every

Томура Шигараки

Тут будет точнее сказать — он пьян. Курогири не позволял ему пить, однако Томура умудрился страдать этой зависимостью с 16-ти лет. Но не как последний пропащий — алкоголь был просто расслаблением. Эта ночь была такой же, как и все: Шигараки быстро уснул, но спал ужасно плохо. Его дежурные кошмары не опоздали ни на одну минуту, он просмотрел их все с первой до последней серии и проснулся от собственного крика, как всегда. Он по привычке сунул руку под подушку, в поисках снотворных таблеток, но выругался, когда между пальцев прошёл воздух, и он вспомнил, что недавно таблетки закончились. Спать без них дальше было бессмысленно, да и не очень Шигараки хотел вновь плакать и кричать во сне. Взгляд поплыл по тёмной комнате в поисках занятия на всю оставшуюся ночь, но размытые очертания не придали ясности. Шигараки полежал, посидел, походил, ещё раз полежал, но прошло всего десять минут. Тогда он решил потратить время ночи с пользой и сходить за новым снотворным в круглосуточную аптеку. Он оделся, осторожно выглянул в коридор и тихо вышел, только когда окончательно убедился, что периметр чист. Занеся ногу над первой ступенькой, Томура вовремя вспомнил, что они ужасно скрипучие, и его спуск с лестницы может услышать Курогири весь коридор. Томура сменил курс, перемахнув через перила и успешно приземлившись на корточки на первом этаже — это было не только тише, но и быстрее. Он сунул руки в карманы толстовки и вошёл в бар. Проходя мимо стойки, его взгляд невольно зацепился за поблёскивание бутылок на полках в слабом освещении комнаты. Томура остановился, задумчиво смотря на ровные ряды форменного стекла, жидкость которых была для него сейчас так доступна. Он не думал долго: перепрыгнул через стойку, прихватил две бутылочки саке и скрылся за дверью. Прохладный ночной воздух, тишина и пустота — нет ничего лучше. Томура любит ночь: она оставляет его одного и дарит ощущения некой романтики, трепета. Такие волшебные моменты часто приписывают рассветам-закатам, но Шигараки наградил этим ночь. Он откупорил первую бутылку и медленно пошёл по хорошо освещенной фонарями улице. Японцы слишком правильные: в это время все уже спали, и даже ни одна машина, ни один голос из открытого окна не нарушали его покой. Саке быстро кончилось, алкоголь ударил в мозг, и Шигараки стало покачивать. Прохладный воздух не отрезвлял, Томура уже забыл куда шёл и поэтому просто шёл. Куда-то вперёд, где было уже меньше фонарей и чуть больше машин: на одну больше от нуля. Шигараки заострил взгляд на приближающемся джипе, допил остатки и, отбросив пустую бутылку в сторону, шагнул на дорогу. Его силуэт осветили фары, а уши заложило от громкого клаксона. Видимо, водитель посчитал, что лучше давить на гудок, нежели на тормоз. Но остановиться ему всё же пришлось, ведь извилины Шигараки путались лишь в направлении к одним единственным мыслям, которые не были связаны с тем, чтобы уступить дорогу. — Проваливай! — заорал на него жирный дяденька, выпрыгивая из своей машины. — Чего замер?! Ты там соображаешь вообще, нет?! Когда он достаточно приблизился, Томура протянул руку и накрыл его лицо ладонью. Расфокусированный взгляд устало поднялся от кучки пыли под ногами до представшей перед ним машине, и Томура устремился вперёд. Удобно устроившись в салоне и захлопнув дверь, Шигараки бегло осмотрел все эти миллион светящихся кнопочек перед собой, сжал пальцы на руле, не забывая отгибать мизинцы, и вдавил педаль газа в пол. Мотор заревел, и внедорожник рванул по дороге, быстро набирая скорость. Томура помнил что-то там про коробку передач, сцепление, муфту, которых тоже нужно задействовать в процессе вождения, но тут был, Слава Богу, автомат, так что Томуре оставалось лишь успевать рулить в нужном направлении, а это он умел (практика в играх — это вам не шутки. Хотя нет, это шутки, но только для тех, кто не умеет извлекать опыт из каждого своего шага). За окном мелькали фонари, дома, парки. Шигараки давил на газ и резко поворачивал, не замечал кочки и взлетал на горках. Это было круче, чем бегать по крышам. Это было круче, чем прыгать с перил на скейте. На его лице даже прорезалась улыбка, и Шигараки не заметил, как пронесся несколько кварталов в считанные минуты, посадив на хвост полицию. Заметив преследование в зеркало заднего вида, Томура тяжело выдохнул, опустив плечи — веселье кончилось. Теперь нужно было думать, как удрать незаметно и тихо, но алкоголь в крови выбрал более яркий путь. — Ну, что поиграем, чёртовы ублюдки?! — воскликнул Шигараки, вдавив педаль газа в пол.

