пятёрочка

типичная пятерочка. могильная прохлада, запах полуфабрикатов, чей-то полный отчаяния и ярости вопль "галя ебаный рот сделай отмену". бабушка возле кассы отсчитывает мелочь дрожащими руками, подслеповато щурясь. продавец-консультант равнодушным взглядом провожает ту самую галю, чьи жировые складки от каждого шага трясутся и подпрыгивают, попутно пробивая влажный пакетик самого дешёвого молока. привычная и скучная картина, давно уже ставшая обыденностью. и тут в заляпанные чужими руками мутные двери вплывает он. высокий, темноволосый, в дорогущем костюме из тех, которые даже в рекламе не всегда показывают. часы блестят холодно, часто. металл переливается в свете монотонно гудящей и моргающей лампы из ближайшего строймагазина. в привычной для этого места мертвой тишине он проходит по коридору, издавая тихий стук каблуками на лакированных туфлях без единого пятнышка. стоит перед стойкой с чипсами с минуту, выискивая какую-то определенную упаковку. жаль, что остался только сыр, а предыдущий завоз был почти полмесяца назад. он стоит в очереди за всё ещё считающей бабулькой, глаза которой хоть уже давно покрылись мутной пленкой, но все ещё поблескивают осколками давних эмоций. она смотрит на продавца печальными глазами и произносит, что денег у нее не хватает. галя с недовольным лицом опять пробивает отмену. кассир смотрит на мужчину во все глаза, не понимая, что такой человек забыл в таком месте. руки чуть подрагивают, его бросает в жар от тяжёлого и безразличного взгляда льдистых глаз. фантазия рисует картины того, как эти глаза смотрят на него алчно, грязно, в то время как он сам беспомощно хнычет, привязанный к кровати. красивое лицо на мгновение искажается кривой ухмылкой, когда в очередной раз не получается пробить шуршащую пачку и красноватый сканер в бессилии бьётся о яркую упаковку, а у продавца все крепнет ощущение того, что его мысли видят насквозь. хриплым голосом он произносит очевидную вещь: не пробивается. тонкие губы покупателя ухмыляются, кривятся. глаза его высмеивают глупого кассира, но он не произносит на этот счёт ни слова. вместо этого он открывает рот и говорит совсем другое: — и как же нам тогда поступить? ох, дьявол. коленки предательски подгибаются. голос — глубокий, чуть хрипловатый, бархатный и до чёртиков сексуальный, звучит так, будто сам апполон спустился с небес. бедняга-кассир думает, что ещё одно слово — и он позорно кончит прямо сейчас, от одних лишь фантазий и голоса, стоя за этой пахнущей прокисшим кефиром, пролитым ещё вчера и неубранным уборщицей кассой, прямо в штаны, и остаток дня простоит в липких трусах, возможно, даже с предательски ясно обо всем говорящим четко прослеживающимся пятном на штанах. здесь всякое бывало. но такое с ним явно впервые. конечно, он не был геем, скорее, би, и он не впервые видел красивых людей, но чтоб настолько... настолько. он даже слов для описания не мог найти. бегающий взгляд наткнулся на стоящую в противоположном углу зала галю. ее крошечные глазки-бусинки пожирали мужчину голодным, жадным и масляным взглядом, затуманенные пеленой мечтаний. наверное, сам парень сейчас выглядел не лучше. его прошибло отвращением, когда он заметил вставшие соски гали, которая, похоже, не надела лифчик, и чуть дернувшееся от судорожного сглатывания горло, обтянутое пошедшим мерзкими волнами жиром и обвисшей кожей, не могло не вызвать у него рвотного позыва. он поспешно отвёл взгляд от, возможно, самого убогого виденного им в жизни человека, и через пару секунд осознал, что смотрит на все ещё терпеливо ожидающего покупателя, который, заметив его взгляд, иронично приподнял одну бровь — боги, он одним этим движением высказал свое мнение об этом месте; о, возможно, даже слишком долгой заминке продавца, об ушедшей старушке, о проклятых сырных чипсах и о толстой гале. продавец был конченым извращенцем, раз от этого взгляда ощутил почти болезненное возбуждение, что становилось с каждым мгновением все сильнее, хотя, казалось, что сильнее уже было невозможно. перед глазами все отчётливее вставала картина того, как он точно также выгибает бровь, потягивая