ДНК судьбы

      Драко вернулся в свою комнату и обнаружил там Джаноса, который сидел в кресле, держа в руках громовещатель. Едва Малфой закрыл за собой дверь, громовещатель взорвался, заполнив комнату громким, но интеллигентным женским голосом: «Дорогой Джанос Верес, сегодня поутру наш младший сын подмешал неизвестное нам зелье в суп. Вся наша семья, включая меня, начала левитировать по дому, наша бабушка вышла на улицу и едва не улетела вверх. Младшие дети пускают отрыжки мыльными пузырями всех цветов радуги. Мы приняли противоядие, но симптомы видоизменились, а не исчезли. Не могли бы вы в срочном порядке навестить нашу семью. С уважением, Морилла Блант».       Когда сообщение завершилось, громовещатель испепелился, оставляя в воздухе слабый запах гари.       — Джанос? Я думал, что ты уже ушёл, — заметил Драко, вопросительно глядя на лекаря.       — Я так и планировал, но вспомнил об одном нюансе, связанном с ритуалом, — виновато ответил Джанос, убирая остатки громовещателя.       — И что за нюанс? — спросил Драко, приподняв бровь.       — В списке побочных эффектов значатся: потеря сознания, сонливость, тошнота, жар, нарушение дыхания и ещё несколько «пустяковых» симптомов, — начал Джанос, как будто речь шла о чём-то обыденном.       — Ты уже говорил что-то подобное, — сухо заметил Драко, скрестив руки на груди.       — Да, но я также пришёл к выводу, что одного присмотра со стороны домовика может быть недостаточно, — продолжил целитель строгим тоном. — Я вынужден не просить, а настоять: проведи эту ночь в комнате и присмотри за мисс Грейнджер и девочкой.       Драко холодно прищурился.       — Насколько это действительно необходимо?       — Скорее всего, мисс Грейнджер будет лихорадить. Если ты не готов быть в сиделках, найди кого-нибудь, кто сможет провести ночь рядом с ней, — сказал Джанос, вызывая палочкой из своего саквояжа пузырёк с зельем. Зелье мягко переместилось к прикроватной тумбочке. — Если жар будет слишком сильным, дай ей это, но только в крайнем случае. Всё остальное время — обтирания холодной водой.       Драко свёл брови к переносице, погрузившись в быстрые размышления.       — Где и главное кого мне сейчас найти для этой роли? — раздражённо спросил он. — У меня и так достаточно дел. Я должен удостовериться, что подготовка к похоронам Астории проходит должным образом.       — Я бы остался сам, но ты же слышал сообщение Блантов, — с долей иронии ответил Джанос.       Драко тяжело вздохнул, но через несколько секунд всё же сдался:       — Хорошо. Но сейчас у меня есть дела. Я вернусь к вечеру и проведу эту ночь здесь.       — Вот и славно, — обрадовался целитель. — Я вернусь завтра утром, чтобы узнать, каков результат ритуала.       С этими словами Джанос направился к выходу.       Драко остался стоять в комнате, борясь с раздражением. Ситуация не радовала его, но он понимал: Гермиона делает то, на что никто другой, скорее всего, не решился бы. Приходилось подавить своё недовольство и внутренние протесты.       Перед тем как покинуть гостиницу, Драко заглянул в комнату с ребёнком. Нана уже находилась там, бдительно наблюдая за младенцем. Оставив пузырёк с зельем на тумбочке, он обратился к эльфийке:       — Если состояние мисс Грейнджер ухудшится, немедленно зови меня.       — Конечно, хозяин, — с готовностью отозвалась Нана.       Драко остался стоять в комнате, глядя на пузырёк с зельем на тумбочке. Мысль о том, что он вынужден проводить ночь, ухаживая за Гермионой Грейнджер, вызывала у него раздражение, которое он не мог скрыть даже от самого себя. «Грейнджер,» — мысленно повторил он её фамилию, словно это могло помочь обуздать рой мыслей в голове. Она была для него слишком… неправильной. Всегда такой уверенной в своей правоте, такой раздражающе принципиальной. Но теперь именно она сделала для его ребёнка то, что он сам никогда не смог бы попросить ни у кого другого.       Он сжал челюсти, словно пытаясь подавить это чувство. Благодарность. Она была ему чужда. Он привык отдавать распоряжения, контролировать, быть сильным. А сейчас его сила казалась ничтожной. Его дочь зависела от чужой магии, от женщины, которую он годами считал своей противоположностью, а теперь она стала частью этой трагической истории. «Неужели всё так просто? Она действительно делает это ради ребёнка?» — мелькнуло в его голове. Он вспомнил её усталое, но твёрдое выражение лица, когда она произносила слова ритуала. Может, она искренне хотела помочь.       Но был и другой вопрос, который не давал ему покоя. А что, если всё это окажется напрасным? Если их усилия не спасут девочку, если…       Драко закрыл глаза и выдохнул. Это было не время для сомнений. Он мог ненавидеть сложившуюся ситуацию, но не мог позволить себе слабости. Всё это — всего лишь одна ночь.       На мгновение Драко задержался, глядя на спящую девочку, затем вышел, твёрдо решив вернуться к ночи.

