Сёстры

      — Вот, в самом деле, Кверкус! В отличие от тех глупых костяшек, занятых бездельем, ты поистине занят важным делом! И для меня честь путешествовать с тобой!       — Нужно было разнести эти горсти костей! — не уставала повторять метр за метром синяя чешуйчатая, спускаясь по крутой скале к пляжу.       — Калиста, если есть возможность избежать конфликта, не лучше ли ею воспользоваться? — Киллиса, спрашивая это, сиганула на отросших пернатых крыльях на песок у морских волн, опередив сестёр.       — Да, Кали! — спрыгнула Кира вслед за сестрой, но с куда меньшей высоты, — К тому же, кроме кувшинов с душами, мало ли что мы там найдём!       — Например, смерть. — прорычала злюка, спустившись к остальным.       — Ну, знаешь… в теории можно умереть в любую минуту, просто поперхнувшись водичкой, к примеру.       — Или выведя меня из себя…       — Это… намёк? — прищурилась голубая.       — Причём кристально ясный!       — Я чутка жалею, что решилась уточнить…       Идя вдоль пляжа, у волн, постепенно обретающих розоватый оттенок готовящегося заходить солнца, наткнулись они на нужное место. Скала. Простая скала. Каких сотни по всему острову, но только она при подходе озарилась необычным свечением (особенно для простой скалы) и сложилась во вход. Именно о такой маскировке упоминала нежить, оставшаяся спорить о своих любовных достижениях…       Пещера. Очередная… мало чем примечательная. Очень высокие потолки, широкие пространства, странные растения и неестественные источники свечения от кристаллов, свойства которых неизвестны… ну и многочисленные останки древних построек, каменных колон, плит, авантюристов и даже… зажжённые факела?       Только ящерицы напряглись от осознания, что тут есть кто-то, кроме них, как у одного из факелов, прямо на их глазах, материализовался скелет в простых одеяниях, с залысиной и козлиной бородкой. Выглядел он весьма комично. Настолько, что Калиста не могла решиться для себя, шут ли он или угроза.       — Эй! Эй, вы! — поманила нежить гостей к себе раздражающим голоском. Те переглянулись, но ни одна не сдвинулась с места. Скелет громко вздохнул, но тут же вернул себе озорной тон: — Покажите-ка мне, что у вас там, под шмотками. Давайте, давайте, покажите мне… СИСЬКИ!       — Это… — смущённо опустила голову Киллиса, вместе с остальными оглядывая свою плоскую грудь, лишённую молочных желёз, — Проблематично хотя бы из-за различий в анатомии…       — Хм… — призадумалась нежить, — Тогда извиняйте. Вы не интересны мне.       — Бли-и-и-ин… — схватилась за голову Кира, — Если это условие прохождения квеста, то без Лоусе или Себиллы, нам дальше не пройти! — розовая и синяя покосились на младшую, — Хм… и почему мы не догадались одолжить маску Фейна? — тут шутница подвинулась слегка к скелету, с видом и тоном будто хотела того совратить, — Пс-с-с, а может… договоримся на показ чего-нибудь так?       — И думать не смей. — пригрозила старшая.       — Всегда! А вообще, фокус очень зрелищный...       — Ничего, кроме взбучки, он от нас не увидит. Отвечай, скелетик, где Бракк схоронил своё «добро»?       — Эх… — тяжело вздохнул неживой, огорчённый, что гостьи, не заинтересованы в каком-либо веселье. — Почему вы ещё говорите? Как неловко. Видите ли… просто прекратите. Тут никому нет дела до того, что вы хотите сказать.       — Пшёл тогда на хер, сами найдём. — фыркнула синяя, проходя мимо придурошного скелета.       — До встречи! — с весельем помахала им нежить, встав спиной к одной из стен и следя за тем, как они приближались к пропасти. — И помните: вы — ничтожества, х-ха! — Калиста с хрустом повернула к нему шею, — Хочешь ударить меня? Так чего ты ждёшь — давай, попробуй!       В него прилетел камень с полтинник весом, и… прошёл сквозь него. Скелет смеялся. Пока не исчез во вспышке.       — Иллюзия? — восхитилась Киллиса, — А он хорош в магии.       — Так уж он хорош… — закатила глаза Калиста, не хотя признавать у противного скелета никаких достоинств.       — Лично я в своё время, ещё до того, как мы бежали из дома, не смогла хоть сколько-нибудь овладеть такой магией.       — Ладно, он, может быть хорош в искусстве иллюзий, — сдалась синяя, — Но шутки у него дурацкие!       — А мне понравились…       — Кира, хамло завали!       Калиста рядом с пропастью заприметила пару ящиков и потянулась к ним, но только она прикоснулась к крышке одного кончиком пальца, как мигом обросла льдом, лишившись какой-либо подвижности.       — Калиста, не переживай, — успокоила Киллиса сестру, у которой тело не шевелилось, только глаза дёргались, — Обычное заклинание заморозки. Оно скоро пройдёт, и оно абсолютно безвредно.       — Да, не о чем переживать, — подтвердила Кира, и, случайно задев замороженную сестру, опрокинула её на спину. От неё послышался сдавленный стон боли. — Упс…       — Ха! — раздалось от скелета, снова телепортировавшегося к ним, — Сегодня здесь, завтра — пустота. Жизнь — сон, не так ли? — и снова он разразился смехом, пока не исчез во вспышке, когда в него прилетел очередной камень от скрипящей зубами рептилии.       — Он может собою гордиться! — прорычала старшая, вслух задавшаяся вопросом: — Как попасть на ту сторону?       — Самым очевидным вариантом, как мне кажется, — поспешила ответить Киллиса, — Это телепортация. Я вас телепортирую, а потом на крыльях к вам перемах… Кира!       — Что? — ответила та, идя над пропастью по… воздуху? Который… преобразовался в подобие эфирного моста?       — Он мастер иллюзий… — прошептала розовая, в который раз впечатлённая умениями скелета.       — Пф, Кверкус, называть этого дилетанта «мастером» значит принижать наши собственные умения! От этой великанши… а? Да-да, Килл… лисы?.. я такого не ожидал!       — Кира, а как ты узнала про…       — Я умею удивлять!       — В плохом смысле — очень даже частенько! — парировала Калиста.       — А сейчас?!       — Редкое исключение…       — Кира, — не унималась Киллиса, — А всё-таки, как ты узнала?       — Дуракам везёт? — развела она руки и в мыслях не планируя рассказывать, как открылся ей секрет невидимого моста. Слишком много бедных голов пострадали в процессе…

