Еще один шанс

      Следующее утро Нил тоже начал с пробежки, решив, что привычная рутина поможет ему вернуться в строй и сосредоточиться на том, чтобы смириться с новой-старой реальностью. Он оставил сумку в кабинете Ваймака (на всякий случай) и отправился к кампусу, чтобы занять футбольное поле, где были настоящие беговые трассы.       Бег действительно помогал ему, медитативно опустошая голову, и Нил несся по кругу, вперив взгляд в землю и не замечая проносящихся мимо пейзажей. Вдох-выдох, перекаты мускулов в голенях, напряжение икроножных мышц. Он считал шаги, прислушиваясь к ощущениям в теле, которое говорило ему о том, что он жив и реален. Натяжение подколенных, большеберцовых, камбаловидных мышц, уплотнение в портняжных и четырехглавых мышцах в бедрах — Нил чувствовал, как кровь у него разогревается, запуская по телу горячие импульсы. Чувствовал, как тянется поясница, как перекатываются волокна тканей.       Он был реален — и в этой реальности Эндрю был жив. Это было потрясающе. Нил бежал, очищая голову, — и его медленно наполняло спокойствие. Он мог играть в экси, заново знакомиться с Лисами, быть собой. Это было первоочередно. Все остальные проблемы казались далекими и несуществующими, и потрясающе было то, что Нил знал, что пока мог о них не волноваться. Конечно, они должны были настичь его рано или поздно, но до тех пор — он мог жить и наслаждаться тем, что с ним происходило. По-настоящему. Эндрю был здесь — это было главным. С остальным Нил мог справиться.       Когда до тренировки с Кевином и остальными осталась пара часов, он сменил маршрут, закупившись в кампусе сэндвичем с кофе в единственной закусочной, которая работала в каникулы, и побрел на стадион, чтобы заранее размяться и поупражняться со своей старой клюшкой.       Радуясь, что вокруг ни души, Нил быстро перекусил, переоделся, выгреб все необходимое из инвентарной и отправился на поле, ощущая в своем теле некоторую уверенность. Да, может, он и оказался в прошлом (эта мысль, возникавшая четко, а не смутным осознанием, все еще била наотмашь), но это открывало ему новые границы, и Нил должен был ими воспользоваться.       Он провел небольшую растяжку, а затем расставил конусы, натянул на ворота разграничительную сетку и принялся отрабатывать движения, начав с простых упражнений и постепенно их усложняя. Клюшка все еще казалось легкой, и Нил задумался о том, что стоило бы попросить у Ваймака новую, чтобы не растерять все навыки, которые он успел приобрести. Конечно, его руки были слабее, чем в будущем, но эта проблема должна была решиться к началу нового сезона, если он планировал вернуть прежний вес.       С учетом расписания, составленного Кевином, это не должно было стать проблемой.       Перед тем как перейти к упражнениям, которыми они обычно занимались с Кевином, Нил огляделся, проверяя, что еще никто не пришел. Ему не очень улыбалось быть застуканным за техниками Воронов до того как он поговорит об этом с тем, кто его всему обучил. Никого не обнаружив, Нил поработал над проворотами и прокручиваниями, различными способами передачи паса самому себе, а затем перешел к расстрелу ворот. Ему не особо нравилось работать с сеткой, но за неимением других вариантов ничего не оставалось. Нил вспомнил нелепые первые броски, которые совершил вчера в серии пенальти против Эндрю, и его подогрел азарт. Он поочередно бросал мячи, метя в определенные квадраты.       Экси, наконец, перестало быть отвлечением от смерти. Экси, наконец, снова стало просто игрой, в которую Нил умел и любил играть, и он наслаждался тем, как его злили промахи. Все вокруг растворилось, оставив за собой только очерченную рамку ворот и натянутую сетку, разделявшую область поражения на шестнадцать частей. Это было… здорово. Это было тем, что Нил умел делать. Он был на поле — и он играл, пусть даже и сам с собой. Он чувствовал, как клюшка становилась продолжением руки, чувствовал вес мяча в ракетке.       Он был спокоен. Он был полон энергии.       Нил остановился, только когда обнаружил, что корзина с мячами опустела. Он растерянно оглядел поле, по которому они раскатились, и только в этот момент заметил, что был уже не один. Ваймак сидел на домашней скамейке, неотрывно за ним наблюдая, а остальные парни, явившиеся на тренировку, занимались разминкой, то и дело поглядывая в его сторону. Глазами Нил сразу нашел Эндрю, неспешно тянувшего бедра. Тот не смотрел в его сторону, вероятно, испытывая отвращение от такой жажды экси, но — он был там. Нил чувствовал его взгляд, даже если не видел его.       Он выдохнул и стянул шлем, смущенно вытирая лоб о плечо. Ваймак махнул ему рукой, подзывая, и Нил неуверенно подчинился, гадая, как давно они здесь находились. Неужели он увлекся настолько, что не услышал их прихода? Это было опасно? Он слишком привык к спокойствию в будущем. Ему стоило вновь оттачивать свою паранойю? Или это было глупо? Нил не собирался рисковать: пока где-то там бродила живая Лола, ему не следовало забывать о бдительности.       Кевин прожигал его любопытным и голодным взглядом, который наверняка не предвещал ничего хорошего. Он хищно усмехнулся, когда Нил приблизился, и повел подбородком в сторону ворот:       — Сойдет.       Нил сухо улыбнулся, не став отвечать. На бóльшую оценку он не рассчитывал, но это его и не волновало. В первую очередь он занимался этим, чтобы напомнить себе, что такое экси — и почему оно ему так нравилось. До того, как Эндрю перестал делить с ним поле. Но Эндрю вновь был здесь — и это было потрясающе.       — Да уж, парень, — крякнул Ваймак. — Я думал, Ники приукрашивал. Не ожидал такого, честно признаюсь. Кажется, нас ждет неплохой сезон, а?       Он протянул Нилу бутылку воды, и тот припал к ней, потому что, пока расстреливал ворота, совершенно не думал о жажде, которая внезапно оказалась мучительной — и это тоже было реально и з-д-о-р-о-в-о. Нил выпил половину и, выдохнув, пробормотал:       — Я на это надеюсь.       — Силы еще остались? — хмыкнул Ваймак. Нил с энтузиазмом кивнул. Он старался не поворачиваться в сторону Эндрю, хотя его так и тянуло к нему, но это было контрпродуктивно — Нил ощущал, как от одного знакомого присутствия в нем что-то плавится. Он не мог продолжать играть в таком состоянии, но ему это было нужно.       Ваймак отдал команду, отправляя парней на корт — те подчинились, следуя за Кевином: им еще предстоял разогрев и последующая растяжка. Нил хотел было двинуться за ними, чтобы хотя бы собрать мячи (он-то уже порядочно разогрелся), но Ваймак быстро махнул рукой, крикнув Ники, чтобы тот прибрал поле, и поманил Нила пальцем, когда они остались наедине.       — Ничего не хочешь мне сообщить? — поинтересовался, разглядывая раскрасневшиеся щеки Нила. Тот немного замялся — и на несколько секунд на самом деле задумался. Возможно, ему следовало рассказать Ваймаку часть правды? Хотя бы ту, в которой он был в бегах? С другой стороны, отец еще сидел, а Рико пока что являлся угрозой только для Кевина… Нил знал, что Ваймаку можно было довериться, но сложно было определить, какую дозу информации ему нужно было отфильтровать, чтобы это не обернулось катастрофой. Нужно ли было предупредить о Лоле и Ромеро? Нет, вряд ли. Ваймаку это было ни к чему, а Нил привык скрывать правду. Он просто не мог — взять и выложить. У него язык буквально не поворачивался. Это была какая-то патология?       В конце концов, Нил просто сказал:       — Я уже играл в экси до Милпорта. Статистика поддельная.       Ваймак хмыкнул, оценив откровенность — каплю в море, вообще-то.       — Мне стоит волноваться?       Нил криво улыбнулся — о, еще как, — но пожал плечами:       — Пока нет.       — Пока?       Зубы заныли от ощущения, что он что-то делает неправильно, но Нил это проигнорировал. Он не знал, что правильно, а что нет. За него говорила его паранойя — но она не раз уже спасала ему жизнь, поэтому и сейчас к ней, вероятно, стоило прислушиваться? Нил не мог действовать, не обдумав толком, какие это повлекло бы последствия. И — ему некуда было торопиться, что не могло не радовать. Он вздохнул и кивнул:       — Я не готов сообщить больше. Пока. Вы можете мне поверить?       Ваймак, видимо, разглядев в его лице что-то, изогнул брови и так же кивнул:       — Пока. — Затем он указал рукой в сторону парней, которые, расчистив поле и убрав лишнее снаряжение, уже занимались кардио. — Иди к ним. Оставляю тебя на Кевина — или Кевина на тебя, тут уж как посмотреть, а посмотреть есть на что. — Он усмехнулся и потер рукой подбородок. — У меня еще имеются дела в городе. Я вообще заскочил только на тебя полюбоваться, наслушавшись отзывов. Кажется, нужно будет скорректировать общую программу тренировок. — Кивнул сам себе и поднялся. Затем — задумчиво посмотрел на Нила и произнес чуть серьезнее, но без намека на давление в голосе: — Поболтаем вечером, если сочтешь нужным.       — Спасибо. — Нил искренне улыбнулся. Его сердце болезненно сжалось от того, как легко Ваймак доверился ему, хотя ни черта о нем еще не знал. Этот мужчина на самом деле мог заменить отца, которого у Нила никогда не было по-настоящему, и его внезапно прожгло отчаянным стыдом за то, как он общался с Ваймаком после аварии. Он был мудаком, он знал это. В носу неожиданно защипало.       Ваймак отмахнулся и отвернулся, и Нил не был уверен, заметил ли тот его реакцию, но был благодарен за отсутствие комментариев. Он несколько секунд смотрел на удаляющуюся спину, а затем решительно повернулся к полю, натягивая на голову шлем: парни, закончив разминку, уже снова вытаскивали снаряжение, готовясь к тренировочному матчу.       Нил испытал воодушевление, наблюдая за ними. Эндрю постукивал клюшкой по линии, ограждающей вратарскую зону, пока Аарон огрызался на Кевина — и это было чертовски знакомо. Нил вдруг понял, что очень давно они не играли таким составом, и у него под ложечкой засосало от нахлынувшей ностальгии. Приятной, а не болезненной. Еще немного удержав взгляд на Эндрю, Нил двинулся на поле, готовый вступить в игру.       Следующие полтора часа они с Кевином в основном занимались уничтожением Ники и Аарона, которые оказались практически бессильны перед их дуэтом. Сработаться с Кевином вышло легко (и Нил старательно избегал всех Вороньих приемов), несмотря на то что видеть, как тот снова играет правой рукой, было странно. Эндрю, заряженный энергией от таблеток, бодро скакал в своей зоне, отбивая большую часть бросков. Нил редко видел, чтобы он так выкладывался на тренировках, но, кажется, ему удалось что-то в нем разжечь — например, желание метнуть в него нож вместо мяча? Хотя Эндрю и не играл в полную силу, иногда лениво пропуская, его улыбка становилась шире и опаснее после каждой подачи Нила, и он не мог удержаться от ядовитых комментариев, подначивая его к более грубым атакам.       Каждый смешок и оскорбление вонзались в сердце с тупой ноющей болью, но Нил терпел молча, потому что сказать ему было нечего. Он понимал, почему Эндрю себя так вел. Если для остальных его умение играть в экси было главным, Эндрю, конечно же, интересовали причины. И пока он не мог их выяснить, в нем разогревался азарт — и Эндрю вновь и вновь отбивал броски Нилу то в голову, то в ноги, и Нил умело уворачивался, потому что это, вообще-то, было обычным поведением Эндрю, когда тот злился из-за того, что был вынужден играть с ним в экси.       Это был их личный замкнутый круг — и Нил периодически ловил себя на желании рассмеяться, хотя Эндрю, очевидно, рассчитывал на иную реакцию. Нил не мог ничего с собой поделать. Он был счастлив просто из-за того, что играл с ним.       К тому моменту, когда он почувствовал, что практически валится с ног, потому что для него тренировка длилась уже около трех часов, Кевин остановился и отправил всех в раздевалку промочить горло. Сам он остался на поле с Эндрю, то ли разозленный, то ли вдохновленный умениями Нила. Он продолжал с тихой яростью расстреливать ворота, и Нил застыл у выхода с поля, наблюдая за битвой. Эндрю чередовал ленивое игнорирование Кевина с серией полностью отраженных в ноги бросков, забавляясь раздраженной реакцией.       — Я первым его увидел, — заявил Ники, заметив ступор Нила, и весело махнул рукой в сторону оставшейся на поле парочки. Нил покосился на него неуверенно, потому что если речь шла о том, что Ники первым со всеми познакомился, это было бессмысленно в данном контексте. С другой стороны, вряд ли Ники думал так глубоко. Но в этом случае — Нил раньше занялся наблюдением, если речь шла про конкретный момент… И о ком Ники вообще говорил, господи? Он понял, что Нил пялился на Эндрю?       Вероятно, замешательство отразилось на его лице слишком явно, потому что Ники хихикнул и начал рассказывать про свой список знаменитостей, с которыми ему было разрешено мутить и в который Кевин входил под третьим номером. Ох, Кевин. Вероятно, Ники думал, что Нил пялился на него, что в некотором роде было забавно. С другой стороны — почему никому не приходило в голову, что не только на Кевина можно было залипать с щенячьими глазками? Почему Ники отдавал предпочтение надменному, ворчливому, эгоистичному Кевину, когда рядом с ним, наглядно, был Эндрю: уверенный, надежный, сдерживающий каждое свое слово, готовый броситься под поезд ради защиты?       Боже. Может быть, стоило сделать поправку на то, что Эндрю и Ники приходились друг другу кузенами?       Впрочем, Нил не то чтобы стремился афишировать свои чувства. Он, вообще-то, старался их скрыть, чтобы не спровоцировать волну неуместных вопросов, — и не оттолкнуть самого Эндрю, которому это совершенно точно не было нужно.       Поэтому Нил просто пожал плечами. Ники тем временем принялся расписывать достоинства Кевина, и Нил отключился: он и сам был прекрасно осведомлен обо всех преимуществах и недостатках — хотя его мнение вряд ли совпадало с мнением Ники.       Он еще некоторое время наблюдал за Эндрю, пока болтовня над ухом не стала слишком навязчивой, а затем отвернулся и направился к питьевому фонтанчику, возле которого уже стоял Аарон. Ники направился за ним, продолжая болтать об упругой заднице Кевина — и Нил надеялся на то, что это не отпечатается в его сознании надолго. Он, все-таки, предпочитал кошмары иного толка. Может, ему стоило сосредоточить мысли на заднице Эндрю, чтобы отвлечься? Ох, нет. Это не привело бы ни к чему хорошему. Нил несколько раз моргнул и вернул мысли к экси — так было надежнее.       — Жаль, что Эндрю такой собственник, — вздохнул Ники, когда Нил припал к крану фонтанчика. Нил покосился на него, машинально реагируя на имя Эндрю, и Ники продолжил, решив, что добился внимания: — Я имею в виду, он не отступает от Кевина ни на шаг. Помню, я однажды сказал, что мечтаю хорошенечко его напоить, чтобы он забыл, что он натурал, и изнасиловать… Так Эндрю мне врезал! В смысле, немного даб-кона — это же чертовски сексуально, понимаешь, что я имею в виду? И даже нон-кон выглядит круто, вспомни только Бай Лин и Эмильена в «Такси 3»! Эндрю даже слушать меня не стал, господи…       Ники показал на место удара, и Нил вдруг почувствовал, как его пробирает холодом. Лицо застыло, теряя всякий цвет и эмоцию, а в ушах раздалось отдаленное эхо безумного смеха и звон разбитой бутылки; простыни-простыни-простыни, замах клюшкой, хруст черепа.       Нил плотно сжал челюсти, потому что после такой херни Ники определенно заслуживал, чтобы его ударили. Тот, не замечая ниловской реакции, продолжал расписывать, как ему понравилась сцена, где Бай Лин истязала Эмильена эротической пыткой в виде минета…       — …кстати, о минете. Как ты смотришь на то…       …и Нил, хоть и считал Ники своим другом, вдруг обнаружил себя стоящим напротив него и сжимающим в кулаке ворот его игрового джерси. Ники пару раз моргнул и удивленно уставился на Нила оленьими глазами.       — Никогда, — прорычал Нил, — слышишь? Никогда не говори такой хуйни больше.       Аарон присвистнул и усмехнулся:       — Видишь, Ники? Твоя гейская хрень не нравится не только мне. — Он поморщился, покачав головой и явно считая, что они с Нилом на одной волне, — и его совершенно не смущало то, что Ники только что фактически говорил о разных видах изнасилования. Нил медленно выдохнул, считая про себя, чтобы не скатиться до драки, и перевел холодный взгляд на Аарона. Тот, кажется, разглядел в его глазах что-то темное, потому что примирительно вскинул руки: — Эй, полегче.       Нил несколько счетов буравил Аарона взглядом, потому что вдруг вспомнил, чем он его так бесил, а затем вновь уставился на Ники, который, хоть и был на голову выше, испуганно сглотнул. Опустив взгляд на свой кулак, в котором сжимал ком натянувшейся ткани, Нил медленно убрал руку. Пальцы подчинились с трудом. Выдохнув и отступив на шаг, перебирая в голове все причины, по которым не стоило доказывать свою точку зрения силой, Нил хмуро сжал и разжал кулак, а потом перевел взгляд на Ники. Еще раз отсчитал до пяти, подбирая слова, которые могли бы быть услышанными.       — Ники, говорить о том, как ты собираешься кого-то напоить и воспользоваться его состоянием без согласия — это не лучшая идея, даже в шутку, — четко произнес, надеясь, что хотя бы что-то дойдет куда следует. — Пойми, что «нет» означает «нет», даже если ты не имеешь в виду ничего такого. Для тебя все может быть игрой, а для кого-то — все, что ты перечислил, травма. На всю жизнь.       Ники удивленно моргнул и раскрыл было рот, чтобы возразить, но Нил предупредительно выставил палец и шагнул ближе:       — Бога ради, почитай, что такое «активное согласие» в Интернете, если ты не слышал раньше о таком понятии. И думай, что говоришь, прежде чем нести всю эту херню, потому что, поверь мне, за такое точно можно схлопотать по морде. — Затем он повернулся к Аарону, наведя на него указующий перст, и прорычал: — А тебе определенно стоит сместить фокус восприятия. Завязывай со своей гомофобной хуйней. Люди имеют право любить людей, точка. Если тебе кажется, что это смешно, знай: это не так…       Дверь, ведущая со стадиона в раздевалку, распахнулась: явился Эндрю, словно живое напоминание о том, что пробудило в Ниле такую ярость. Он удивленно оглядел парней, застывших в нервных позах, определенно ощущая повисшее между ними напряжение, и вскинул брови и усмехнулся:       — Кевин спрашивает, где вы застряли. Забыли дорогу?       Несколько секунд они провели в немой сцене. Ники, очевидно, помнил, за что Эндрю его ударил — он буквально только что чуть не повторил этот опыт, поэтому предпочитал помалкивать. Нил тоже говорить не собирался — Эндрю это просто не нужно было знать. В итоге голос подал Аарон как наименее вовлеченная сторона.       — Нил просвещает Ники насчет активного согласия, — фыркнул он, и Нил скрипнул зубами, сжав кулаки с такой силой, что ощутил давление ногтей даже сквозь перчатки. — И велит мне завязывать с моей гомофобной хуйней. Просто какой-то борец за права и свободы!       Нил прикусил губу, медленно выдыхая. Ну, теперь он уже не мог ничего поделать. Слово вылетело — нужно было его ловить. Акты насилия всех видов не входили в список дел на день. С другой стороны, разве такое можно было планировать?       — Да я всего лишь пытался пригласить его на свидание, — залепетал Ники, сконфуженный тем, в какое русло утек разговор из-за его предположения о том, что всем людям нравился навязчивый флирт. Нил отстраненно вспомнил, что это предложение действительно звучало где-то между Бай Лин, Эмельеном и обещанием хорошего минета, но не то чтобы это имело значение. Со стороны Ники, пожалуй, все действительно выглядело так, как будто Нил слетел с катушек, но тот уже увидел, как с лица Эндрю сползла усмешка — и он приготовился к броску.       Нил решительно выставил руку, преграждая собой Ники ровно в тот момент, когда Эндрю двинулся в его сторону. Отвел ладонь, не допуская столкновения, и задержал ее в нескольких сантиметрах от груди Эндрю. Тот замер и опустил взгляд на его кисть, опасно сузив глаза. Нил медленно повел ладонью вверх, как бы рисуя невидимую границу — все еще не касаясь, — и отстранил руку еще дальше. Аарон вскинул брови, наблюдая за ними, но Нил его проигнорировал, обратившись к Эндрю тихим и спокойным голосом:       — Я уже все сказал. Не надо.       Он опустил руку и впился взглядом в лицо Эндрю, мысленно заклиная его не начинать драку. Тот, в свою очередь, перевел взгляд на Ники — и Нил не был уверен, насколько его просьба была воспринята. Ему действительно не хотелось, чтобы Эндрю доставал ножи, потому что Ники был просто Ники, а Аарон был просто Аароном. Нил хотел верить, что до парней дойдет смысл сказанного, хотя бы со временем, но он особо не питал на этот счет тщетных надежд.       В фонтанчике, все еще включенном, бодро журчала вода. Несколько ударов сердца ничего не происходило. Затем — Эндрю криво и злобно усмехнулся, отступая, и Нил почувствовал облегчение.       — Не трогай его, — процедил Эндрю на немецком, уставившись на Ники таким взглядом, от которого у того наверняка затряслись поджилки. Ники испуганно кивнул, не найдя слов, чтобы возразить, тем более после внезапной вспышки самого Нила.       Тому показалось, что в голове Эндрю что-то щелкнуло, вставляя очередную деталь в головоломку его имени, — и он отступил, негласно признавая, что Нил сам может справиться с Ники. И это можно было бы зачесть за небольшую победу, если бы не было так паршиво. Нил почувствовал прилив тошноты: образы Дрейка, нависшего над разбитым Эндрю, только начали угасать в его сознании.       Он двинулся обратно на поле, порядком раздраженный. Ладонь, побывавшая в сантиметрах от груди Эндрю, чесалась от желания коснуться его, и это злило Нила еще сильнее, особенно после того, как он сам только что проповедовал активное согласие, а в его мыслях сверкали сигнальные огни проблескового маячка скорой помощи. В спину прилетело нервное:       — Кажется, я начинаю понимать, почему ты говорил, что он псих, — произнесенное Ники по-немецки, а затем его сдавленный стон: Эндрю все-таки ему врезал, но Нил не стал оборачиваться. Он решил, что конфликт исчерпан: Эндрю наказывал Ники не за желание изнасиловать, а за легкомысленное отношение к данному акту. Очевидно, такая молчаливая дрессировка по методике Павлова не могла возыметь должного эффекта, потому что для того, чтобы установить нужные логические связи, Ники должен был знать, за что его наказывают. Возможно, Эндрю рассчитывал, что Ники просто в принципе перестанет разговаривать.       Спустя пару минут парни догнали Нила, который уже отрабатывал пасы с Кевином, и они продолжили тренировку. Перебранка с кузенами взбодрила Нила настолько, что он еще полчаса злобно обводил обоих, не оставляя ни шанса на оборону, и несколько раз даже забил в ворота, хотя Эндрю и не игнорировал его атак. Но такой всплеск энергии неизменно сопровождался ее падением — и вскоре Нил чувствовал себя таким измотанным, что с трудом держал в руках клюшку. И все-таки экси помогло ему отвлечься.       За счет того, что последние две недели Нил проводил почти все свободное время на поле, а клюшка была непривычно легкой, его мышцы были более-менее адаптированы к длительным нагрузкам. Впрочем, Нил не сомневался, что назавтра все его тело будет гудеть. Чтобы не доводить себя до предела, он сообщил Кевину, что на сегодня закончил, и отправился прочь с поля под недовольное ворчание, которое успешно проигнорировал. В конце концов, Нил и так уже превзошел все мыслимые ожидания. Кевин не переломится, если разок он закончит пораньше.       Быстро приняв душ и переодевшись, Нил отправился со стадиона пешком, никого не дожидаясь — остальных Кевин так просто не отпустил, продолжая гонять по корту. Нилу хотелось проветрить голову, но на привычную пробежку сил уже не осталось, поэтому к дому Ваймака он брел медленнее обычного, продолжая на ходу разминать мышцы рук и шеи, чтобы наутро не было так тяжко.

