Мясная зависимость

Ночная улица была пустынна и безжалостно холодна. Фонари мерцали, как уставшие глаза, бросая на асфальт жёлтые пятна света, в которых кружилась поздняя осенняя мгла. Вы шли быстро, подняв воротник — не столько от ветра, сколько от желания поскорее стряхнуть с себя тягостный осадок того душного свидания, что оставило во рту привкус разочарования, как несвежий кофе. То самое свидание. Оно началось с ошибки. Вообще-то она не ходила на свидания. Но подруга так надоедала — "Тебе уже двадцать один, ты даже не представляешь, какого это — целоваться!" — что в какой-то момент она сдалась. "Ладно. Одно свидание. Только чтобы отстала." Парень казался... нормальным. Не кричал "женщина должна знать своё место" в анкете, не присылал фотографий своих "коллекций". Просто "Давай сходим в кафе?" Ошибка номер один: она согласилась. Ошибка номер два: надела юбку. Кафе было слишком людным. Шум, смех, постоянные прикосновения официанта к столу, к стулу, к её плечу — она сжималась каждый раз, будто её били током. "Это просто паранойя, всем на тебя плевать хотелось, дура.." — Ты какая-то... нервная? — ухмыльнулся он, разглядывая её, как экспонат. — Я не люблю шумные места. — А, понятно. Просто обычно девушки... Она замерла. — ...должны быть помягче, — закончил он, намеренно положив руку ей на колено. Всё. Его ладонь горела сквозь ткань. Липко. Слишком тяжело. — Убери руку. — Ой, да ладно тебе! Ты что, никогда... Стакан с колой оказался у неё в руке сам собой. Лёд звякнул о его лоб. Кола заструилась по его лицу, смешиваясь с дешёвым гелем для волос. — Вот теперь ты мягкий, — сказала она ровно, вставая. Аплодисменты за соседним столиком. Шокированное лицо парня. Дверь кафе, хлопнувшая за её спиной. Она вышла из кафе, и первое, что сделала — глубоко вдохнула. Воздух был холодным, но чистым, без этого удушливого смешения духов, жареного лука и фальшивых улыбок. Облегчение. Потом пришла злость. "Вот и всё? Вот ради этого подруга месяц уговаривала её 'выйти в люди'? Ради этого уродца с руками, как у мокрого осьминога, и разговорами, будто он читал 'Как соблазнять женщин' в пересказе пятиклассника?" Она сжала кулаки, ногти впились в ладони. "И почему, почему она вообще согласилась?!" Но хуже всего был страх. Она чувствовала на себе взгляды. Официантки, которая смотрела с жалостью. Парней за соседним столиком, которые хихикали. Даже этого убогого идиота, чьи глаза ползали по её ногам, будто он уже представлял, как они будут выглядеть без этой дурацкой юбки. "Никогда больше." Она рывком натянула свитер, который захватила на всякий случай — большой, мешковатый, спасительный. Ткань утопала в её пальцах, закрывала бёдра, прятала её. "Лучше бы осталась дома. Лучше бы рисовала этих идиотских пони. Лучше бы..." Но мысль прервалась. Потому что дождь, который только начинал накрапывать, вдруг хлынул с небес, будто смеясь над её вечером. И она пошла. Быстро. Не оглядываясь. Дом ждал. Кошандра ждала. А этот вечер...можно было бы просто вычеркнуть. Дом впереди казался островком спасения — тёплым, тихим, своим. Вы уже представляли, как сбросите обувь, зароетесь в мягкий диван и утонете в мерцании экрана, где чужие жизни куда интереснее вашей. Но сначала — проклятый ключ. Сумка, будто живая, поглощала всё, что в неё попадало. Вы копались внутри, нащупывая рассыпавшиеся монеты, смятые салфетки, гладкий корпод помады — но нужный кусочек металла словно испарился. Сердце забилось чуть быстрее, пальцы стали торопливее. "Где же чёртов..." И вот он — холодный, зубчатый, знакомый. Вы почти выдохнули с облегчением. Дверь открылась с тихим скрипом, и вы швырнули сумку на пол, не глядя. Обувь слетела сами собой, а тело рухнуло в мягкие объятия дивана, как в воду после долгого дня. Но покой длился недолго. Ещё не успев отыскать пульт в привычном гнезде между подушками, вы замерли — в дверь резко, настойчиво зазвонили. Не гости. Не курьер. Слишком поздно для случайных визитов. Вы заставили себя сделать шаг к двери. Дурацкий Хеллоуин, назойливые дети. — Да блять, мне дадут расслабиться или нет?! Вы рванули к двери, уже набрав полную грудь воздуха — сейчас эти долбанные дети получат по первое число за испорченный вечер. Ладони впились в дверь, вы резко дёрнули её на себя, готовые выпалить что-то ядовитое... Но за порогом никого не было, только ночь, густая и непроглядная, да ветер, шевелящий кусты у крыльца. Вы замерли. Кто-то только что звонил. Вы точно слышали. Гулкий стук собственного сердца заглушил шум крови в ушах. Может, показалось? Но дверной