Моё офисное солнце

— Что, прям так и сказал? — Дима недоверчиво приподнимается на локтях с пола и внимательно рассматривает друга. — Получается, что так. — Наш мальчик влюбился, — улыбается Серёжа. — А ты не отвлекайся, дебил, я тебе мат сейчас поставлю. Детский! — ругается он на Позова. — Нет, это я тебе поставлю, — Дима уверенно передвигает ладью. — Мат. Детский. За пять ходов. Приятно было поиграть, — поднимается с пола, шутливо кланяется другу и направляется к кухонному столу, чтобы сесть рядом с Антоном. — Как ты это, сука, делаешь! — возмущается Серёжа и опрокидывает шахматную доску. — Я же нашлю порчу на понос, помяни моё слово! — он недовольно встаёт следом за товарищем и плюхается на диван. — Ёбаный мошенник. — Может быть, это потому, что я играю с семи лет, а ты всего лишь несколько дней, — качает головой Дима. — Кстати, про понос очень своевременно, у меня запор. От нервов. — Пошёл ты, — огрызается Матвиенко. — Зачем тогда играть, если не умеешь принимать поражения? — Позов разводит руками. — Да брось ты, — вмешивается Антон, который стоит у плиты, старательно перемешивая грибную пасту. — Ты сам кого угодно унизишь своими шахматами. Я бы тоже обиделся, если бы мне два дня по десять раз на дню детский мат ставили. Ты не даёшь ему даже шанса. — Мне не легче, но спасибо за попытку, — угрюмо откликается с дивана Серёжа. — Я не виноват, что у него нет способностей к логическому мышлению, — Дима вытягивает голову и пытается рассмотреть свой будущий ужин. — Мы будем есть или только нюхать еду? — Доставай тарелки, чего сидишь! — Антон грозит другу грязной вилкой, и ребята вместе смеются. За те дни, пока Антона то не было дома, то он просто приезжал очень поздно, парни нашли себе новое развлечение — играть в шахматы. Игру притащил Серёжа, точнее, стащил её из школы, в которой работал, решив во что бы то ни стало научиться играть в шахматы. Дима, у которого был какой-то там разряд по шахматам, какой именно, никто не уточнял, согласился помочь в этом. Но у Позова, видимо, были проблемы с эмпатией, а у Матвиенко с гневом, так что они постоянно ссорились, понося друг друга на чём свет стоит. Антон предпочитал не вмешиваться, опасаясь, что попасть может и ему. Он шахматные фигуры ни разу в руках не держал и не горел желанием. Эти разборки были ему чужды и непонятны. — Садись с нами! — зовёт Шастун Серёжу, который сидит вдали от них, метая злобные взгляды на своего шахматного оппонента. — Только ради тебя, но не ради него, — как будто нехотя соглашается он, присоединяясь к ребятам. — Приятного аппетита! — довольно говорит Дима, игнорируя друга. — Да, такую невесту, как ты, твоему Попову стоит ещё поискать. На ужин Антон приготовил ароматную сливочную пасту с грибами и курицей, которую щедро посыпал двумя видами сыра. Из остатков овощей смастерил греческий салат, предварительно забежав после работы за фетой и апельсиновым соком. Ему нравилось готовить. Делал это не так часто, но только для друзей, потому что больше не для кого, собственно, было. — Так что, — Серёжа хрустит салатом, жмурясь от удовольствия, — ты теперь снова безработный? — Не знаю, — грустно пожимает плечами Антон. — Пока непонятно. Вряд ли Арсений Сергеевич поменяет своё мнение. На него это не очень похоже. — Тогда к чему был весь этот спектакль с чистосердечным признанием? — Ты называешь это спектаклем? — удивлённо спрашивает Дима. — Да ладно вам, поссорьтесь ещё опять, — пытается утихомирить ребят Шастун. — Не знаю, зачем, если честно. Просто так было правильно. — Ты не сказал им про Эда? — Позов сосредоточенно наматывает фетучини на вилку. — Без подробностей. Наверное, никто ничего не понял, кроме Павла Алексеевича. Не думаю, что я сейчас готов к каминг-ауту. — Боже, так трясёшься над этим, словно тебя расстреляют, — Серёжа отодвигает от себя пустую тарелку и вздыхает. — Не все люди в мире ненавидят геев, поверь мне. А даже если и ненавидят, то это их проблема, а не твоя. — Это где-то в твоём идеальном мире, — хмурясь, возражает Дима. — А Антон думает о своей безопасности. — Забейте, — парень отмахивается. — Давайте сменим тему. Лучше расскажи нам, Дим, про Катю. — Да, — парень довольно улыбается. — Хочу пригласить её в гости. — Только не это, — недовольно закатывает глаза Серёжа, Антон под столом пинает его колено.

