Aeterna amantes

Сверкающее лезвие кинжала стремительно взмыло вверх и резко опустилось, вонзаясь в окровавленную, истерзанную плоть почти по рукоять. Торжествующе-сладострастное рычание вырвалось из груди, грозя выдать его с головой, но совладать с собой на сей раз Тайрон попросту не смог. Экстаз убийства сладким спазмом отозвался внизу живота, а забрызганные кровью губы искривила торжествующая усмешка, но уже через мгновение ужас и отвращение отразились на лице и пальцы разжались, выронив скользкий от крови клинок. Нет… нет… нет… только не снова! Этого просто не может быть, потому что он… захлебнулся собственным криком и резко сел на постели, стирая дрожащими пальцами струящийся по лицу пот и чувствуя, как сильно пахнет свежей кровью от… валяющегося на изящном прикроватном столике любимого кубка Астариона. Кровь, ну конечно же, всё дело именно в ней, так щедро лившейся здесь вчера вечером. Сладкая и хмельная кровь Повелителя вампиров, которую Тайрон пил, чувствуя, как рука Астариона всё сильнее стискивает плечо, а его дыхание учащается, выдавая стремительно усиливающееся возбуждение, от которого голова идёт кругом, а плоть торжествует над разумом. Так было всякий раз, когда они оказывались на ложе, вот только… случалось всё реже, поскольку Астарион бывал во дворце нечасто. Времени, которого у них, казалось, с избытком, почему-то хронически не хватало новоиспечённому Владыке ночи, стремящемуся как можно скорее создать свой вожделенный город отродий. Он воплощал свою заветную мечту в реальность, не жалея времени и сил, и получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. Тайрон видел, как на красивых губах Астариона расцветает самодовольная улыбка, когда он смотрит на своих, пока ещё немногочисленных детей, восхищённо и… влюблённо взирающих на своего Повелителя. Именно так, с большой буквы и со страстным придыханием они обращались к нему, докладывая о своих успехах, ожидая похвалы и новых, ещё более изощрённых приказов. В этом властном вампире было решительно невозможно узнать того Астариона, с которым судьба свела Тайрона почти год назад. Казалось, беглое отродье Касадора тоже сгорело в жертвенном пламени, а из его пепла восстал совершенно новый Астарион. Сильный, уверенный в себе, расчётливый, прагматичный и осторожный, сделавший совершенно неожиданные выводы из падения Касадора и собственного возвышения. — Знаешь, в чём была его главная ошибка? — спросил Астарион однажды ночью, глядя в глаза Тайрона сверкающим рубиновым взглядом. — Просвети, — единственно верный ответ, вызывающий одобрительную улыбку. — С удовольствием, моё сокровище, — ему почти удаётся произнести это не покровительственно-властно, — похоже, кол Велиота повредил не только зад Касадора, но и его прогнившие, насквозь червивые мозги и вышиб из них остатки здравого смысла. Он совершенно забыл, что жестокость не только услаждает, но и порождает страх и ненависть в тех, чьими криками ты упиваешься. Рабы, ненавидящие господина всеми фибрами души — смертельно опасны! — Ты хочешь сказать… — начал Тайрон, смекнув, к чему клонит возлюбленный. — Уже сказал. Моя ненависть к Касадору убила его и ещё семь тысяч душ, — Астарион на мгновение замолчал, вновь переживая сладостный момент своего величайшего триумфа. — Правда, он так и не понял этого, да и пёс с ним, выродком. В отличие от него, я умею делать правильные выводы и никогда не посею ненависть в сердцах своих детей. Никому из них и в голову не придёт убить меня — любящего отца, подарившего им вечную жизнь! Они будут счастливы служить мне, желая отблагодарить за бесценный дар, который я им вручу! — И ты никогда не обратишь никого насильно? — осторожно полюбопытствовал Тайрон, пристально глядя в глаза Астариона в поисках неискренности или лжи. — Конечно нет! Как ты мог подумать, что я способен на столь чудовищное злодейство?! — возмущение в голосе было почти натуральным. — Насилие так же противно моей возвышенной и трепетной душе, как тебе отвратителен твой паскудный папаша! Не веришь? — Нет, — покачал головой Тайрон, успевший прекрасно изучить вампира. — И зря, — обиженно