Моё офисное солнце

Арсений оставляет пиджак на вешалке в прихожей. Медленно проходит внутрь квартиры. Свет не включает. Ему нравится полумрак, который царит вокруг. Панорамные окна не зашторены, луна тускло освещает помещение. Впервые за много лет он чувствует себя одиноким здесь. Как будто взобрался на какую-то вершину, что очень долго мечтал покорить, и оказался слишком далеко от реальной жизни. Он всегда немного завидовал коллегам, которые так легко и просто собирались в столовой за тем же обедом или по любому другому поводу. Болтали, смеялись, делились секретами или просто историями из своей жизни. Их жизнь казалась Арсению примитивной и простой, той, которой он боялся, но сейчас слишком отчаянно понимал, что, возможно, в этом и есть счастье. Он всегда как будто был био-роботом, не человеком. С детства запрограммировали, что он — ничтожество. Он обязан доказывать, что стоит чего-то, он должен убиваться, пытаясь обратить на себя родительское внимание какими-то достижениями и подвигами. Помогало мало. Но он сам не заметил, как это стало его целью, смыслом жизни — достигать. Делать больше, чем он способен. Десятки, а может быть и сотни, визитов к психотерапевту. Обида на родителей вроде бы прошла. Но общались они крайне редко. Высылал им деньги каждый месяц, но никогда не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Он, кажется, простил их, но всё-таки никак не мог заставить себя изменить направление своей жизни. Слишком много времени ушло на принятие и прощение. Он потерял слишком много времени. Пытался дать себе паузу на перезагрузку, чтобы понять, кто он есть. Но дни тянулись слишком медленно и тоскливо. Не выдерживал и снова погружался в работу, чтобы хоть как-то забыть и не думать о своей никчёмности. У него было всё, о чём мог бы мечтать среднестатистический человек. Но не было того, что не купишь ни за какие деньги. Он потерял себя. В детстве родители отняли у него право решать, кто он есть на самом деле. Во взрослой жизни остатки его сознания растворились в вечной гонке и попытках достичь всего на свете. Он сам не заметил, как потерял былую лёгкость, радость и всё остальное, что делало его хотя бы похожим на людей вокруг. На работе, в глубине души понимая, что не прав, он хотел видеть только работу. Не хотел знать, что волнует подчинённых, о чём они думают и мечтают. Хотел сосредоточиться только на одном — на результате. Избегал совместных обедов, корпоративов и прочих, по его мнению, ненужных собраний. Из коммуникаций с коллективом остались только ежедневные планёрки, которых было невозможно избежать. На самом деле, зная слабость друга, Павел Воля любезно соглашался приезжать на них, чтобы как-то скрасить нелюбовь Попова к такому формату работы. Убалтывал коллег, о чём-то расспрашивая, что-то рассказывая, о чём-то шутя, создавая дружелюбную атмосферу, маскируя нелюдимость их босса. Воля скучал по своему издательству, а Арсению была остро необходима его поддержка. Антон Шастун. Арсений сам не понимал, чем его привлёк парень. Просто увидел его фотографию на резюме и понял: он хочет заполучить этого парня в издательство. Просто хочет и всё. Как живую игрушку, как подопытного кролика. Он привык воспитывать подчинённых под себя, подавляя их чувства и эмоции, отталкивая всё ненужное от себя, оставляя только необходимое — рабочую силу. Годами поддаваясь манипуляциям родителей в детстве, он сам не заметил, как становился искусным манипулятором, когда ему это было необходимо. Не давил слишком сильно, старался добиваться нужного результата незаметно для, так называемой, жертвы. С Антоном так не получалось. Он пытался заставить парня замолчать, заглушить свои