***

      В течение следующей недели Нил убедил Ваймака, что ему нужна тяжелая клюшка.       — Вы же видели, как я играю, — настаивал он, когда они делили скромный низкоуглеводный завтрак в виде яичницы с беконом и овощами, который приготовил Нил, потому что от стряпни Ваймака на самом деле сводило скулы даже у привыкшего к непретенциозному питанию бегунка.       — Мой замах сильнее, чем требуется, потому что я привык к тяжелой клюшке, — продолжал он, когда занимался небольшой уборкой, выгребая окурки из пепельниц в кабинете, пока Ваймак сидел, зарывшись в бумагах, и что-то планировал для команды. Свежего воздуха в квартире было так же мало, как и в любой период времени, и Нил старался создать хоть какую-то иллюзию порядка, протирая пыль на полках и терпеливо собирая грязную посуду, провожаемый задумчивым взглядом.       — Я смогу отрабатывать больше приемов с Кевином, и это будет полезно для всех Лисов, — убеждал он, когда они с Ваймаком выбрались в ближайший супермаркет, чтобы купить продуктов для ужина у Эбби, который должен был состояться после одной из тренировок (и он прошел на удивление спокойно, несмотря на то что Нил едва не вздрагивал каждый раз, когда Эндрю открывал рот, и не мог говорить даже об экси).       — Мне все равно понадобится тяжелая клюшка в будущем, потому что с ней я стану играть лучше, — вздыхал он, подлавливая Ваймака на выходе из душа, туалета, прачечной и в целом в любой момент, когда они встречались. — Мне нет резона работать с легкой, когда придется переучиваться на тяжелую.       В конце концов, Ваймак согласился, что это правильное решение. Какой-то частью сознания Нил предполагал, что это было лишь для того, чтобы он, наконец, заткнулся: клюшки были дорогими, а Нил еще не демонстрировал всех своих умений (Ваймак, в общем-то, видел его на поле всего два раза: в Милпорте, когда Нил еще думал, что все вокруг — блядская постановка; и на второй тренировке с парнями — мельком). И все же Ваймак не смог устоять перед такой заинтересованностью в экси, положившись на в целом положительный отзыв Кевина.       Нил каждый день начинал и заканчивал пробежкой, добавив в упражнения среди прочего отжимания, чтобы начать готовить мышцы рук к повышенным нагрузкам, и на тренировках старался выкладываться по полной (избегая при этом слишком очевидных приемов, которые могли послужить триггером), постепенно сводя на нет довольный взгляд Кевина, который, переварив первое впечатление неожиданности, вновь превратился в надменно-сварливого чемпиона страны, вокруг которого никто не умел играть (и это было хорошо, потому что к такому Кевину Нил привык гораздо больше, чем к Кевину, который смотрел на него с вдохновением).       Нил знал, что Кевин занимается по ночам, и по тому, что его присоединиться не пригласили, сделал вывод, что Эндрю не доверяет ему так же, как в прошлый раз, поэтому пока не настаивал на своем присутствии: он решил, что поговорит с Кевином после того, как получит тяжелую клюшку и заново приноровится к ней. Он пытался отшлифовать историю, которая бы выглядела правдоподобно и оправдывала его знание методик Воронов, но не был уверен, что ему поверят. Нил был хорошим лжецом, но всегда лгал из необходимости, и обманывать команду теперь — после всего, что между ними было или будет — ему не хотелось. И это нежелание могло обернуться тем, что Нил мог звучать неубедительно, поэтому он пытался найти все острые углы истории, которую собирался поведать, и не торопился начинать разговор.       Ваймак лично отвез его в «Экситс», оставшись ждать в машине, пока Нил пообщается с менеджером. Тот с ходу назвал все интересующие его характеристики, начав с длины и веса и закончив материалом и натяжением сетки. Девушка за стойкой его внимательно выслушала, а затем вынесла три клюшки на выбор, и Нилу пришлось подняться на верхний этаж, где было поле, чтобы опробовать их в деле.       Вес ощущался в руке одновременно привычно и непривычно: Нил знал, как должен чувствовать клюшку, и она лежала именно так, как он и представлял, но из-за почти месяца игры легкой и более слабых, чем прежде, мышц древко в его ладони казалось незнакомым. Это было странно, но Нил быстро определился, что именно ему подходит. В итоге он взял одну из имевшихся в наличии и оформил заказ на изготовление еще двух персональных. Он оплатил все клубной картой, почти не испытывая угрызений совести из-за такой крупной суммы: с одной стороны, он знал, что это окупится его игрой и, в общем-то, уже привык тратить деньги команды со своей личной карты, выданной ему Ваймаком в будущем. Но, с другой — он чувствовал себя самозванцем в не принадлежащем ему теле и не мог избавиться от ощущения, что нарушает какой-то предначертанный ход истории (что, в целом, было правдой).       Ваймак ждал его на парковке, выкуривая очередную сигарету, и, когда Нил, довольно сжимающий покупку, появился в его поле зрения, хмыкнул, окинув его оценивающим взглядом.       — Теперь Кевин с тебя не слезет, — предупредил он, и Нил согласно кивнул.       К собственному удивлению, он обнаружил, что мысль об экси вызывает в нем не просто азарт от возможности играть, но тот тип азарта, который, вероятно, испытывали люди в казино: теперь у него было больше возможностей развивать навыки, к которым он шел последние три года, и это… вдохновляло, на самом деле. Нил представлял, как сосредоточится на поднятии общего уровня команды и отработке защитных механик с Мэттом, Ники и Аароном, о которых те еще не знали, как будет делиться с Дэн мнением и помогать поддерживать командный дух, как научит Элисон правильному захвату. Может быть, даже займется Сетом — это не должно было быть бесполезно. Нил не мог списывать Сета со счетов, он предпочитал верить, что в этой реальности ему удастся избежать ненужной смерти.       И он старался не думать о том, что, вообще-то, являлся для всех них безымянным новичком, — и скорее всего его энтузиазм не найдет отклика или, хуже того, вызовет обратную реакцию.       Мечтать было приятно, но Нил пытался не думать слишком много. Эндрю часто говорил, что то, что происходило у него в голове, причиняло ему боль, и он был прав и в этот раз (хоть ничего такого еще не говорил), потому что голова Нила гудела, а в висках что-то стреляло, когда он погружался в очередную попытку проанализировать будущее. Текущую свою цель он определил так: любой ценой добиться от команды того уровня слаженности и мастерства, который не позволит им обосраться на первой игре с Воронами. Что для этого ему придется сделать, Нил не представлял. Но идея утереть Рико нос разжигала в нем какой-то кровожадный огонь, который ему нравился.       Всю следующую неделю Нил проводил на стадионе еще больше времени, уступая площадку Кевину лишь для ночных тренировок. Кевин, глядя на него, попеременно то хмурился, то усмехался, потому что никак не мог понять, насколько Нил хорош, но поведение новичка заставляло и его самого прилагать больше усилий.       Тот факт, что на одну из тренировок Нил явился, сжимая в руках тяжелую клюшку, заставил брови Кевина удивленно метнуться вверх, а Ники присвистнуть, но Нил просто сказал, что уже играл такой и знает обо всех преимуществах, которые она ему даст. Остальным не осталось ничего другого, кроме как принять это, потому что Нил сохранял терпеливое молчание, а Кевин продолжал наседать, требуя от него полной отдачи, раз уж он решил, что готов играть по-крупному.       Их борьба на поле словно превратилась в «кто кого измотает до потери пульса быстрее» в хорошем смысле — и ни на что прочее не оставалось времени. Кевин, наблюдая за Нилом, давил на остальную доступную ему половину команды, и Нил периодически ловил на себе недовольные взгляды Аарона и Ники, которые вполне осознавали, кто спровоцировал такое ужесточение расписания (и это в каникулы! — хотя Нилу, в общем-то, было плевать). Он при виде холодного и отстраненного энтузиазма Кевина загорался желанием вернуть в прежнюю (будущую) форму и его, и себя. Все сводилось к борьбе — не только за выживание, но и за власть на поле.       Нил старался избегать насмешливых, осуждающих или презрительных взглядов Эндрю (но в основном они были убийственными), потому что ощутимая неприязнь отзывалась ноющими судорогами под ребрами.       По ночам Нил просыпался, зависая на несколько секунд и вспоминая, где находится, неизменно полз к зеркалу и разглядывал себя, принимая, что его сумасшествие продолжается и набирает обороты. По ночам на него накатывало осознание новой реальности, в которой еще не было «да или нет», и он изо всех сил убегал от этого днем, что было не так-то просто, потому что каждый день ему приходилось собирать себя из осколков воспоминаний под колючую усмешку Эндрю.       Ему было достаточно того, что Эндрю был жив, правда, но иногда он чувствовал, что обманывает себя. Потому что каждый раз, когда он ловил его взгляд, у него перехватывало дыхание, и ему требовалось несколько секунд, чтобы напомнить себе, что этот Эндрю хотел его скорее убить, чем поцеловать, и это было тяжело. И каждый раз, когда его ноги вдруг меняли направление, чтобы приблизиться, как Нил привык делать на тренировках, и переброситься какими-нибудь фразами ни о чем, ему приходилось силой заставлять себя остановиться. И каждый раз, когда его рука вдруг поднималась от изнывающего желания прикоснуться, он до хруста сжимал кулаки и приказывал себе отвернуться.       Иногда Ники пытался напомнить Кевину, что Нил торчит ему желание, но тот отмахивался, видимо, придерживая его на особый случай, и Нил не знал, было ли это связано с собственной волей Кевина или продиктовано Эндрю, который, определенно, заглядывал в будущее чуть дальше, чем они все вместе взятые, включая и самого Нила. Каждый раз, когда Ники поднимал тему, Нил внутренне дергался, ожидая, что сейчас его попросят назвать свое настоящее имя или раскрыть самую страшную тайну, но ничего не происходило, и это ощущение угрозы, нависшей над ним дамокловым мечом, угнетало.       И это — это, как ни странно, наполняло Нила жизнью. Давало ему ощущение реальности. Стабильности — напряжение и тревога всегда были его неотъемлемыми спутниками. Он уже не казался себе сторонним наблюдателем — он жил. Да, может быть, он был в прошлом, и не все вокруг него шло так, как ему хотелось — но. Нил привыкал. Он был знаком со сценарием. Это в каком-то смысле успокаивало больше, чем размеренная жизнь в будущем. Нил умел приспосабливаться к пиздецу — и когда пиздец настигал его, он не ощущал себя так, как будто что-то вот-вот грянет — потому что оно уже грянуло.       Таким образом, вся жизнь Нила подчинялась экси: он не оставлял себе времени ни на что другое, искренне стараясь довольствоваться тем, что Эндрю просто находился с ним на одном стадионе — и у него снова была возможность размазать Рико Морияму по паркету корта. По вечерам Нил наматывал круги вокруг кампуса и добавлял кардио, бегая вверх-вниз по трибунам. Он замечал изменения в своем теле, но все еще чувствовал, что их недостаточно: каждый раз ожидание того, как оно должно себя повести, разбивалось о бетонное покрытие новой реальности. Это был вызов, который он бросал себе снова и снова, ужесточая свои персональные тренировки изо дня в день. При этом важным еще было не переусердствовать, чтобы не сломаться от чрезмерных нагрузок и не сдохнуть еще до начала сезона, причем по самым тупым причинам, и Нил был готов лезть на стенку от осознания того, сколько времени у него займет развитие.