изрёк Астарион, и это снова прозвучало почти натурально, — к тому же, ты столько раз повторял, что власть развращает и превращает в деспота, что я проникся до глубины души и… Немедленно прекрати так на меня смотреть! — со смехом оборвал он сам себя, а через мгновение продолжил уже без тени улыбки: — Я видел, как усердно служили Касадору те, кто молил его о даре на коленях, они не только боялись, но и боготворили его. Никому из них и в голову не могло прийти бросить ему вызов! Они пресмыкались перед чудовищем и были счастливы, когда он призывал их на ложе, в качестве высочайшей милости! Он терзал их тела и души, а они визжали от восторга и просили ещё. Отвратительно и… прекрасно. Не находишь? — Нет. — Врё-е-ешь, — свистящим шёпотом протянул Астарион. — Ты прекрасно знаешь, что я прав! Ты видел, как они пытались остановить нас, вместо того, чтобы просто сбежать! Они… любили его, так же сильно, как ты любишь меня! Они отдали ему всё, как и ты отдал мне, не так ли?.. — Да, — одними губами ответил Тайрон, с трудом выдерживая тяжёлый, пронзительный взгляд, точно такой же, как тогда, в часовне, сразу после Вознесения, — но это был мой выбор. Только мой. — Именно! — снова улыбнулся Астарион. — Касадор воспринял бы это, как должное, я же — ценю твой дар и тебя, душа моя. Я никогда не причиню тебе боли и не заставлю делать то, чего ты не хочешь, ведь если бы не ты, ничего этого, — он обвёл широким красивым жестом роскошную спальню, — не было бы никогда. Касадор строил свою кровавую империю на страхе, боли и ненависти, я же сделаю краеугольным камнем любовь — всепоглощающую и жертвенную, превозмогающую всё и непобедимую. Я найду тех, кто отчаянно нуждается в даре, и дам им это, получив взамен всё! Желая порадовать меня, отродья перевернут этот мир… — А в награду ты призовёшь их на ложе? — пробормотал Тайрон, не сумев подавить вспышку ревности и наконец-то озвучивая то, что давно не давало покоя. — Только если ты разделишь его с нами, — не отводя глаз, ответил Астарион. — Думаешь, я забыл, как ты отверг предложение Хальсина, не поверив в искренность моего согласия? Ты пожертвовал удовольствием ради нас, так разве могу я поступить иначе? И не вздумай даже пытаться обмануть меня мнимым согласием, я прекрасно знаю, чего ты на самом деле хочешь и кого… — это было сказано точно так же, как и «быть моим… навеки» в ночь обращения, и точно так же заставило Тайрона припасть к губам возлюбленного и забыть обо всём, кроме страсти, жаркой, словно адское пламя…

***

И Астарион действительно не солгал — их ложе принадлежало только им двоим, хоть на обещания высшей награды особо отличившимся охотникам он не скупился. Судя по всему, ему пока нравилась эта игра в милостивого и справедливого Повелителя, строгого, но не жестокого, но как долго это будет продолжаться? Ответа на этот вопрос Тайрон не знал, но зато прекрасно знал — почему сам принял дар вечности, добровольно отдав себя в полное подчинение вознёсшемуся вампиру. Он никогда не сказал бы этого вслух и надеялся, что Астарион не спросит, поскольку солгать ему теперь просто не получится, а правда… была далека от того, в чём тот был уверен. В ту долгую, намертво впечатавшуюся в память Тайрона ночь, на колени перед вампиром его поставила вовсе не любовь, а… страх и вина. Да, он очень любил Астариона и боялся его потерять, но ещё больше опасался убить возлюбленного во время очередного припадка кровавого безумия. Слишком свежа была в памяти ночь, которую он провёл, корчась от злобы и бессильной ярости, и мечтая только об одном — разорвать отвратительно крепкие путы и наконец-то сделать из Астариона красивый белокурый труп. Эта навязчивая мысль, возникшая в голове с их самой первой встречи, так и не исчезла окончательно, всего лишь временно отступила, залегла на самое глубокое дно его искорёженного разума. Она терпеливо ожидала момента, когда сможет наконец-то воплотиться, разорвав стальные оковы воли, и это наполняло душу Тайрона леденящим беспросветным ужасом. Если это случится, жить дальше будет просто незачем, смерть станет единственным выходом из ловушки, в которую