Маркус Флинт не любит перемен

Глава 16

В размеренную жизнь Флинта все чаще и настойчивее стал задувать тревожный ветер перемен. Вспоминая, каким он был до злополучной поездки в Сохо, Маркус не мог отрицать очевидного — с ним приключились самые что ни на есть глобальные изменения. Просто голова шла кругом! И это всего-то за несколько месяцев! Однако, как это ни удивительно, он совершенно точно не чувствовал по этому поводу никакого внутреннего диссонанса и вопреки всему находился на седьмом небе от счастья. Все налаживалось как-то само собой. Следует начать с того, что в их с Эдом жизнь, подобно неуправляемому торнадо, влетела староста Гриффиндора Гермиона Грейнджер. С пугающим азартом она начала методично и безжалостно наводить порядок в темнице хаоса, уныния и разрухи, в которую добровольно заточил себя Эдриан. С тайным восхищением Флинт исподтишка наблюдал, как она жестко и решительно взяла его друга в ежовые рукавицы, не давая погрязнуть в хандре и печали. Грейнджер, особенно не церемонясь, завела для Пьюси четкий распорядок дня. Серьезный взгляд карих глаз неотрывно следил, чтобы Эдриан посещал уроки, а также полноценно завтракал, обедал и ужинал. Однажды Флинту пришлось выслушивать получасовую нотацию от главной заучки Хогвартса на тему того, что питание всухомятку ужасно вредно для здоровья. Он тогда еле ноги унес, вконец измочаленный ее непрекращающейся болтовней. После этого, страшась снова попасть под раздачу, Маркус всегда пододвигал к Пьюси тарелку с салатом или фруктами, беспрекословно исполняя требования Гермионы. Как-то раз даже пришлось, ударив кулаком по столу, призвать сопротивляющегося здоровому образу жизни Эда прекратить эти издевательства и сожрать-таки наконец сраное яблоко. Тот поначалу попробовал возмущаться, но, когда ему поведали, откуда растут ноги, сразу же пошел на попятную и покорно потянулся к вазе с фруктами. Потому что раз уж Гермиона так считает… Вообще-то, Флинт уже немного устал слышать эту фразу. У старосты Гриффиндора было мнение по абсолютно любому поводу, при этом Эдриан прямо-таки тащился и млел от ее менторских замашек, воспринимая каждое слово как руководство к действию. Так что Грейнджер стала для Пьюси непререкаемым авторитетом. Например, Гермиона считала, что Эдриану нужно подтянуть арифмантику, о чем тот с застывшей в глазах нежностью сообщил приятелям одним пригожим зимним вечером. Ну еще бы! Ведь ему предстояло взять на себя ответственность за самое внушительное финансовое состояние во всем магическом мире. Без цифр не обойтись. И Эдриан с радостью окунулся в сухой мир чисел, формул и зубодробительной статистики, чего никак не мог добиться от наследника покойный дед. Гермиона заботливо сопровождала его на этом пути, помогая решать вызывающие затруднения задачи, объясняя непонятные теоремы и неизвестно где добывая редкие учебники. Грейнджер никогда не пасовала перед трудностями, и, что характерно, Пьюси добился успехов в рекордные для такого распиздяя как он сроки. Также Гермиона считала, что Эдриану следует больше времени уделять делам семейных предприятий, а он, как под гипнозом, просто кивал в ответ. Таким образом, Грейнджер плотно обосновалась в спальне Маркуса, разгребая авгиевы конюшни из писем, договоров, счетов и прочей ерунды, с которыми в свое время не смог справиться Флинт. Она же без малейшего труда шустро вычистила комод, заполненный до отказа нераспечатанной корреспонденцией, и беспощадно систематизировала возникший в период депрессии Эдриана ужасающий бардак. Ее было просто не остановить! Теперь, как только выдавалась свободная минутка, Пьюси, высунув от усердия язык, старательно занимался изучением положения дел в своем свежеприобретенном королевстве, рассуждал с Гермионой о перспективах вложения средств и о приумножении уже существующих капиталов. При этом он всегда непроизвольно старался придвинуться к гриффиндорке поближе, как бы невзначай касаясь ее руки или поправляя прядь выбившихся из вороньего гнезда волос. А Грейнджер совсем и не возражала, только немного краснела и от волнения слегка прикусывала нижнюю губу. Как-то раз, вернувшись в свою спальню чуть раньше обычного, Флинт увидел, что эта странная парочка, склонив головы друг к другу, прямо в одежде полусидя дремлет на кровати. Эдриан на автомате сжимал в руках огромный пергамент. Скорее всего, сон настиг их в процессе очередного обсуждения срочных дел. Маркус усмехнулся. Видимо, все-таки и у такого стихийного бедствия как Грейнджер имелся свой предел выносливости. Он лишь покачал головой, тихонько закрыл дверь