***

      К тому времени, как он оказался в гостинице, было уже довольно поздно. Драко надеялся, что здесь всё хорошо и никто не умер в его отсутствие. Правда, в последнее время его надежды редко оправдывались, и этот случай не стал исключением.       — Мисс начала греться и немного бредить последние два часа, — доложила Нана, стоя у кровати Гермионы.       На прикроватной тумбочке уже стояли таз с водой и полотенце, но, судя по всему, ими ещё не пользовались. Малфой задержал взгляд на Гермионе: её лицо пылало, под глазами залегли тени, дыхание было хриплым и тяжёлым.       — Можешь идти, Нана, — коротко бросил он.       Он сел на жёсткий стул рядом с кроватью, скрестив руки на груди, и стал смотреть на неё. Сколько времени прошло с тех пор, как он видел её такой уязвимой? Да и видел ли он её когда-нибудь в таком состоянии? Даже в худшие моменты их общего прошлого Гермиона Грейнджер оставалась собранной, твёрдой, словно у неё всегда был готов ответ на любой вопрос.       Сейчас же перед ним лежала не всезнайка, не его вечная соперница, а человек, сделавший ради его дочери то, чего никто бы не осмелился сделать. «Но почему?» — мелькнула мысль. Он снова посмотрел на неё. — «Почему она согласилась? Альтруизм? Или это просто Грейнджер?»       Сидеть на стуле долго не получилось. Спина затекала, мысли начали надоедать. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Драко начал ходить по комнате кругами.       Когда он завершал шестой круг, со стороны кровати послышался слабый голос:       — Воды…       Малфой мгновенно оказался рядом. Гермиона лежала с закрытыми глазами, её губы едва двигались.       — Грейнджер, ты меня слышишь? — он помахал рукой перед её лицом, но ответа не последовало.       — Воды… — снова прошептала она, приоткрывая глаза на секунду.       Драко быстро налил воды в стакан, приподнял её голову и осторожно влил жидкость в её рот. Она сделала несколько глотков, а затем снова провалилась в бред.       Её жар становился всё сильнее. Малфой нахмурился, задумавшись: «Не опасно ли оставлять ребёнка рядом с таким источником тепла?»       Он осторожно прикоснулся к голове девочки. Малышка была совершенно нормальной температуры, её дыхание ровное. Это немного его успокоило.       Его взгляд упал на пузырёк с зельем. Давать или не давать? Джанос говорил использовать только в крайнем случае. Но видеть, как Грейнджер корчится в лихорадке, было невыносимо.       Он вздохнул, намочил полотенце в холодной воде и осторожно провёл им по её лбу. Она вздрогнула, но не проснулась. Её лицо было мокрым от пота, волосы прилипли к вискам. Драко медленно обтирал её лицо, шею, руки, стараясь не думать о том, как странно это выглядело.       Когда полотенце мягко скользнуло вниз к ключице, Гермиона неожиданно открыла глаза. Её взгляд был мутным, неясным, словно она не узнавала его.       — Забота… тебе это не идёт, Малфой, — прошептала она ясным, но ослабленным голосом.       Он замер на секунду, затем усмехнулся:       — Сказала бы мне это раньше, Грейнджер. Сэкономили бы друг другу время.       Она снова закрыла глаза, но её рука вдруг поднялась, словно она что-то искала. Малфой немного отстранился, чтобы её движение не задело его.       — Ты даже в бессознательном состоянии умудряешься умничать, — пробормотал он, аккуратно укладывая её руку обратно.       Он замолчал, вновь вернувшись к своей работе. Постепенно её дыхание стало более ровным, но жар не утихал.       Драко вдруг поймал себя на мысли, что впервые за долгое время сидит рядом с человеком, за которого чувствует ответственность. Это не было похоже на его заботу о дочери — та была частью его крови, его плоти. Но Грейнджер? Она была чужой, и всё же сейчас он чувствовал необходимость быть здесь, хотя мог бы найти миллион причин уйти. «Интересный поворот событий, Грейнджер?» — вновь подумал он, глядя на её осунувшееся лицо.       