.

.

.

      — Я разве не велел вам уйти? — требовательно вопрошал скелет, когда ящерицы перебрались через пропасть на иную сторону. — Разве Трикстер, то есть я, не ясно дал понять, что вам здесь НЕ РАДЫ? Эх… Дурака учить — что мёртвого лечить… — он испарился, оставив сестёр в изрядно напряжённом состоянии. Шутки шутками, но от прислужника Бракка ожидать можно чего угодно…       — О! Гляньте! Там сундук!       — Кира, НЕТ!!!       — Оу…       — Всё оказалось даже проще, чем я думал, — усмехнулся снова явившийся Трикстер. Глядя на то, как Кира дула на обожжённую ладонь. — Бедолага. Глупая бедолага. Это же не игра. В каком из миров сокровища валяются на самом видном месте? Тупица, вот ведь тупица… хе-хе.       — Я это запомню…       — Как это знакомо звучит… — закатила глаза Калиста, не веря ни единому слову сестры.       Дальше они шли с немалой осторожностью по узким туннелям пещеры, то и дело натыкаясь на ловушки, что замораживали при контакте, телепортировали в случайные места или испускали запахи, далёкие от благовоний. Всё это выводило из себя старшую похлеще выходок Киры, а постоянные издёвки, комментарии и смешки появляющегося тут и там Трикстера подливали масло в огонь…       Наконец-то им на пути повстречалась живая душа! Целая… крыса… пройдя через десятки иллюзий и ловушек всех мастей, созданных для подшучивания, сёстры уже слабо могли поверить в реальность крысы, встретившейся на тропе.       — О! Наконец-то хоть одна живая душа! Да, Кверкус, ты тоже довольно… живой компаньон… но я не это имел в виду!       — Лады? — поздоровалась крыска с ящерицами.       — Ты иллюзия! — обвинительно показала пальцем на крысу Кира.       — Сама такая! — грубо ответил грызун.       — Кира, не стоит быть такой резкой. Вы можете, — обратилась розовая к зверьку, — Рассказать что-нибудь об этом месте?       — Это же загадка, ага? — оживилась крыса, — Головоломка. Штука такая, чтобы её решать.       — Ну типа… — согласилась младшая, — Нам бы не помешала разгадка к этой загадке.       — И у кого ещё спросить, как не у крысы… — закатила глаза Калиста.       — Выбор невелик!       — Хм, мне тоже показалось, — размышлял грызун. — Тут же всё про буквы, ясно? Одна для каждой штуки. Всё просто!       — Килли… ты чего-то поняла?       — Если бы я знала, какого рода загадка нас ожидает… — пожала она плечами. — Но, в любом случае, мы благодарны.       — Да, конечно, — махнул грызун хвостом, — Надеюсь, вы кони не двинете.       — Хм… — с подозрением покосилась младшая на крысу, а та ответила тем же, кинув на прощание:       — Имнетожебылоприятно. Невежды.       — Ох, Кверкус! Ну и грубиянка! От великанш (особенно некоторых) такое поведение ожидаемое. Но от крысы?! Где вообще её манеры?!       Рептилии расстались с грызуном, продолжив движение и совсем скоро очутившись у входа в помещение, казавшееся пусть и старым, но довольно опрятным. Нетронутым. Полнящимся старинных вещей, столовых приборов да картин, с несколькими дверями, что, исходя из предыдущего опыта, наверняка были обманом или частью розыгрыша.       По центру покоилась на своём постаменте статуя рыцаря со щитом и мечом в окружении четырёх каменных колон. Кругом — столы с аккуратно расставленной посудой. У стен — шкафы с книгами, различными коллекционными вещицами. На стенах также щиты, мечи, картины.       Свет исходил от камина не выглядящего очень комфортным, а так же из неизвестного источника на потолке, прямо над головой рыцаря, ярко освещая его, как актёра в свете прожектора на сцене театра.       Рассредоточившись по комнате, девчонки приступили к осмотру, ища интересности и, что самое главное — выход. Двойных дверей здесь было хоть отбавляй, но, как выяснилось опытным путём, львиная их доля никуда не вела.       Кира, открыв такие двери, врезалась в стену. Калиста, усмехнувшись с дурёхи, потянула свои на себя, и те начали на неё падать. С руганью она отскочила, а двери с шумом грохнулись об пол, а за ними на стене… замечание, оставленное Трикстером:

«Всякая стена — это дверь.