***

      Вскоре наступил день, когда Кевин узнал о том, что Вороны меняют округ. Нил понял это по его потерянному лицу, когда Кевин завалился в квартиру Ваймака ранним утром (Нил еще даже не успел переодеться для пробежки) с совершенно безумным взглядом, сжимая в руках телефон и бормоча проклятия в динамик по-французски.       — Нет, Жан, это пиздец, а не уловка, — прорычал он, а затем перевел на открывшего ему дверь Нила такой опустошенный взгляд, что Нил ощутил прилив тошноты. Он уже забыл, какой страх Кевин когда-то испытывал перед Рико. Кевин сжал телефон в кулаке — Нилу показалось, он услышал, как что-то треснуло, — и ткнул пальцем в него, процедив практически по буквам: — Ты. Выметайся.       Нил несколько секунд разглядывал лицо Кевина, который как никогда в этот момент напоминал птицу, сломавшую крыло, пытавшуюся сбежать от хищника и вновь и вновь падавшую на землю в обреченных попытках изменить предначертанное. У него не было ни малейшего понятия о том, что сказать Кевину и как дать ему поверить, что он понимает его боль, что знает о ней.       — Тебя это не сломает, — в конце концов просто произнес, вложив в голос столько твердости, что заскрипели зубы. — Тренер в кабинете.       Решив, что Ваймак справится с Кевином точно так же, как и в прошлый раз, Нил оставил их. Кевин никак не отреагировал на его слова, вероятно, просто их не услышав, и Нил ощущал, как с каждым сделанным прочь шагом его переполняет жаркая ярость. Его в какой-то степени детское и азартное желание победить Рико в этот раз совершенно вытеснило из головы осознание того, что для Кевина это не было игрой. Ни для кого из Лисов это не было игрой, даже если самому Нилу казалось, что он очутился в виртуальной реальности — и все будет так, как он придумает.       Это не было фактом. Это не было правдой.       Сжав руки до онемения, Нил вмазал кулаком по стене в коридоре, как только вышел из квартиры, чтобы хоть как-то выплеснуть сковавшую его злость. Костяшки засаднило, и рука сразу опухла («Блядь, идиот, только перелома тебе не хватало»), и Нил потряс кистью, поочередно сжимая и разжимая пальцы, чтобы убедиться, что не совершил очередную тупость.       Разбитый и сломленный Кевин — это не то, с чем он ожидал столкнуться в этой реальности, хотя он должен был, обязан был это предвидеть и быть готовым к последствиям. Но реакция Кевина, выглядящего так, словно он на самом деле был готов пуститься в бега из-за одной новости о смене округа — и теперь Нил хорошо разглядел это выражение его лица, на которое не обратил внимания в прошлый раз, — обрушила на него осознание того, что, возможно, до сих пор он не воспринимал эту жизнь как что-то настоящее. Да, он строил планы, пытался анализировать, старался предусмотреть, позволял себе фантазировать — но все это было ничем, когда реальные действия реальных людей били его в лицо наотмашь. Боль Кевина отозвалась в сердце четко и ощутимо.       Нил был идиотом, когда решил, что просто переиграет Рико в экси. Ему стоило больше думать о том, как на самом деле Рико мог быть опасен.       Он выбрался на лестничную площадку, с такой силой пнув дверь, что она громыхнула о стену, и сбежал по ступенькам вниз с такой скоростью, словно пытался унестись прочь от своих мыслей, которые все равно были быстрее. Выбравшись из здания, принялся ощупывать карманы в поисках пачки сигарет, которой у него не оказалось, потому что он оставил ее в спортивных штанах, и Нил только силой воли удержался от того, чтобы не перевернуть в гневе мусорный бак. Ему хотелось выть, рычать, царапаться и пинаться. Ему хотелось вгрызться в глотку Рико и кусать, вырывая куски плоти до тех пор, пока тот не захлебнется собственной кровью.       Он устало провел руками по лицу, с силой сжимая виски, и зарылся пальцами в волосы в беззвучной ярости. Прикрыл глаза и принялся считать. Дошел до пятидесяти семи, когда ощутил на себе тяжелый сверлящий взгляд, и сразу понял, кому он принадлежит. Опустил руки и выдохнул, скользнув глазами по парковке.       Машина Эндрю обнаружилась почти сразу же. Сам Эндрю стоял, прислонившись к автомобилю, и курил, лениво скрестив руки на груди.       Нил посмотрел на него, ощущая, как переполнявший его гнев испаряется, с шипением покидая тело. Эндрю разглядывал его, чуть прищурившись, и Нил не мог отвести глаз, потому что это был ЭндрюЭндрюЭндрю, который всегда заземлял его. Это был Эндрю, который верил в Нила Абрама Джостена.       Неосознанно двинувшись в его сторону, Нил попросил сигарету и встал рядом, соблюдая дистанцию в несколько ладоней. Присутствие Эндрю успокаивало, пусть даже тот и смотрел на него, как на блядскую игрушку, попавшую в руки ребенка, который привык все ломать.       Эндрю был одет в обычную футболку и растянутые спортивные штаны, потому что Кевин наверняка выдернул его из постели, чтобы потащить к Ваймаку, и вид такого домашнего Эндрю, с которым Нил в последнее время встречался только на тренировках, где тот был одет в несколько слоев защиты, болезненно отозвался сосущей пустотой под ложечкой. И — Эндрю не был под кайфом. По крайней мере, не в самой активной фазе. Вероятно, не успел принять таблетку, когда Жан позвонил — и не стал делать этого после, потому что не сел бы в таком состоянии за руль. Эндрю ответственно относился к вождению — особенно когда никто не отвлекал его предложением блядского минета. Нил дернулся от этой мысли и медленно выдохнул, разглядывая спокойное и непроницаемое лицо напротив. Он так по нему скучал.       Спустя несколько секунд Эндрю немного изогнул бровь, наблюдая за тем, как табак тлеет в пальцах Нила:       — Кого-то выставили за дверь? — В голосе не было особой заинтересованности, но звучало эхо насмешки. Нил устало пожал плечами.       — Кевин сегодня, вероятно, напьется до усрачки, — сообщил он. — Жан рассказал ему, что Вороны меняют округ.       Эндрю застыл и несколько раз моргнул, пожалуй, впервые на памяти Нила ненамеренно не находя слов. Нил позволил ему поразмыслить над этим заявлением, складывая в голове два плюс два: он не сомневался, что Эндрю с этим справится. Нилу снова удалось его удивить — он мог бы вести счет, если бы это было важно. Но сейчас важным было то, как взгляд Эндрю обжигал его скулу — и Нил на самом деле не хотел ему лгать.       — О.       Нил практически физически ощущал, как крутятся шестеренки в мозгах Эндрю, как он выстраивает предположение за предположением, оценивая его спокойствие и готовность откровенничать. Прежде чем Эндрю успел открыть рот и выплюнуть что-то едкое, Нил продолжил:       — Вороны меняют округ, потому что Рико хочет достать Кевина. С этого момента начинается его игра против нас. Он не явится сюда за ним, потому что даже Рико не такой идиот, и он хочет раздавить его на поле и доказать его никчемность, а не просто убить. Но я знаю, что Кевин с этим справится. Тебе, кстати, быть в курсе не полагается, пока не соберется вся команда, но, думаю, этим запретом можно пренебречь, потому что это полная херня.       Нил умолк, ожидая реакции Эндрю, и затянулся, позволив горечи табака повиснуть перед его лицом. Он целенаправленно смотрел в другую сторону, давая Эндрю время наедине с собой, хотя все существо Нила ныло и молило прильнуть к нему в поисках поддержки. Руки чесались в невозможности. Он потер друг об друга тыльными сторонами ладоней, ощущая гладкость кожи и отсутствие спиралевидных отметин, неожиданно осознав, что ему не хватало знакомых шрамов. Сердце в груди гулко ухнуло и медленно заворочалось — и между двумя повисла густая тишина, ожидающая решения.       — А ты, значит, в курсе про Рико? — в конце концов задумчиво протянул Эндрю. Его голос звучал притворно сладко, как будто он подражал своему состоянию во время кайфа, и у Нила от этого звука свело скулы. Эндрю ощущал необходимость притворяться рядом с ним — и Нил не знал, что должен был с этим делать. Рассказать правду — было правильным решением. Нил давно уже должен был так поступить. Он зря оттягивал неизбежное.       — В курсе, — просто кивнул он.       Спустя несколько секунд Нил почувствовал, как в его горло впивается лезвие — достаточно ощутимо, чтобы перерезать артерию, если он дернется. Уголки губ дрогнули против воли: именно этой реакции Нил и ждал. Эндрю увидел в нем угрозу — Эндрю защищал Кевина.       — Тогда расскажи мне, Нил Джостен, о чем еще ты в курсе, — процедил он, и его голос стал опасно низким. Нил сглотнул, стараясь не думать о том, как красиво в нем вибрировала сталь, сосредоточившись на реальной стали у него под кадыком. Глотать следовало медленно, а слова подбирать — тщательно. Нил не знал, что сказать.       — Боюсь, ты мне не поверишь, — пробормотал он, прыгая мысленно между возможными вариантами, и аккуратно поднял кисть, чтобы сделать еще затяжку. Ему пришлось переложить сигарету в другую руку, чтобы не задеть Эндрю, и тот проследил за его движением с интересом биолога, открывшего новый вид пресмыкающихся.       — А ты попробуй. — Почти певуче протянув слова, Эндрю приблизился настолько, что Нил ощутил его дыхание на своем лице, и ему пришлось медленно отсчитать про себя до пяти, потому что близость Эндрю сводила с ума. Ему стоило заранее все продумать, господи.       Нил опустил взгляд на свои пальцы, между которыми медленно тлела сигарета, и попытался отыскать в черепушке что-то, что не повлекло бы его немедленную погибель.       — Я ненавижу Рико, — в конце концов произнес, — и уважаю Кевина. В свое время Морияма… причинил боль дорогим мне людям.       Эндрю вдавил нож чуть глубже:       — Это не то, о чем я просил.       Нил прикрыл глаза, удержавшись от того, чтобы кивнуть, потому что это грозило травмированием. Правда-правда-правда. Какую правду он вообще знал, Иисус?       — Я в курсе о мафии, якудзе, сломанной руке и о том, что ты его защищаешь, — прошептал почти на выдохе. Он говорил размеренно. Вероятно, его спокойствие в какой-то степени передалось Эндрю, потому что спустя несколько ударов сердца Нил ощутил, как давление ножа слегка уменьшилось — точка пульса под лезвием забилась свободнее. А может, Эндрю просто решил, что если не перестанет вжимать сталь в его глотку, то Нил истечет кровью раньше, чем закончит свою исповедь.       — И почему ты во всем этом признаешься? — спросил он еще спустя несколько медленных вдохов. Нил почувствовал себя немного увереннее. Поднял сигарету повыше, чтобы окружить себя табачными завихрениями. Какую правду еще он мог выдать прямо сейчас в его односторонней игре?       Ах. Искренность.       — Я хочу уничтожить Рико и не дать ему уничтожить Кевина, — Нил произнес это по-немецки. — Этого пока что должно быть достаточно?       Эндрю беззвучно выдохнул. Возможно, если бы он находился под воздействием препаратов, это вызвало бы у него волну звенящего смеха, но он только хмыкнул через пару секунд:       — Это что-то новенькое.       Нил пожал плечами, потому что для него ничего нового не было. Все было так болезненно знакомо, что хотелось до крови прикусить губу — лишь бы напомнить себе, что все реально. Вместо этого он просто старался дышать — не слишком глубоко, чтобы ненароком не перерезать себе глотку, — впитывая в себя сигаретный дым.       Эндрю задумчиво постучал пальцами по губам, словно прикидывая, не проще ли ему будет избавиться от Нила сейчас, не сходя с места. Утреннее солнце, поднявшееся над линией плотно усаженных зданий, ласково окутало лучами лица парней, как будто призывая их успокоиться, и Нил прикрыл глаза, потому что на самом деле оно ослепляло. Тот факт, что они стояли посреди парковки, ожидая, когда Ваймак вразумит Кевина, и Нил отцеживал по крупицам правду, умудрившись не дать сигарете погаснуть, пока Эндрю держал лезвие у его горла, добавлял ситуации некоторую абсурдность.       В конце концов, Эндрю, качнув головой, опустил нож. Отступил на пару шагов. Нил ощутил позыв двинуться следом: все тело умоляло об этом движении. Вместо этого он просто перевел взгляд на миньярдовское лицо — и там отражалась абсолютная мрачная пустота. Ком желчи поднялся по пищеводу, и Нил сглотнул. Эндрю едва заметно прищурился:       — Откуда ты знаешь?       