загнал его Отец, а значит… Нужно обезопасить Астариона любым возможным способом, вырвать невидимый ошейник из окровавленной руки Баала и вручить вампиру, уповая на то, что его воля окажется сильнее. Отродье не может причинить вред своему Хозяину — это Тайрон запомнил крепко-накрепко и увидел в добровольном подчинении единственный шанс спасти Астариона от себя. Возможность просто расстаться не рассматривалась, ведь вовсе не гарантировала вампиру жизнь. Словами бога не обманешь, особенно если его проклятая кровь течёт в твоих жилах, превращая в одержимого убийством безумца. И если изменить прошлое невозможно, то будущее — очень даже! Особенно если для этого нужно всего лишь… отдать свою кровь до последней капли тому, кому безраздельно принадлежат душа и сердце. Ненадолго уплыть в небытие и вернуться, не слыша биения собственного сердца и видя прямо перед собой его тёплый благодарный взгляд, в котором ожидание и тревога смешаны с толикой превосходства и… счастья. Тогда Тайрон ещё не знал, что совсем скоро навсегда освободится от проклятого соблазна, отречётся от собственного ненавистного Отца и перестанет быть угрозой не только для любимого, но и для всего остального мира. Он видел только день сегодняшний и принял единственно верное решение и… дар вечности, приковавший его к Астариону невидимой цепью, разорвать которую теперь может только его собственная окончательная смерть. Да и зачем разрывать, если пока всё почти идеально? Почти, потому что Астариона снова нет рядом, и только разлитая на столешнице кровь и второпях сброшенная смятая одежда напоминают о том, что совсем недавно в ночную тишь вплетались их смешавшиеся стоны, а тело плавилось от жарких ласк любимого. Когда и куда снова ушёл Астарион? В кабинет, составлять очередной хитроумный план покорения города и всего мира? В спальню отродий — выслушать их донесения и раздать новые приказы? На шумные городские улицы — искать тех, кто жаждет получить дар вечности? В один из магазинов — в очередной раз обновить гардероб или сменить мебель? Астарион уже давно не считал нужным сообщать Тайрону, куда и насколько собирается отлучиться, но всегда охотно делился подробностями очередной победы. Особое удовольствие ему доставляло представить своё новое дитя — именно так он называл отродья, подчёркивая этим своё отличие от Касадора. Тайрон усердно гнал от себя неизбежно возникающее в этот момент перед внутренним взором обращение неофита. Думать о том, как губы Астариона касаются чужой шеи, как его руки осторожно и нежно обнимают горячее тело, трепещущее от смешанного с болью восторга, было попросту неприятно. Яркие навязчивые картины неохотно покидали сознание, а по крови струился чёрный яд ревности, заставляя до хруста сжимать зубы. Неизбежная и отвратительная часть его новой жизни, делающая Астариона счастливее и сильнее. Цена, которую придётся платить бессчётное количество раз, ведь останавливаться Астарион не собирается, он только-только вошёл во вкус и научился говорить на языке ночи. Его безнадёжная мечта стала реальностью, в которой у Тайрона оказалось далеко не самое важное место, что бы там ни говорил млеющий от ласк и захмелевший от крови Астарион. Отродья, которых становится всё больше, невольно встают между ними, отнимая у Тайрона время, которое он хотел бы провести с возлюбленным, и… исподволь пытаются занять его место. Выслужиться перед Повелителем и доказать, что они ничем не хуже «этого будуарного бездельника». Именно так называла Тайрона Диана — лучшая охотница Астариона, которую он недавно удостоил отдельной спальни. Точно так же, как когда-то Касадор, но напоминать об этом не стоило, ведь ничего, кроме вспышки гнева и очередной ссоры это не вызовет. Диана — очень красивая брюнетка, с тонкими чертами надменного лица и почти голубой кровью в жилах. Истеричная, взбалмошная, пылкая и по уши влюблённая в своего белокурого Владыку, который не только спас её от смерти, но и дал возможность рассчитаться с обидчиком. Астарион обратил её в самом начале их путешествия по Фаэруну, которое пообещал Тайрону сразу после победы над нетерийским мозгом.