У дверей есть замки.

У замков есть ключи.

А у тебя — нет и не будет!»

      Калиста скрежетала зубами и могла поклясться, как слышала в очередной раз самодовольный смех нежити на задворках…       Киллиса, пока они возились с дверями, поддалась слабости — книгам — и осматривала полки с ними. Но при каждом прикосновении книги заменялись иллюзиями, либо серьёзные работы прошлых веков наполнялись непристойными стишками, которые у Киллисы могли вызвать смущение, у Киры приступ смеха, а у Калисты — «рукалицо».       Новая дверь отворилась, а за той… не стена! Помещение маленькое! И у стен — два сундука! Кира с Калистой переглянулись, подступая к ним. Кира сделала ставку:       — Я считаю, это типа лотерея.       — В одном ловушка, в другом что-то ценное? — предположила старшая.       — Нет! В них обоих что-то ценное!       — Какой смысл этому костлявому придурку заполнять оба сундука ценностями?       — Расчёт на то что мы, так напуганы его прошлыми фокусами, что не прикоснёмся к ним даже! А пройдём мимо целых ДВУХ сундуков с сокровищами! А он с нас будет смеяться потом и говорить, какие мы трусливые курицы!       — То есть, — поглаживала подбородок синяя, — Если я открою правый сундук, со мной ничего плохого не случится, как и если я открою левый?       — Ага!       — Ага… тогда открывай тот, что понравится.       — Эм… почему это? — положила руки на пояс младшая.       — Я ставлю на то, что сундук с ценностями только один, и ты выберешь априори тот, что окунёт тебя в грязь.       — Ставки приняты! — Кира с неописуемой лёгкостью открыла левый сундук. Сработал потаённый механизм, зазвучали пружины, и Кире в лицо из сундука вылетел плотный мяч, сбивший её с ног.       — Что и требовалось доказа… — Калиста открыла правый сундук, ожидая подтверждения своей теории, но получила только заряд вони в лицо. На задворках подземелий, снова раздался смешок скелета… — Только попадись мне…       Осмотр основного помещения продолжился. Осталась только одна дверь, но та была закрыта. Попытки договориться с нею с помощью отмычки провалились, а потому поиски возобновились. До тех пор, пока статуя по центру в окружении колонн не обратилась к мимо проходящей Киллисе:       — Ты пришла найти. — все хвостатые подпрыгнули от внезапно раздавшегося глубокого голоса с необычным акцентом, пришедшим из глубин веков. — Пришла искать. Но не обретёшь пути. Досадно.       — Эм… — Киллиса смерила взглядом подошедших с разных боков сестёр, и спросила статую: — Как вы можете так уверенно это утверждать?       — Так пожелал Бракк. Трикстер должен подчиниться. Тебе уже встретился этот незадачливый хранитель подземелья?       — К собственному несчастью… — прорычала Калиста про себя, пока Кира громко посмеиваясь говорила:       — Да-да, забавный типчик…       — Ты добрее к нему, чем его судьба. — заметила статуя, — Быть может, пойдём дальше? — сёстры с небольшой задержкой согласились, так как иного варианта пройти эту комнату не видели. — Выслушай меня внимательно и попытайся ответить. БРАКК — безумный, равнодушный, алчный, гадкий-гадкий. Кое-кто даже называл его рабом Истока. А какой же тогда РАБ?       — Ни фига себе ребус… а можно помощь зала? Пятьдесят на пятьдесят? Письмо знакомому? Подсказочку хоть небольшую? Нет?       — Я не могу тебе помочь. — ответил каменный рыцарь. — Я всего лишь задаю вопросы — не я отвечаю на них. Каков будет ваш ответ?       — Килли, ты же умная! Выручай!       — Не ударь в грязь лицом. — посоветовала старшая. — Не уподобляйся Кире.       — РАБ, — открыла рот Киллиса, в уме слаживая ответ, — Равнодушный, Алчный, Безумный.       — Ты либо хорошо угадываешь, — заговорила статуя с намёком на… похвалу? — Либо в тебе всё же есть крупица разума.       — Ай да молодец! Голова! — ударила младшая среднюю по спине. Старшая ограничилась кратким кивком.       — Сейчас узнаем наверняка, — продолжал рыцарь, рождённый из гранита. — Выслушай меня внимательно и попытайся ответить. ИСТОК — это искушение, суккуб, опухоль, трагедия, контракт. Король Бракк мог лишить Истока любого, ведь живые существа были для него всё равно что скот. А СКОТ — это…       — Суккуб, контракт, опухоль…       — Трагедия. — закончила за Киллисой Кира с самодовольной физиономией, — И я тоже на что-то гожусь!       — Молодчинка, Кира. — похвалила Киллиса, а старшая…       — Ага, молодчинка. Годится только примазаться к чьей-то заслуге в самом конце!       — Завидно-завидно, кому-то завидно!       — Возможно, — прервала назревающую перепалку статуя, — Ты не безнадёжна.       — Прикинь!       — Или, может статься, Трикстер подсказал тебе ответы. Это так? Надеется ли он, что ты…       — От него кроме: «хи-хи, ха-ха, хо-хо-хо» не дождёшься и слова!       — Хм… — статуя продолжила, — В любом случае, это неважно. Путь свободен. Ступай.       — Позвольте спросить… — пусть дверь, ранее закрытая, отворилась, но Киллиса к ней не торопилась.       — Мне известно немногое. — ответил гранитный рыцарь. — Но ты оказалась знающей странницей. Я отвечу на все вопросы, на какие смогу.       — Трикстер раб этого места? Раб, по воле короля Истока?       — Король Бракк обвинил его, судил, приговорил и покарал. Не знаю, за какое преступление. Но он был осуждён навеки оставаться в подземелье. И не позволять другим проникнуть сюда. Трикстер… весьма изобретательная личность. В своё время он немного разбирался в магии и использовал её, чтобы сотворить это место из простого хранилища. Включая и меня.       — Ого…       — Возможно… — Киллиса сказала более развёрнуто, ежели Кира, — Трикстер охраняет это место с кувшинами душ. И наверняка с собственным тоже, тем самым продлевая своё заточения до немыслимых… ох… Бракк преуспел в пытках, как никто другой…