Часы на стене показывали начало четвёртого утра. Он заметил, что его веки начали тяжело опускаться, и позволил себе прикрыть глаза на минуту. Но в следующий миг снова открыл их, чувствуя укол тревоги.       Поднявшись, он наклонился над кроваткой ребёнка. Девочка мирно спала, её дыхание было ровным. Он провёл рукой по её волосам, поправил одеяло, а затем снова сел на своё место.       Несколько раз на Драко нападала дремота. В таком дремлющем состоянии его и застал мистер Верес. Малфой, устроившись на неудобном стуле и облокотившись на тумбочку, мирно дремал. Джанос подошёл к кровати с противоположной стороны и осторожно коснулся лба Гермионы рукой. Она всё ещё была горячей, но уже не так сильно, чтобы это считалось опасным. Он перевёл взгляд на тумбочку — зелье оставалось нетронутым. Как он и предполагал, эта мисс оказалась из крепкого десятка.       Старик подошёл к Малфою и, стараясь не напугать, слегка потряс его за плечо.       — Ну-ну, тише, это только я, — произнёс он, когда Драко открыл глаза и резко направил руку в карман, где лежала волшебная палочка.       — Джанос, ты же помнишь, что я не люблю, когда ко мне подкрадываются? — раздражённо пробормотал Малфой, выпрямляясь.       — Мне пришлось. Уже седьмой час утра. Я пришёл узнать результаты и сменить тебя.       — Ты думаешь, у нас получилось? — голос Драко звучал холодно, но в нём проскальзывало плохо скрытое волнение.       — Сейчас и узнаем, — ответил Джанос, проходя мимо него к кровати Гермионы. Наставив палочку на её грудь, он произнёс заклинание.       Малфой нахмурился, видя, что ничего не произошло. Он ожидал увидеть знакомый лиловый отпечаток магии Грейнджер, но его не было. Старик даже не притронулся к ребёнку, что ещё больше усилило замешательство Драко.       — Джанос? — настороженно произнёс он, прищурив глаза. — Ты не хочешь объяснить, что всё это значит?       Старик медленно повернулся к нему. На его лице не было ни радости, ни разочарования, только выжидательная сосредоточенность.       — Видишь ли, мальчик мой… — осторожно начал он. — Я проверил отпечаток мисс Грейнджер. И его нет.       — Нет? — Драко почувствовал, как его сердце ухнуло в пропасть. — Что ты имеешь в виду?       — Это означает, что её магия… ушла к девочке. Вся, без остатка.       — Чёрт возьми, ты хочешь сказать, что мы забрали всю её магию? — Малфой вскочил со стула, его голос сорвался на крик.       — Именно так, но это временно, — твёрдо ответил Джанос. — Магия мисс Грейнджер слилась с магией ребёнка. Сейчас она, словно корни дерева, переплетается с её магическим отпечатком, заполняя пустоту. С каждым днём магия будет возвращаться к мисс Грейнджер — по капле, по частице. На это уйдёт шесть, возможно, семь месяцев. Только после завершения этого процесса мы сможем увидеть новый отпечаток девочки.       Малфой нервно прошёлся по комнате.       — Ты знал, что так будет? — его голос стал опасно тихим.       — В одном из трактатов было вскользь упомянуто, что донор может потерять всю магию. Но это лучше, чем то, что собирался сделать ты, — старик ответил без тени извинения. — Ты готов был пожертвовать собственной магией, а это было бы катастрофой и для ребёнка, и для тебя.       Драко остановился, пытаясь переварить услышанное. Он знал, что Гермиона взорвётся, когда узнает правду. Она не потерпит лжи. А уж то, что её магия исчезла, даже если временно, станет для неё ударом.       — Ты объяснишь ей всё сам, — холодно сказал он, надевая мантию. — Я уезжаю. У меня есть дела.       — Ты оставишь меня здесь? — с лёгким упрёком спросил Джанос.       — Да, оставлю, — сухо ответил Малфой. — Тикки и Нана помогут, если что. А я вернусь вечером.       Не дожидаясь ответа, Драко направился к двери. Он понимал, что его уход был своего рода побегом. Но сейчас ему необходимо было время, чтобы прийти в себя, иначе он не выдержит предстоящего разговора с Грейнджер. «Девочка пугает меня меньше, чем она», — пронеслось у него в голове, когда он спустился по лестнице.

