Вопреки всему

      Благодаря внедрению в наш коллектив Уэди и Айбера расследование сдвинулось с мёртвой точки. Уже спустя две недели мы знали, что Кира — это Кёсукэ Хигути и что он убивает с помощью какой-то тетради смерти. Но где находится тетрадь и какой механизм работы, мы не знали. Уэди установила за ним полную слежку, и нам оставалось только ждать, чтобы достать необходимые улики, но, несмотря на свой скверный и вспыльчивый характер, он пока не попался. Команда во главе с Эл пустила все силы на продумывание плана, как вывести его на чистую воду. Вера в то, что совсем скоро мы закроем дело приободрила коллектив. Усердно поработав, все разошлись по домам, оставив нас с Рюдзаки одних. — Всё же ты был прав, когда привлёк Уэди и Айберга. Они здорово нам помогли. — А ты сомневался? — чуть вздернув бровь, спросил Эл. — Немного. — Потому что не доверял им или мне? — Я им и сейчас не до конца доверяю, но если ты в них уверен, этого мне достаточно, — ответил я, улыбнувшись.       Рюдзаки тоже улыбнулся моим словам. Ещё около часа мы просматривали материалы на Хигути, пока я не начал зевать. — Уже поздно, продолжим завтра, — сказал Рюдзаки. — Да ничего, можем ещё поработать, — ответил я, но не смог скрыть новый зевок.       Рюдзаки выключил компьютер и взял меня за руку. — Я ценю, что ты так помогаешь, но пошли уже спать. — Если честно, я правда устал, — ответил я и позволил утащить в спальню без сопротивления.       Стоило моей голове коснуться подушки, как я сразу отрубился.       В эту ночь кошмар снова вернулся. — Лайт, Лайт, проснись! Проснись уже наконец-то! — кричал Рюдзаки, треся меня, когда я открыл глаза.       Ещё затуманенным взглядом я посмотрел на него. Меня трясло, как от холода, зубы стучали, в горле стоял неприятный ком. Я начал понимать, что мне снова приснился кошмар, лишь по испуганному выражению лица Эл. — Опять этот кошмар, — тихо прохрипел я. — Да, и в этот раз ты кричал так долго и всё никак не просыпался, ты здорово меня напугал. — Прости, — дрожащим голосом тихо сказал я.       Рюдзаки обнял меня, заключая в кольцо своих рук и прижимая к себе, и я понемногу начал успокаиваться. Когда я уже более-менее пришёл в себя, он спросил: — Ты опять ничего не помнишь? — Опять пустота, — с досадой ответил я. — Мне это очень не нравится. — Мне тоже, прости, что напугал тебя. — Главное, что я смог тебя разбудить, но это было жутко. — Меня раздражает, что я ничего не помню о происходящем в этом сне.       Рюдзаки помолчал немного, не выпуская меня из объятий, а потом сказал. — Я не мог не заметить некую закономерность. — Какую? — поинтересовался я, чуть отстранившись от него.       Эл замялся, явно думая: отвечать на мой вопрос или нет. Это скрылось от меня, и я снова повторил свой вопрос, но уже более требовательно, разъединив наши объятия. — Какую, Рюдзаки?       Он тяжело вздохнул, но всё же ответил. — Как только случается очередной прорыв в деле Киры, кошмар возвращается. — И что ты хочешь этим сказать? — Я не уверен точно, чтобы делать выводы, но, мне кажется, это как-то связано. — Мои кошмары и дело Киры? О чём ты? — приподнимая бровь, спрашиваю я. — Давай оставим эту тему на потом, говорю же, у меня нет фактов, это лишь теория, и я в ней не уверен. — Нет уж, выкладывай всё сейчас! Что там у тебя за теория! — требую я, начиная почему-то злиться. — Лайт, успокойся, прошу, давай просто ляжем спать, — мягко говорит Рюдзаки, пытаясь снова меня обнять. — Ну уж нет! Говори, что у тебя в голове! — отвечаю я, отстраняясь ещё больше и требовательно смотря на него.       