Даби

Твои редкие слёзы стучали о грязную фарфоровую раковину в одиночном туалете бара. Ты чуть вздрогнула, когда дверь затряслась от частых ударов по ней с той стороны, но всё, что звучало дальше, ты упрямо проигнорировала. — Открой дверь! Т/и, открывай! — кричал Даби с той стороны. Ты быстро повернула ручку крана и охладила опухшее от слёз лицо, чтобы выглядеть более уверенно, ведь прекрасно знала, что Даби даёт лишь одно предупреждение, и оно для тебя уже прозвучало. Дверь поглотило синее пламя, тебя почти обожгли его язычки. Ты отвернула голову, не поднимая глаз, но услышала четкие шаги его тяжёлых ботинок и незаметно вздрогнула, когда его руки крепко сжались на твоих плечах, а живот упёрся в спину. — Уходи, — твёрдо приказала ты, дёрнув плечами, но его руки стиснулись лишь сильнее. — Прости меня... — прошептал он тебе на ухо, и по телу пробежали мурашки от тёплого дыхания. Ты повторила попытку скинуть его руки с плеч и на этот раз получилось, но его ладони лишь сползли на твои бёдра, а разгоряченное тело жалось сзади напористее. От него всё ещё разило виски, и он явно был не до конца в себе, но это не смягчало твоей обиды. — Прими мои извинения, — вновь упрямо шепнул он, пробираясь пальчиками под твою юбку и скользя языком по гладкой шее. Ты задёргалась, но он был сильнее и непоколебимее. Тебе были приятны его касания, и низ живота давно скрутило от возбуждения, но на нервы сегодня упала последняя капля. Общаясь с ним первый раз, ты смогла понять, что он жуткий собственник, но не могла подумать, что это станет для тебя такой проблемой. Даби следил и контролировал каждый твой шаг. Все твои друзья-парни в первый же день стали пеплом, а любой лишний взгляд имел последствия — его тяжёлый, прожигающий взгляд в ответ. Ты не хотела оправдывать его ревность, ты хотела даже расстаться с ним из-за этого, но и не хотела лишаться этих горячих рук и горячей любви, одновременно. Да, обжигает, да, ты в ожогах, но во всех книжках сказано, что любовь должна пройти через страдания. Сегодня ты плакала не из-за очередного сожжённого недо-кавалера, а из-за того, как кричал на тебя в этот момент пьяный Даби. Видимо и его нервы уже немного сдавали, но явно по другому поводу. — Видеть тебя не хочу. Сколько можно? И шагу ступить мне не даёшь! — воскликнула ты, и глаза вновь наполнились слезами. Ты снова попыталась дёргаться, но вскрикнула, когда его ладонь на твоём бедре до невозможности нагрелась, оставив несильный, багровый ожог. Он действовал грубо: развернул тебя к себе лицом и подхватил, чтобы усадить на край стола с раковиной. Его зубы больно стиснулись на твоей губе, а руки нагло и напористо скользили под одежду. Ты перестала сопротивляться, когда поняла, что это бессмысленно. Даби был пьян и рассержен, но явно таким образом пытался извиниться. Ты ответила на поцелуй, так же грубо и дерзко. Ты приняла его извинения вновь.

