Приёмный ребёнок

      Знакомство с Генри было, кажется, самым лучшим моментом в жизни маленького Уилла. Серость рутины и бесконечного одиночества теперь скрашивает этот весёлый рыжий паренёк в очках и зелёной футболке. Они с семьёй переехали совсем недавно и живут теперь по соседству. И жизнь Уилла с тех пор здорово перевернулась, приобрела новые краски. Уилл впервые почувствовал себя живым и настоящим.       У него никогда не было друзей. Никто не хотел с ним общаться: все считали его странным. Уилл тоже не хотел ни с кем общаться: он считал странными их. Но одиночество порой так сильно сковывает мальчика, что ему порой кажется, что его вовсе и не существует. Приступы дереализации Уилл ненавидит больше всего, ведь они мешают ему чувствовать себя собой. Он вообще порой ничего не чувствует, кроме пустоты и одиночества.       Но потом появился Генри, и всё изменилось.       Генри отличный собеседник. Уилл никогда не был общительным ребёнком, он часто молчит и просто наблюдает. Слушает. Он любит слушать то, что говорит ему Генри. А говорить Генри любит. Он много говорит и не против того, что Уилл по большей части молчалив, и вполне разговаривает за них двоих. А когда Уилл всё же решает что-то рассказать, Генри слушает его предельно внимательно, не перебивает и не отвлекается на что-то другое. Он сосредоточен только на Уилле, и Уилла это порой смущает. Никто никогда раньше не был им так заинтересован.       Было в Генри то, чем так сильно зацепил Уильяма. Он тоже любил строить, создавать и изобретать. Копаться в старых механизмах, разбирать устройства и создавать что-то абсолютно новое. Уилл был чертовски поражён, когда узнал, как сильно совпадают их интересы и увлечения. И долго не мог поверить в то, что встретил такого же человека, как он сам. Для него это было чем-то из ряда вон выходящего.       — Когда я вырасту, я хочу научиться создавать настоящих роботов. Чтобы они ходили, разговаривали и танцевали!       — Зачем роботам танцевать?       — А зачем пингвинам крылья, если они не умеют летать? — Генри смеётся.       А ещё Генри любит шутить. Что-то такое глупое и невинное, от чего Уиллу всегда хочется улыбнуться, но по привычке одёргивает себя от этого. Дома ему не разрешают смеяться.       — Крылья у пингвинов сформированы как плавники, они помогают им плавать и набирать большую скорость под водой.       А Уилл шуток не понимает и всегда ломает их своим скептицизмом. Но Генри это не злит и не расстраивает, а лишь больше смешит.       — Я знаю. Это шутка, окей? Я просто шучу.       Уилл кивает и с грустью думает о том, что он всё испортил, но Генри даёт понять, что это не так. Иногда Уилл завидует его безграничному чувству радости и оптимизма. Интересно, не устаёт ли он от постоянных улыбок и смеха? Уилл улыбался и даже смеялся с Генри всего несколько раз, и его лицо немного болело с непривычки. Это так странно.       — А ты чем будешь заниматься, когда вырастишь? — интересуется Генри.       — Я не знаю, чем буду заниматься завтра, — шмыгает носом Уилл. — А чем буду заниматься, кода вырасту — тем более. Мне хотя бы вырасти сначала нужно.       — Странный ты. Я вот каждый день мечтаю о будущем. Уверен, оно будет светлым, потому что я всего добьюсь!       — А я стараюсь не думать о будущем, потому что уверен, что ничего хорошего меня там не ждёт.       Это правда. Если Уилл и думает о своём будущем, то ничего, кроме блёклых серых картинок разглядеть не может. Генри ничего не говорит по этому поводу, лишь нервно поджимает губы и отводит взгляд. Уилл почти уверен, что Генри считает, что тот преувеличивает. Уиллу тоже хочется так думать.       Разговор на этом встревает. Неловкая атмосфера застывшим воском давит Уильяму на голову, и тот сотый раз жалеет, что вообще открыл рот. Но Генри быстро прерывает неловкую тишину очередной забавной историей, вдруг ему вспомнившейся. И Уилл облегчённо вздыхает, когда градус напряжения в миг падает до нуля.       А ещё у Генри замечательные родители. Чудесные, просто прекрасные! Когда Генри впервые приглашает Уилла в гости, он встречает их в первый раз, и сердце тот миг комом застревает в горле. Он ждёт, когда на него начнут кричать. Начнут кричать на Генри, за то что он привёл этого ободрыша (одежда Уильяма действительно выглядит так, словно он отобрал её у бомжа) к ним домой. Но мистер и миссис Эмили лишь мягко улыбаются и приветствуют гостя.       — Ты же Уильям? — интересуется миссис Эмили. — Генри многое про тебя рассказывал.       «Рассказывал»? Вот так просто? Взял и рассказал про своего нового друга, как ни в чём не бывало? И им было это интересно?       Уильям рассказывал отцу, что познакомился с приятным мальчиком по соседству. Отец ответил, что ему плевать. На этом их разговор был закончен.       Уильям думает, что они с Генри пойдут к нему в комнату разбирать какой-нибудь очередной механизм и собирать его во что-то новое, но его родители ведут их на кухню. Уильяма усаживают за стол рядом с Генри, а перед ним ставят тарелку с супом и миску с салатом. Уилл удивлённо хлопает глазами, когда не понимает, что происходит.       — Такой худенький, — озабочено подмечает мама Генри. — Кушай. Если захочешь ещё — говори, ладно?       Что происходит? Почему родители Генри кормят его? Разве так правильно? Почему его родители с ним так добры? Отец Уильяма бы Генри и за порог не пустил, а родители Генри… Уилл чувствует, как бешено начинает биться сердце от страха и волнения. Ему почему-то кажется, что всё это сон.       — Почему ты не ешь? — спрашивает Генри.       Уилл, почти застывший от страха и смущения, хочет ответить, что он не голоден, как желудок неприлично громко урчит. Чёрт, ему хочется провалиться сквозь землю. Почему с ним так вежливы и добры? Он же чужой ребёнок, почему родители Генри с ним так обращаются?       Уилл медленно и неловко ест. И почти проглатывает язык, потому что миссис Эмили готовит просто восхитительно! Ничего вкуснее он не ел, вероятно, никогда. Он смущённо благодарит миссис Эмили и та мягко смеётся с его реакции.       — Не бойся ты, всё хорошо. Ешь, давай, видно — голодный.       Папа Генри тем временем спрашивает, как прошёл их день. Генри с набитым ртом рассказывает, чем они занимались на улице и что будут делать после обеда. Мужчина с нескрываемым интересом расспрашивает про их инженерские увлечения.       — Ты тоже увлекаешься таким, Уилл? — спрашивает мистер Эмили. — У нас вон Генри тоже такой: что ни дай в руки — всё лезет разобрать и пересобрать во что-то эдакое, — он взмахивает рукой и смеётся. Его лицо выглядит очень добрым и дружелюбным, от чего у Уилла тает в груди. Внезапно становится так спокойно и хорошо. Наверное, впервые он ощущает себя в безопасности, находясь рядом со взрослым мужчиной. Со своим отцом Уилл спокойно себя никогда не ощущал. От отца всегда веяло опасностью и злобой…       А родители Генри такие… чертовски милые и заботливые. Добрые и действительно любящие своего ребёнка и то, чем он занимается. Они искренне интересуются увлечениями Генри, в чём-то помогают и поддерживают его. Генри замечательный ребёнок с замечательными родителями. Грег и Маргарет — мистер и миссис Эмили — замечательные родители с замечательным ребёнком.       Уилл чувствует, как глаза противно щиплет, и ловит себя на мысли, что очень-очень хочет быть братом Генри и приёмным ребёнком мистера и миссис Эмили.       Но Уиллу в этом плане почему-то не повезло, и вечером этого дня ему приходится возвращаться в старый, пыльный дом, пропахший сигаретами и алкоголем, со сквозящими стенами, скрипящими половицами и безграничным мраком и тоской. А отец даже не спросит, как у него прошёл день, чем занимался и как себя чувствует. Мужчина даже не смотрит в сторону сына, когда тот возвращается домой.       — Привет, пап, — тихо произносит маленький Уилл.       Мужчина косит на сына недовольный взгляд и отворачивается к барахлившему телевизору. От папы сильно пахнет алкоголем: папа пьян. Поэтому Уилл торопится запереться в своей комнате, дабы не нарваться на отца и не заработать себе новые синяки. Этой ночью он не может уснуть: голова забита мыслями о том, как же сильно ему повезло с тем, что у него появился такой замечательный друг, как Генри, с которым жить теперь не так страшно. И он всё ещё хочет, чтобы они с Генри были братьями. Тогда они могли бы проводить вместе намного больше времени! Каждую ночь засыпали бы вместе и каждое утро вместе просыпались. Если бы у Уильяма был такой брат, как Генри, ему не было бы так холодно и одиноко. А если бы у него были такие родители, как родители Генри, Уильям наверняка был бы счастлив, потому что о нём бы заботились и любили, а не били и обзывали как-нибудь особенно обидно.       Уилл с горечью понимает, что от мыслей не может заснуть. Встаёт с кровати, открывает окно и смотрит куда-то вдаль. За деревьями виднеется кусочек дома Эмили. Свет нигде не горит — семья давно спит. А Уильям не спит, хотя время уже перевалило за полночь. Уильяму не спится из-за мыслей о том, как одиноко он себя чувствует. Был бы Уильям приёмным ребёнком мистера и миссис Эмили и братом Генри, он бы пришёл к Генри и рассказал всё, что его тревожит. А тот бы его не прогнал, выслушал и поддержал бы Уилла, потому что они лучшие друзья.       Уилл чувствует, как слёзы щекочут щёки. Ему нельзя плакать, поэтому слёзы он быстро спешит стереть. Папа бьёт его за слёзы. А мистер и миссис Эмили не ругают Генри, когда он плачет. Они поддерживают его, потому что любят. А Уильяма не любит никто. Уильям одинок.       — Однажды мы с Генри будем вместе, — тихо произносит он сам себе и, не закрывая окно, ложится в постель. Пустым взглядом смотрит в облупившийся штукатуркой потолок и мысленно представляет на нём мерцающие звёзды.       Однажды они поступят в один колледж, будут вместе жить, учиться и работать. Они создадут что-то такое, от чего у мира отвиснет челюсть. Они с Генри будут вместе, и тогда Уильяму не нужна будет семья. Даже приёмная, даже такая, как у Генри, потому что Уильяму нужен только Генри, потому что только из-за него в его груди цветёт весна и жить становится не страшно.       С этими мыслями он и засыпает. Завтра наступит новый день.