Огненное колесо

      

***

      Агнесса же бежала домой, не чуя под собой ног от радости. Слова страшного горбуна могли значить одно — Марко придёт, чтобы отвести её к Сафиру! Ах, не всё ли равно, что она лишится невинности? Многие девчонки одного с ней возраста тайком грешили с подмастерьями отца или с соседними парнями. Потом, конечно, всё заканчивалось свадьбой, с тем самым любовником или совсем с другим, не важно. Да, на них обрушивался священник с кафедры, но пустые для Агнессы слова «блудница» и «дочь греха» не будили ни страха, ни опасений. Она знала, что испытываемые ею чувства были любовью, а любовь в этом мире самое главное.       Ночью Агнесса спустилась в мастерскую и, притаившись как мышь, ждала стука в дверь. Майе Прадон позаботился обшить потолки дубовой корой, чтобы не докучать жене звуками своей работы. Ремесло жестянщика требовало бесчувственных ушей. Но, заботясь о спокойствии Мари, он сделал всё, чтобы звуки из мастерской доносились приглушённые. Это сыграло на пользу Агнессе, которая могла не опасаться, что сверху услышат её разговор со слугой Сафира. Марко оказался точен, он постучал в двери как раз после того, как послышались приглушённые крики сторожа. Агнесса быстро отворила дверь и пропустила высокого человека внутрь. Она не зажигала света из опасений, что любопытная Жанна или кто-то из кузенов заметят огонёк снизу из мастерской.       Цыган остановился, наткнувшись на стол, послышался звон разложенных на нём инструментов. Агнесса подлетела к неосторожному гостю и вцепилась в него руками, чтобы он больше не смог шуметь.       — Тише! — девушка прислушалась, но везде царило безмолвие, она выдохнула и отпустила слугу Сафира.       — Слушай, — Марко раздражённо зашептал. — Мой господин заметил тебя.       — Правда? — иступлённая надежда послышалась в её голосе. — О, прошу, Марко, скажите, что я ему понравилась!       — Что? Нет же! — цыгана озадачила её прямолинейность. — Он просто вас пожалел. Не стоит ходить к нему на выступления со слезами на глазах, это его огорчает.       — Ах, я не знала! — Агнесса вздохнула. — Неужели мои слёзы его трогают? — новая надежда прозвучала в этих словах.       Марко поспешил разрушить её.       — Вы напоминаете ему умирающую собаку. В какой-то степени, конечно, он тронут, но не настолько, чтобы влюбиться в вас. Поймите, господин не дурной человек и не станет пользоваться вашей доверчивостью…       — Да нет же! Пусть пользуется! — девушка опять схватила Марко за плащ на груди. — Я не против, я … сама этого хочу!       — Но он не хочет! — Марко еле сдерживался. — Слушай, я и так сильно рискую, пробираясь сюда, если меня схватит твой дядя, то наверняка сначала хорошенько отделает, а потом отдаст ночному дозору.       — Неважно! — страстно зашептала Агнесса.       — Кому как…       Но договорить ему не дали, девушка затараторила.       — Я возьму вину на себя, скажу, что ты мой любовник. Нет-нет! Не перебивай меня! Лучше скажи, неужели господину Сафиру я совсем не нравлюсь?       — Совсем не нравишься! — Марко подумал, что зря пришёл, очевидно, он имеет дело с сумасшедшей.       — Я не верю! Он так смотрел на меня и отправил тебя ко мне! Значит, я ему интересна!       Цыган подумал, что недооценил самомнение этой девчонки. Он двинулся к двери, но она, предугадав его желание уйти, забежала вперёд и, широко расставив руки, преградила путь.       — Постой! Не уходи так сразу! Я ведь люблю его! — в голосе опять задрожали слёзы, она оттолкнула Марко, когда тот попытался отодвинуть её. — Прошу тебя, ты единственная нить, которая нас связывает.       — О чём ты просишь? — с раздражением спросил Марко.       — Расскажи о нём, — тихо попросила Агнесса.       На некоторое время воцарилась тишина, слышно было, как по улице проехал отряд королевских стрелков. Их лошади цокали копытами и ржали, сами стрелки о чём-то энергично перекрикивались. Отсвет факелов заглянул в окно и прочертил огненную линию на стене. На мгновение Марко ясно увидел запрокинутое лицо Агнессы, она была прекрасна! Такие огромные и лучистые глаза ещё не умели лгать, и, говоря о любви, девушка была искренна. Стрелки промчались мимо, а Марко заговорил:       — Что именно вам хотелось бы знать?       — Кто он? И его родители?       