Я вижу досаду на лице Рюдзаки, он молчит какое-то время, но, поняв по моему взгляду, что я не успокоюсь, пока он не скажет, тяжело вздохнув, отвечает: — Если предположить, что всё же ты и был Кирой, но потерял память после того, как утратил тетрадь, твоё подсознание может возвращать тебя в содеянное, мучая кошмаром, а расследование подстегивает забытое, когда мы совершаем очередной прорыв.       Я был в шоке от услышанного. После всего, что между нами было, Рюдзаки до сих пор допускает возможность того, что я был Кирой. Это было обидно слышать от него, и я начал злиться, не справившись с разгорающимися эмоциями, и зло выпалил. — Так вот какого ты обо мне мнения! — Лайт, послушай, это всего лишь теория, — сказал Рюдзаки, пытаясь взять меня за руку.       Я с силой отбросил её и встал с кровати. — Теория, которая родилась у тебя в голове, несмотря на всё, что между нами было! — срываясь на крик, ответил я. — Лайт, не горячись, успокойся, — с тревогой сказал Рюдзаки. — Как я могу успокоиться после твоих слов! Я видеть тебя не хочу! — гневно бросил я и вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью.       Злость, обида и раздражение бушевали во мне. Я дошёл до общего зала, где обычно мы все работали, и плюхнулся на диван. Я совершенно не хотел видеть сейчас Рюдзаки, но, если он обо мне такого мнения, точно придёт совсем скоро, ведь я же преступник и за мной нужно следить. Минут через тридцать я перестал так сильно злиться, а Эл так и не пришёл, но чувство обиды осталось, и я твердо решил не возвращаться в спальню, так и уснув на диване в главном зале.       Проснулся я достаточно рано от того, что всё тело затекло и ныло от неудобной позы. Ещё с полчаса поворочавшись, понял, что не усну, и окончательно проснулся. Настроение было отвратным, мерзкий осадок от разговора с Рюдзаки никуда не делся. Говорить с ним я совершенно не хотел, как и видеть, но мне нужно было переодеться и принять душ перед началом работы. Поэтому я без особого энтузиазма всё же направился в спальню.       Когда я вошёл в комнату, Рюдзаки как раз вышел из душа. Капли с его волос падали на худощавое, но подкаченное тело, медленно стекая и теряясь в полотенце, обмотанном на бёдрах. Эта картина немного взбудоражила меня, но я быстро взял себя в руки, так как обида от его слов была куда сильнее желания заняться сексом. — Лайт, давай поговорим, — нарушая затянувшуюся тишину и игру в гляделки, сказал Эл. — У меня нет желания с тобой разговаривать. Вчера ты сказал достаточно, — ответил я и скрылся за дверью ванны.       Сбросив с себя всю одежду, я встал под горячий душ. Мощные струи массажными движениями потихоньку расслабляли затекшее от неудобной позы после сна тело. Горячий пар заполнил пространство, а я погрузился в свои мысли, прокручивая снова и снова слова Рюдзаки. Сейчас, когда я немного успокоился, в них правда была толика логики, но всё же услышать это именно от него было чертовски неприятно. Погруженный в свои мысли я не услышал, как открылась дверь и кто-то вошёл. Из оцепенения я вышел, когда кто-то обнял меня сзади. — Лайт, прости, — тихо сказал Рюдзаки, уткнувшись лбом мне между лопаток.       