──────── • ✤ • ────────

— Добрый вечер, — Арсений вздрагивает от неожиданности. Медленно поворачивает голову на звук услышанного голоса. Он только что вышел из бизнес-центра, намереваясь поехать перекусить и домой. Антон Шастун. — Что ты здесь делаешь? — мужчина внимательно разглядывает парня, стоящего в нескольких метрах от него и дымящего сигаретой. — К вам приехал, — зелёные глаза сквозь пелену дыма смотрят внимательно и серьёзно. — Если ты хотел поговорить о чём-то, то следовало приехать раньше, пока я был у себя в кабинете, — парирует Попов. На нём тёмно-синее пальто, синий костюм и всё те же очки в чёрной оправе. — Вы носите очки просто так или у вас плохое зрение? — неожиданно интересуется Антон, туша сигарету ногой об асфальт. — Просто так. Ещё вопросы, Антон? — кажется, кто-то не очень настроен разговаривать. У Попова снова перемены в настроении, но Шастун к этому привык. — Хотел… — он сглатывает накопившуюся слюну и вдыхает. — Хотел вас пригласить куда-нибудь. — Пригласить? Меня? — мужчина вопросительно поднимает одну бровь. — Куда же, позволь узнать? — Не знаю, — парень взволнованно мнёт ворот рубашки. — Куда хотите. Я ещё не успел придумать. — Что ж, — Арсений пожимает плечами, — когда придумаешь — сообщи. — Но… — Заметь, когда я предложил тебе позавтракать вместе, я сам забронировал столик в ресторане и довёз тебя. А ты, видимо, не очень-то и хочешь, — он пытается пройти к парковке, но Антон преграждает ему путь. — Злитесь на меня? — Шастун чуть выше него, смотрит сверху вниз, отчаянно хлопая своими длинными ресницами. Трудно было не признать — он очарователен. Со своими лохматыми кудряшками надо лбом, изумрудными глазами и пухлыми губами, которые время от времени облизывает, переживая. — Скажите честно. — Я не злюсь, Антон. Просто у меня много дел. — Какие же у вас дела? — Антон не двигается с места, по-прежнему мешая брюнету сделать хотя бы шаг. — Вы же только и работаете. Настойчивый. Арсений не может понять, нравится ли ему это или нет. Он не привык, что кто-то перечит ему дольше нескольких минут. — Я не поеду с тобой не пойми куда, понимаешь? — мужчина вздыхает. — А пойми куда? — не сдаётся парень. — В таком случае сообщи мне, а я подумаю. Можешь позвонить. — Не злитесь на меня. Я знаю, вы всё ещё злитесь. Я исправлю всё, просто дайте время! Обещаю! — Антон хватает босса за запястья, притягивая его к себе. Лицо Арсения слишком близко. Голубые глаза смотрят на него, не моргая. Ему кажется, что он может рассмотреть каждую морщинку и каждую родинку на лице Попова. Уже сто раз успевает пожалеть, что снова так импульсивно решил действовать, но слишком поздно. — Я не злюсь, — брюнет не спешит высвобождать свои руки из цепких пальцев Шастуна. Рассматривает огорчённое лицо парня, склонив голову, позволяя держать себя за запястья. — Правда, не злюсь. Сейчас слишком много проблем. Слишком много. — Всё будет хорошо, — Антону нравится прикасаться к нему. Пусть и не совсем так, как он бы хотел, но всё же. Нравится, что мужчина его не отталкивает, как будто с каждым днём разрешая приближаться к себе всё ближе и ближе. Ему хочется поцеловать Арсения. Рядом с Арсением всегда жарко, рядом с ним всегда другая атмосфера. От него веет спокойствием и уверенностью. Иногда Антону кажется, что его так тянет к Попову, потому что мужчина — как какой-то якорь надежности и силы в этом непостоянном и опасном мире, который то и делает, что ставит ему палки в колёса. Брюнет осторожно высвобождает свои руки из рук Антона, а тому так не хочется отпускать его. Арсений на секунду замирает, затем переплетает их пальцы, мягко сжимая. Он молчит. И это молчание такое правильное и нужное, оно делает уникальным каждый момент, что они успевают коснуться друг друга. Шастуну такое не знакомо. Он привык к экспрессивным отношениям. К страстным поцелуям, громкому сексу и бесконечным ссорам по пустякам. Его примагничивает к себе такой равнодушный и холодный Арсений. Его пальцы прохладные, но кожа невероятно нежная. Становится тяжело дышать. Антон ощущает, как внутри грудной клетки всё немеет от невероятного восторга и переполняющей его нежности. Он снова облизывает пересохшие губы, затем, набрав в грудь побольше воздуха, поднимает руку, пальцы которой сцеплены с пальцами Попова, переворачивает ладонью кверху и прижимает руку мужчины к своим губам. Не целует. Не смеет. Просто прижимается горячими губами к холодной руке, от удовольствия закрывая глаза. Знает, что мужчина сейчас выдернет руку, может быть, отругает его, но ничего не может с собой поделать. Он совсем не умеет держать себя в руках. Точнее, пытался делать это долгое время, но всему приходит конец. — Нас могут увидеть, — брюнет освобождает свои руки. Парень не может не заметить, что делает он это не сразу, выдержав паузу. — Мне нужно идти, — Антон молча уходит с его пути. — Ты всегда можешь позвонить мне, если будет что сказать, — коротко кивает ему и идёт к машине, Шастун провожает его взглядом. «Ты всегда можешь позвонить мне», — эти слова снова и снова отзываются в голове. Хочется повторять их и повторять, чтобы не забыть, как звучит голос Попова. На душе становится так легко и хорошо. В первый раз в жизни Антон уверен, что делает всё правильно. Так, как нужно. Не кому-то ещё, а именно ему. — Хотите, чтобы я вас добивался? Хорошо, буду добиваться! — кричит ему вслед парень и, не дожидаясь ответа, накидывает на голову капюшон и двигается в сторону метро. Арсений заводит автомобиль, кладёт руки на руль и улыбается сам себе. Он качает головой и вздыхает. Давно никто не вызывал в нём столько противоречивых чувств, как этот Антон Шастун. Как у него только это получается? Машина трогается с места, тихо играет радио, а он всё ещё продолжает улыбаться чему-то. Или всё-таки кому-то?

