maybe i love you too much

      Интересно, твои глаза правда цвета кофе, или я слишком много пью этот напиток? Особенно это видно, когда ты смотришь на меня. Бля-ять, это просто восхитительно. Смотри на меня вечность, Фрэнки. Ну, пожалуйста.       И, видимо, проникнув в мой мозг, перевернув его с ног до головы, ты «услышал» мою просьбу и отвернулся. Замечательно.       Сознание опять произносило мантру: «Подожди до вечера, подожди до вечера, подожди до…» Я сделал глоток кофе и ухмыльнулся сам себе. Ты уже встал из-за стола, крикнув привычное: «Джи, мне пора собираться. И тебе тоже, если не хочешь отчисления». Я залпом допил напиток, который, наверное, ненавидит моё сердце, и встал. Поставил чашку в раковину, пошёл одеваться и брать с собой всё, что пригодится в университете.       Ветер дул прямо в лицо. Наверное, мои волосы смешно развевались на ветру, но я не услышал смешков от кого-либо, так что это не так уж и критично. В учебное заведение я зашёл с ухмылкой на губах. Не знаю, почему, но я уже привык так делать. За это меня прозвали «Ухмыляющийся Джер», но это было лучше «Лузера Джера» или «Мы-отпиздим-тебя-сразу-после-пар Джера».       В университете всегда было холодно весной. Не то чтобы я много вёсен провёл, наблюдая за температурой в здании, но третья весна… эта закономерность становится очевидной.       Мы с Фрэнком разбрелись по аудиториям. Он учился на музыкальном, я — на художественном, поэтому пары у нас совпадали очень редко. Я не знал, радоваться этому или нет: вроде бы приятно было бы видеть его весь день, а, вроде, так сердце разрастается от радости, когда я вижу его после учебного дня.       На первой паре было безумно скучно. Я разрисовывал скетчбук странными узорами, потом добавил цвета и решил уничтожить это к чертям, так что вырвал страницу, скомкал и кинул в сумку, чтобы выбросить позже. На второй паре желание рисовать приняло отрицательное значение, так что я просто втыкал в стену, думая. Долго думая. Очень долго, поверьте мне.       С Фрэнком мы встретились у автомата с напитками. Я взял себе энергетик, он — холодный чай. Я отошёл, чтобы открыть банку, как на меня пролился этот ёбаный чай. Хорошо, что он был холодный, но мне всегда безумно лень стирать одежду. Я смотрел на Айеро раздражённо, а он улыбнулся и сказал:       — Привет. Я тут… извини меня… хочешь, зайдём ко мне, и я постираю твой джемпер?        И, кажется, уже в тот момент я понял, что моя жизнь изменится. Если я пойду к этому парню, который… чёрт, он ведь просто улыбнулся, не обращая внимания на то, что я мог на него не кричать. И он слишком искренний, будто ребёнок. Кажется, что он забыл в университете? Его нужно вернуть в детский сад. Я ухмыльнулся и ответил:       — Да, хорошо.       С тех пор мы были неразлучны, как молекулы веществ. Оказывается, Айеро знал, где проходят все вечеринки, поэтому мы посещали их с завидной регулярностью. Я научился пить, почти нормально общаться с людьми и целоваться, когда кто-то предлагал поиграть в бутылочку.       Мне понравилась такая жизнь. Правда понравилась. Это ощущение, что жизнь, она вот тут: в доме у какого-то очередного студента с громкой музыкой, дешёвым алкоголем, улыбкой на губах. Со вкусом вишнёвых конфет или текилы, когда я целовался с кем-то. Или с футболкой с Black Flag в руках, когда Фрэнк раздевался, проиграв очередной кон в карты. Теперь я курил Malboro с двумя кнопками, потому что я чувствовал похожий вкус, когда целовал какого-то парня. Или девушку — такой образ жизни, очевидно, делает удар по твоей памяти.       Но потом, кажется, что-то пошло не так. Мы с Фрэнком перестали ходить к нему в общежитие да и общаться стали меньше. Он будто избегал меня, а я делал так же в ответ со злости. О тусовках мне теперь напоминали только сигареты с ментолом и ягодным вкусом, но намного больше я скучал по самому Айеро. Его стиль речи, манера махать руками при разговоре, очаровательная улыбка, пальцы, которые стали жёсткими и даже какими-то колючими на левой руке, мягкие волосы, тихие смешки, когда никто, кроме меня, не должен был их услышать. Я любил всё это. Чертовски любил.       И не мог потерять.       Я понял, что делаю только тогда, когда стоял прямо перед Фрэнком и кричал ему что-то типа: «Какого чёрта, Фрэнки?» Он тогда ещё стыдливо опустил глаза, явно не зная, что сказать, а потом вдруг резко поднял голову и, как он сказал мне позже, для того, чтобы я всё понял и, наверное, перестал с ним общаться, поцеловал меня. Я чувствовал привкус табака и огромное желание целоваться вечно. Но я не смог бы целоваться с кем-то вечно, это ведь невозможно, но продлить этот момент я имел возможность и воспользовался этим, ответив на поцелуй. Я обнял Фрэнка за талию и целовался столько, сколько это было возможно, пока не кончился воздух. Мы вместе понимающе посмотрели друг на друга, поцеловались ещё раз и вместе пошли к Айеро в общежитие.       Тогда я ещё не до конца понимал, люблю ли я этого парня, или просто боюсь потерять.       Ох, как же я был счастлив, зная, что буду с Фрэнком. Я невольно улыбался только от одной мысли об этом. Мы целовались, разговаривали часами, занимались сексом, стали жить в моей квартире вдвоём и делать всё вместе. И мне было просто безумно хорошо, и если я не любил его в тот момент, когда ответил на поцелуй, но полюбил после, причём до сошедшего с ума сердцебиения и бабочек-гигантов в животе.       Наверное, из-за этого я сжимаю коробочку в кармане джинсов. Я не знал, насколько было глупо потратить чуть ли не последние деньги на обручальное кольцо. Но это принесло мне огромное счастье, и я надеялся, что Фрэнк ответит взаимностью.       Вторая пара закончилась, и я встал вместе с остальными студентами. Достал на секунду коробочку из кармана, проверил кольцо, улыбнулся и положил обратно. Я даже не знал, как доживу до вечера, но нужно было.