В голове зажужжали мысли. Нил не был готов к этому разговору. Если быть совсем откровенным, он знал обо всем, потому что череда решений, принятых в будущем, привела его к истине. Но это была единственная правда, которую Нил не мог рассказать, если намеревался завоевать хоть какое-то доверие. Если бы он сказал, что знает обо всем, потому что — невероятно, блядь — переместился из будущего, в котором они спали в одной постели, в прошлое, в котором сны об этой постели преследовали Нила каждую ночь, Эндрю, наверное, прирезал бы его. Просто чтобы не иметь никаких дел с безумцем, у которого определенно не все были дома, и который, вероятно, был непредсказуем и опасен.       — Это… сложно. — Нил поморщился. Очевидно, он мог рассказать о своей связи с мафией. О контракте с якудзой, о том, как провел жизнь в бегах. Это стало бы достаточным оправданием — и никаких упоминаний перемещений во времени не требовалось. Он слишком много думал — это не играло ему на руку. Нил вообще должен был забыть о том, каким образом оказался здесь. Это не имело значения, и Эндрю его спрашивал о другом. Нил вздохнул и заглянул в глаза напротив: — Ты готов сейчас к этому разговору?       Эндрю задумчиво склонил голову.       — Что, тебе для этого нужна особенная обстановка? Свечи, лепестки роз и интимная музыка? Я справлюсь и так.       Нил улыбнулся, может быть, немного нервно, когда представил описанное. Это было бы действительно мило — и, вероятно, он не отказался бы от такого вечера с Эндрю, но, определенно, не в ближайшем будущем. И не в текущей атмосфере. И… господи, он не о том думал. Эндрю буквально превращал его мозги в кашу. Нил пожал плечами:       — Не то чтобы, но очень скоро Кевин, вероятно, насосется вдрызг, и ты можешь ему понадобиться. На ближайшие пару дней он в ауте. Моя правда может подождать.       Эндрю недоверчиво хмыкнул:       — С какой стати мне тебе верить? Где гарантия, что ты не сбежишь?       — Потому что я уже рассказал тебе половину. Я бы не стал этого делать, если бы собирался как-то использовать против вас информацию. — Нил почти закатил глаза, но продолжил, потому что Эндрю смотрел на него совершенно невпечатленно: — Если бы я хотел навредить Кевину, я бы уже это сделал. Если бы я хотел сбежать, я бы уже это сделал. Я бы, блядь, просто не подписывал контракт с Лисами, если бы не хотел быть с вами. — Нил не был уверен, что еще мог сказать. Эндрю и сам это прекрасно понимал. Он добивался от него чего-то особенно… го?.. о. О. Гарантия. Нил кивнул: — Я обещаю, что расскажу все тогда, когда ты попросишь.       Эндрю тяжело посмотрел на него исподлобья. Нил угадал с тем, что делал? Это было правильно?       — На кой хрен мне твои обещания? — бесцветно произнес Эндрю — это даже не было на вопрос похоже, — поигрывая ножом, который все еще не убрал под повязку, словно бы намекая, что в любой момент мог переменить мнение и засадить лезвие в глазницу Нила так глубоко, что оно вышло бы с обратной стороны черепушки. Контрастность между угрозой в действиях и бесстрастностью в голосе заставляла сердце Нила колотиться неистово, потому что перед ним был тот Эндрю, к которому он стремился всей душой.       — Потому что обещания — не пустой звук, — просто произнес Нил.       Взгляд Эндрю стал обжигающим. Сердце мерно отстукивало, отсчитывая время, пока Эндрю принимал решение. Нил терпеливо ждал. Он, в общем-то, готов был все высказать и сейчас, но не отказался бы от форы, чтобы обдумать, какие слова использовать. Он не хотел… пугать. Конечно, Эндрю был не тем человеком, который на самом деле боялся — людей или мафии. Эндрю боялся высоты — чего-то, чему не мог противостоять. Нил был пустым местом, по которому Эндрю мог ударить — и которое развеялось бы от одного острого скольжения.       Но. Нил, на самом деле, просто сам боялся этого. В прошлый раз они с Эндрю играли в «правду», обмениваясь секретами, медленно и обдуманно. В этот раз он готов был вывалить все, не требуя ничего взамен, — и он не знал, как Эндрю отреагирует на его искренность.       Нил в очередной раз пытался оттянуть то, что оттягивать не следовало.       Из кармана Эндрю раздалась мелодия входящего звонка. Нил опустил взгляд, полагая, что это Кевин, потому что больше, по идее, было некому, и звук рингтона был одним из самых мерзких и раздражающих: милая деталь об Эндрю, которую Нил выяснил, — он устанавливал разные звуковые сигналы для разных групп людей, чтобы понимать, имело ли смысл брать трубку. Смысла почти никогда не было, но для Ники у Эндрю стояла простая вибрация (вероятно, чтобы заткнуть его хотя бы таким образом), для Ваймака — нечто, напоминавшее будильник, для Аарона — какая-то песня, которая бесила самого Аарона, для Би — что-то из классики. Все прочие Лисы были удостоены обычным рингтоном, но не тем, который устанавливался по умолчанию: Эндрю отделял их от прочей массы людей, которые могли набрать его по какой-то причине. В основном, от спам-звонков, вероятно.       Сердце Нила сладко заныло, когда он подумал о том, что в принципе знает об этой детали. Эндрю был перед ним — живой, устанавливающий дурацкие рингтоны, чтобы не брать трубку в любом случае. Желание спросить «да или нет» и поцеловать его опалило легкие.       Эндрю достал телефон, сбросив звонок, и задумчиво постучал им по бедру. Посмотрел на Нила, въедаясь ему взглядом под кожу, — Нил в очередной раз почувствовал, как его пульс учащается. Он скучал по Эндрю каждой клеточкой тела.       Когда телефон зазвонил во второй раз, Эндрю снова сбросил и, оттолкнувшись от машины, махнул рукой:       — Ты узнаешь об этом первым. А теперь скройся с глаз, пока я не передумал и не покончил с тобой здесь и сейчас.       Это и был шанс, который он давал Нилу, верно? Эндрю обладал терпением. Он терпел столько, что кости плавились. Подождать пару дней, чтобы узнать, сдержит ли Нил обещание, — простая проверка. Эндрю думал на несколько шагов вперед.       Нил кивнул и предупредил:       — Кевин и Ваймак ничего не знают.       — Ну разумеется. — Яд, сочащийся в голосе, отравлял дыхание, точно радиация. Вопреки собственным словам, Эндрю сам двинулся прочь — в направлении дома. Нил решил, что его предупреждение было о том, чтобы он в ближайшее время не приближался к Кевину. Это было достаточно справедливо — в свете того, что только что Нил выставил себя совершенно подозрительным типом.       Он снова просто кивнул, провожая взглядом удаляющуюся спину. Облегчение от того, что Эндрю был готов дать ему шанс, затопило тело, несмотря на угрозу, повисшую в воздухе. Наверное, Нил в полной мере не осознавал всего риска, на который только что пошел, потому что доверие к Эндрю граничило с безумным, если учитывать тот факт, что сам Эндрю ему ни черта не доверял. Но Нил ничего не мог с собой поделать, потому что ощущение того, что он может слепо следовать за ним, зная, что тот не даст ему упасть, так прочно въелось под кожу, что стало неотделимым от основ ниловской личности.       Откуда-то из-за спины донеслось знакомое уханье кукушки. Нил непроизвольно обернулся, выискивая взглядом птицу, но не нашел ее: за парковкой пушистыми рядами тянулась живая изгородь. Вероятно, «дождливая ворона» пряталась в тенистой листве.       Нил отбросил окурок, который все еще сжимал в пальцах, на гудронированное покрытие парковки и, отлепившись от машины, задал ногам знакомое направление в сторону стадиона. Ему требовалось обдумать произошедшее.       Эндрю был готов дать ему шанс оправдаться — и он не выгонял его сейчас.       Нил не заметил, когда перешел на бег, и не стал останавливаться, несмотря на то что одет был неподходяще. Он бежал так быстро, словно ноги могли унести его от собственных мыслей, жужжащими шершнями сталкивающихся в голове.       Он лишь знал, что не убегает, а просто бежит.       Когда он вернулся к Ваймаку — сильно после обеда, — ни Кевина, ни Эндрю уже не было.

***

      В следующую пару дней никто из Лисов не явился на тренировки, и Нил решил, что это обоснованно. Кевин, очевидно, был не в состоянии играть в экси, Эндрю было на него насрать, а Ники и Аарон наверняка радовались внезапной передышке, не вникая в причины ее возникновения. Поэтому Нил ходил на стадион в гордом одиночестве, усиленно пользуясь возможностью отработать техники, которые остальным еще было рано видеть.       Он приучал свои мышцы к тяжелой клюшке и отрабатывал меткость ударов, методично расстреливая ворота и целясь в одну точку. Кевин был прав, когда говорил, что Нил слишком много о себе думал, потому что его навыки все еще оставляли желать лучшего, и Нил злился на себя за то, что его тело так его подводило, а он не мог ничего с этим сделать, кроме как терпеливо продолжать тренировки.       И он продолжал — потому что это было верным способом отключить голову и достичь прогресса. Других идей у него не было.       На третий день Нил обнаружил, что парни вернулись на корт. Кевин сохранял убийственное молчание, лишь изредка едко комментируя ошибки всех подряд, и Нил предпочитал наблюдать за ним издалека, не форсируя сближение. Он позволял Кевину мешать с дерьмом его игру, местами в чем-то молча соглашаясь, и поддерживал его без слов, показывая, что он чего-то стоит на поле.       Возможно, что-то он делал правильно, потому что к концу их трехчасовой игры, во время которой даже Эндрю иногда лениво отбивал мячи (но в основном он просто сидел в воротах, по-турецки скрестив ноги и позволяя мячам свистеть в нескольких дюймах от своего лица, потому что специально в него целиться никто бы не рискнул), Кевин заметно пободрел. А возможно, все дело было в экси, и никакой заслуги Нила в этом не было.       Он несколько раз ловил на себе цепкий взгляд Эндрю, от которого ему становилось тяжело дышать, и в такие моменты Нил замирал, ощущая, как время вокруг него рассыпается песком, и просто неприлично пялился в ответ, пока Эндрю не отмахивался от него, как от назойливой мухи. Нил отворачивался — сердце билось в глотке, а мысли в голове превращались в вязкую кашу.       Нечестно, что Эндрю творил с ним такое одним лишь взглядом. Нил был счастлив лишь от осознания того, что мог ловить этот взгляд.       Когда они завершили матч и отправились в раздевалку, Ники весело ударил клюшкой об пол и подскочил к Эндрю, молча пихнувшему ему в руки шлем, — он его даже не удосужился надеть во время тренировки. Тот факт, что Эндрю в принципе находился с ними на корте, а не заливал в себя алкоголь, лежа на трибунах, наталкивал мысли Нила на идею о том, что Эндрю считал его достаточной угрозой, чтобы не оставлять на поле с Кевином — без защиты последнего. Эта мысль на вкус отдавала пеплом, хотя Нил и относился к решениям Эндрю с непоколебимым пониманием.       Он нервно ждал момента, когда тот попросит его исполнить обещание и рассказать вторую часть истории.       Отвернувшись, Нил принялся избавляться от наколенников и защитных щитков на голенях. Тем временем Ники, доверительно склонившись к Эндрю, словно открывал страшную тайну, заговорил по-немецки:       — Ты заметил, как новенький за тобой следит? — Тон его звучал слишком уж игриво. — Мне кажется, он таки гей, хотя я не понимаю, что он в тебе нашел, когда на поле, очевидно, можно пялиться на мою задницу или задницу Кевина.       Вряд ли он на самом деле подразумевал то, что Нил на Эндрю запал: в этом случае Ники звучал бы иначе. Скорее, это был способ прощупать почву на то, появилась ли какая-то информация, о которой он не знал, — а Эндрю был в курсе. Умение заходить издалека у него хромало.       Кевин, привычный к таким разговорам, даже не поднял головы, продолжая расшнуровывать бутсы у своего шкафчика. Его имя, прозвучавшее на немецком, не привлекло его внимания: Ники вообще часто пользовался преимуществом того, что никто из Лисов его обычно не понимал, — и не упускал случая пожаловаться на Кевина при нем же, ловко сменив язык.       — Я устрою тебе «колумбийский галстук», если ты не заткнешься, — медово протянул Эндрю в ответ, широко улыбнувшись. Он тоже говорил по-немецки, и Нил чувствовал, как в лопатках у него зудит от тяжелого взгляда. — Может, он просто боится за свою жизнь, — добавил Эндрю, и Нил с трудом удержался от того, чтобы обернуться, потому что это пояснение очевидно предназначалось ему: с Ники Эндрю продолжать разговор не планировал. — Боится, что я раскопаю его маленькие грязные секретики, за которые он так цепляется, прикидываясь тихоней.       