.

.

.

      Разрушения, потрясающие воображение, предстали им по ту сторону дверей. Тут и там бездонная пропасть, разрезанная каменными мостами, пересекающимися друг с другом или ведущими в совершенно разных направлениях.       Судя по останкам стен на этих самых мостах, когда-то они мостами и не являлись. Сейчас же они походили на детали не до конца собранного конструктора. И на ум приходило одно имя, могущее подобное сотворить. За несколько столетий одиночного заточения в подземелье…       Ступив на пустоту, та озарилась голубым, приняв твёрдую форму, став продолжением моста, по которому дочери песков и потопали. Но шаг их то и дело замедлялся, ибо не всегда нога при следующем шаге находила под собой твёрдую поверхность. Не всюду Трикстер провёл свои незримые тропы, и всякий смельчак мог при неудачном шаге свалиться в пропасть.       Бросать камушки в поисках путей иллюзорных, тоже не самый надёжный способ уберечь себя от падения.       — Может, как в детстве, пойдём одна за одной, держась за верёвочку? — Калиста безмолвно дала понять, что думает об предложенном решении, а Киллиса выдвинула своё:       — Дайте-ка я…       Встала у края, взмыли ладони к потолку, а после опустились к груди, свершив пару заученных, резких движений. Вдруг тишину прорезал гром, заставивший сестёр Киллисы вздрогнуть, а с потолка полилась обильная, как из ведра влага вызванной тучкой.       Капли одна за другой достигали полов, мостов, путей. Видимых и невидимых. К концу магических осадков лужи тут и там открыли взорам ящериц всякий доступный, ранее незримый путь. Теперь всякий зрячий не узнает глубину бездны под ними.       — Ух, Кверкус. Умна так умна. Мне даже не пришлось… подсказывать… Ох, откуда столько скепсиса?       — Голова! — хлопнула Кира сестру по плечу, а старшая кротко кивнула со слабой улыбкой и поманила их за собой:       — Не торопимся. А то поскальзывание в этот раз не обойдётся одной лишь ноющий задницей. Слышали?       — Почему ты сказала «слышаЛИ», но смотрела на меня одну?!       Продвигались они осторожно, гуськом, не находя в страшно затянувшейся тишине ничего доброго. И, оказалось, не зря. Впереди в светящейся вспышке возник Трикстер. Выглядел он разочарованным, если не сказать, что гневным. Взмахом руки отовсюду, на том или ином мосту, явились темноте подземелья его двойники.       — Я, по-моему, предупреждал вас…       — Мне твои предупреждения до задницы, шут костяной!       — О, тогда не сочтёшь за грубость, если я пну по твоей недальновидной заднице?       — Я тебе даже чуть-чуть облегчу задачу, Костик, и сама подойду!       С этими словами Калиста извлекла копьё, несясь к настоящему Трикстеру, что при встрече с копьём исчез. Через мгновение старшая осознала себя окружённой врагами. Как, впрочем, и её сёстры.       — Это даже хорошо, что ты не в единственном экземпляре… — обхватила крепче оружие синяя. — Разносить тебя на груды костей может запасть мне в душу!       Началась активная потасовка. Каменные мосты, часто проходили рядом один с другим или вовсе пересекались, а потому в пылу битвы, никто не видел зазорности перемахивать с одного на другой. Так битва казалась ещё более напряжённой, динамичной. Один раз оступишься — и полетишь в пропасть. А обильно покрывающая поверхность влага добавляла к этому немалый процент.       