***

      Гермиона очнулась в подавленном состоянии. Голова раскалывалась, тело ломило, а каждое движение давалось с трудом. Дышать было тяжело, воздуха катастрофически не хватало. Её охватила паника, но несколько глубоких, хоть и болезненных вдохов убедили, что она жива и её состояние не критично. На фоне нарастающего головокружения она услышала детские всхлипы. Не только сбоку, но и в своей голове.       Связь с ребёнком установилась. Значит, у них получилось.       — Мисс, как вы себя чувствуете? — голос Джаноса звучал осторожно, но в нём сквозило беспокойство.       Гермиона повернула голову к нему.       — Нормально. Настолько, насколько это возможно, — хрипло ответила она. Её взгляд скользнул к ребёнку, который тихо лежал рядом. — У нас получилось? Я слышу её в своей голове! Ей больно… — Она с тревогой посмотрела на старого лекаря. — Я всегда буду её чувствовать?       Джанос вздохнул и медленно начал объяснять, выбирая слова так, словно опасался, что каждое из них станет для неё дополнительным ударом. Гермиона слушала, пока не уловила суть его слов. Её магия… исчезла. Она решила, что это шутка.       — Это невозможно! — сказала она, схватив палочку и пытаясь вызвать хотя бы искру. Ничего. Никакого отклика.       — Как я уже говорил, магия вернётся к вам постепенно. С каждым днём она будет восстанавливаться, а связь с ребёнком станет слабее, — продолжил Джанос, опуская взгляд. — Но сейчас её отпечаток целиком связан с вашей магией.       Гермиона нервно рассмеялась. Смех быстро перешёл в судорожное дыхание. Ей хотелось громко кричать, согнать этот абсурдный сон. Но это была реальность. Она отрицательно покачала головой, не в силах поверить.       Она с укором посмотрела на девочку, которая тоже только начала приходить в себя. Это маленькое существо стало причиной её теперешнего состояния. Конечно, оно было невиновным, но Гермиона всё равно ощутила нарастающее раздражение.       Она тяжело вздохнула, опустилась на подушку и позволила первой слезе скатиться по щеке. Прислонившись к спинке кровати, она, опустив голову, тихо плакала.       Джанос хотел было её утешить, но, помедлив, решил дать ей время. Спустя несколько минут Гермиона притихла. Она отвернулась к стене, закрыла глаза и старалась успокоиться, но чувство беспомощности и обиды не отпускало её.       Спустя время Нана принесла поднос с едой. Однако аппетит Гермионы исчез. Она ковыряла вилкой в салате, но так и не смогла ничего съесть. Её раздражение усиливалось с каждым всхлипом ребёнка. Эти эмоции — чужие, но так тесно переплетённые с её собственными — выводили её из себя.       — Мистер Верес, — позвала она, её голос прозвучал сухо.       — Мисс Грейнджер, зачем этот официоз? — спросил он с расстроенной улыбкой.       — Вы скрыли от меня, что моя магия будет взята целиком! — Она с трудом сдерживала гнев.       — Это временно, — ответил он мягко, но твёрдо. — Передо мной был выбор: лишить Драко части магии, которую он больше никогда не восстановит, или воспользоваться вашей магией, которая вернётся.       — Вы принесли меня в жертву ради Малфоя? — её голос повысился, глаза загорелись яростью.       — Нет, — он покачал головой. — Ради ребёнка.       — Малфой знал? — резко спросила она.       — Нет, — тихо ответил Джанос.       Гермиона смотрела на него с недоверием, сжав губы в тонкую линию. Она не поверила. Всё это выглядело слишком хорошо для Малфоя, чтобы он не был в курсе.       Её гнев, сначала направленный на Джаноса, теперь сместился на Драко. Она мысленно обругала его, представляя, как он спокойно занимается своими делами, пока она находится в таком состоянии.       — Я хочу, чтобы ребёнка убрали в колыбель, — сказала она раздражённо.       — Боюсь, что не могу этого сделать. Прошло меньше суток с обряда. Три дня непрерывного контакта. В дальнейшем будет достаточно, если вы пару раз в день проведёте с ней час-другой. Вам нужно будет жить под одной крышей, но, если вам станет немного легче, могу сказать, что иногда можно будет оставить ребёнка на несколько часов.       — Чудесная перспектива, — саркастично заметила она и вернулась к своему состоянию апатии.       Все так же лежа спиной к девочке, ей не хотелось на неё смотреть, не хотелось контактировать. Было достаточно того, что она чувствовала её присутствие в голове. Это дико раздражало и не давало покоя, но Гермиона была рада, когда ребёнок утихал после того, как её кормили и она засыпала. Всё остальное время ребёнок был недоволен, и это недовольство отдавалось эхом в голове Гермионы. Ещё два дня — и она наконец обретёт свободу, если это можно так назвать. Она помнила, что им всё равно придётся жить под одной крышей, но тишины и личного пространства ей хотелось уже сейчас.       Грейнджер отчётливо почувствовала, как решётка её ловушки захлопнулась. Толку от этих нескольких часов свободы — без магии она не сможет даже аппарировать куда-либо. «Интересно, где живёт Малфой? В том жутком особняке, где меня пытала Беллатриса?»        Её передёрнуло от этого воспоминания. Она всей душой надеялась, что нет. Вот же дура. Она успокаивала себя тем, что сама пошла на это, и если отбросить раздражение, это дело действительно было стоящим.       Спустя несколько часов тишины и бездействия мистер Верес пожелал ей доброго здоровья и скрылся. Ему было ясно, что мисс ещё не готова к дальнейшим разговорам, и он поспешил откланяться.       Так получилось, что Гермиона осталась наедине с ребёнком. Близилось время очередного кормления, и она хотела подождать домового эльфа, чтобы потребовать отчёт — где же её хозяин? Она была очень зла на Малфоя и на этого лекаря, весь этот гнев бушевал ураганом внутри и требовал выхода. Наконец, позади Грейнджер раздался треск, она повернулась и увидела эльфа, который ухаживал за девочкой.       — Малфой, где он?       — Я никак не могу знать… — пролепетала эльфийка, испуганная резким тоном Грейнджер. — Нане было велено только присматривать за ребёнком… Простите, мисс.       — Ты можешь его позвать? — глядя на испуг эльфийки, Гермиона немного смягчила тон.       — Нет, Нана подчиняется только хозяину и Тикки. Тикки сейчас рядом с хозяином, а мне не велено покидать ребёнка. — Эльфийка принялась менять пелёнки младенца. — Нана хороший эльф, Нана слушается хозяина.       После этого Нана продолжила кормить ребёнка. Когда дело было сделано, эльфийка уложила девочку спать и, напоследок посмотрев на Грейнджер с опаской, исчезла.       Плохое самочувствие ребёнка передавалось ей, хотелось периодически то спать, то плакать от боли. Малфой не спешил вернуться, и Гермиона в который раз мысленно осыпала его гневными тирадами и недобрыми словами.       Вторые сутки она не контактировала ни с кем из друзей. Гермиона понимала, что ей нужна легенда, нужно будет сделать то, что она не любила больше всего: соврать. Она не сможет навещать друзей всё это время, и ей остаются только письма. Может, сказать им, что она улетела в Австралию? Как один из возможных вариантов.       