Денки Каминари

Хоть сейчас в твоём пьяном мире были лишь абстрактности, одно можно сказать точно: ты зажгла танцпол. Твоё тело несвойственно дрыгалось, а губы часто шевелились во фразе: "Бармен, повтори!". Ты прыгала танцевала в самом центре зала, сжимая в руках бокал с очередным шотом. — Диджей, сделай громче! — воскликнула ты, подбегая к пульту. Парень с желтыми волосами двигался менее энергично, но также ритмично, не отрывая рук от пульта. Он подмигнул тебе и прибавил громкость. Его пальцы умело крутили кнопочки и зависали на диске, делая музыку динамичнее, а твои движения размашистее. Ты визжала и толкалась в тесной толпе таких же пьяных, как и ты. Кто-то пролил на тебя своё пиво, но ты не обиделась, ведь тоже пролила на кого-то свой шот. И сейчас было плевать на то, что любимая блузка была испачкана. — А следующая композиция звучит специально для одной клёвой девчонки: красотка с розовыми волосами, это тебе-е! На одну секунду ты замерла, только чтобы потом завизжать и запрыгать ещё энергичнее. Ты виляла бедрами, что-то делала руками и постоянно ловила на себе его взгляды. Ты послала ему воздушный поцелуй и, пританцовывая, удалилась к барной стойке за повтором. От размытых картинок перед глазами и качающегося мира вокруг тошнило. Ты то и дело пристраивалась к углам, чтобы выплюнуть из пустого желудка остатки, и тут же возвращалась к бармену, чтобы вновь наполнить живот алкоголем. — Б-б-ик-мен! — скомкано воскликнула ты, потеряв свой голос в музыке. — П-ик-тори! Парень за стойкой устало вздохнул, взбивая шейкер и выливая оттуда разноцветные жидкости в бокал. Твой зад всё ещё ёрзал на стуле под музыку, а грудь и руки обнимали грязную, засаленную стойку. В какой-то момент ты нырнула в свои локти, глаза увидели тьму, а мозг окончательно отключился. Ты думала, что всё ещё присутствуешь в этой реальности, хоть частично, но музыка звучала глухо и фоном, будто где-то далеко, а стукнувшийся о стойку бокал не привлек твоего внимания. — Без сдачи, — щедро сказал Денки, шлепая по столу у бокала купюрой. Он перевёл взгляд на тебя, его диджей-смена кончилась, и теперь он хотел полноценно с тобой познакомиться, но судя по всему не сегодня, не сейчас. — Хей-хей! Где ты живёшь? Ты устало промычала на его подталкивания, и Каминари очень долго добивался фразы: "Амейоко 15-46, 12" Его ладонь скользнула под твои колени, а вторая придержала за спину, чтобы ты развалилась в его руках. — Аэй! К-куда?.. — что-то такое в полудрёме промямлила ты. Денки вышел из клуба, минуя пьяниц у входа, и устремился вперёд. Твой дом был недалеко, поэтому он решил не заказывать такси. Но путь всё равно занял много времени, потому что приходилось делать остановки и дать тебе протошнить. В какой-то такой момент ты отказалась ехать дальше на его руках, заявив, что ты самостоятельная, жёсткая, дерзкая сучка и дойдешь сама, но Денки сумел предотвратить твоё падение, посте первого же шага. Пришлось пересадить тебя на спину. Он усадил тебя удобнее, стиснув ладони на ляшках и, чтобы ты не падала, наклонившись вперёд. Ты скрестила на его животе ноги и на шее руки, уложив голову в изгиб ключицы и уткнувшись носом в шею. — Где ключи? — спросил Каминари, подойдя к двери твоей квартиры. Ты долго копалась в сумочке, лишь с помощью Денки стоя на ногах. Момент, когда ключ должен войти в замочную скважину и одобрительно щёлкнуть, затянулся, когда резьба тыкалась мимо, вокруг. Денки пришлось перехватить твою руку и помочь справиться с этим. Тебя всё ещё качало, будто на волнах, поэтому ты не могла сопротивляться. Ты вошла в квартиру первая, возможно, разувшись, возможно, нет. И направилась к кухне за водой или, может, едой, но Денки развернул тебя в сторону быстро найденной взглядом спальни. — Тебе нужно отоспаться, — прокомментировал он для невменяемой тебя. Алкоголь заставил тебя криво улыбнуться и рухнуть в кровать, вытягивая руки и зазывая с собой Денки. Твои пальцы сцепились на его шее довольно крепко, поэтому ему пришлось наклониться, уперевшись руками в матрас, и смотреть на тебя сверху вниз. К щекам прилила кровь, а сердце быстро забилось. Он не был настолько пьян, чтобы поддаться на неосознанную провокацию, но... Твои щеки были такими же красными, может, от алкоголя, а не от стеснения. Зубки закусывали и облизывали губу, а пальцы гладили шею, зарываясь в волосы на затылке. Ты требовательно лезла под его футболку и скрестила ноги на пояснице, чтобы тереться о тело. Ты буквально хныкала и скулила, упрашивая его сделать это. Каминари робко убирал твои руки, ведь его целью было просто проводить тебя до дома, чтобы потом был повод справиться о здоровье, но ты лезла снова в два раза настойчивей. В какой-то момент, велением порыва, ты прильнула к его губам. Денки застыл, не в силах ответить, но после первой попытки ты предприняла вторую и третью, слишком часто для сдержанности Каминари касаясь его мокрыми губами. На сотый раз твоих нежностей ладони Денки перестали утыкаться в матрас и скользнули по талии, стиснув ягодицы. Его рот приоткрылся, впуская твой настойчивый язык внутрь, и ты громко простонала в знак долгожданного ответа. Он двинул тебя до середины кровати, чтобы залезть на неё самому и вдавить твою голову в подушки в горячем поцелуе. Какой-то частью себя он понимал, что это неправильно, неудобно, некрасиво, неловко, но... Но ты бессовестно извивалась и терлась о него, а его руки предательски скользили под твою юбку. Прежде, чем он стянул с тебя блузку и твои пальчики полезли расстёгивать его ремень, у Денки промелькнули мысли о том, что подрабатывать диджеем по ночам было неплохой идеей.

