Унять твою боль

Эрис уже с полминуты щелкает зажигалкой, пытаясь поджечь, наконец, чёртову сигарету, но ничего не выходит. Нужно было зайти в магазин по дороге на работу, думает она раздражённо, продолжая тщетно крутить колючее колёсико. От запаха газа щиплет в носу, внезапно для себя Эрис чихает — и сигарета падает на землю, прямо в кучку сырой осенней листвы. — Чтоб тебя! — бормочет Эрис раздраженно. Она зачем-то лезет в карман за пачкой сигарет, хотя точно знает, что та пуста. Чуда не происходит — в коробочке не оказывается самой-самой последней сигареты, и настроение Эрис становится еще хуже. В голове уже несколько часов невыносимо громко, и ее правило никогда не брать таблетки на работу впервые подводит Эрис. Она массирует виски костяшками, с силой вжимая их в череп, надеясь, что боль поможет ей прийти в себя, но это не помогает. Внезапно в ее поле зрения появляется чья-то рука. Между грубыми на вид пальцами зажата сигарета. Похоже, чудеса все же бывают. Прежде чем принять неожиданный дар, Эрис все же решает взглянуть на своего благодетеля. Рядом с ней стоит высокий, широкоплечий мужчина в черной униформе охранника. Эрис уверена, что не встречала его раньше — она постоянно задерживается после работы, и охране нередко приходится выгонять ее из лаборатории, чтобы включить сигнализацию. Она пару мгновений изучает освещенное холодным светом фонаря смуглое лицо, перечеркнутое глубокими шрамами, и думает, что вряд ли забыла бы его так легко. — Передумали курить, док? — спрашивает незнакомец как будто насмешливо. Голос у него глубокий и хрипловатый; Эрис немного удивляется его энергичности в такой поздний час. — Спасибо, — произносит она искренне, принимая сигарету. Не успевает она подумать, что ей нечем ее поджечь, как у ее лица зажигается огонек — мужчина протягивает ей латунную "Зиппо", отполированную множеством прикосновений. Кивнув в знак признательности, Эрис дожидается, пока кончик сигареты вспыхнет красным, и наконец затягивается. Тугие узлы нервозности в голове слабнут под действием никотина, а после второй затяжки распускаются совсем. Охранник, который все ещё стоит в паре шагов от нее, хмыкает. — У меня чувство, что я вам сейчас жизнь спас, — говорит он с усмешкой — Можно и так сказать, — отзывается Эрис. — Трудный день. Она ежится, поплотнее запахивая белый халат — бесполезно, разумеется. Ночи в ноябре мокрые и холодные, пробирающие до костей, и она жалеет, что не захватила из гардероба пальто. Не помешал бы и кофе. Она радуется только, что голову ее закрывал плотно намотанный шарф — от этого было немного теплее. Незнакомец рядом щелкает зажигалкой, шумно затягивается и звонко захлопывает крышечку "Зиппо". Эрис косится на него — мужчина глядит куда-то вдаль, не обращая на нее внимания. Он чему-то улыбается, и Эрис почему-то хочется продолжить разговор. — Я не видела вас раньше. — Первую ночь здесь, док, — мужчина салютует ей рукой, в которой держал сигарету. — А у вас за плечами, похоже, немало ночей. Эрис оглядывается на здание научного центра, чья белоснежно-стеклянная громада высится у нее за спиной. Окна светятся больничным бирюзовым, но за ними ни души — до полуночи остается меньше часа, и в такое время в лабораториях можно найти только Эрис. — Можно и так сказать, — повторяет она и протягивает узкую ладонь. — Эрис Морн. Охранник отвечает коротким рукопожатием. Его рука широкая, сухая и теплая, в отличие от вечно мерзнущих рук Эрис. — Хоуп, — отчетливо представляется он, и взгляды их на мгновение пересекаются. Несмотря на дружелюбную усмешку, глаза у него настороженные, внимательные, изучающие. Возможно, так и должен смотреть охранник, думает Эрис, но ей все равно становится немного не по себе. — Удачи на работе, Хоуп, — вежливо говорит она. Докурив остатки сигареты, она бросает бычок в урну и вновь ежится в своем халате. — И спасибо за сигарету. — Не за что, док, — Хоуп сдержанно кивает в ответ. — Не сидите долго, иначе мне придется выгонять вас взашей. Это звучит грубовато и в то же время так беззлобно, что Эрис едва не улыбается. Но лишь едва. *** На следующий день за час до полуночи Эрис вновь стоит у заднего входа. В этот раз она подготовилась получше: запаслась сигаретами, купила зажигалку и накинула пальто. На улице накрапывает дождь, и Эрис зябко жмется поближе к двери, где сырость не могла до нее добраться. Ночью ей все-таки работается легче. Лаборатории и коридоры пустеют, разговоры стихают, свет становится приглушенным — это помогает Эрис сосредоточиться, и за несколько вечерних часов она обычно успевает сделать куда больше, чем за весь световой