Я ничего не ответил и не шевельнулся, продолжив стоять спиной к нему, но позволил ему продолжать обнимать меня. — Лайт, слышишь, это всего лишь теория, и да, она родилась в моей голове, но я не хочу в неё верить. — А что если ты прав, Рюдзаки, что тогда? — Тогда это многое бы объяснило, но моих нынешних чувств к тебе не изменило, — спустя небольшую паузу ответил Рюдзаки. — Но если это правда, я убийца, преступник и моё место на виселице. — Я отказываюсь верить в то, что ты всё это совершал, если это всё же правда, по собственной воле. — Как это понимать? — Лайт, ты не такой, как Хигути, в тебе нет такой тьмы. — Как ты можешь быть в этом уверен, вдруг я просто этого не помню. — Я вижу тебя настоящего, и этому явно есть объяснение, возможно, дело в тетради смерти, про которую мы узнали, я не знаю, но скоро мы во всем разберёмся, только не отворачивайся от меня. Ты мне нужен, — ответил Рюдзаки и поцеловал меня в плечо, чуть крепче обнимая.       После всего, что он сказал, я не мог злиться, обида ещё немного терзала меня, но и о ней я не мог сейчас думать. Сейчас я хотел только повернуться и увидеть его лицо, что собственно и сделал. Рюдзаки не стал медлить и тут же впился мне в губы, запустив пальцы в волосы. Это было так на него непохоже, но кто я такой, чтобы его останавливать, к тому же когда мне самому это нравится. Поцелуй получился жадным, даже немного грубым — я покусывал его губы, по-хозяйски проникая в рот языком и переплетая с его. Рюдзаки начал постанывать, что окончательно снесло мне крышу. Я ловко развернул его спиной к себе, прижимая к прохладному кафелю душевой, и потянул за волосы, призывая открыть мне шею. Я кусал его бледную кожу, а затем зализывал место укуса, будто извиняясь. Рюдзаки протяжно постанывал, прижимаясь ко мне ближе. Когда я понял, что мы оба возбуждены до предела, одним уверенным движением я полностью заполнил его. Эл вскрикнул, и я подождал немного, давая ему привыкнуть к чувству наполненности, и лишь потом снова качнул бёдрами. Я был так возбужден, что понимал: долго мне не продержаться, и, опустив руку ему на пах, начал стимулировать рукой, приближая его к финалу. Это сработало безотказно, и спустя пару минут его тело напряглось, он издал протяжный стон, а затем обмяк, тяжело дыша. Я не заставил себя долго ждать и спустя пару мощных толчков тоже кончил, уперевшись лбом ему между лопаток, пытаясь восстановить дыхание.       Когда мы отдышались, я всё же помылся, а Эл вышел из душа, чтобы собраться. Через полчаса мы оба были полностью готовы и пошли в общий зал встретиться с командой.       Разделившись на пары, мы продолжили наблюдать за Хигути в надежде, что он сегодня выдаст себя, но этого не произошло. Так прошло пару дней, пока на третий день неожиданно не пришла Миса, что удивило не только меня, но и всех присутствующих. После прилюдных нападок с лаской на меня, от которых я мастерски отбился, дабы не задеть чувства Эл, но и не выглядеть слишком подозрительно, Миса решила рассказать, зачем она так внезапно пришла. — У меня есть доказательства, что Хигути — это Кира.       Вся команда удивленно уставилась на неё, ожидая дальнейшего рассказа. Объятая всеобщим вниманием Миса рассказала нам, как представилась Хигути вторым Кирой и рассказала, что мечтает выйти за Киру замуж, и тогда Хигути рассказал ей, что он Кира и доказал это, рассказав про то, что у него есть тетрадь смерти и он может написать туда имя человека, после чего тот непременно умрет, если он знает человека в лицо. А потом предложил ей выйти за него и вместе вершить судьбы. Миса попросила доказать, что это правда и показать тетрадь, чтобы быть уверенной, но Хигути сказал, что сейчас это невозможно, так как она находится у него дома. В подтверждении своего рассказа Миса предоставила запись их разговора на телефоне. Все тут же оживились и засуетились. — Эл, нужно высылать