Хитоши Шинсо

Частично по песне: "Когда ты откроешь глаза" — Три дня дождя.

Шинсо бросил говорить, что бросит и пить и бессовестно просит барменшу налить ему повторно. Сигарета в зубах дымится, а в стакане булькает растворяющийся лёд. Хитоши уже достаточно пьян, чтобы смотреть на тебя с нескрываемым интересом. Он вынул сигарету изо рта, чтобы выдохнуть в сторону дым. — А ты ничего такая, когда улыбаешься, — говорит он, ухмыляясь, и уголки твоих губ в одно мгновение опускаются. — Ты был бы тоже ничего, если бы не был пьяным, — фыркаешь ты в ответ, стукая дном стакана о стойку и забирая протянутые купюры. Ухмылка Шинсо тоже исчезла. Он затянулся сильнее, сдерживая желание закашляться (курил он не так часто и не так давно), и опустил глаза. — Вообще-то я не пью. — Тогда я не бармен. Шинсо тяжело вздыхает на твою колкость и стряхивает пепел с сигареты. Ты хмуришься, спешно сметая салфеткой осевший на стойку пепел в коробочку под столом, и возвращаешься к протиранию бокалов. Взгляд Хитоши бегает — нерешительно, стеснительно. Вроде барменам можно излить душу? Это же не будет чем-то... не тем?.. — Знаешь, тяжело оставаться собой, когда все вокруг считают тебя другим... — всё-таки выдыхает он и вытаскивает из пачки очередную сигарету. Да, он достаточно пьян, чтобы выговориться тебе. Ты подавляешь тяжёлый вдох, понимая, что тебе вновь не избежать выслушивания чужих проблем. — Но я пытаюсь. Но... у меня не получается... Твоё сердце странно стучит, а лёгкие с хрипом принимают спёртый воздух. Как же это... — И всем плевать, к чему я стремлюсь. Они видят только то, что хотят увидеть. Никто меня понять не может. ...знакомо. Ты выдыхаешь, тяжело опираясь о стойку, и прикрываешь глаза. — Дай угадаю, ты получаешь бесполезную причуду, и мнение абсолютно всех о тебе в один день изменяется. Теперь от тебя не ждут ничего, будто ты с такой причудой не можешь быть полезной. И всех так удивляет: "О, как же ты смогла окончить школу с отличием, с такой-то бесполезной причудой?", словно причуда определяет количество мозгов в твоей голове. И чем ты думаешь заниматься после выпуска? Продолжить образование, вершить что-то великое, мечтать? Нет! Что ты! С твоей-то причудой! Только дети, семья и быть послушной женой, ну, это если прям повезёт и тебя "приютит" какой-нибудь благородный козёл! И ты вроде пытаешься быть во всём этом собой, но, чёрт возьми, эти взгляды, эти разговоры!.. Угх, если бы всё было не так, думаешь, занесло бы меня в это дерьмо?! Глаза Шинсо полезли от удивления на лоб, а нетронутая сигарета тлела между пальцев. Ты выдала это на одном дыхании, с закрытыми глазами и стиснутыми в кулаки ладонями, настолько, что побелели костяшки. Когда ты открыла глаза, твой нахмуренный взгляд стал ещё более рассерженным из-за того, что ты позволила себе открыться незнакомцу, и ты уставилась в пол, продолжив протирать бокалы. — Мой сенсей часто говорит: "Кури, если есть о чём подумать". Ты уставилась на протянутую им сигарету и, до скрежета стиснув зубы, выхватила её из чужих пальцев. — Твой сенсей? — задумчиво протянула ты, ложась локтями на стойку и оказываясь впритык к лицу Шинсо. Твои губы взлетают вверх, когда он наклоняется, чтобы опалить зажатую меж твоих зубов сигарету, сожжённым кончиком своей. — Звучит интересно. Ты курила впервые, но не удивлена, что не кашляешь, ведь твоя причуда уничтожает твои лёгкие с каждым вдохом, и никотин не сделает хуже, лишь облегчит страдания. Он ухмыляется в ответ, и, затянувшись, вы выпускаете дым друг на друга — дым Хитоши пахнет виски, который ты ему смешала со льдом. — Ты даже не представляешь, с кем говоришь... — улыбается Хитоши, покручивая сигаретой между пальцев, и тебе показалось, что его сиреневые глаза сверкнули во тьме между вами.