и, насвистывая веселенькую мелодию, отправился к квиддичному полю, надеясь, что тренировка красно-оранжевых закончилась пораньше. Эдриан заслужил свой кусочек счастья и покоя. Однако в некоторых вопросах не обходилось без бунта! Так что иногда Флинту оставалось только удивляться, насколько творчески и находчиво Пьюси подходил к тем требованиям, с которыми он был в корне не согласен. При этом складывалось впечатление, что Эдриан в совершенстве усвоил хитрую науку по нейтрализации всех возможных тревожных ситуаций, которые так или иначе могли бы привести к ссоре. Например, Гермиона считала, что пир по поводу Дня святого Валентина — это блажь, дурь и пустая трата времени. Пьюси, как и всегда, не стал с ней спорить. Однако втайне заказал на этот вечер жутко дорогой телепорт до Венеции, где у его семьи, конечно же, имелось роскошное палаццо прямо на Гранд канале. Грейнджер предсказуемо очень сильно ворчала и возмущалась, но почему-то на следующий день вернулась чрезвычайно довольная и раскрасневшаяся, а на ее пальце переливалось кольцо с таким внушительным камнем, что на него можно было бы разменять половину Косого переулка. «Помолвочное, — смущенно пояснил Эдриан. — Гермиона считает, что ей нужно вначале закончить школу». Учитывая, с какой скоростью развивались события, Флинт практически не удивился, услышав от Пьюси, что теперь тот не сможет столько времени посвящать тренировкам. Само собой, так считала и Гермиона. Разумеется, наличие хобби — это прекрасно, но не тратить же на него половину свободного времени, тем более, если ты не планируешь связать свою жизнь с квиддичем навсегда. Когда Эдриан сообщил об этом, смущенно отводя глаза, Маркус лишь бросил в ответ беззлобное: «Каблук!», — и заставил Пьюси дать обещание, что тот все же примет участие хотя бы в матчах школьного чемпионата. Гермиона обеими руками поддержала этот компромисс. Что ж, Эдриан всегда относился к спорту просто как к одному из способов приятно скоротать время. Особой страсти за ним никогда не наблюдалось. Так что ничего удивительного! Пришла пора взрослеть. Именно к таким переменам и готовил своего внука дед, впрочем не достигнув на этом поприще существенных успехов. Однако он и представить себе не мог, какой размах примет дело, когда на сцену выйдет упорная и непрошибаемая мисс Грейнджер. И вот где-то в середине всей этой суматохи Эдриан незаметно для себя стал прежним. Он снова смеялся над шутками приятелей, обсуждал с Маркусом, где тот намерен отпраздновать свой день рождения, и практически не возвращался к прежним тягостным размышлениями. Флинт нарадоваться не мог на результаты реставрационных работ, проведенных неутомимой гриффиндоркой. Глядя на то, как безропотно и смиренно слушался ее Пьюси, меняясь на глазах, он даже испытывал легкую зависть, втайне мечтая, чтобы Вуд как-нибудь сказал прилипчивым близнецам Уизли: «Вы знаете, а вот Маркус считает, что я провожу с вами слишком много времени». Флинт даже хотел попросить у Грейнджер дать парочку советов, но передумал. Куда там! Это ж Вуд! С ним никогда не бывает просто. С тех пор, как они начали встречаться, никакого смирения и безропотности в его поведении так и не наметилось. Но это лишь заставляло пламя, сжигающее Флинта изнутри, гореть все сильнее и сильнее, грозя сжечь остатки хладнокровия и выдержки до основания. Тем более острыми и захватывающими становились те редкие моменты, когда упертый Вуд переставал держаться за свой долбаный самоконтроль и дарил Маркусу теплоту, доводящую до дрожи в коленках. Они старались не говорить о том, что же творилось между ними. После того дня, когда Эдриан чуть было не убился на метле, оба, не сговариваясь, вернулись к тем отношениям, которые сложились у них во время рождественских каникул. Никто не поднимал опасных вопросов, грозящих нарушить такое хрупкое перемирие. Флинт очень боялся облажаться. Однако все шло как по маслу. Они стали проводить гораздо больше времени вместе. Только вдвоем. Удивительно! Ведь оказалось, что больше им никто не нужен. Долгие споры по поводу квиддича в скрытом от чужих глаз укромном уголке библиотеки перерастали в не менее долгие и жаркие вечерние встречи в ванной для старост, а еще были краткие, но непередаваемо волнительные, незаметные и рискованные прикосновения друг к другу в местах, где их могли заметить другие ученики: на выходе из квиддичных раздевалок, в Большом зале и даже на уроках. Прямо под носом у окружающих! Вуд, конечно же, притворно злился, что их могут раскрыть, но всякий раз, когда они случайно сталкивались в коридоре, Флинт