***

      Кто были его родители? Сафир никогда не знал об этом, всё, что было известно, так это то, что цыгане подобрали его где-то во Франции. Под словом «подобрали» могло скрываться всё, что угодно, от банального прямого смысла до благозвучной замены понятию «своровали». Да, он мог родиться у нищенки, которая кормилась с паперти какого-нибудь собора, либо происходить из благородной фамилии. Истину никто не стремился открыть ему. Женщина, которая его «подобрала», умерла, когда мальчику исполнилось семь лет, перед смертью она надела ему на шею синюю ладанку с наказом никогда туда не заглядывать. Конечно же, он не послушался, и однажды, когда ему было тринадцать лет, он открыл синий мешочек с нашитым на нём искусственным сапфиром.       

***

      — Что же было внутри? — прервала Марко Агнесса.       Тот со вздохом пригрозил уйти, если она ещё раз его перебьёт, девушка прикусила губу. Сейчас они сидели очень близко друг от друга на лавке без спинки.       

***

      Внутри оказался простой деревянный крестик с вырезанными на задней стороне инициалами А.Ф. и чёрный оборванный шнурок. Тогда Сафир уверился, что его родители, скорей всего, были людьми крайне бедными, раз могли позволить только такой нательный крестик. Он не знал, принадлежала ли святыня матери или отцу, да это было и не важно, Сафир поклялся сохранить этот крестик в память о своих безвестных родителях. Но ладанку он больше не носил, лишь хранил её бережно в особой шкатулке.       Тогда, осиротев в семь лет, он оказался на попечении родственников своей покойной «матери». Его уже подумывали обучать воровскому ремеслу, когда вмешался старый цыган Мустафа. Он занимал особое положение в таборе, кажется, даже герцог его побаивался. Это был невысокий, очень смуглый человек, который сохранил пристрастие к турецкому крою костюма и туфлям из мягкой сафьяновой кожи. И, в отличие от большей части соплеменников, Мустафа называл себя правоверным мусульманином. Неизвестно, как он прибился к табору, но только жил он обособленно и кормился, продавая различные драгоценные побрякушки, которые имел в избытке. О Мустафе ходили самые причудливые слухи, согласно одному из них в юности он был обитателем сераля, где услаждал взор знатного турка танцами. Шептались, что из-за этого-то он не взял себе жену, потому что был евнухом. Неизвестно, какие беды сопровождали жизнь этого человека, только после падения Восточной империи он сумел воспользоваться общей сумятицей и сбежал. Почти сразу Мустафа с сундуком, набитым шёлковыми одеждами, прибился к табору, который направлялся в Европу подальше от потрясений.       Долгое время Мустафа занимался тем, что обучал танцам девушек, которым предстояло выступать на улицах городов, чтобы кормиться самим и кормить соплеменников. Но девушки, хотя и усваивали движения, не стремились проникнуть вглубь танца, в его душу. Им достаточно было научиться крутить бёдрами и нескольким изящным жестам, но искусство их не волновало. Тогда Мустафа понял, что для передачи тайных знаний ему нужен ребёнок, мальчик, который бы смог воплотить мечту старика об идеальном танцоре. Но и здесь его ждала неудача: соплеменники не желали делать своих сыновей танцорами, а те дети, которые разными судьбами попадали в табор, обычно совершенно не годились для танца. Сафира Мустафа приметил давно, но приёмная мать отказала старику, когда тот заговорил об обучении.       — Зачем моему сыну вертеть задом, как девке? — недоумевала женщина. — Он станет сильным и ловким вором!       Мустафа пытался её уговаривать, что хорошо обученный мальчик танцами сможет зарабатывать намного больше, чем воровством, но та упорно стояла на своём. Когда же Сафир осиротел, Мустафа повёл разговор с опекунами и за изумрудную подвеску мальчика передали ему.       Старик с одной стороны хорошо кормил его, не скупясь на сладости и фрукты, с другой — истязал бесконечными тренировками. Сначала он добился того, чтобы тело Сафира приобрело необыкновенную гибкость, для этого Мустафа ногой жал на спину мальчика, принуждая его растягивать мышцы. Он, не стесняясь, поколачивал Сафира, когда тот по мнению старика недостаточно старался. Синяки и боль — вот первые друзья Сафира, которые сопровождали его долгое время. Редкую ночь он засыпал не в слезах. Но время шло на пользу, вскоре боль если не стала меньше, то по крайней мере перестала быть заметной. Мустафа нанял женщин, которые перешили на Сафира несколько его старых костюмов и, когда мальчику исполнилось десять лет, его стали выпускать танцевать на площадях. К изумлению цыган, Мустафа оказался прав: Сафир, кстати, это имя воспитаннику тоже дал он, пользовался неизменным успехом. Прошло совсем немного и мальчик-танцор принялся зарабатывать большие деньги, достаточные, чтобы табор мог безбедно существовать. Поэтому, когда старик помер, заботу о тринадцатилетнем мальчике и его защиту взяли на себя все остальные члены общины.       