Пока старшая активно махала копьём в попытках задеть хоть одного скелета, Киллиса приморозила ноги ближайшего врага к полу, пока тот стоял в луже, и на отращённых крыльях сиганула подальше, избежав размашистого удара клинком. Она перелетала с моста на мост. Избегая огненных шаров, сосулек, молний и пошлых шуток с язвительными замечаниями в свой адрес. А Кира в это время, покончив с одним двойником, принялась за второго, но тот на фоне первого, казался поразительно резвым. Болт за болтом пролетали мимо, и близко не задевая его. А сам он шаг за шагом приближался к отступающей ящерице, которой до края моста оставалось всего пара шагов.       — Кира! — раздаётся крик розовой сестры. Глаза на миг устремляются к ней и, видя у той поднятую руку с перчаткой телепортации, младшая озаряется улыбкой.       Вспышка и только что палящая из арбалета авантюристка исчезла. Скелет оглядывается в поисках потеряшки, но замирает, когда в затылок упёрлось что-то твёрдое.       — Попробуй увернуться от этого.       Со звуком «пхах» двойнику в затылок вонзается болт, и во вспышке копия Трикстера испаряется.       Радоваться планирует арбалетчица, но к ней со щитом в руке подлетает Киллиса, спасающаяся от гоняющихся за нею двойников, пуляющих магией во все стороны.       Кира на такое…       — Что ж… не беда!       Калиста дралась, как загнанный в угол зверь, что частично являлось правдой. Её окружили сразу пятеро противников, в том числе и настоящий Трикстер. Казалось бы, угробь этого неживого — и дело с концом! Да вот только такая возможность появится, как приходится отражать град ударов или вовсе отступать, прыгать с моста на мост или трусливо спасать свою шкуру, избегая очередного окружения.       Удар по настоящему Трикстеру спустя столько времени. Во вспышке он пропадает и появляется с другой стороны, разя её уши своим выводящим из себя смехом и подколками.       Удар по копии, и та испаряется, но лишь для того, чтобы дать возможность новой заменить себя. А некоторые на манеру создателя, телепортировались, и раз за разом все потуги Калисты сводились к пустому избиению воздуха и напрасному проливанию пота и местами крови…       После очередного пропущенного удара, оставившего ей глубокую царапину на шее, она, наполненная чистой яростью, извергла из пасти пламя. Крутанувшись вокруг своей оси, залила всё вокруг себя, не жалея рвущегося пламени из глотки, ни глотки, ни рущегося из неё пламени.       Результат порадовал. Дойники горели и постепенно один за другим пропадали, как и настоящий Трикстер, что, после тщетных попыток потушить себя, крича, как невменяемый, свалился на каменный пол моста у самых ног возвышающейся Калисты.       Остальные двойники испарились, и бой на том кончился.       — Так тебе, кхах, сучара! — пнула она останки Трикстера, откашливаясь дымом.       К ней сразу же подскочила Киллиса, помогающая с ранами силой исцеления, а Кира приступила к мародёрству.       Много ценностей у Трикстера не нашлось, но… вау! Какое колечко… крупное, золотое, искусно сотворённое. На ощупь ледяное, и, кажется, принадлежало самому Бракку! Глазёнки Киры от такого предположения округлились.       В руке с кольцом, ощущалась холодная, тёмная боль. Разум содрогнулся. Она ничего не слышала, но будто ощущала, как кто-то нашёптывал на ухо, веля надеть его…       Поднеся кольцо к глазам, она различила на том выгравированное имя: «Кассандра». Знакомое имечко, если оно шло в комплекте с именем «Бракк». Так звали сестру короля Истока, как помнила Кира из того, что читала им мама, Киллиса, Даэла, и другие. Связанная душевными узами, превращённая в лича ради продления власти. Бракк и не на такое был способен…       Из кольца доносился едва различимый зловещий шёпот. Надеть его на палец, каким бы заманчивым решение не казалось, Кира не осмелилась. Что поразительно для неё здраво… но сама мысль… казалась такой… манящей…

.

.

.