день. Икора поначалу устраивала ей выговоры, которые больше походили на речи беспокойной матери, чей ребенок опять загулялся допоздна. Но им с Эрис всегда удавалось договориться, даже если одна из них была не согласна с другой. Вот уже много дней офис был в распоряжении Эрис вплоть до полуночи. Она предпочитает проводить первую половину дня дома — просыпаясь затемно, Эрис запивает утреннюю сигарету крепким кофе, откладывая завтрак до обеда, и садится за диссертацию. Иногда ноутбук она заменяет потрепанным дневником в обложке из кожзама и записывает что-то, что ей кажется важным. Но в последние недели это случается совсем редко. Наутро после встречи с Хоупом Эрис обнаруживает себя за столом с ручкой в руках. Образ мужчины хорошо ей запомнился: мужественное лицо, короткие торчком волосы, смешливые узкие глаза, в которых таится непонятная сила. Словно стесняясь самой себя, Эрис несколькими скомканными предложениями описывает их мимолетную встречу и убирает дневник в стол, запихав его поглубже, словно он мог выболтать кому-то ее тайны. И вот следующим вечером она снова стоит у запасного выхода в двенадцатом часу ночи в смутном ожидании. Она чувствует себя ужасно глупо — она почти никогда не приходила сюда так поздно, а вчерашний дерьмовый день был, скорее, исключением. Обычно ее устраивает теплая курилка на этаже, а на воздух ее гонит либо стресс, либо то, о чем она старалась не упоминать вслух. Сигарета Эрис успевает прогореть до середины, когда за ее спиной щёлкает дверная ручка. — Вы действительно из тех, кто сидит на работе до посинения, — долетает до нее насмешливый голос Хоупа. Тихо хмыкнув, Эрис оборачивается — и чуть не утыкается носом в черную форменную куртку: Хоуп оказывается ближе, чем она ожидала. Ей в нос ударяет запах сигарет и еще чего-то теплого, неуловимо знакомого; так пахнет бережно охраняемым прошлым в старых, обжитых деревянных домах. — Боюсь, что так, — она неторопливо затягивается. — А вы? Так мало работы, что есть время покурить? Хоуп сверкает кривоватой ухмылкой. — Не бойтесь, никто не украдёт ваши пробирки за эти три минуты. — Поверю вам на слово, — отзывается Эрис. Хоуп бряцает своей тяжёлой зажигалкой, закуривая. Эрис же, закончив с первой сигаретой, бездумно тянется за второй. Она осознает, что делает, уже вынув пачку из кармана, и вдруг замечает, что Хоуп наблюдает за ней. Словно ждет — что она сделает дальше. После секундного замешательства Эрис возвращает пачку в карман. — Доброй ночи, Хоуп, — произносит она с коротким кивком. Эрис кажется, что в его глазах мелькает что-то похожее на разочарование. Но уже через мгновение уголки его губ чуть поднимаются в улыбке, и он кивает в ответ, салютуя подожженной сигаретой в уже знакомом Эрис жесте. — Берегите себя, док. Эрис уже готова взяться за ручку двери, но в последний момент оборачивается. — Вообще-то я не доктор, — говорит она, стараясь, что это не звучало занудно. Вероятно, ей это не удается, потому что Хоуп в ответ на ее реплику вдруг насмешливо усмехается, блестя глазами. — На вас же халат, значит, вы док, — в его голосе слишком явно звенит сдерживаемый смех. Эрис хмурится в раздражении. — Белые халаты носят даже студенты старшей школы. — Да уж, теперь он точно считает ее занудой. — Я еще не защитила свою диссертацию. Густые брови Хоупа удивленно взлетают вверх. Эрис замечает, что он мимолетно смеряет ее взглядом, словно по ее непримечательной внешности можно было понять, что отделяет ее до докторского звания. — Ваша работа кому-то не по душе, док? — произносит Хоуп с ударением на последнее слово. — Очень остроумно с вашей стороны, — с прохладной язвительностью отвечает Эрис. — Чтобы защитить диссертацию, ее нужно сначала написать. Моя еще в процессе. Хоуп задумчиво хмыкает и затягивается. Эрис с неожиданным для себя интересом наблюдает, как легонько втягиваются его щеки, а затем из-за разомкнутых губ вырывается струйка сизоватого дыма. Это выглядит… привлекательно. — Удачи вам с этим. Я ни черта не смыслю в науке, но уверен, это та еще работенка, — Хоуп усмехается уголком рта и указывает почти догоревшим остатком сигареты в сторону тускло светящихся окон лабораторий. — Не засиживайтесь там допоздна. Слегка замешкавшись, Эрис кивает и исчезает за стеклянной дверью. Несколько шагов по лестнице — и фигура Хоупа снаружи исчезает, сливаясь с ночным сумраком. Уже по дороге домой Эрис с удивлением обнаруживает себя в хорошем расположении духа. Встреча с Хоупом, его колкости и неподдельное участие, с которым он произнес последние фразы, отзываются в ней спокойным теплом. А еще ей хочется увидеть его снова.