звонок ещё вибрировал в ушах, будто бы его всё ещё прожимает названный гость. Быстро. Слишком быстро. Вы щёлкнули замком, провернули ключ до упора — так, чтобы даже скрепкой не подковырнуть — и отступили назад, не сводя глаз с деревянной створки. Тишина. Но теперь она казалась неестественной, будто дом затаил дыхание. Вы провалились в подушки, сжав пульт так, будто это единственное оружие в этом абсурдном кошмаре. Телевизор взвыл рекламой, но вы уже тыкали кнопки, лихорадочно переключая каналы. Где ваш привычный ужастик? Где эти дешёвые скримеры, над которыми можно смеяться? Палец завис над последней кнопкой новостей. Бегущая строка: «ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК СБЕЖАЛ ИЗ КОЛОНИИ. ОСУЖДЁН ЗА КАННИБАЛИЗМ. ВООРУЖЕН. НЕ ПРЕДСКАЗУЕМ.» Камера показывала размытое тюремное фото — лицо, которое даже на пиксельной картинке вызывало мурашки. — Вау, ну копы молодцы, и тут преуспели... Как всег-... Грохот разорвал тишину. Дверь взлетела нараспашку, ударившись об стену с таким треском, будто кто-то выбил её плечом. Вас дёрнуло с дивана, как током. Вы же только что её закрыли. На ключ. Ключ, который сейчас… лежит на тумбочке. Ноги стали ватными, сердце — молоточком в горле. "Сквозняк… Это просто сквозняк…" Но окна закрыты. Вы прилипли к стене, краем глаза швырнув взгляд в коридор. Темно. Пусто. Только дверь всё ещё качается на петлях, будто её только что отпустили. Вы рванулись, хлопнули её изо всех сил, повернули ключ до щелчка — теперь дважды. "Хватит. Хватит уже этой паранойи." Но руки дрожат, а в ушах — гулкая тишина, слишком натянутая, чтобы быть настоящей. Телевизор бубнил — какая-то нянька нервно улыбалась фарфоровой кукле, а богатые старики шептались за её спиной. Скучно и безопасно. Вы впились в экран, стараясь не думать о том, как холодно стало в комнате. И тогда раздался скрип. Чёткий. Из спальни. Как шаг на полу, который проседает под весом. Вы вскочили, пульт упал на ковёр с глухим стуком. Тишина. Опять. Но теперь ближе — будто кто-то осторожно переступил с ноги на ногу… — Ну не может же это быть этот... Хах... Как там его? Глупости... Вы заставили себя усмехнуться — нервно, сдавленно. "Каннибал? Серьёзно? Это же просто какой-то маньяк из новостей, а не твой личный кошмар." Но руки сами потянулись к кухонной стойке. Пальцы обхватили холодную рукоять ножа — того самого, большого, с зазубренным лезвием, которым вы никогда не резали ничего, кроме мяса. "На всякий случай." Вы швырнули его на диван, где он утонул в складках одеяла, будто стыдясь своей роли в этом абсурде. Телевизор продолжал болтать этот бред, который был лишь шумом на фоне. Вы вжались в подушки, прислушиваясь к каждому шороху. Но адреналин начал отступать, уступая место тяжелой усталости. Веки предательски слипались. "Пять минут... просто пять минут..." Голова клонилась набок, слова из фильма расплывались в кашу: "—Ты же знаешь... он всегда... был в доме..." Вы вздрогнули, но не открыли глаз. Где-то далеко, будто сквозь воду, донесся скрип — ровно один шаг. Но он был будто бы совсем незначительным, чтобы открыть глаза и наконец-то осмотреть дом. Вы очнулись от резкого треска статики — телевизор захлебывался белым шумом, заполняя комнату мертвенным мерцанием. В глазах плясали черные точки, сознание цеплялось за реальность, когда что-то холодное и упругое обвилось вокруг шеи. Провод. Не телефонный — толстый, с оплеткой, от сетевого удлинителя. Он впивался в кожу, перекрывая дыхание, а за спиной пахло медью и чем-то сладковато-гнилым. — Тссс… — голос был тихим, будто он убаюкивал ребенка. — Знаешь, меня называют чудовищем. "Нелюдь". "Дьявол во плоти". Пальцы нащупали нож — вы рванули его вбок, но он вырвал лезвие из вашей руки одним движением, будто отбирал игрушку у шалуна. — Но они ошибаются… — Провод затянулся туже, в висках застучало. — Я не чудовище. Я — истинный вкус жизни. Вы впились ногтями в его руку, царапая кожу до крови, и запрокинули голову. Над вами склонилось лицо — красный грим, треснувший, как старая краска, и рога, грубо приклеенные к коротким волосам. Но хуже всего была улыбка — слишком широкая, слишком радостная. — Смотри, кошечка просыпается… — прошептал он, и только тогда вы услышали шипение. Ваша кошка вздыбилась на подлокотнике дивана, шерсть дыбом, зрачки — две черные бездны. — Не бойся, девочка… — он повел плечом, и провод дернулся, перекрывая вам воздух. — Ты будешь десертом. Сознание поплыло, но последнее, что вы увидели — Кошандра прыгнула, впилась когтями ему в лицо, а мир схлопнулся в черноту.