* * *

— Мы не можем быть вместе на переговорах, — возражает Воля, беря бокал белого вина и отпивая глоток. — Ты же не пьёшь, — скептически усмехается Попов. — Я волнуюсь! — Павел ослабляет удавку галстука и выдыхает. Он наклоняется к другу и говорит уже тише. — Знал бы ты, как я уже заебался. Эти костюмы, бесконечные заседания, ваши планёрки и ещё куча дел. Я семью-то не вижу. — Всё так плохо? — Арсений накалывает на вилку филе лосося, откусывает кусок, медленно и задумчиво жуёт, пристально рассматривая контингент ресторана. — Не знаю, — мужчина выпрямляется и качает головой. — Я через час должен встретиться с Выграновским. Там и решим. Я не верю, что он просто так из-за сына решил ставить палки мне в колёса. — Тебе? — Послушай меня, Попов, любой вызов тебе — это вызов мне, а Выграновский это прекрасно знает. Я далеко не пыль, которую он может стряхнуть с ботинка. Я могу ему крупно навредить. — Я думаю, что его пацан просто пускает нам пыль в глаза. Не думал, что Выграновский работает на кого-то? — Арсений берёт свой бокал и делает глоток. — На «Утренние новости»? Кто у них там сейчас? Булаткин? — Или его сын. — В любом случае, — Воля аккуратно вытирает салфеткой рот, складывает приборы в тарелку, — дело намного серьёзнее, чем я думал. Они давно точили зуб на моё СМИ, потому что сами не умеют нихуя работать, понимаешь? Их спасал только чёрный пиар. На большее они не способны. Ты, блять, — лучшее, что было в моей жизни, Арс, ты же понимаешь? То, что сделал ты с издательством, не мог сделать никто. Вполне возможно, они захотят заполучить тебя. Тебе нужны деньги? — Ты пытаешься купить меня? — брюнет откладывает в сторону вилку и нож, скрещивает пальцы рук и поднимает проницательный взгляд на друга. — Нет, но… — Я не вещь, Паш. Я не продаюсь и не покупаюсь. — Прости, — он роняет лицо в ладони, затем мучительно трёт виски. — Я не хочу терять компанию, ты же понимаешь? Дело уже не в деньгах, дело в принципе. Дело в нас с тобой, в том, через что мы прошли, чтобы добиться всего этого. — За меня не волнуйся, — Арсений качает головой. — Если они свяжутся со мной, я сразу позвоню тебе. Просто скажи, чем мне помочь. — Пока нечем, Арс, — Павел делает жест официанту, который послушно направляется в их сторону. — Спасибо тебе за всё. — Прекращай. — Запишите на меня, я всё оплачу, — обращается мужчина к официанту, тот кивает. — Опять кормишь меня? — улыбается Попов. Воля встаёт из-за стола, застёгивает пиджак и ворот рубашки. — Это меньшее, что я могу сделать, — к нему спешит хостес, чтобы подать пальто и проводить до выхода. — Пройдёшься со мной? Они выходят из ресторана. Бизнесмена уже у дверей поджидает автомобиль. Он бросает несколько слов ожидающему у дверей машины водителю и возвращается к другу. — Позвони мне, как всё это закончится. — Обещаю, — они обнимаются, пожимают друг другу руки. — Лучше скажи мне, что у тебя с твоим пацаном? — он подмигивает другу и толкает в плечо. — А что у меня может быть с ним? — Не знаю, — Паша улыбается и делает загадочный взгляд. — Он мне нравится. Милый пацан, вроде неглупый. В последнее время, неплохо себя проявил, по-мужски. — Да, ты прав, — соглашается Арсений. — Ты когда вообще последний раз был в отношениях, чувак? Не окостенел ещё? — Тебе больше всех нужно, — брюнет бьёт его ладонью по плечу в ответ. — Послушай, регулярный секс и стабильные отношения творят чудеса с мужиками, поверь мне. Может быть, перестанешь быть таким нудным, — ухмыляется Воля. — Говорю тебе как эксперт и счастливый семьянин. — Я разберусь, не переживай. — Не упусти просто свой шанс, дурень. Ты всегда всех морозишь; не хочу, чтобы ты снова разбивал кому-то сердце, — мужчина машет рукой водителю, кивает другу на прощание и садится в машину. Арсений заходит внутрь ресторана.