бригаду и арестовывать его! — сказал Моги. — Еще рано, — ответил Рюдзаки, всё это время сохраняющий спокойствие. — Что ты такое говоришь? У нас же есть доказательства! — удивленно сказал Мацуда. — Их недостаточно, — ответил Эл. — Но ты же слышал запись с телефона Мисы, какие ещё тебе нужны доказательства? — спросил Моги. — Нам нужно заполучить тетрадь, а если мы прямо сейчас поедем к нему, у него будет время от неё избавиться и мы ничего не докажем. — Так что ты предлагаешь делать? Просто оставить всё, как есть? — Конечно нет, у меня есть план. Осталось только всё хорошо продумать, и мы возьмём его. — Поделишься с нами? — спросил мой отец. — Конечно. И, Мацуда, ты в этом плане будешь играть ключевую роль, поэтому после того, как я всё расскажу, ответь — готов ли ты пойти на это? — Готов, Рюдзаки, о чем ты! — Подожди утверждать и сначала послушай меня, — перебил его Эл.       Далее Рюдзаки рассказал свой план, где Мацуда должен был появиться на канале Сакура и в ходе диалога рассказать ведущему, что знает, кто такой Кира и готов поведать об этом миру в конце программы. Тогда Хигути точно выдаст себя, желая прикончить Мацуду до окончания передачи. В этот момент мы и возьмём его вместе с тетрадью, а дело будет закрыто.       После того, как он закончил, повисла пауза. Каждый член команды переваривал полученную информацию. Выждав достаточно времени, Рюдзаки обратился к Тоте. — Теперь, зная все нюансы плана, ты готов рискнуть?       Мацуда помолчал с минуту, а затем, сделав шаг вперёд, уверенно ответил. — Да, я готов, Рюдзаки, давай сделаем это! — Хорошо, тогда у нас есть два дня на подготовку к операции. Начинаем с завтрашнего дня, а сейчас можете идти по домам.       Все одобрительно кивнули и разъехались. Тота с радостью согласился подвести Мису до дома, чему я был несказанно рад, ведь в противном случае она могла захотеть остаться, а я хотел побыть с Рюдзаки вдвоём и кое-что обсудить без лишних глаз. Когда за последним членом команды закрылась дверь, я спросил: — Ты уверен, что он купится на твой план? — Да, сам посуди, он очень импульсивный и вспыльчивый, план сработает. — Хорошо, — ответил я, отводя взгляд и не решаясь спросить то, что на самом деле хотел.       Рюдзаки не был бы величайшим детективом, если бы не заметил мое беспокойство. Он подошёл ко мне и взял за руки, заглянув прямо в глаза. — Лайт, я вижу, тебя что-то беспокоит, поделись со мной. — Рюдзаки, а что, если ты прав, если я и есть Кира? И вот скоро мы заполучим эту чёртову тетрадь. Если она и впрямь как-то влияет на человека, я опять сорвусь? — Если вдруг это правда, я буду рядом и не позволю тебе. — Ты так уверен, что сможешь? — А разве я могу сомневаться, когда дело касается того, кто мне дорог? — Можешь и должен, если это правда, прошу, останови меня любой ценой. — Что ты такое говоришь? — Чем ближе мы к цели, тем всё мрачнее, и мне это не нравится. Я не хочу, чтобы ты пострадал. — Раз не хочешь, значит, этого не будет, успокойся, прошу, — ответил Эл и обнял меня.       Я обнял его в ответ. Его уверенность в том, что всё будет хорошо немного приободрила меня, и я смог откинуть тревожные мысли вплоть до ночи перед операцией. Два дня подготовки показались мигом, но мы продумали все до мелочей.       Ночью перед операцией по поимке Хигути Рюдзаки лежал рядом и обнимал меня, тихо сопя, а я долго не мог уснуть, прокручивая возможные варианты развития событий. Ещё несколько часов и всё решится. Это одновременно и радовало меня, и пугало, скоро всё закончится, только я не знал чем.