Чуть позже возле кровати появились чемоданы. Гермиона впервые за день села, спустив ноги на пол. Ей было интересно, что же там? Открыв первый чемодан, она немного взбодрилась — это её вещи. Поискав книги и обнаружив несколько из них, она была рада. Хоть что-то интересное, можно теперь немного почитать. Перебирая книги, она наткнулась на справочник по лечебным травам, который знала почти наизусть — это было не интересно. Вторая книга была посвящена хроническим возрастным заболеваниям магглов. Гермиона вернулась в вертикальное положение на кровати, открыла книгу на случайной странице и погрузилась в чтение статьи, посвящённой остеопорозу.

***

      Слабый утренний свет пробивался сквозь густую листву деревьев сада Малфой-Мэнора. Воздух был прохладным, пропитанным сыростью и тишиной. На фоне белого мрамора фамильного склепа Астория выглядела хрупкой даже в смерти.       Немногие гости, одетые в траурные мантии, стояли на расстоянии, окружив Драко и его родителей. Никто из Гринграссов не явился на похороны сестры и дочери. Мягкие, приглушённые голоса сливались с шелестом деревьев. У некоторых в руках были белые розы, символизирующие чистоту и прощение.       Драко стоял прямо, его руки были опущены вдоль тела, а пальцы слегка подрагивали. Его лицо было каменным, словно высеченным из того же мрамора, что и склеп. Он смотрел на гроб, не отводя глаз, словно пытался запомнить каждую деталь.       Нарцисса стояла рядом, её рука легко касалась руки сына. Она выглядела трепетной, но собранной, её глаза покраснели от слёз. Она не произнесла ни слова, но её взгляд говорил о многом: о горе, о беспомощности, о материнской любви, которая пыталась окружить сына невидимой бронёй.       Люциус же держался на расстоянии, его осанка была гордой, а лицо — холодным и непроницаемым. Он не пытался скрыть разочарование. Его взгляд, полный укоризны, то и дело падал на Драко. Он ничего не сказал, но его присутствие ощущалось как тяжесть, которую Драко носил на своих плечах.       Когда церемония закончилась, гости один за другим начали расходиться. Последней подошла Нарцисса, чтобы проститься с невесткой. Она склонилась над гробом, коснулась пальцами его края и тихо прошептала:       — Покойся с миром, Астория.       Она выпрямилась и снова вернулась к Драко, слегка коснувшись его руки.       — Драко, мы должны идти, — мягко сказала она, её голос дрожал.       Он медленно кивнул, но не двинулся с места.       — Я догоню, мам, — коротко ответил он.       Нарцисса с лёгким беспокойством посмотрела на него, но не стала настаивать. Она направилась к Люциусу, который уже ждал её у входа в сад. Драко остался один. Холодный ветер пробежался по мраморному полу склепа, заставив пламя свечей на мгновение дрогнуть. Он подошёл ближе к гробу, его шаги звучали гулко в тишине.       Астория лежала спокойно, её руки были сложены на груди, а тонкие пальцы, казалось, всё ещё держали тепло жизни. Лицо было бледным, но умиротворённым, как будто смерть принесла ей облегчение.       Драко смотрел на неё, и его грудь сдавливало чувство, которому он не мог дать имени. Горе, вина, отчаяние — всё смешалось в невыносимую тяжесть, которая грозила раздавить его.       — Ты всегда была сильнее, чем казалась, — прошептал он, его голос был почти неслышным. — Я думал, что смогу защитить тебя.       Он закрыл глаза, и перед ним всплыли воспоминания: их первый танец на приёме, её лёгкий смех, звучащий в коридорах их дома, её спокойный голос, который всегда находил слова, чтобы утихомирить его гнев. Она была его якорем, его тенью, всегда рядом, всегда поддерживающей.       