* * *

Мужчина сидит, облокотившись на мягкий стул. Краем уха слышит, как шепчутся девушки за соседними столиками. Все вокруг прекрасно знают, кто такой Павел Воля. И все начинают узнавать и его. После разгоревшегося скандала и пресс-конференции, в которой принимали участие они с Волей, его лицо стало более узнаваемым. Ужин давно съеден. Он не спеша смакует бокал белого вина. Пить не хочется, просто вкусно. У Паши всегда хороший и тонкий вкус на вина, выбирает быстро, не задумываясь, и всегда невероятно точно. В голове смешиваются события последней недели, невероятное количество полученной, услышанной и увиденной информации. Он слишком устал. Он всегда находится в какой-то боевой готовности. Всегда чем-то занят, о чём-то думает, решает какие-то проблемы, что-то анализирует. Его мозг работает, кажется, и ночью. Всю свою жизнь он стремился к автономности. Выматывал свой организм бесконечными заданиями, пытаясь повысить выносливость, а затем, соответственно, и продуктивность. Пытался вычеркнуть любые мысли о ерунде: чувствах и эмоциях. Всё это казалось ему таким ненужным и лишним. Но не сейчас. Сейчас он чувствовал, что становится уязвимым. Не всегда. Ненадолго. Но становится. Рядом с ним. Антон Шастун. Он такой… такой необычный. Всё время пытается стать ближе к нему. Думает, что его игнорируют, но Арсений слишком проницательный. Он видит и замечает каждый жест и каждое слово. Видит, как теплеют глаза парня рядом с ним, видит, как тот смотрит, слышит, как часто и быстро бьётся его сердце, когда они касаются друг друга. Брюнет снова сплетает пальцы в замок. Пытается воссоздать картинку перед глазами. Они стоят друг напротив друга. Их пальцы переплетены. Антон медленно поднимает его руку, касается своими губами, прижимается. Не поцеловал. Он не поцеловал. Мужчина это заметил. И ему почему-то было приятно. Такой мягкий и ненавязчивый жест. Шастун слишком много себе позволяет, это однозначно, но всегда относится к нему с каким-то трепетом и уважением. Не формальным уважением, которым они обмениваются со всеми сотрудниками, а с чем-то… более личным? Телефон, лежащий на столе, вибрирует.

Входящий звонок: Неизвестно

Мужчина вздыхает, берёт смартфон в руку. Всё случилось быстрее, чем они с Павлом предполагали. Проводит пальцем по экрану. — Я слушаю.