***

Тогда они остановились в роскошной таверне «Смеющийся лев», решив задержаться в Глубоководье на несколько дней, а то и недель, но… случилась Диана. Астарион привёл её в комнату почти в полночь, немало удивив этим Тайрона, которому сказал, что собирается немного пройтись и разведать, чему стоит уделить внимание на завтрашней прогулке по городу. Тайрон даже обрадовался возможности немного отдохнуть и привести себя в порядок, но Астариона не было подозрительно долго, и он даже волноваться начал. Умом он прекрасно понимал, что вознёсшемуся вампиру бояться практически нечего, особенно если не афишировать собственное присутствие в незнакомом городе, но сердцу, как известно, не прикажешь. Ему свойственно тревожиться и… изумляться при виде насквозь промокшей рыдающей девицы, почти повисшей на плече Астариона. — Душа моя, немедленно прикажи трактирщику подать горячей воды и сытный ужин, — велел он в ответ на вопросительный взгляд Тайрона, — негоже оставлять даму в беде, особенно в столь ужасной! — в подтверждение его слов, брюнетка разразилась новой серией безутешных рыданий, а Тайрону осталось только пожать плечами и направиться к двери. Когда он вернулся в комнату, незнакомка уже сидела у камина, заботливо укутанная в тёплый плед. Она держала в дрожащих длинных пальцах бокал с вином и всё ещё всхлипывала, но уже не столь раздражающе громко. — А вот и ты! — сверкнул улыбкой Астарион. — Позволь представить тебе Диану Риордан — единственную дочь местного графа, которую твой покорный слуга спас от безвременной и жестокой смерти! — Вот как? — приподнял бровь Тайрон, прекрасно зная, что уж кто-то, а Астарион точно не станет бросаться, очертя голову, на помощь незнакомке. — С тобой всё в порядке? — Безусловно, — улыбка на губах вампира стала опасно-острой и хищной, — ты же знаешь, что я никогда не пройду мимо попавшего в беду, особенно если это столь прекрасная юная дева, — его взгляд на мгновение скользнул по тонкой шее девушки, которая, к счастью, этого не заметила. — Разве мог я позволить, чтобы это чудное создание поглотила холодная и отвратительно глубокая река? Конечно же, нет! Я не только спас Диане жизнь, но и пообещал помочь отомстить тому, кто толкнул её на столь необдуманный и безрассудный шаг! Зло должно быть наказано, не так ли? Тайрон молча кивнул, начиная понимать, зачем Астарион притащил сюда девицу на самом деле, и думая о том, что этот «безрассудный и необдуманный шаг» может очень скоро вылезти боком. Судя по нежной коже, украшениям и манере держаться, девушка действительно аристократка, а значит её исчезновение не окажется незамеченным. Неужели Астарион так быстро забыл абсолютно все уроки Касадора, даже вполне разумные? — Конечно, — негромко начал Тайрон, усаживаясь в кресло подальше от Дианы, — но о каком именно зле идёт речь? — О наибанальнейшем из всех возможных, — презрительно скривился Астарион, а девица бросила на него быстрый взгляд больших, покрасневших от слёз тёмных глаз. — Бессердечный титулованный смазливый сопляк, сладкие сказки и лживые клятвы, любовь до гроба, внезапно испарившаяся, как только цель была достигнута, а невинность похищена, — на этих словах щёки Дианы вспыхнули, плечи снова задрожали, а очередной всхлип заставил Тайрона досадливо поморщиться. — И всё бы ничего, если бы не одержимый целомудрием дочери папаша, страстно желающий удачно выдать её замуж. Как видишь, всё действительно банально до зубовного скрежета и трагично настолько, что смерть показалась Диане единственным выходом из тупика, в который её завело собственное сердце. Сегодня ей повезло дважды — я не только вырвал невинную душу из костлявых лап, но и с удовольствием вручу ей оружие сладостной мести, стоит только захотеть этого по-настоящему. — Я хочу, чтобы он сдох! — хрипло процедила Диана, с ненавистью глядя прямо перед собой. — Сдох, как паршивая собака! Я вырву его чёрное сердце вот этими руками, — она швырнула опустевший бокал на пол и вытянула перед собой обе изящные тонкие кисти. — Конечно вырвешь, дорогая, — проникновенно произнёс Астарион, — сразу после того, как отрастишь когти и зубы, — тут он широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные клыки, в которые она впилась немигающим взглядом. — Но принимать столь важное решение под влиянием момента не стоит, я не хочу, чтобы уже завтра утром ты пожалела о содеянном и прокляла меня. — Не пожалею, — выдохнула Диана, неотрывно глядя на клыки Астариона, — клянусь богами, не пожалею и… — Повторишь это здесь завтра ночью, — властно произнёс он, касаясь её подбородка и не позволяя отвести взгляд. — Утро вечера мудренее, помнишь? Вернёшься и я с удовольствием вручу тебе дар вечной жизни и возможность отомстить, нет — пойму и приму твой выбор. Тайрон невольно вздрогнул, услышав эти слова, произнесённые точно так же, как