      — Это сильно…       Неверно подобрала слова Киллиса. Абсолютно. Вот что бы вы сказали, оказавшись в сокровищнице, из которой могли бы взять столько, сколько сможете унести? Вряд ли тоже самое, что и скромница.       Горы золотых монет, сияющих алчностью из каждого угла и центра. Из них выглядывали гордо драгоценные камни и ювелирные вещицы, на подобие золотых бокалов, браслетов с рубинами и серебряной посуды.       — Ну и ну, Кверкус! Чёрт побери этих великанов! На что им столько этих безделушек? А? ну… соглашусь. Они приятны глазу, красиво блестят и переливаются в свете здешнего осве… забудь, что я поднимал эту тему! Забудь!       — Я знаю, о чём сожалеет сейчас Кира. — наклонилась Калиста над горой золота.       — Ну? Удиви!       — Что у неё карманы мелковаты…       — Что меня выдало?! — ответила та, роняя сотни монет, не уместившихся в сумке.       — Кира, — взяла слово Киллиса, с опаской поглядывая на любые драгоценности, — Я бы на твоём месте предпочла не трогать здесь ничего без веской причины. Зная короля Истока, не удивлюсь, если здесь проклят каждый грамм золота…       — Ну, может, я и убавлю чутка свой пыл. Хи-хи… — всё, что не уместилось в сумке и карманах, она уронила на пол с диким звоном, вызвав оскал у напряжённой Калисты и хватку за сердце у сосредоточенной Киллисы.       — КИР-Р-РА!       — К-К-К ИРА!       — Извиняюсь…       Кроме гор золота и драгоценностей проглядывались и сундуки позолоченные, но и к ним прикасаться ящерицы побаивались, пусть некоторые — только после предупреждений и угроз…       — Ого! Какой жаростойкий!       Не то слово! В пылающей жарким пламенем чаше покоился даже не нагревшийся нагрудник чёрный, с тёмно-фиолетовыми фрагментами…       О… это часть доспехов самого короля Истока! Лишь этот доспех, выкованный в самой жаркой кузнице, способен стать вместилищем тёмного сердца и пламени неудержимых амбиций короля Бракка.       — Иди к мамочке…       — Кира… — схватилась за голову Калиста, — Ты почти собрала комплект доспехов кровавого тирана, не запариваясь!       — Кали, ну и чего ты удивляешься?       — Да, Калиста, — согласилась розовая, — Ты будто первый день знакома с Кирой…       Между горами золота располагались в количестве нескольких штук постаменты, на которых стояли кувшины душ. Все наполненные, судя по бирюзовой дымке вокруг каждого с проносящимися в ней мимолётными, яркими искрами.       Этот кувшин, стоящий перед ними, светится все тем же голубым. Мерцает и постоянно меняется — вот он раскрашен во все цвета радуги, а через мгновение становится серым. Их уши улавливали раскаты смеха и выкрики, затем тишину. Кажется, изнутри доносятся тихие, приглушенные всхлипы.       Вглядываясь всё больше в кувшин, перед их глазами разворачиваются… воспоминания.       Рывком раскрывается сцена — внутренний двор великолепного дворца. Воздух наполнен смехом, но чувствуется в нём привкус страха, а в поле зрения оказывается придворный шут. Он скачет, создаёт иллюзии, потешаясь над самыми слабыми из присутствующих, чтобы ублажить жестокого хозяина. Он живёт ради смеха и аплодисментов.       Сцена меняется. Новое лицо. Новый шут, что обязан смешить хозяина. Не волнуйся, — говорят ему, — тебя отсюда не прогонят.       Дверь закрывается, и во тьме подземелья виден иллюзионист. Он там один, окружённый лишь золотом и мёртвой тишиной.       Чешуйчатых путешественниц передёргивает. Кожу холодит и покалывает от увиденного. Умереть здесь было бы ужасно. Жить здесь целую вечность... в одиночестве, от последней мысли их вновь пробирает дрожь.       — Вы… вы добрались сюда. — за их спинами раздаётся незнакомый голос.       Голос, полнящийся печалью и смертельной усталостью длинною в вечность. От него невольно душу рвёт на мелкие частицы. Оборачиваются и видят змеиные глазки трёх цветов… Трикстера? Он не весел, не улыбчив, не смеётся, не острит. Он разбит и весь смех давно был лишь ширмой, чтобы не свихнуться за многие столетия, проведённые в одиночестве.       — Без твоей помощи! — рыкает Калиста.       Трикстер дрожит и, кажется, чуть слышно всхлипывает. Было бы чем, может, и расплакался бы.       — Я проклят. Ненавижу Бракка. — прорвалась неприкрытая ненависть, постепенно сменяющаяся былым отчаяньем, — Он проклял меня, чтобы я защищал его подземелье. Он заточил мою душу в том кувшине, так что я не могу никуда деться. Пока кувшин цел, я не могу умереть по-настоящему.       — Тогда… мы поможем вам. — заявила Киллиса. Кира глянула на Калисту, приподняв бровь.       — Ты даже не попытаешься…       — На что? — спросила та, — В чём смысл? И смысл таить обиду на глупого шута…       — Правда? — с трудом верил Трикстер своим ушам, давно обращённых в пыль, — Вы… вы поможете?       Он падает на колени перед ними и низко склонив голову, пытается обхватить ноги всей троицы, как бы Калиста не пыталась от него лениво отбиться.       — Спасибо…       Кувшин с душой разбивается об мраморный пол. Скелет опадает на пол, и душа устремляется к небесам, прорываясь сквозь слой пещерной породы. Осколки кувшина не светятся, и слабым эхом разносится с каждым повторением тише: «Спасибо. Спасибо. Спасибо…»       — Блин…       — Что не так, Кира?       — Окажись я в такой ситуации, то стала бы точной копией Трикстера…       — Причём за куда меньший срок…       Казалось бы, острота… но какая-то грустная. Калиста явно не шутила и не имела цели вызвать смех.

.

.

.