***

      Послышался какой-то шум, оказалось, что это Агнесса зашмыгала носом.       — На этом всё! — Марко торопливо замолчал. — Мне пора идти!       — Постой, — девушка схватила его за руку. — Приходи ещё и рассказывай мне о нём! Пожалуйста, или я умру!       — А если я продолжу приходить сюда, то, возможно, умру уже я! — он невесело хмыкнул.       — Послушай, твой господин же не всегда выступает! Приходи в те дни, когда он отдыхает в городе! Утром, когда я делаю покупки, ты сможешь найти меня на Крытом рынке, — она внезапно поцеловала его большую руку. — Мне будет достаточно знать, что он здоров и весел. А ночью, как будет время, приходи, чтобы рассказывать о нём.       — Это всё мило, — он попробовал освободиться из цепких рук юной хищницы. — Но, мадмуазель, я не желаю рисковать своей шкурой без выгоды!       — Я могу платить тебе! — она лихорадочно пыталась сообразить, как же выкроить немного мелочи для такого случая.       — Как насчёт твоего тела? — внезапно он обвил руками её талию и притянул к себе.       — Нет! — она еле сдержала крик, но упёрлась обеими руками в широкую грудь. — Никогда! Ты старый и гадкий! Я себя берегу для Сафира! — яростно шептала Агнесса.       Марко с тихим смешком отпустил её, девушка тут же вскочила и отбежала на безопасное расстояние.       — Моему господину не нужна твоя невинность, впрочем, и мне тоже, — он встал. — Ты капризная девчонка, а я не дрессированный козёл, чтобы за тобой бегать. Я больше не приду.       Агнесса в отчаянии заламывала руки, на её глазах обрывалась нить, ведущая к Сафиру. Она подбежала к Марко и, обняв его со спины, прижалась сзади, он остановился и замер.       — Я не могу отдаться тебе, — горячие слёзы впитывались в его плащ. — Но, если ты мне будешь рассказывать про него, то… возможно потом…       Цыган вздохнул, дурацкое положение, девчонка явно была настроена серьёзно. Интересно, на какие ещё безумства она способна? Можно было бы прибегнуть к внушению, ему часто это удавалось, но сейчас было темно, а для внушения требовался зрительный контакт. Он расцепил её руки.       — Хорошо, — голос Марко звучал сурово. — Я буду приходить и рассказывать о моём господине, и даже не попрошу ничего от тебя, кроме одного…       — Да? — Агнесса боялась услышать ответ.       — Ты перестанешь плакать! Слёзы слишком солёные на вкус, — затем он повернулся к ней и, подняв за подбородок лицо, быстро поцеловал.       Агнесса опомниться не успела, как Марко уже бесшумно выскользнул за дверь, оставив её наедине с расстроенными мыслями.