Рука Нила, возившегося уже с защитным ремешком на горле, дрогнула лишь на секунду. Он знал, что Эндрю не мог раскопать ничего, потому что его прошлое было надежно похоронено на калифорнийском побережье, а доступа к базе ФБР у него, очевидно, не было, иначе он бы и в первый раз просто проверил ДНК Нила вместо того, чтобы накачивать его наркотиками в Колумбии.       — А ты что-нибудь раскопал? — уточнил Аарон.       Но — даже если и так, что с того? Нил сам обещал раскрыть правду. Он все-таки повернулся, отложив снаряжение, и посмотрел на Эндрю в упор, ожидая ответа. Тот растянул ухмылку еще шире, избавляясь от формы и запихивая ее в корзину с грязной экипировкой (хотя на самом деле он вряд ли даже вспотел), и подмигнул Нилу:       — Я ожидаю подробностей, все решения будут после.       Нил отвел взгляд. Термобелье, которое Эндрю носил под формой, обтягивало его тело, демонстрируя очертания упругих бицепсов и трицепсов на руках и квадрицепсов на бедрах — и это было не тем, что должно было приковывать его внимание. Гораздо важнее было то, что Эндрю ответил. Это означало, что пришло время. Нил должен был раскрыть правду.       Боже, он вообще подготовился? Он об этом вообще думал? Для чего он хотел фору? Бессмысленно.       Он мог рассказать Эндрю все, что имело под собой логическое обоснование. Главное — не проболтаться о будущем, вот и все.       — И что это значит? — Аарон недоуменно почесал бровь одновременно с тем, как Ники, любезно улыбнувшись, пробормотал:       — Кажется, он понял, что мы говорим о нем, — и возник перед Нилом, загораживая обзор на близнецов. Нил моргнул и, изобразив недоумение, выгнул на Ники бровь.       — Безусловно, — ухмыльнулся Эндрю, определенно забавляясь происходящим и неведением окружающих. Ники неловко отмахнулся от него, как бы закрывая тему, и Эндрю пожал плечами. Он сказал все, что планировал.       — Извини, что мы не появлялись на тренировках, — добродушно защебетал Ники, переключаясь на английский. — У Кевина был, м-м-м, инцидент — я имею в виду, он напился и валялся в отключке, — поэтому возможности выбраться не было. Ты тут не скучал без нас?       Кевин, уже направлявшийся в душ, слегка изменил траекторию, чтобы недовольно пихнуть Ники плечом, но не стал задерживаться. Нил проводил взглядом его спину и улыбнулся Ники, пародируя его тон:       — Нет, не беспокойся, я отлично развлекался самостоятельно. Тренировал руки, привыкал к весу клюшки.       — Руки тренировал, значит, самостоятельно, — Ники похабно ухмыльнулся, и Нил закатил глаза: Ники обладал поразительной способностью сводить все к одному. И как же здорово было не замечать его намеков раньше — до того, как тот самолично взялся за ускоренный образовательный курс по распознаванию двойных смыслов (по авторской методике, разработанной совместно с Элисон), потому что устал, что Нил не мог вкурить ни одной шутки.       — Ага, — невозмутимо подтвердил Нил, решив, что прикидываться, что он ничего не понимает, все еще лучшая тактика. Ники фыркнул, и Нил, аккуратно потеснив его, направился в душ.       Его пульс участился, и поддерживать невозмутимый образ стало сложнее, хотя Нил и был уверен, что на лице у него нарисовано каменное выражение. В груди зудела холодная ирония: Нил ощущал déjà vu. Он уже рассказывал Эндрю свою историю — и точно так же боялся реакции. Но. Тогда он боялся, что Эндрю потребует у него отказа от экси и Лисов, потому что до усрачки хотел играть. Сейчас он боялся того же, но потому, что хотел самого Эндрю. Он вообще имел на это право?       В Ниле поднималась иррациональная паника.       Пока он стоял под горячими струями, нервозно переминаясь с ноги на ногу и расчесывая руки в тех местах, где должны были находиться шрамы, сквозь шипящий грохот воды до него отдаленно доносился веселый голос Ники, который напевал «Run, Boy, Run», умудряясь подменять напряженность текста каким-то неуместным задором, — и это звучало как очередная блядская насмешка судьбы. Нил, возможно, даже посмеялся бы над ней, если бы не удушливый страх, что сковывал его легкие.       Почему он боялся? Сердце нервно колотилось, а тошнотворные судороги из фантомных грозили перерасти в настоящие. Тянуть больше не имело смысла — Эндрю ждал подробностей. А Нил не знал, чего ждать после этого. Это было иррационально. В прошлый чертов раз Эндрю не впечатлился историей. Но тогда он и не знал, что Нил был связан с блядской якудзой. Они оба этого не знали, но…       Становился ли Нил от этого теперь опаснее в глазах Эндрю? Его пугала неизвестность.       Нил закончил водные процедуры в спешке и покинул душевую как ошпаренный, провожаемый веселым «Run, Boy, Run», не дожидаясь воодушевляющего окончания. Он должен был поговорить с Эндрю, да — но не прямо сейчас. Этот разговор предназначался только для них двоих — и Нил знал, когда сможет остаться с Эндрю наедине. В его ушах все еще шелестело эхо слов песни, когда он, никого не дожидаясь, покинул Нору.       «Этот мир не создан для тебя.       Они пытаются поймать, схватить тебя.       Беги, не поддавайся. Бег — это победа.       За горизонтом непременно тебя ждет красота.       Побег твой был давно предсказанным судьбой.       Беги, парень, беги! Не время быть собой.       Однажды, обязательно, настанет новый день,       Когда ты с полной смелостью сможешь покинуть тень.       Ну а пока — беги. Беги — это твой шанс.       Нет времени остаться, не смотри назад».

***

      Нил вернулся в Лисью Нору через пару часов после завершения вечерней пробежки (то есть где-то около полуночи, когда тренировка Кевина, по идее, должна была быть в самом разгаре). Как он и предполагал, на парковке помимо парочки обычных авто сотрудников стояла машина Эндрю: Кевин определенно вытащил того на ночное рандеву с экси. Нил ввел код (и он старался игнорировать то, как дрожали его пальцы), прошел через туннель, миновал фойе и вышел на корт, чуть прищурившись, потому что свет горел только на площадке, и весь путь до стадиона Нил проделал в темноте, полагаясь лишь на безупречные воспоминания о каждой шероховатости здания.       До его слуха донесся звук мяча, отскакивающего от стены, и Нил слегка улыбнулся. Приятно было видеть, как Кевин возвращался в строй, даже если он и так знал — верил, — что все наладится. Кевин стоял на линии первой четверти в гордом одиночестве, доставал мячи из корзины и методично посылал их в стену, отрабатывая меткость ударов правой рукой. Нил понаблюдал немного, как тот упорно и истово занимается, ощущая, как в его груди растекается нечто теплое — за это он и уважал Кевина: за то, что от себя тот требовал не меньше, чем от других. Он не сдавался, даже если жизнь посылала его на хуй, даже если ему было страшно, даже если пока еще он не верил в себя — для Нила Кевин всегда оставался лучшим игроком страны, что в прошлом, что в будущем.       Но Кевин не был конечной целью.       Изучающий сверлящий взгляд, ввинчивающийся в его скулу — для этого Нил сюда и явился. Как только он почувствовал на себе этот взгляд, дышать ему сразу стало тяжелее, как будто что-то сдавило легкие. Он засунул руки в растянутый карман-кенгуру своей толстовки, чтобы сцепить их в замок внутри: трюк, который он практиковал, когда пытался скрыть от Эндрю, что нервничает. Нил завел дурную привычку ковырять шрамы, когда мысли в его голове вдруг окрашивались в темные тона и становились чересчур невыносимыми, и ему не хотелось беспокоить Эндрю своим тиком. Эндрю, конечно, всегда замечал, что Нил уходит в себя. И он позволял ему это делать — ровно до тех пор, пока не решал, что лимит самоистязаний на день исчерпан.       Эндрю не пытался заставить Нила меньше думать, не советовал успокоиться, не предлагал отвлечься. Он просто лениво протягивал руку, позволяя Нилу держаться за него столько, сколько потребуется. Или подавал сигарету, прикуривая специально для него, и выдыхал терпкий дым ему в лицо, каким-то неведомым образом меняя течение мыслей. Он сохранял молчание до тех пор, пока Нил не начинал говорить сам, и выслушивал. Он отвечал, если Нилу требовался ответ, — обычно коротко, но емко. И Нил ему всегда верил.       Сейчас Нил готовился рассказать Эндрю правду о себе. Основную ее часть, по крайней мере — и он не знал, как Эндрю отреагирует. Нилу чертовски не хватало своих шрамов, за которые он мог бы уцепиться. Которые были бы доказательством того, что он говорил, что он пережил. Которые были частью Нила Джостена, а не Натаниэля Веснински, сменившего двадцать два имени. Нил хрустнул пальцами, спрятанными в кармане.       Эндрю сидел в проходе, подавшись вперед и уложив скрещенные руки на колени, примерно на десять рядов выше домашней скамьи Лисов. Нил повернулся, безошибочно определив его местонахождение, и медленно двинулся вверх по ступенькам, чтобы занять место на соседней трибуне. Он сглотнул и позволил себе встретиться взглядом с Эндрю только когда сел — и его сердце сразу же громко треснуло. Потому что по ночам Эндрю не пил таблетки; потому что по ночам Эндрю был одет в домашнее; потому что по ночам Эндрю выглядел так болезненно знакомо, что у Нила заныли зубы. Лицо Эндрю было непроницаемым, а взгляд абсолютно ничего не выражал, и Нил знал, что за этой маской скрывается глубокая тьма, которую, на самом деле, было легко разглядеть, если знать, куда смотреть.       Нил знал, что едва заметно приподнятая бровь спрашивала: твоему обещанию можно верить? Он не мог подобрать слов, чтобы начать разговор.       Некоторое время между ними двумя клубилась тишина, разбавляемая лишь ритмичным стуком мяча, с которым тренировался не заметивший Нила Кевин. Затем Эндрю махнул рукой в его сторону и произнес:       — Он считает, что тебе светит великое будущее. Я считаю, что тебе ничего не светит, если ты не убедишь меня в том, что не являешься крысой.       Нил сжал челюсти, едва не скрипнув зубами. Эндрю, внимательно наблюдавший за его лицом, то ли презрительно, то ли насмешливо дернул губами, и Нил, глубоко вдохнув, подавил едкий ответ: он был готов к обвинениям и провокациям, но слышать их все равно было неприятно, тем более от Эндрю. Он крепче сжал пальцы, спрятанные в кармане толстовки, в попытке сосредоточиться: может, шрамов у него теперь не было, но ему все равно думалось спокойнее, когда руки были чем-то заняты.       — Я не крыса, — твердо ответил он. — Я… просто Нил. И мое нахождение в команде — это просто огромное блядское совпадение, к которому я не был готов, но за которое готов бороться. — Он посмотрел на Эндрю, нервно потирая костяшки. Эндрю хмыкнул:       — Только не говори, что сама судьба привела тебя к нам.       — Может, и судьба, — пожал плечами Нил. — Я никогда не задумывался об этом.       Новый вопрос прозвучал без капли заинтересованности:       — Веришь в судьбу?       Нил нахмурился. Нет, он в нее не верил, она была слишком жестока и подсунула ему столько дерьма, что просто не заслуживала права на бытие. Он отказывался верить, что существуют какие-то высшие, необъятные силы, которые определяли, чему быть, а что миновать. Он не верил в то, что все, случившееся с ним, было кем-то предписано. Это было жестоко. В мире было столько жестокости, что невозможно было оправдать это просто блядской судьбой — каждый Лис мог бы рассказать так много, что хватило бы на какой-нибудь драматичный сериал длительностью в несколько сезонов. И даже если Нил каким-то образом оказался в прошлом, он не верил, что это судьба. Везение, невезение — неважно.       — Я верю в жизнь, — в конце концов отозвался он. Эндрю изогнул бровь. — Она зависит от людей.       — И какие люди привели тебя сюда?       — Кевин Дэй и Дэвид Ваймак, — усмехнулся Нил. Разговаривать с Эндрю было благословением. Когда тот не был под кайфом, когда немного наклонял голову в его сторону, показывая, что слушает. Когда просто был рядом. Когда был живживжив. — И ты.       