      Сёстры разделились. Каждая подошла к постаменту с кувшином и заглянула внутрь него, им всё-таки предстояло ещё помочь той тройке неживых у дверей в замок.       Киллиса подошла к кувшину, стоящему на плите, выглядящему древним, однако он в удивительно хорошем состоянии. Поверхность покрыта пиктограммами, которые ей не удаётся расшифровать. Но она уверена, что одна из них только что пошевелилась...       Пиктограммы оживают, когда ящерицу начинает затягивать внутрь сна. Змеиные глаза видят ящеров Древней Империи из далёкого прошлого. Они поворачиваются к нему спиной. Изгоняют в пустошь.       Он брёл, куда глаза глядят, и эти обезьяны, называющие себя людьми, отворачиваются от него — все, кроме одного. Он улыбается. Раскрывает объятия. Говорит, что отведёт его домой. Имя ему — Бракк. Он обещает силу, но не бесплатно. Он срывает с него золотые чешуйки, одну за другой, обнажая догола. Он обещал корону, но дал лишь оковы.       Раск пытаетесь дать отпор, забрать то, что принадлежит ему, но женщина берёт его за руку и ведёт к башне.       Он обещал отвести меня домой, — кричит Раск. Ты и так дома, — улыбается женщина и закрывает дверь. — Твоё место здесь.       Киллиса отдёргивает руку от кувшина душ. Кости покалывает. Где-то на задворках сознания испуганный голос невнятно скулит, а потом затихает.       — Он просто хотел домой…       Кувшин с душой устремился на пол…       Из осколков кувшина поднимается странная призрачная фигура — ящер в одеждах некроманта. Он нехотя кивает ей и растворяется в воздухе. Покидая мир смертных.       — Прощай плоть. Прощайте, кости. Прощайте…

.

.

.

      Этот кувшин ярко светится. До Киры доходило, как изнутри разносился явно различимый смех.       Перед её взором рывком раскрывается сцена в таверне. В центре зала глазам предстала гномиха — она стоит и шутит, а все остальные покатываются со смеха. Все, кроме зомби, разносящих еду и напитки.       Дверь открывается, и в комнату входит прекрасная высокая женщина. Её сопровождают хорошо вооружённые охранники. Кира не может различить, что она говорит, но замечает страх в глазах гномихи.       Гномиха что-то бормочет, и мертвецы несутся к чужачке, но их скашивает словно траву. Гномиха пытается убежать, толкая своих друзей в сторону женщины, но её хватают до того, как она успевает уйти.       Пока гномиху тащат к башне, Кира слышала, как она осыпает проклятьями короля Бракка и его шлюху. Её крики продолжают доноситься даже сквозь захлопнутую дверь.       Ящерица отдёргивает руку от кувшина, перед глазами всё плывёт. Глубоко внутри Кира по-прежнему ощущает ледяной ужас гномихи.       Некромантия — такое себе занятие. Но она хотя бы не живых умертвляла. Да и отчётливо уловимый ужас с перенесённым… пусть наконец-то смерть заберёт её.       Кувшин разбивается, словно хрупкий хрусталь, а из осколков облачного тумана поднимаемся призрак. Дух гномихи, одетой в балахон некроманта, подмигивающая рептилии и посылающая воздушный поцелуй, прежде чем медленно растворится в воздухе.       — О, восхитительно — благодарю. Смерть ждёт меня…

.

.

.

      Кувшин стоит на плите, изливаясь мягким свечением. Калиста почти слышала, как изнутри доносится тихий шёпот. Преодолев сильнейшее нежелание, она прикоснулась.       Ей открылась — или, скорее, почудилась — далёкая земля. Дыхание оседает инеем в морозном воздухе, по её щекам скользят сосновые иголки и чувствуется в руках некий вес. Тело. Мёртвое, но она надеется…       Видение меняется. Калиста старше, но вряд ли умнее. Возраст она нарастила, но ум остался прежним. Марширует она во главе волочащего ноги войска, и враги короля Бракка тают один за другим.       И вновь всё меняется. Теперь ей виден Бракк, а рядом с ним — прекрасная женщина. В ярости бросается на него, но её сковывают холодные руки. Запирают в башне. Глотка рвётся в крике, заполняя онибезразличную ко всему темноту.       Содрогнувшись, старшая распахивает глаза. Кувшин душ лежит на боку, неподвижно. Калиста отдёргивает руку и хватается за колонну, тщетно пытаясь отдышаться.       Только что она видела то, чего и сама так боится. Потери. Потери близкого. Кого-то родного. Например, этих дурёх. А ведь только они у неё и остались. Мама, Даэла, Марти, Гром… они далеко… И живы ли вообще спустя пять лет?       Тамсин служила Бракку, что само по себе преступление вне зависимости от того, кем она ему приходилась и какие задачи выполняла. Но тогда она видела в нём, как и многие другие… не тирана, а… спасителя?       — Не думай, сучка, что я о тебе хорошего мнения. Чувство солидарности, не больше. Надеюсь, в Чертогах Эха мы никогда не пересечёмся.       Кувшин превращается в груду осколков. На них взрастает человеческая женщина, одетая в балахон некроманта. Она поворачивается к спасительнице, кланяется и растворятся, обращаясь в небытие.       — Моя признательность безгранична, дитя. О, как сладка смерть…

.

.

.