Бакуго Кацуки

Пьяный Бакуго опасен, но только не для тебя. Под алкоголем он превращается в послушного и покладистого щенка. И, если в обычном настроении, он тщательно скрывает, что слушает тебя и твои наставления, то подшофе попросту на это не способен. Не сказать, что ты любишь использовать людей в своих целях, но в случае с Бакуго — это подарок свыше. Когда из цепочки ваших типичных отношений исключаются стадии: отрицание, гнев, приятие и после просьбы идёт быстрый, лаконичный ответ или действие с его стороны. Конечно, "Бакуго пьян" — это ещё и маты, ругань, драки за тебя и неловкие приставания. Но последнее тебя даже радует, ведь из этого твердого коржика Кацуки просто невозможно выжать нежность. А здесь он сам, хоть неумело и так мило, пытается её тебе подарить. (В случае Бакуго не "подарить", а скорее "заставить принять" — я этого не хотел, но ты хочешь, поэтому вот, на, и подавись ты вообще, люблю тебя). Его большой тяжёлый мозг, работающий, как машина на ядерном топливе в обычное время, под действием алкоголя начинает давать сбой, и часто он может немного путаться... — Отъебись от меня! У меня есть девушка! — кричит он в твою сторону, и, закатывая глаза, ты пытаешься вытолкать его на улицу. — Воу, какие ножки, познакомимся? — всё тот же Бакуго говорит, всё в твою же сторону. И на это ты также закатывает глаза, но уже улыбаешься. Ты прекрасно знаешь, что Кацуки слаб к твоим ножкам. Они его покорили, покоряют и будут покорять. Ты хочешь дразнить его этим, чтобы, смотря на тебя, он не мог устоять, и в своей грубой манере дарил тебе нежность, зажимая в туалете какого-нибудь общепита. Но стоит тебе только надеть юбку выше колен, как Бакуго начинает нервничать и буквально взрываться от любого даже случайно брошенного на тебя взгляда. Ведь ты — его, а он — твой. И, будь у Кацуки такая возможность, он был бы не против одеть тебя в рясу и запереть в монастыре, чтобы только для него открывались твои ножки все твои прекрасные стороны. Невозможно отрицать, что ты такая же ревнивая. Но из твоих рук не сверкают искры, зато из глаз вполне возможно. Может, Кацуки и не замечает, куда ты посылаешь всех, кто пялится на его пресс принадлежащий исключительно тебе, и, может, даже немного обижается на "холод" с твоей стороны, но даже под страхом смертной казни ты ему не скажешь, что ревнуешь. Загордится. Будет потом в пьяном угаре, когда он особо разговорчив, хвастать, какая ты у него боевая. А тебе оно надо?..