переживания, не выплёскивать на него всё это; отгородить себя от пылкой натуры Шастуна, но почему-то никак не получалось. Он злился, когда что-то не получалось, ворчал, когда уставал или был голоден, громко смеялся над шутками коллег, если было смешно, иногда перечил Арсению в его умозаключениях, вызывая у того невообразимое смятение и удивление. Он каждый раз заходил в его кабинет с разным настроением. Иногда посвистывая, чем сильно раздражал Попова, иногда быстро и не глядя по сторонам, иногда широко улыбаясь и сверкая изумрудными зелёными глазами, иногда с обеспокоенным и взволнованным выражением лица. Слишком забавно и непривычно было застукать его вот так, лежащим на полу в подсобке на корпоративной вечеринке. Со смесью страха и интереса он слушал его каждый раз, особенно в тот момент, когда парень по пьяни решил признаться в своей ориентации. Арсений почувствовал, что его втягивают в какую-то игру, в которой он очень не хотел участвовать. Антон просто озвучивал ему своё беспокойство, когда видел босса без пиджака и куртки в холодное время года. Восхищённо смотрел, когда мужчина решил заступиться за него в тот злосчастный день. Подставлял довольное лицо его рукам, пока Арсений обрабатывал ссадины. Ревниво наблюдал за ним из-за угла, когда Попов встретился с сестрой, которая сообщила ему о своей беременности. И только тогда, спустя годы, он что-то почувствовал. Ему очень не понравилось, что парень так легко и просто согласился пойти с Ирой в кофейню, когда сам он, Арсений Попов, решался несколько часов, прежде чем запланировать и как-то невзначай позвать подчинённого выпить кофе. Ему захотелось вмешаться. Захотелось отвоевать внимание парня, которое, до этого момента, в рабочее время было посвящено ему целиком. Всё, что он ощущал в тот момент, было каким-то детским и глупым порывом, но не мог в первый раз в жизни что-то поделать. Он не очень понимал, была ли эта ревность со стороны Антона просто обычным человеческим фактором или чем-то большим. Но ему так не хотелось терять то, что он неожиданно нашёл в этом молодом парне. У него, однозначно, был свой стиль работы. Он, в отличие от Попова, не любил замудрённых формулировок и умных слов, значения которых, как догадывался Арсений, попросту не знал. В первый месяц он часто переписывал за Шастуном статьи, оставаясь недовольным их, как ему казалось, простотой. Но одну сводку новостей он упустил. Прочёл её только уже на сайте. Заметил, как возросло число просмотров, репостов и комментариев на сайте. Признаваться не хотелось, но, может быть, людям не нужны были его метафоры, слова из энциклопедий, которые мало кто читал. Кажется, они были интересны только ему одному. Сдался. Позволил подчинённому творить самому. «Не все люди вокруг плохие, Арсений, — в голову снова возвращаются слова психотерапевта на их крайнем сеансе. — Чем сильнее вы подавляете эмоции, тем тяжелее вам будет жить. Попробуйте хотя бы раз в жизни попробовать разрешить себе чувствовать то, что вы чувствуете. Вы ощутите, как ваша жизнь разделится на «до» и «после», я вам это гарантирую». Брюнет включает чайник, достаёт с полки коробку с чаем. Он чувствует себя довольным. Чувствует, что, несмотря на всю глупость, разрешил себе сделать эту маленькую пакость. Да, Антону пришлось какое-то время потратить на редактуру несуществующей статьи, за это он как-нибудь извинится, но не сейчас. Зато ему удалось объясниться, удалось донести до парня то, что он хотел. Он пока ещё не умеет делать это просто и правильно, как это делают обычные люди, но обязательно научится. Чайник кипит. Телефон издаёт звуки вибрации. Сначала не обращает внимания, потом спохватывается.

