Дневник Ани 2: истина точно где-то посередине

      

18. Ночь умершей души. Кафка. Смотрим фильмы

      7 мая, когда мы уже ближе к ночи вернулись домой (палатку и прочее Михаил, закинув нас ко мне на квартиру, увёз к себе), мы позанимались любовью и приготовились к ночлегу — в тишине, без звуков природы.       — Не спишь? — услышала я рядом с собой голос Саши, негромко раздавшийся в темноте.       — Нет, — сказала я, хотя сама уже задремала.       — Можно с тобой поговорить?       — Да, конечно.       — Точнее, выговориться. Выслушаешь?       — Угу.       — Спасибо. Понимаешь. У меня чувство, что я схожу с ума. В голове какая-то суета и шум, какой-то огромный спутанный клубок обрывков слов. По правде, мне хочется выстрелить себе в башку, чтобы это наконец прекратилось. Ван Гог, наверное, отрезал ухо, потому что было слишком шумно. И я наконец сформулировал.       — Что? — вынуждена была спросить я, потому что мой друг замолчал.       — Ну. Это глупо звучит, пафосно. Но это правда. Мне так чувствуется. Мне кажется, у меня умерла душа. Не знаю когда. И для меня это видимо так же важно, как для Кириллова — отсутствие Бога. Ницше сказал: Бог мёртв, а я говорю: душа мертва. И мне что-то внутри подсказывает, что вот именно в этом корень моих проблем. Но что значит — умерла душа? Это значит, что осталось только тело и мозг. Хотя я признаю ещё человеческий дух, но очень мало придаю ему значения и почти ничего о нём не знаю. Это тот самый боевой дух и может быть как раз бунтарский. Свободолюбивый. А я — я... мне будто крылья подрезали. Я теперь никогда не оторвусь от этой планеты. Понимаешь? Никогда, ни на каком самолёте. Может быть, даже и на ракете, они ведь обычно всё равно потом возвращаются на землю. В ловушке я. Человек и в тюрьме мысленно может всходить на горы, плавать в море, но телесно он заперт. То же и я. Не знаю, как там под наркозом, но у меня случались обмороки, и я знаю: когда теряется сознание, теряется вообще всё. Не остаётся ни я, ни памяти, ни мыслей, ни мира. Такова же будет и смерть. Смерть — это необратимая потеря сознания. Потом уже разложится мозг, протухнет, сгниёт, и всё. Получается и так, что если научиться поддерживать жизнь мозга и переместить его в механическое качественное тело, то можно в принципе достичь бессмертия личности; в то же время, каким бы ни было тело, отключи жизнеобеспечение мозга или разрушь его выстрелом в голову, и всё равно наступит смерть. Проблема моя кошмарная в том, что это ничего не изменит. Это не даст мне никакого смысла; я так и буду со своей депрессией. Потому что всё моё великое я — это лишь мягкая ткань мозга и какое-то там электричество между аксонами и синапсами. Я чувствую себя настолько униженным и раздавленным, понимаешь? Потому что тело вскроют, а моё «я» — это не неуязвимый полёт мыслей; это мозг, который тоже вскроют. Я вообще ничего не стою, у меня нет никакой души. Психика вся тоже в мозге. Душа, сердце, это называлось по-разному, да по сути это психика, психе или псише и есть. Но психика у меня есть, сердце есть, а души нет. Я её не ощущаю, будто её ампутировали. В советском союзе царил материализм и даже провозглашал отсутствие души; мне кажется, люди это переносили, потому что отвлекались — на работу и «общее дело»: благородное построение лучшего мира для себя и потомков. Может быть, уже только под конец, когда в основном стройка уже закончилась, отсутствие души и начало мучить людей. В буддизме, кажется, тоже что-то такое есть — анатман вроде, но и буддистов это почему-то не беспокоит. У них какие-то свои отвлечения. А меня вот, как одного-единственного из всех Кириллова, это беспокоит.       Я лежала, слушала и печалилась. Саша замолчал. Я смотрела вверх, в растворившийся во тьме потолок, вынужденная принимать на веру — ведь я его не вижу наверняка, — что потолок всё ещё на своём месте. Пока я смотрела вверх, и существование Саши, да и моё тоже, также растворялись во тьме и теряли доказанность своего присутствия. Наконец я повернулась набок и обняла Сашу, и он снова начал существовать, ибо я почувствовала его. И я тоже начала существовать.       — Милый мой бедный бездушный Сашка. Пожалуйста, не кончай с собой, как Кириллов. У него никого не было. У тебя всё ещё есть я. Что бы там в тебе ни пропало или осталось, кем или чем бы ни было твоё — да и моё — «я», я тебя всё равно люблю. Не знаю, как это в тебя впечатать, вшить, чтобы ты всегда об этом помнил и не так расстраивался. Давай попробуем уснуть. Может быть, утром будет светить солнце, и жизнь немного порадует нас.       — Угу. Давай. Извини, что я такой. Спасибо тебе. Знаешь, я мечтаю о том, что однажды проснусь — а в голове будет блаженная пустота, и настроение будет беспричинно радостным, и силы откуда-то будут, и желание что-то делать. Сейчас всё наоборот.       В субботу мы встали ближе к обеду. Саша связался с психотерапевтом и в итоге принял полторы таблетки антидепрессанта.       После обеда-завтрака Саша вдруг предложил посмотреть экранизации произведений Франца Кафки «Процесс» и «Замок». «Ну давай, — согласилась я. — А почему именно Кафка?»       — Да вот подумал. Вскрытие — это что-то такое государственное, чему нельзя противодействовать. Оно всех перемолет в своих шестернях и не подавится. И мне сразу на ум пришёл Кафка, у которого бессилие человека перед абстрактностью закона и другими людьми главная тема.       — Вот как. Понятно. Да, давай посмотрим.       — Есть несколько разных экранизаций. Я почитал отзывы и подобрал наиболее приближенные к оригиналам варианты. Если ты не против или тебе всё равно, давай сначала посмотрим «Процесс» 92 года. Там играет актёр, игравший примерно в те же годы агента Купера в «Твин Пиксе». И ещё дядька из «Молчания ягнят».       — О, здорово. Хотя дядьку этого не знаю, про ягнят не смотрела.       Фильм показался мне странным в нескольких чертах: женщинах и концовке. Главный герой буквально только встретится с женщиной, как она уже хочет с ним переспать. Соответственно и герой не против. Может быть, это идёт от личности Кафки и его тайных желаний. С одной стороны, женщины у него получились шлюхами, девицы при художнике вовсе уродками, а с другой — взрослые женщины его жалеют и без проблем ему дают. Теперь о концовке. Почему герой не уехал из города? Прямо как герой «Дня сурка». Почему не сопротивлялся этим двум мужичкам? Почему? И почему с лёгким сердцем постоянно уходил с важных разговоров про его процесс и судьбу к женщинам?       — Саш, мне пришло в голову, что под судом, приговором или процессом может пониматься смерть. Как у Толстого, важный человек внезапно теряет своё положение и это уже над ним важничают, и он вроде ни в чём не виноват — но всё равно умирает. Но мне почему-то кажется, что автор не имел этого в виду, хоть это и легко исходит из событий фильма.       — Хм. Не знаю. Ну, может, в книге что-то другое. Может, там автор ясно говорит, что это всё про смерть. Но мне тоже кажется, что нет, потому что, говорю, у Кафки другая тема.       После перерыва начали смотреть «Замок» Михаэля Ханеке 1997 года. В нём уже было что-то другое. Как минимум — атмосфера: зима, метели, мрак и холод. Главный герой тоже кардинально другой и несколько раз навевал мне своим холодным взглядом мысли о нацистах. Самым неожиданным оказалась серьёзная любовная драма, апогей которой произошёл в необычных обстоятельствах: в школьном классе. Актёры сыграли замечательно. И с одной стороны, серьёзность удивила — в «Процессе» в отношениях с женщинами никакой серьёзности не было. А с другой, всё же осталось у женских персонажей беспричинное влечение к главному герою. И мне показалось, будто в фильме пропущен кусок: очень легко (хотя и влюбилась так же резко и сильно) героя бросает его любовь и обвиняет, что он изменяет ей с девушками из другого дома. При этом зритель впервые встречает этих девушек, и никакой измены не видит. Ещё неожиданным стал обрыв фильма со словами «Здесь оканчивается роман Франца Кафки». Роман не окончен.       — Ты, может, смотрела «Город Зеро» советский? — спросил потом Саша.       — Нет.       — В общем, завязка там позаимствована у «Замка». Героя вызывают в другой город на работу, он приезжает, а его там никто не ждёт. Он оказывается без работы и погружается в жизнь странного города. Только там побольше элементов абсурда. У Кафки по сравнению с «Зеро» грустный реализм и аллюзия на бюрократию с её бездушностью и бесконечными ненужными бумагами и подробностями. Нечто похожее и у Куросавы в его «Жить».       — Между прочим, — добавил Саша, — как оказалось, у Балабанова, снявшего «Брата», тоже есть экранизация «Замка», хоть и вольная. Как-нибудь тоже можно будет потом посмотреть.       — Хорошо.              В воскресенье Саша предложил посмотреть кардинально другое кино: околонаучно-фантастические «Люси» и «Превосходство», объединённые темой мозга и наличием Мартина Фримана. Точнее, «Люси» построена на мифе «мозг используется только на 10%», а вот «Превосходство» — на цифровом бессмертии, о котором говорил ночью Саша. «Люси» более зрелищная, а «Превосходство» более и одновременно менее научное. С одной стороны, в нём даже есть параллели с тем, про что «Проект Венера» и многие фильмы о вегетарианстве и веганстве. С другой — очень-очень странный момент: почему вообще герой вдруг начинает строить себе армию и вмешивается в разум людей, иногда вообще его замещая своим? Мне это показалось большой ошибкой логики фильма. Из-за неё наука только отпугнёт людей. Почему бы не ограничиться только лечением больных, которые пришли именно для лечения и ничего сверх того? Концовка с двойной смертью и вовсе странная. Ещё непонятно, почему герой Деппа постоянно назойливо присутствовал возле своей возлюбленной, лишая её необходимого временного одиночества.       Вообще, не всё так просто с тем, что затрагивает фильм. Я Саше так и сказала:       — Вот, смотри. Представь ситуацию, что я — ну или тот, кто тебе действительно дорог — умираю. И ты в силах переместить моё сознание в цифру, у тебя есть оборудование, знания и помощник. Неужели ты бы позволил мне просто умереть и навсегда исчезнуть? Я это говорю в оправдание поисков бессмертия как таковых.       — Ну я так и понял. Что-то тебя эта тема начала волновать. То про ребёнка подумала, теперь про это.       — Угадайте, с чего, — со злобой сказала я. Впрочем, тут же смягчилась. — Не наглотался бы ты таблеток, ничего бы и не было. Мне кажется, ты бы на самом деле не попытался спасти моё сознание, мою личность. Знаешь, прости, наверное, это всё из-за твоей депрессии, но у меня чувство, что я не очень тебе дорога. Вот видишь, как неожиданно это вылезло наружу.       — Да уж. Ну что сказать. Не знаю, что сказать. Не знаю. Подумаю. Но дело однозначно не в этом. Ты мне дорога. Но бессмертие — это совсем другой вопрос.       — Ну а чего ты боишься? Я не думаю, что изменилась бы и повторила путь Деппа. А вот в свободе от тела летать по интернету и поглощать знания — очень бы хотела. Всю бы философию освоила, всю психологию. Подсказала бы тебе на основе этих сведений, как жить и радоваться жизни. Тебе бы и работать не пришлось — я бы тебе перевела кучу денег, и друзьям твоим если захочешь, и поехали бы путешествовать вдвоём — ты плюс я в твоём телефоне. Может, всё же из-за депрессии и отвращения к жизни ты бы подумал, что и я устала от жизни и хочу покоя, и дал мне умереть. Но я бы на самом деле и правда хотела побыть в Сети, не отвлекаясь на тело. Ни тебе туалета, ни тебе месячных, ни болезней, ничего.       — Ну да, одни плюсы. Не знаю, Ань, как бы я поступил. Я тебе уже об этом сказал. Но вот ещё скажу — если что, меня спасать не надо. Ни в цифре, ни в аналоге. Не интересна мне эта свобода и информация. Тошнит меня от переизбытка информации и комментариев людей, от денег. Хочу одиночества и чтоб было что поесть, а больше ничего не хочу. Буду в одиночестве молчать. А там видно будет. Может с собой покончу, может к людям вернусь, может достигну наконец гармонии с собой и миром и просветления.       — Ну то есть я тебе не нужна. Понятно. Здорово.       — Да не в том совсем дело. У меня вообще сил нет, я в тупике. Мне кажется, что разобраться в этом можно было бы только таким способом. А потом бы я уже вернулся к тебе, и всё было бы хорошо.       — Ну-ну.       10 мая мы посмотрели — опять же по инициативе Саши — «В диких условиях», о котором он упоминал в походе. Фильм про парня (уретрально-звукового, как сказал Саша), который стремился уйти от людей к свободе и одиночеству и в итоге умер от голода в фургоне в лесу. Уйти он ушёл, а вернуться не сумел. По дороге к фургону он встретился с разными хорошими людьми, но всех оставил позади. И умер.       А 11 мая по всем новостям сообщили, что утром в Казани парень открыл в школе стрельбу.