И теперь её больше не было.       — Я подвёл тебя, — его голос сорвался. — Я должен был… должен был сделать что-то, чтобы остановить это.       Он медленно опустился на колени перед гробом, его руки дрожали, когда он коснулся холодного края крышки.       — Я знал, что ты рискуешь, — продолжал он, его шёпот был наполнен болью. — Знал, что это может закончиться так. Но я позволил тебе сделать этот выбор. И ты его сделала… Потому что ты знала, как сильно я хотел ребёнка.       Он замолчал, глядя на её неподвижное лицо, и слёзы, которые он так долго сдерживал, наконец, прорвались. Они стекали по его щекам, обжигая кожу.       — Я был эгоистом, Астория, — его голос дрожал, но он продолжал. — Я должен был остановить тебя. Умолять тебя. Но я… я не смог.       Ветер снова прошелестел, словно сама природа откликалась на его горе.       — Прости меня, — прошептал он, закрывая глаза. — Прости за то, что я не был достаточно сильным. Прости, что не смог тебе дать ту любовь, которой бы ты была достойна.       Он провёл рукой по гладкому дереву гроба, будто надеялся, что это прикосновение каким-то образом сможет вернуть её к жизни.       — Я обещаю, что сделаю всё, чтобы она жила, — тихо добавил он. — Чтобы она знала, какой невероятной была её мать.       Несколько минут он сидел в полном молчании, затем поднялся, его лицо вновь стало холодным, словно маска.       — Спи спокойно, моя леди, — сказал он, его голос стал твёрдым. — Я больше не подведу.       Он развернулся и направился к выходу, но, прежде чем покинуть склеп, ещё раз оглянулся. Её образ останется с ним навсегда.       Внутри Малфой-Мэнора царила гнетущая тишина. Драко пересёк длинный холл и поднялся по лестнице в библиотеку. Он знал, зачем пришёл: в самом дальнем углу, на самой верхней полке, хранилась книга с родовым древом Малфоев. «Они никогда не узнают,» — подумал он, сжимая книгу в руках.       Драко знал, что теперь его долг — защитить свою дочь не только от жестокости внешнего мира, но и от холодных ожиданий собственной семьи. Он аккуратно открыл тяжёлый том с родовым древом Малфоев и перелистнул до последней страницы.       Эта страница была посвящена ему, как последнему из наследия рода. Тонкие, вычурные завитки изумрудного цвета соединяли его имя — «Драко Малфой» — с именем «Астория Гринграсс». Надпись её имени, некогда ярко-красная, теперь поблекла до бледно-серого оттенка, безмолвно указывая на её смерть.       Далее линии опускались ниже, заканчиваясь сияющей пустой строкой. Эта строка, отливающая алым светом, свидетельствовала, что у Драко Малфоя родилась дочь. Но её имя ещё не было вписано.       Он провёл пальцами по завиткам, задержавшись на месте, где надпись «Астория» уже начала стираться, словно время пыталось стереть её след. «Скоро они это увидят,» — мелькнуло в его голове.       Но этого он не мог допустить.       Закрыв книгу с тихим щелчком, он прижал её к себе и вышел из библиотеки. Прежде чем покинуть дом, он снова пересёкся с Люциусом, который стоял у окна и наблюдал за садом.       — Ты уходишь? — бросил Люциус, даже не оборачиваясь.       — Да, — коротко ответил Драко.       — Надеюсь, ты понимаешь, что твоя обязанность — продолжить наш род достойно. А не… — он замолчал, подбирая слово. — Не так, как это сделала твоя супруга.       Драко молчал. Ему хотелось что-то сказать, но он не нашёл нужных слов.       — Увидимся позже, отец, — произнёс он вместо этого и вышел.       На улице он остановился на мгновение, чтобы вдохнуть свежий воздух. В груди жгло, но он знал, что сделал правильный выбор. Книга с родовым древом была спрятана под его мантией. Он не допустит, чтобы его дочь стала новым предметом позора для семьи Малфоев.