Входящее сообщение

Антон Шастун Я доделал вашу статью и отправляюсь домой. Улыбается сам себе. Пару месяцев назад человек, который позволил бы себе так с ним разговаривать, вылетел бы из его компании. Но не Антон Шастун. Арсений прекрасно знает, что иногда, как и с другими сотрудниками, он несправедлив, но парень почему-то никогда не боялся напоминать об этом.

Арсений Попов

Я видел.

Разумеется, он ничего не видел. И не увидит. Просто делает вид, что контролирует всё вокруг. Впервые за долгое время его ноутбук остался вечером в сумке. Работать не хочется. Хочется подумать. Мужчина открывает крышку заварочного чайника, насыпает туда чай, заливает кипятком и снова почему-то улыбается сам себе.

──────── • ✤ • ────────

— Нет, — Воля отрицательно мотает головой. — Я не видел такой новости. Возможно, это какая-то ошибка, — он снова возвышается на кресле Попова, закинув ноги на стол. — Почему вы всегда такой невозмутимый? Вас что, совершенно не волнует судьба СМИ? — переводит тему Антон, смутно начиная о чём-то догадываться. — А толку, друг мой, если я буду волноваться? — мужчина наклоняется к Шастуну и подмигивает. — Лучше главного редактора, чем Арсений Сергеевич Попов, мне всё равно не найти. Он — киборг-убийца. Я уверен, он всё решит. — Почему вы так уверены в нём? — Потому что это его смысл жизни, — улыбается Павел Алексеевич. — Я не встречал ещё человека, который погружён в работу больше, чем он… — не успевает договорить. — Планёрки сегодня не будет! — в переговорную врывается взволнованный Илья Макаров. — Все за работу! — Это как понять: не будет? — удивлённо отрывается от своего ноутбука Стас. — Значит, так тому и быть! — радостно потирает руки Павел. Кажется, в этой жизни нет вещи, которая могла бы встревожить его или взволновать. — Предлагаю всем выпить кофе за мой счёт и пойти хорошенько поработать! — все присутствующие одобрительно гудят. — Антон, ты с нами? — иногда парню кажется, что Воля как-то по-особому добр к нему, а он не понимает, почему. — Нет, мне нужно… мне нужно работать, — мотает головой обеспокоенный Антон. Он начинает переживать, потому что с утра не видел Попова, который обычно приходит раньше всех. — Хорошо, — улыбается ему вслед Павел и качает головой. Он тревожится за друга, потому что не может понять, что с ним происходит. Ему нравится Антон Шастун, но не уверен в том, что ждёт впереди эту парочку.