Эндрю слегка прищурился и немного изменил положение рук: теперь он мог быстро и легко извлечь ножи из-под обеих повязок одновременно. Нил проследил за его движением и откинулся на сиденье. Почему-то настороженность Эндрю заставляла его чувствовать себя спокойнее. Нелогично и необъяснимо, но Нилу казалось правильным то, как Эндрю защищал свое, даже если угрозой был сам Нил.       — Знаешь, что у меня под ними?       — Знаю. — Нил кивнул, и на секунду его словно ударили под ребра, потому что он вдруг понял, что говорит совсем не о лезвиях, а о шрамах. Но Эндрю посвящать в свою осведомленность он не планировал, потому что это входило в одну из тех вещей, о которых он не мог рассказать, откуда про них знает. Поэтому он только горько улыбнулся: — На всех хватит.       — Ну, раз знаешь, значит, понимаешь, что шутить со мной не стоит. — Эндрю произнес это практически бесцветным тоном, демонстрируя холодное спокойствие и непоколебимую серьезность. Нил согласно кивнул, и Эндрю добавил: — Не люблю повторяться, но для тебя сделаю исключение: или ты убедишь меня, почему я должен тебе поверить и позволить тебе остаться, или я убью тебя.       Нил опустил взгляд. Слова, которые он готовил, застряли в глотке и не шли дальше. Правда сжалась тугим комом где-то над сердцем и давила на легкие, словно опухоль. Рак четвертой стадии, пошедший метастазами по всему телу. Он должен был выплюнуть ее. Должен был, даже если ему было страшно.       В конце концов Нил прошептал:       — Меня продали Кенго Морияме, когда мне было десять. Мой отец управлял бандой и работал на него, а я был помехой в виде возможного наследника, который каким-то образом мог бы попытаться захватить власть — как будто мне было до этого дело. Поэтому на выбор было одно из двух: или я играю в экси на Мориям, став инвестицией, или умираю. Просто позволить жить непричастным мне не могли. Конечно, отец выбрал деньги, — и мне устроили смотр. Если бы он прошел успешно, я бы рос вместе с Кевином, играл бы с ним и был бы членом Воронов. Я должен был отречься от семьи и стать пешкой Рико, как Жан. — Нил говорил тихо, но твердо — и в то же время просто. Он перечислял факты, которые, по его мнению, являлись сейчас важными. — Если бы я провалился, от меня бы избавились, и по сути никакого выбора толком не было. Тогда мать украла деньги, которые за меня выручили, и мы сбежали. С тех пор я нигде надолго не задерживался, кроме последнего места, потому что нас постоянно преследовали: Мориямы не прощают таких измен, а отец задался целью покарать меня лично.       Нил выплевывал правду, которая расползалась по телу ядом. Он вдруг ощутил себя зажатым в тесной допросной комнате пыльного балтиморского офиса ФБР: перед ним сидел агент Браунинг, а рядом был Эндрю, который внимательно слушал каждое его слово.       Только Браунинга не было, а Эндрю, кажется, ни черта ему не верил.       Нил ненавидел вспоминать эту часть своей жизни. Он никогда не думал, что вернется к такому разговору, — но вот он был здесь, выхаркивал блядскую исповедь перед Эндрю, ради которого готов был вырвать из груди сердце — и который готов был утрамбовать это сердце ножами, потому что оно ему не было нужно.       — До того, как мы с мамой сбежали, я буквально половину жизни провел, играя. Я любил экси. Потом, очевидно, стало не до этого. — Нил криво усмехнулся и нервно почесал костяшки, когда-то усаженные спиралевидными отметинами. — Но любовь никуда не делась. Я наблюдал за карьерой Кевина и Рико, потому что не мог отпустить. Следил за всеми новостями, собирал статьи. Я завидовал. Они жили той жизнью, которая предназначалась мне и которой я лишился, толком не поняв, почему, — я не сразу узнал о контракте и возможных альтернативах. Потом, конечно, понял — как и то, что их жизнь вовсе не была сказочной. Но, когда маму убили, я все равно вернулся к игре, потому что это было единственным, что осталось от моей жизни нетронутым. Я был в отчаянии, и экси помогло мне удержаться.       Нил умолк и покосился на Эндрю. Тот сидел, слегка склонив голову в его сторону, и наблюдал за тем, как Кевин расстреливает ворота. Лицо ничего не выражало, и взгляд оставался безразличным. Нил отвернулся, тоже сосредоточив внимание на Кевине. Он чувствовал, как на губах растягивается кривая усмешка, унаследованная от Натана, и хотел вырезать ее со своего лица, но она всегда вырывалась наружу, когда в его воспоминаниях всплывал пожар полыхающего минивэна и запах паленой плоти, щекочущий ноздри.       — Затем... Рико причинил боль кое-кому, кто мне дорог, — продолжил Нил, рассматривая, как Кевин сжимает и разжимает кулак левой руки, не рискуя переложить клюшку из правой. Он бы никогда, наверное, не признался в этом Кевину лично. — Он научил меня играть так, как я умею сейчас, и рассказал о том, как все устроено у Воронов. — Нил не лгал фактически — и эта мысль приносила болезненное облегчение. — Но... не обошлось без последствий. — И так в одну короткую фразу он уместил Дрейка, Эвермор, Мясника, Балтимор и сотни ночных кошмаров. — Мне удалось уйти, и Рико не знает ни как я выгляжу, ни где нахожусь. И я не хочу больше бежать. Я хочу сломать Рико так же, как он слома… — Нил умолк, оборвавшись на полуслове, чтобы не произнести ненужных имен: Сета, Кевина, Жана.       «Тебя, тебя, тебя». Даже если Рико не удалось сломить Эндрю, Нил ненавидел его каждой клеточкой тела за то, что он попытался. Вновь переведя взгляд в миньярдовскую сторону, Нил прикусил внутреннюю сторону щеки.       — Я просто хочу быть одним из Лисов и играть в чертово экси, и чтобы Рико никого больше не трогал. — Это было искренне. Максимально упрощенно, сведено к необходимому минимуму. Это было правдой.       «И чтобы ты выжил, даже если мне ради этого придется сдохнуть».       Не то чтобы Нил серьезно рассматривал вероятность своей смерти, но он не мог ее исключить. Его иногда посещали мысли о равновесии, карме и прочей мудохрени, которую он даже не пытался понять. Но что-то в этом было, да? В будущем Эндрю умер, а Нил выжил. Сейчас они вернулись к исходной точке. Был ли в этом какой-то баланс? Должен ли был Нил обменять свою жизнь на жизнь Эндрю? Он этого не хотел. Но, если иного выбора не будет — что ж.       Нил не собирался думать об этом сейчас.       Решив, что выдал достаточно, он снова хрустнул пальцами и вернулся к созерцанию Кевина. Рассказывать о Мяснике не хотелось — да это и не было важно, кажется. Мясник не был страшнее Мориямы, и Нил сообщил, что за ним охотятся. Так какая разница, кто? Отец был ненужной переменной в уравнении — и Эндрю мог сам сделать верные выводы из истории: Нил рассыпал достаточно хлебных крошек.       Он не хотел, чтобы Эндрю хоть как-то был связан с Мясником, Лолой, Балтимором. Не хотел точно так же, как Эндрю не хотел связывать Аарона и Дрейка. Знакомить даже устно. Это была не та часть его прошлого, которая заслуживала внимания. Мясник не заслуживал упоминания. Может, это и было глупо. Может, было неправильно. Но Нил бы с удовольствием избежал погружения Эндрю в эту часть своей жизни, если бы так было можно. И пока — было можно. Он не хотел это растрачивать.       Мерный грохот мяча отзывался в голове короткими взрывами. Нил вдруг понял, какой должна быть его конечная цель: избавиться от угрозы. Сделать то, что всегда лежало на плечах Эндрю.       Защитить всех. «Возможно, и от себя самого», — эта мысль пронзила его, как гром.       За ним ведь охотились. Наемники редко задумывались о сопутствующем ущербе, и невинных жертв для них не существовало. Только помехи. Сколько безымянных персон погибло, когда Мэри-Эрика-Кристен убегала, волоча за собой Джона-Альфреда-Кристофера? Могли ли Лисы стать помехой на пути к Нилу? А Эндрю? В прошлый раз Нил об этом совсем не задумывался. Он просто хотел играть до смерти — буквально. Столько, сколько мог: год, который он сам себе отмерил. Теперь же — его жизнь стоила меньше, чем жизни всех остальных. Почему он не подумал об этом сразу? Почему поступил так же эгоистично, как в прошлый раз? Неужели тот опыт ничему его не научил?       Блядство.       Возможно, ему действительно стоило убежать. Стоило обратиться к дяде Стюарту, отправиться в Японию, решить все через мафию и пройти этот путь в одиночку. Потому что с его стороны было нечестно вновь вовлекать в это команду — тем более теперь, когда он знал, чем все может закончиться. Не стоило разговаривать с Эндрю — совсем, даже не для того, чтобы никогда не доводить ситуацию до сраного предложения отсосать в Мазерати, а чтобы просто — не привлекать к нему внимания тем, что он всего лишь мог оказаться рядом. Ему стоило бежать из Милпорта, как только он понял, где оказался. Блядское отвратительно эгоистичное желание вернуться в семью Лисов — к Эндрю — могло обернуться кошмаром, и эта мысль сводила с ума, потому что обрушилась на Нила таким оглушающим осознанием, что у него свело легкие.       Нил сжал кулаки с такой силой, что, кажется, ногти прорезали кожу до крови, но он этого не заметил. Перед глазами вдруг всплыл образ Сета, захлебнувшегося собственной рвотой в туалете — от антидепрессантов, которые он не пил, — и мир закружился, словно Нил угодил в блядскую центрифугу. Это было то же ощущение, что он испытал, когда увидел отблеск габаритов в глазах напуганного сохатого, когда земля поменялась местами с небом, когда он рассыпался осколками падающих звезд, сгорающих в атмосфере.       Он стоял перед бездной — и ему нужно было бежатьбежатьбежать, а не строить идиотский план о том, как он одолеет Рико, блядь, Морияму или своего отца, имея на руках лишь пропитанные тоской воспоминания о будущем, которого не должно было быть. Ему нужно было бежать, потому что это было единственным, что он умел делать нормально.       Так было правильно.       Сердце забилось быстрее, и Нилу показалось, что весь кислород и звуки, которые существовали, внезапно исчезли, потому что все, что его окружало, было огромной пустой бесконечностью, а ритмичное отстукивание мяча прекратилось так резко, что отозвалось мучительной резью в висках. Нил думал слишком много, но так мало, и это опять привело его сюда — к тем же ошибкам, которые он даже не замечал, как совершает. Он слышал, как пульс бьется в его ушах, отдаваясь отголосками безумного смеха, и побелевшие пальцы сжимали его горло, выдавливая из тела жизнь, пока кожа плавилась под автомобильным прикуривателем.       Он никогда не был таким смелым, каким всем казался. Он был идиотом с языком без костей, который, на самом деле, не дорожил своей жизнью. Он не боялся сдохнуть — как он и сказал однажды Эндрю. Он боялся того, что утянет кого-то за собой.       Он был эгоистом, полным придурком, конченным мудаком, если решил, что вернуться в Пальметто было хорошей идеей. Потому что без него здесь всем определенно было бы лучше, потому что он откатился в прошлое не просто так — он должен был это понять. Он не имел права снова брать то, что ему не принадлежало.       Нил чувствовал, что задыхается. Ему нужно было бежать, но он не мог пошевелиться, потому что вселенная заканчивалась у его ног. Если бы он хотя бы дрогнул, то провалился бы в бездну сорвавшимся с небосвода осколком. Ему нужно было…       Ему нужно было сделать блядский вдох.       Он почувствовал, как чьи-то холодные пальцы сжались на его шее и грубо толкнули вниз, опуская его голову к коленям. Рвотный позыв судорогой прокатился по телу, и Нил закашлялся, потому что его глотка схлопнулась, словно клапан, и в ушах пульсирующей пеленой стоял белый шум, набатом гремящий по всему телу.       — Прекрати, — приказал Эндрю, и Нил каким-то чудом его услышал. Голос Эндрю пробился к нему будто через толщу воды, но Нил его услышал. Если бы он мог, он бы рассмеялся — как будто это было так просто. Он постарался сосредоточиться на ощущении ледяной хватки — такой привычной, что во рту стало горько. Легкие болезненно сжимались, требуя вернуть доступ кислорода. — Дыши.       Если он не начнет дышать, он на самом деле захлебнется.       