***

      Малфой вернулся в гостиницу ближе к полуночи. Ему казалось, будто он переживает дежавю: усталость, тяжелый день, слишком много эмоций и слишком мало сна. После утренней церемонии погребения Астории, ему пришлось заниматься организационными вопросами, а затем наведаться в дом Гермионы, чтобы забрать её вещи, упакованные Тикки. Теперь силы покидали его, и единственным желанием было лечь и забыться сном. Однако, он знал, что перед этим должен навестить ребёнка. Для своего спокойствия.       В комнате царил полумрак, мягкий свет нескольких свечей едва разгонял тени. Гермиона спала, её лицо выглядело измождённым, рядом валялась раскрытая книга. Драко остановился у кровати. Её дыхание было ровным, но каким-то напряжённым. Девочка мирно спала, поджав крошечные кулачки к щекам, и время от времени едва заметно шевелила губами, словно что-то искала во сне.       Малфой сел на стул, стараясь не шуметь, и посмотрел на дочь. Её безмятежный вид вызывал странное, гнетущее чувство. Он, тот, кто всегда считал себя отстранённым от эмоций, сейчас искренне надеялся, что ребёнок выживет. «Если она не выживет, то зачем всё это было?» — пронеслось в его голове.       Когда он уже собирался уходить, голос Гермионы заставил его остановиться.       — Малфой! Мы можем поговорить?       Он обернулся. Она поднялась на кровати, её волосы были слегка растрёпаны, а голос звучал хрипло, но в нём чувствовалась твёрдость. Драко медленно подошёл и сел на стул у её изголовья.       — Ты, твой ребёнок… Моя магия… Ты знал? — Гермиона посмотрела на него пристально.       Он ожидал упрёков, возможно, даже крика, но её голос был холодным, почти безразличным.       — Нет. Джанос рассказал мне утром.       — И это правда? — её глаза сузились, и он понял, что она ему не верит.       — Если бы я знал, что ты останешься без магии… — Драко на мгновение замолчал. Он не был уверен, что сделал бы, зная об этом заранее. — Джанос сказал, что это временно. Нужно подождать.       — Временно? — она нервно засмеялась. — Всего каких-то шесть или семь месяцев, да?       — Мы не можем сейчас ничего изменить, — устало ответил он.       — Когда мы покинем это место?       — Сейчас транспортировка слишком опасна для ребёнка.       — Магическая, да. Но не маггловская. Я не хочу здесь находиться, — она огляделась по сторонам, её лицо исказилось от неприязни. — Я хочу уйти отсюда.       — Я подумаю, что можно сделать, — коротко бросил он, поднимаясь.       — Малфой!       Он остановился у двери и обернулся.       — Да?       — Астория… прими мои соболезнования. Мне жаль, — сказала она, заметив его чёрный наряд.       — Мне тоже. Доброй ночи, Грейнджер. — Он чуть помедлил и добавил: — Я правда не знал.       Она смотрела ему вслед, когда он уходил. У неё была подготовлена целая гневная речь, чтобы высказать всё, что накопилось за это день. Но этот план сгорел, оставив после себя лишь пепел. Его напряжённая спина, поникшие плечи и молчание говорили о многом. Пока он хоронил жену, Гермиона мысленно осыпала его ругательствами. Теперь, когда эмоции немного утихли, а здравый смысл взял верх, она понимала, что, несмотря на обиду и злость, её потеря ничто по сравнению с его болью.       Лишиться магии на несколько месяцев — не самое страшное. Гораздо хуже было бы потерять человека, которого любишь, и остаться один на один с ребёнком, который балансирует на грани жизни и смерти. Ей стало искренне жаль его.