* * *

— Доброе утро! — какое облегчение — увидеть его здесь. Сидит за столом, уткнувшись в монитор ноутбука. Вид, как всегда, серьёзный и сосредоточенный. — Да, привет, — даже не поднимает взгляд. Антон проходит к своему месту, включает ноутбук, загружает все необходимые программы. Работать не хочется, но хочется убедиться, что с Арсением всё в порядке. Таким загруженным он его ещё не видел. На почте ни одного письма. Обычно с утра пораньше Попов отправляет ему материал, который нужно обработать. Это не похоже на него. — Арсений Сергеевич? Арсений Сергеевич! — Что случилось? — мужчина недовольно отрывается от работы, внимательно окидывает взглядом Антона. — Вы не отправили мне материал для работы, — чувствует себя неловко, как будто он сам виноват в этом. — Правда? — брюнет снова погружается в созерцание монитора, что-то щёлкает на клавиатуре. — Да, правда… — голубые глаза выглядят непривычно тревожно и расстроенно. — Вы в порядке? — Антон решается встать со своего места и подойти к столу редактора. — Да. То есть… нет, — Попов закрывает глаза, усиленно трёт виски и вздыхает. — На нас подали в суд. — На нас? — На издательство, — уточняет Арсений и разворачивает ноутбук экраном к парню. — Тебе, наверное, это ничего не скажет, но вот иск. Я с утра был у адвоката. Ничего не успел. — У нас есть адвокат? — удивлённо спрашивает Шастун, пробегаясь взглядом по всяким умным юридическим словам. — У любой уважающей себя компании есть адвокат, — грустно усмехается мужчина. Антон тревожно снова и снова перечитывает последнюю строчку судебного иска, который ему под нос подсунул брюнет. Мозг сначала пытается обработать полученную информацию, а потом понять и принять её. «Представитель истца по доверенности — Выграновский А.А.». Теперь всё становится предельно ясно. Ясно, как именно будет мстить Эд. Ясно, почему он уже давно не появлялся, не звонил и не писал. Сейчас он просто ждёт, когда Антон первый напишет ему или позвонит. Это ситуация с одним выходом. — А что будет… — парень выдыхает, пытаясь успокоиться. — Что будет, если суд удовлетворит иск? — он знал, что отец Выграновского какая-то высокая судебная шишка, но не думал, что Эд настолько запарится из-за него. — Не уверен, — Арсений возвращает к себе ноутбук и захлопывает его. — В худшем случае нас лишат лицензии. — А в лучшем? — А в лучшем, — Попов поднимает взгляд на парня и невесело улыбается. — Выпишут штраф с многочисленным количеством нулей. Это не твоя забота, поверь мне. Антон? — мужчина обеспокоено касается пальцев руки Шастуна, который облокотился на стол, пытаясь переварить услышанное. — Да, я в порядке, — отходит от стола, тяжело дышит и чувствует, как предательски щиплет нос. — Я выйду… на пять минут. Хорошо? — не дожидаясь ответа, выходит прочь, хлопая дверью. Арсений пожимает плечами и подходит к окну, пристально следя за тем, как цепочка машин, застрявших в пробке, медленно продвигается по эстакаде. Он чувствует себя разбитым, подавленным и растерянным. У него совсем нет времени подготовиться. Суд назначили на завтра. Нутром чувствует, что что-то тут не так. Слишком велики ставки. Пострадавшим от их статьи максимум будет интересна денежная компенсация. На ней следовало делать акцент. Слабо верится, что им очень нужно лишить их лицензии, ведь редакция принесла официальные извинения, а так же опубликовала несколько статей с опровержением. Он годами вкалывал круглыми сутками, чтобы издательство работало автономно, без его присутствия. За ребят он не тревожится, они опытные, знают, что делать, они много раз обсуждали, каков будет их план на случай ЧП. Сейчас его опасения вызывает только один человек. Антон Шастун. Попов не был готов к тому, что так скоро придётся оставить издательство на Антона. В голове не было ни единой идеи, как именно это нужно было сделать. Он просто был не готов. Они оба были не готовы к этому. Первый раз в жизни он, кажется, промахнулся. Слишком щадил парня, не давал ему больше самостоятельности, не гонял его по административке, не заставлял проводить ненавистные планёрки, собирать материал у журналистов и морально уничтожать тех, кто слишком хреново работал. Арсений даже не может предположить, сколько он будет отсутствовать. Возможно, суд решит всё за один день, а возможно, всё это затянется на недели или даже месяцы. Дверь медленно приоткрывается. — Арсений Сергеевич… — на пороге стоит Алёна с подносом в руках. — Не хотите пить? — Да, пожалуй, — быстрым шагом пересекает кабинет, берёт у секретарши стакан воды с лимоном и залпом опустошает его. — У нас проблемы? — Да, — мужчина кивает и берёт с подноса второй стакан. — У нас большие проблемы.

* * *

Антон Шастун Нам нужно поговорить.

Эд Ну наконец-то, мой мальчик созрел) Твой ухажёр получил мою весточку? Антон сидит на холодном полу туалета, облокотившись на стену. Телефон невыносимо прожигает его руку. Хочется швырнуть его о кафельную плитку. Ярость, кажется, заполняет каждую клеточку его тела. Хуже ярости или ненависти может быть только бессилие. Полное бессилие. Эд не в первый раз проворачивает такой трюк. Оставляет его без всех козырей, превращая в беспомощного ребёнка, играя с ним так, как он пожелает. Парень откладывает телефон, роняет лицо в дрожащие ладони и делает несколько прерывистых вздохов, чтобы успокоиться. Его интересует только одно. Когда это всё закончится? Когда?