на себя цепь, привязанную к ошейнику на шее кассира. веревки на руках затягиваются сильнее, когда он, влекомый движением сильной руки, потягивается вперёд — и тут же останавливается упёртой в плечо стопой. мужчина смотрит на него с насмешкой и каким-то тяжёлым, тёмным желанием, без доли стеснения откровенно рассматривает самые сокровенные и тайные части обнаженного тела, находящегося в его полной и безраздельной власти. под закатанными рукавами белоснежной рубашки тягуче перекатываются чужие мышцы. шёпот хриплый, глубокий. дрожащий от желания парень со сбившимся дыханием думает, что ему на ухо с мрачной ухмылкой шепчет сам дьявол. характерная выпуклость на узких штанах весьма громко говорит о его состоянии и совсем не скрывающихся фантазиях и представлениях, но чертов садист не спешит перейти к делу, куда больше наслаждаясь затянувшейся прелюдией. цепь звенит, когда грудь парня мерно вздымается от тяжёлого дыхания. он ощущает, как его лицо заливается краской от того, как медленно взгляд с его налившегося кровью члена поднимается выше, в малейших деталях рассматривая тело во всех его уголках и задерживается сначала на впалом животе, затем на двух ярких сосках-горошинках, на рвано дрогнувшем кадыке и наконец замирает на грубо искусанных губах, блестящих от слюны. ухмыляется, насмехается. наслаждается открывшимся видом. — ...ты чего замер, придурок? — рассерженно шипит ему на ухо появившаяся будто из ниоткуда директриса магазина, и тут же переводит кокетливый взгляд на клиента. про себя этот ее взгляд парень окрестил взглядом проститутки. — простите его, он ещё новенький и не понимает, что делать в таких случаях. я бы могла ещё раз извиниться перед вами как подобает, например, этим веч... мужчина улыбается ей в точности так, как улыбался ещё минуту назад в мыслях кассира, напоминая накануне сожравшего заживо парочку мышей удава. — ничего страшного, это было даже забавно. куда больше меня волнует другое... я уйду сегодня отсюда, или мы подождем ещё полчаса? директриса спохватилась и, схватив злосчастные чипсы, быстро вбила в компьютер номер, расположенный под штрих-кодом. парню он всегда напоминал лес. стволы деревьев, голых и мертвых, холодный ветер и запах затхлой воды в ближайшем болоте, из которого тянули свои тонкие ручки-камыши многочисленные утопленники, чьи тела давно наполовину сгнили, а кости покрылись мерзким черным налетом торфа вперемешку с грязью. спрятавшиеся рядом черви, скручивающиеся от холода и вьющиеся под тусклым светом, пробивающимся сквозь низко плывущие по небу свинцовые тучи, лежат под каждым листом, и многочисленные склизкие и липкие слизни под камнями, затаившимися среди жухлой и жёлтой травы. — с вас триста сорок два рубля. карта или наличные? пакетик нужен? — дежурно спросила она. мужчина молча отрицательно покачал головой и поднес к допотопному терминалу, всему перемотанному белым строительным скотчем, тонкую пластиковую карту золотистого цвета. пронзительно-визгливый писк осведомил всех о том, что оплата прошла успешно, и со скоростью улитки рваными движениями на поверхность полез костянисто-белый чек с наполовину непропечатавшимися буквами и цифрами. — Ларочка, Ларочка, там поставка, куда ее? — подскочила к директрисе молодая бойкая девчонка, и женщина с тяжёлым вздохом пошла за ней, не без сожаления попрощавшись с покупателем. кассир наконец смог вдохнуть свежий воздух. от начальницы за версту несло перегаром и приторно-сладкими духами. шуршащие пакетики перекочевали в руки мужчины напротив, и тот, взяв их, усмехнулся, а затем протянул парню льдисто-белую визитку. пальцы у него были длинными, с острыми костями и парой мозолей, а на тыльной стороне ладоней виднелись чуть взбугрившиеся венки. нетвердой рукой парень взял бумажку, не до конца веря в происходящее. но пояснений не последовало, и странный человек молча вышел из магазина. галя прожигала его ненавидящим взглядом, в то время пока он сам улыбался, как последний придурок, и записывал номер телефона человека своей мечты. о, он позвонит. даже если умрёт. потому что таким людям всегда звонят, если выдаётся шанс.