Нил принялся моргать, пытаясь сфокусировать зрение, чтобы вернуть хоть какую-то видимость контроля, но все, что он чувствовал, — это пальцы Эндрю, зарывшиеся ему в волосы, и они были единственным, за что он мог уцепиться. Нил зажмурился, концентрируясь на этом ощущении. Большой палец Эндрю прижимал к его артерии, считая пульс, а остальные вжимал в загривок. Он держал его. Он не давал ему упасть.       Нил был блядским эгоистом, но он не хотел терять это чувство.       Он ведь мог сбежать позже, верно? Урвать столько, сколько позволят, а затем — сдохнуть. Выполнить то, что планировал изначально. Он мог бы…       Спустя несколько секунд — или минут, или часов — ему удалось сделать вдох. Кислород наполнил легкие, и Нил закашлялся, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он часто заморгал, и медленно в поле зрения возникли колени, в которые он упирался лицом, и кроссовки Эндрю, стоявшего над ним, не давая сорваться в бездну.       Нил выдохнул, отсчитывая про себя, затем вдохнул — повторил это несколько раз. Эндрю продолжал сжимать его шею, нависая над ним, и, когда Нил почувствовал, что мир вокруг него обрел четкие очертания и перестал дрожать, поднял голову, бросая на Эндрю благодарный взгляд.       Он был в порядке — рядом с ним. Ему нужно было что-то сказать? Нил открыл рот; закашлялся снова, уже не так пронзительно. Эндрю продолжал его удерживать. И это было так правильно. Это было то, ради чего Нил готов был разбиться лепешкой.       Он был блядским эгоистом.       «Прекрати» — это всегда работало. Эндрю просто смотрел на Нила, ожидая. Нил попытался растянуть губы в слабой улыбке. Было сложно, потому что все лицо у него онемело. В конце концов удалось пробормотать тихо:       — Я в порядке.       Эндрю ему явно не поверил. Он еще несколько секунд разглядывал его, пока Нил плавился под его рукой. Затем пожал плечами и отступил. Когда теплая ладонь отпустила шею, Нилу показалось, что Эндрю вырвал из него кусок плоти. Он ощутил сосущую пустоту и критическую нехватку жара холодных пальцев по всему телу.       — Не похоже, что ты способен справиться с Рико, — исчерпывающе констатировал Эндрю, занимая прежнее место на ступеньках. Нил сжал зубы, заиграв желваками на скулах. Эндрю, очевидно, прочитал его мысли, лавиной унесшие прочь весь настрой переиграть блядскую жизнь. Он был прав — как всегда.       — Не похоже, — прошептал Нил. Голос сипел, но он продолжил, испытывая потребность объясниться: — Я… я не хочу быть угрозой. Мое присутствие здесь будет опасно для всех. Мне не следовало подписывать дурацкий контракт, но я… — Нил сбился, не в силах признаться в том, насколько он был эгоистичен и насколько ему нужен был Эндрю. Он сглотнул. — Мне не следовало приезжать сюда.       Эндрю хмыкнул:       — Но ты приехал.       Нил бездумно кивнул и зарылся лицом в ладони, потому что прятать руки больше не было смысла. Кожу слегка саднило, но Нил этого не чувствовал. Он пытался найти слова, которыми мог бы емко описать все, что творилось в его голове, но это было сложно.       — Ты слишком много думаешь, — заметил Эндрю, и Нил криво улыбнулся, вдавливая в глазницы подушечки пальцев.       — Когда Рико узнает меня, это обернется большой бедой, — в конце концов просто пробормотал он. Он мог строить тысячи теорий о том, как избежать своего разоблачения, как разобраться с Мориямами, как не пустить все под откос, но это было бессмысленно. Он не был предсказателем, и даже если он знал чертово будущее, это не означало, что оно не могло измениться — в худшую сторону. Он, наверное, и так уже порядком напортачил, даже не пытаясь переписать историю.       — Рико в любом случае обернется бедой. Смена округа — это ведь только начало, а? Он будет вгрызаться в Кевина, потому что считает его своим цепным псом. Какая разница, если под руку ему попадешься еще и ты?       — Разница в том, что я не смогу удержаться, когда Рико начнет лаять, — и это обернется бедой.       — Ну так ведь тем интереснее. — В голос Эндрю прокралось несколько кровожадных ноток, и Нила пробрала нервная дрожь. Ему совсем не хотелось втягивать его в это противостояние — снова. На что вообще он рассчитывал?       — Я бы не был в этом так уверен. — Он выдохнул и, отлепив руки от лица, повернулся к Эндрю. Тот сидел, задумчиво проворачивая в пальцах мяч для экси, с которым, вероятно, игрался до того, как Нил нарушил его спокойствие. Нил несколько секунд завороженно наблюдал, как мягко вращаются бледные кисти, и Эндрю, изогнув бровь, перебросил мяч ему. Нил рефлекторно поймал снаряд и сжал его в кулаке.       — Я знаю, что делаю, — медленно произнес Эндрю, не сводя взгляда с мяча в руках Нила. — Я знал, на что иду, когда согласился защищать Кевина. Знал, чего нам это будет стоить и как далеко придется зайти. Я не боюсь Рико. А ты?       — Я не боюсь Рико. Я боюсь того, как он может навредить вам. — «И тебе». Нил чувствовал, как сдавленно звучит его голос, но не мог вернуть ему прежней твердости. Этот разговор принял совершенно не тот оборот, на который он рассчитывал. Он стиснул мяч, пытаясь заставить себя принять правильное решение, но ничего не выходило, потому что он просто крошился в щепки под взглядом Эндрю.       — Лисы не боятся сдохнуть, — напомнил тот, и Нил устало покачал головой. Он знал, что Эндрю говорил за себя, и ему было больно принимать этот факт. К тому же, угрозу остальным членам команды никто не отменял, но Нил понимал, что Эндрю имеет в виду. В прошлый раз Лисы встали на его сторону, несмотря на всю его ложь, ничего о нем не зная. Они были готовы сражаться за него и защищать его, даже если это стоило слишком дорого.       Он не был уверен, что готов платить эту цену.       — Тебе не нужно бежать. — Эндрю произнес это как само собой разумеющееся, и сердце Нила грохнуло где-то в глотке. — Можешь остаться, если хочешь.       И. Это было благословением. Нил был эгоистом, верно. Но.       Эндрю снова это сделал. Прочитал в его душе, глазах, теле отчаянный страх и отчаянное желание. Нил хотел остаться. Хотел прожить эту жизнь и не допустить ничьих смертей. Отчаянно. Эндрю видел это в нем — и был готов это дать. Опять. Нил почувствовал, как в уголках глаз защипало.       — Спасибо, — прошептал он, сглатывая ком, костью вставший в горле. Он ощущал, как рассыпается и срастается вновь. В его груди распустилось что-то теплое и весеннее, как будто под ребрами выросло солнце. Нил был ебаным эгоистом, но он хотел сохранить это чувство в себе как можно дольше. И сделать это он мог только рядом с Эндрю.       Тот покосился на него и покачал головой.       — Ты рассказал кое-что, и я этому верю. Это не означает, что я тебе доверяю, — предупредил он. — Я увидел лишь верхушку айсберга. Но мы на одной стороне.       Нил кивнул. Это было начало. Это было тем, за что он был готов сражаться.       Вероятно, борьба с Рико и в этот раз могла обернуться не меньшей кровью, чем в прошлый. Что с этим можно было сделать? Нил был готов умереть тогда — готов был и сейчас. Только, если три года назад его единственным желанием было играть в экси, в этот раз он мучительно жаждал вернуться в семью и защитить ее — и провести с ними как можно больше времени. Он не хотел умирать, но был готов к этому.       Он хотел просто находиться рядом с Эндрю.       Ему нужно было об этом подумать.       А сейчас — он мог сделать кое-что еще. Кое-что правильное, заслуживающее внимания. Кое-что, что осталось бы после него, даже если все остальное обернулось бы провалом.       — Я хочу, чтобы ты слез с таблеток, — прошептал Нил. Он повернулся к Эндрю и вгляделся в его лицо. Оно застыло, не отражая ничего, и, вероятно, это было потрясение. Эндрю медленно моргнул и перевел взгляд на Нила, въедаясь ему под кожу. Между ними повисло густое молчание, и спустя несколько мгновений Нил понял, что от него ждут продолжения. У него не было никаких убедительных аргументов, поэтому он коротко добавил: — Бороться с Рико без них будет легче.       Эндрю обжигал его взглядом еще какое-то время, а затем отвернулся к полю, на котором Кевин продолжал свою изощренную тренировку. Нил уже успел забыть о нем. Он тоже уставился на Кевина, давая Эндрю возможность переварить его заявление.       — Так вот с чьей подачки Би подняла эту тему, — в конце концов протянул тот. — Кажется, ты начал действовать еще до того, как принял решение.       Ох. Нил испытал облегчение. Ваймак сдержал слово и поговорил с Бетси. Бетси спросила у Эндрю, чего он хочет. Что он ей ответил?       Нил пожал плечами, потому что сейчас и сам не знал, что ответить. У него не было какого-то внятного обоснования того, за что он ненавидел сраные таблетки и то, как они влияли на Эндрю. Он просто хотел, чтобы к Эндрю вернулась возможность чувствовать то, что он чувствует, в полной мере (или, так как речь шла об Эндрю, — в минимальной: безопасной, спокойной, апатичной) — как сейчас, когда они сидели на трибунах под покровом ночи, и воздействие препаратов было несущественным.       — Ты в праве сам выбирать, какие эмоции испытывать, — в конце концов произнес Нил просто. — Таблетки лишают тебя этого.       Он сделал все, что было в его силах. Следующий шаг был за Эндрю.       Кевин громко выругался, когда ему не дался какой-то прием. Стук мяча стих. Затем — возобновился спустя несколько долгих ударов сердца. Эндрю наблюдал за его игрой, не поворачиваясь к Нилу.       — Я не могу лечь в рехаб и оставить Кевина одного, — озвучил он очевидное. По этому предложению Нил сделал вывод, что от идеи слезть с лекарств Эндрю все-таки не отказывался — и в его груди забилась надежда, передаваемая нейромедиаторами от клетки к клетке.       Качнув головой в сторону Кевина, Нил посмотрел на Эндрю. Он мог сделать кое-что еще.       — Я могу за ним присмотреть.       Эндрю скептически вскинул брови:       — В перерывах между паническими атаками, имеешь в виду?       Нил криво усмехнулся. Да, он определенно не выглядел как годный для защиты Кевина кандидат. Он не знал, как объяснить, что его паника была вызвана в основном тем, что в голове всплывали мысли о возможной угрозе Лисам и Эндрю в частности. Но он мог попытаться доказать, что это не станет проблемой.       — Это не станет проблемой, — ровно проговорил он. — Можем заключить сделку.       Эндрю склонил голову в его сторону, выражая заинтересованность, и Нил продолжил:       — Я могу доказать, что чего-то стою. Если справлюсь, ты подумаешь о том, чтобы пройти чистку. Сейчас будет лучше всего, до начала сезона. У тебя будет время вернуться в форму, Кевин не будет беситься из-за твоего отсутствия на играх, а Рико все равно не станет действовать сейчас, потому что хочет раздавить его на поле.       Эндрю фыркнул:       — Не прикидывайся, как будто не знаешь, что мне насрать на экси.       Если бы Нил не знал Эндрю, не проводил с ним практически каждый день бок о бок на протяжении трех лет, он не заметил бы, как тот едва уловимо скривил губы. Но он заметил, и это заставило его улыбнуться.       — Экси здесь не главный аргумент, и ты это понимаешь. Я смогу защитить Кевина. — Он слегка задумался, а затем добавил: — И Аарона с Ники. Ничего не случится.       Если бы Эндрю был сейчас под влиянием лекарств, он бы наверняка злобно рассмеялся. Вместо этого он посмотрел на Нила с таким каменным выражением лица, что у того засосало под ложечкой.       — И как ты собираешься убедить меня?       Нил сглотнул. О, у него был способ.       — Драка на ножах?       Эндрю изогнул бровь и задумчиво постучал пальцами по подбородку. Нилу показалось, что в этот момент Эндрю очень серьезно пересматривал свое решение поверить ему. Сердце забилось в глотке, пока он ждал ответа. В конце концов, Эндрю произнес:       — Ты определенно скрываешь гораздо больше, чем рассказал. Пока что можешь молчать, но я все еще намереваюсь разгадать тебя, Нил Джостен.       — Я не загадка, чтобы меня разгадывать. — Нил покачал головой, улыбнувшись шире. — И это — не ответ.       — Ты — головоломка, — вместо ответа сообщил Эндрю. Нил почувствовал себя так, будто в него вонзились все ножи Эндрю — разом. Кажется, когда-то у них уже был похожий разговор.       Нил сглотнул и уточнил, ощущая, как осип голос:       — Так ты согласен?       Эндрю еще несколько секунд буравил его плавящим душу взглядом, а затем кивнул:       — Завтра. Посмотрим, на что ты годишься.