      Девчонки собрались вместе. У последнего кувшина душ в сокровищнице, догадываясь, кому он принадлежит.       Стоящий перед ними кувшин, может, и выглядел когда-то богато, но те времена давно прошли. Теперь он покрыт грязью, краска облупилась, а драгоценные камни — давно выпали. Кувшин душ слегка раскачивается, из-под его крышки то и дело вырываются проблески света. На его ободке едва различимо выведено имя: Гратиана.       Довольно странно: как такая добродушная жрица могла лишиться души? И не каким-то экстраординарным способом, а напрямую стараниями короля Истока! Она с ним как-то была связана… и неужели та троица неживых некромантов, говорили правду, и она действительно приходилась королю подстилкой? Правда обязательно вскроется…       Вглядываясь в свечение растрескавшейся поверхности кувшина, перед ними открывается картина невероятного богатства. Тонкий шёлк, вкусная еда и декадентский разврат. Но под всем этим лоском сёстры видели лишь кости и кровь.       Видение изменяется. Им открываются деревни в огне. Убитые женщины и дети. Они видят, как в центре всего этого стоит она, держа в руке жезл избавления. Она запрокидывает голову, и смех эхом гудит в их черепах.       На неё падает тень, и видно крупное плачущее лицо. Она протягивает руку, как будто предлагая утешение, но Бракк тянет её назад. Им видно, как она падает в болото, словно в ловушку.       Избавившись от видения, они ощущают лишь глубокую печаль. Сожаление ли это? Или просто грусть по жизни, которой больше нет?       — Вот тварь! — пинает горку монет Калиста, что со звоном разлетаются по округе, — Муки ада не искупят её вины!       — Кали, прошла не одна сотня лет…       — У некоторых преступлений нет срока годности, Кира!       — Но сколько она успела сотворить добра, и сколько раз раскаялась за все эти годы?       — Недостаточно! — не унималась старшая. На личный риск и страх вмешалась Киллиса:       — Калиста, не будь столь радикальной.       — Да! — уронила руки на бока младшая, — А то ты напоминаешь мне магистра без формы!       — Не смей сравнивать меня с этими ублюдками! — пригрозила она пальцем голубой.       — Но именно так ты себя и ведёшь! Если продолжишь, то будь готова однажды проснуться и не узнать себя в зеркале!       — Кира… — поражённо промямлила Калиста, а младшая не убавила оборотов, нанеся ещё один болезненный удар:       — Я сказала, то, что думаю!       — И… в целом ты верно мыслишь… Хах… — Калиста отвернулась от сестёр. Те переглянулись, а голубая шутница спросила насторожено, беспокоясь за состояние сестры:       — Эм, Кали, ты чего?       — Меня не столь пугают те глупости, творимые тобою, — шептала Калиста, не оборачиваясь, — как то, какой ты до ужаса бываешь логичной…       — Я стараюсь брать пример с лучших. — младшая похлопала утешительно синюю по спине.       От того, какой неподдельной искренностью Кира одарила её, у Калисты от смущения, порозовели щёки и проступили слёзы. Благо ни одна дурёха не видела этого, ибо она не повернулась к ним до сих пор. Но стоит признать: приятно слышать такие слова от любой из них…       Калиста прошептала, запоздало отвечая на реплику младшей сестры:       — Вот бы и мне так начать делать…

.

.

.

      Кувшин Гратианы уместился в сумке Киллисы. Калиста наотрез отказалась нести его в своей, заявив, что мешать не станет, но и помогать или беседовать со жрицей она не собирается ни при каких раскладах. Вполне удобоваримая сделка.       Перед тем, как оставить сокровищницу позади, Кира выказала желание, ещё немного побыть в ней напоследок. Ей дали добро и попросили не задерживаться, а они тем временем медленно побредут к выходу.       Кира окидывает сокровищницу глазами, источающими грусть, оплакивая все те ценности, которые ей не удастся забрать с собой. Монеты, которые она не раздаст нищим и детям, колечки, что не подарит небогатым девицам и парням, чтобы тем не пришлось тратить последние сбережения и влезать в долги…       Скользя взглядом по золотым склонам, в блеске драгоценных металлов, она замечает знакомое свечение и подходит, поражаясь тому, как они умудрились пропустить ещё один…       Кувшин душ…       Он пульсирует силой, загнанной внутрь. Он меж двух упавших колонн, источает слабый запах водорослей и древесины. Ничего удивительного, что он остался незамеченным, с таким-то расположением.       Она коснулась стекла кончиком пальца, и в глазах потемнело.       Кира стоит на носу корабля. На ней доспехи, пульсирующие заклинаниями, которые заставляют повиноваться всех, кто к ней приблизится.       Она покоряет моря во славу короля Бракка, тирана, купившего её душу. Взамен он дал ей такое могущество, что плоть и кровь больше не имеют значения.       Видение внезапно пропадает — это душа сопротивляется, пытаясь разорвать с нею связь. Но ящерица борется, пытаясь вывести душу к свету, на котором она и разглядит остальную часть воспоминаний…       Удача! Видение продолжается.       Остаться без души — что может быть ужаснее, всплывает в её голове. Кира находит сокровищницу Бракка, но стоит потянуться за кувшином, в котором заточена её душа — и ящерица оказывается в плену.       В плену ей остаётся лишь грезить о недоступном: о её душе и этих великолепных доспехах. Плаще, сапогах, шляпе…       Видение рассеивается, и душа, отпрянув от наблюдательницы, съёживается на дне кувшина.       Слыша требовательные выкрики Калисты, Кира кричит в ответ и, быстро схватив кувшин душ, освобождает немного места в сумке, высыпав с дюжину монет, устремляется вслед за сёстрами, и не помышляя сообщать об находке…