в ту самую ночь, но не проронил ни звука, ощущая исходящую от Астариона холодную тёмную силу, противиться которой попросту невозможно. Таким он видел возлюбленного впервые и только сейчас до конца понял, что такое вознёсшийся вампир, и нисколько не удивился, услышав тихий шёпот девушки: — Я приду. Мне нечего терять и не на что надеяться. Монастырь, ненавистный, выбранный отцом муж или… месть и вечность — выбор очевиден. — Сейчас, — чётко выговаривая каждый звук, сказал Астарион, — стать моим прекрасным орудием или прожить обычную жизнь — решать тебе. А пока мы высушим твоё платье, и я провожу тебя домой, не стоит рисковать и бродить по тёмным улицам в одиночку. — Я… — попыталась возразить Диана, но осеклась под его пронзительным взглядом, судорожно выдохнула и молча кивнула. Она вернулась на следующую ночь и была совсем другой — спокойной, собранной и мрачно решительной. Её красивое лицо, без единого следа слёз, напоминало мраморный лик статуи, а глаза походили на тёмные бездны. Астарион победно улыбнулся, закрывая за Дианой дверь, а Тайрон сделал вид, что полностью поглощён содержимым своего кубка. Честно говоря, он надеялся, что девица одумается и не станет вампирским отродьем только потому, что избранник оказался подлецом, но… — Моё решение неизменно, — негромко произнесла Диана, глядя в глаза Астариона. — Я хочу стать вампиром и жажду вечной жизни. — Отродьем, — автоматически поправил Тайрон, решив всё же вмешаться, поскольку Астарион пока что ни слова ни сказал об уготованной девушке участи, и это было… неправильно. Нечестно. — Вся твоя жизнь без остатка будет принадлежать ему, — он указал взглядом на Астариона, прочёл в его глазах холодную ярость и ощутил, как на горле сжимается невидимый ледяной ошейник. Предупреждающе и пока не слишком туго. — Он станет твоим господином, а ты — его рабой. Он приказывает — ты делаешь. Всё. Абсолютно. Вечно, — он провёл рукой по шее, надеясь ослабить невидимую петлю, и продолжил: — Это действительно то, чего ты на самом деле хочешь? — Да, — прозвучало, оглушая своей однозначностью. — Не трудись, пытаясь спасти мою душу, — кривая усмешка исказила красиво очерченные губы Дианы, — она и так уже проклята! Я хочу отомстить и отомщу. Любой ценой. — Ты слышал? — насмешливо спросил Астарион, а его взгляд не обещал ничего хорошего. — Надеюсь, теперь твоя неуёмная жажда справедливости полностью утолена, и ты позволишь мне посвятить девушку в тонкости её будущей вечной жизни? Неужели ты думал, что я обращу её втёмную, как Касадор? — Я… — начал Тайрон и осёкся. Похоже, Астарион действительно собирался рассказать Диане всё, а он… влез, куда не просили, и выставил себя идиотом, не доверяющим любимому и считающим его чудовищем. — Оправдываться будешь ночью, — процедил Астарион, — и, молись, чтобы твои аргументы показались мне убедительными, иначе… — откровенная угроза в словах совершенно не вязалась с искристой иронией взгляда и Тайрон ощутил, как с шеи исчезла давящая тяжесть, чуть склонил голову и утрированно покорно произнёс: — Как прикажешь, Повелитель. Не смею мешать. — Останься, — прозвучало холодно и совершенно серьёзно. — И убедись, что всё происходит по доброй воле Дианы и с полного её согласия. Даже если бы и хотел, уйти Тайрон попросту не смог бы — обычное слово пригвоздило его к месту, не позволяя пошевелиться. И это тоже было впервые. Никогда прежде Астарион не демонстрировал, что такое полная власть вознёсшегося вампира над своим отродьем, а сейчас делал это, карая за попытку вмешаться в обращение. Не смея проронить ни слова, Тайрон смотрел, как Диана покорно опускается на колени, не сводя с Астариона глаз. Точно так же, как когда-то сделал он сам. А потом его собственный желудок свело голодным спазмом — запах крови ударил в голову, заставляя сглатывать слюну и безумно желать впиться в шею девушки с другой стороны, но… Нельзя. Как бы этого ни хотелось, как бы ни терзала голодная резь, не дрожали пальцы и не кружилась голова. Он мог только смотреть, как стремительно бледнеет Диана, и слушать, как замедляется ритм её сердца, а потом и вовсе затихает навсегда. — Нет ничего хуже неутолённого голода, не так ли? — спросил, обернувшись, Астарион, медленно поднялся и подошёл вплотную к нему, изо всех сил старающемуся сдержать болезненный стон. — И будь я таким, как Касадор, отправил бы тебя на псарню, в наказание на дерзость и длинный язык, но… я — не он, к счастью для тебя, мой не в меру болтливый консорт. Ты уже достаточно наказан жаждой, которую я намерен утолить, чтобы ты понял, насколько сильно я тебя люблю, и больше никогда не мешал мне строить наше общее будущее! — неуловимо быстрым движением он схватил Тайрона за волосы и нарочито медленно наклонил голову набок, открывая свою шею: — Пей! И не забывай, что я — не Касадор и никогда им не стану!