ощущал, как проходя мимо, тот каким-то невероятным образом умудрялся извернуться и мимолетно провести кончиками пальцев по его руке, а кругом вовсю кипела школьная жизнь. К концу первой недели Маркус окончательно понял, что Вуд — настоящий извращенец и садист! Ведь знал же гад, что такие будоражащие прикосновения заставляли Маркуса заводиться с полуоборота. Так что в результате Вуд очень часто заканчивал тем, что оказывался зажатым в каком-нибудь темном безлюдном кабинете, пока Флинт наглядно и по нескольку раз терпеливо и с удовольствием объяснял ему, к чему могут привести подобные шалости. Из кабинета оба вываливались растрепанными, раскрасневшимися и запыхавшимися. Разумеется, из-за таких вылазок иногда приходилось опаздывать на занятия, а потом долго выслушивать нотации профессоров. В такие моменты Маркус время от времени позволял себе бросать укоризненные взгляды на Оливера. Дескать, смотри, что ты опять натворил. Но тот лишь ухмылялся с абсолютно непроницаемым выражением лица, а в следующий раз проделывал с Флинтом ровно то же самое. А еще были полеты на метле… Вместе. Только он и Вуд… Как-то раз после особенно изнурительной совместной вечерней тренировки на двоих Оливер, не в силах доползти до раздевалки, устало завалился прямо на землю, тяжело дыша. Он долго-долго смотрел на Маркуса своими огромными глазищами снизу вверх, а потом похлопал рядом с собой, приглашая присоединиться. Флинт бросил быстрый взгляд по сторонам, дабы убедиться, что у них нет любопытных зрителей. Решив все-таки не рисковать, он обошел Оливера и, растянувшись на траве, пристроил свою голову рядом с головой Вуда, развернув тело в противоположном направлении. Так они и лежали какое-то время — в полной тишине, прерываемой лишь сбившимся после полета дыханием, которое паром вырывалось изо рта. Глядя на высокое, морозное, зимнее небо, расшитое яркими сверкающими звездами, Оливер надолго замолчал, как будто задумавшись о чем-то особенно важном, и в образовавшейся тишине Маркусу ничто не могло помешать разглядывать его гордый профиль. Неожиданно Вуд, видимо, приняв внутри себя какое-то решение, резко развернул голову и встретился с ним глазами. И от того, что Флинт в них прочитал, он обомлел. Время замедлило бег. Вон оно! Неужели ему не привиделось? Защита Вуда спала! На лице Оливера не было ни следа настороженности, воинственности или ехидства. Осталась только трогательная уязвимость, ранимость и что-то еще… Как будто бы весь его вид умолял Маркуса только об одном: «Ты уж меня не обижай!» Замороченный Оливер бесстрашно распахнул свои двери настежь и позволил ему увидеть это. Наконец-то он смог открыться. Открыться для него. Ради него. Только для него! Флинт раздулся от гордости оттого, что такого Вуда мог лицезреть лишь он один! А Оливер между тем потянулся рукой к щеке Маркуса, почти что невесомо провел по ней заостренными костяшками, а потом чуть слышно прошептал: — Ладно, давай попробуем. Во рту у Флинта пересохло от волнения настолько, что он смог только кивнуть в ответ, осознавая, что здесь и сейчас дает обещание, от которого не намерен отступать всю свою оставшуюся жизнь. Губы Оливера расплылись в нежной и немного грустной улыбке, от которой защемило сердце, а потом дверь предсказуемо захлопнулась. Доверчивость на его лице сменила обычная непрошибаемость, и Вуд, будто бы истратив последние силы на одну единственную фразу, безучастно и опустошенно уставился в темное небо, а Маркус все никак не мог оторвать от него взгляд. И это был единственный разговор об отношениях, который случился между ними. Никто не устанавливал каких-то правил игры и не расчерчивал границы. Просто они всеми силами старались уберечь от чужих глаз то потрясающее и изумительное, что так внезапно связало их души, тела и сердца. Тем не менее совсем улизнуть от радаров у них так и не получилось. В один из вечеров за полчаса до отбоя, когда Флинт по заведенной с Оливером традиции, собирался наведаться в ванную старост, чтобы лично проинспектировать, насколько тщательно небезызвестные строптивые гриффиндорцы следят за своей гигиеной, оторвавшийся от пергаментов Пьюси внезапно крикнул ему вдогонку: — Передавай Вуду привет! — и снова вернулся к своему занятию. Больше его приятель к этой щекотливой теме не возвращался, но Маркус был рад, что тот так спокойно все воспринял. Тем временем приближался день рождения Флинта, и приятели уже устали тактично намекать, что неплохо бы снова прошвырнуться в Сохо. Маркус не хотел в Лондон, не хотел в Сохо и, разумеется, не хотел в магловский бар. Ему достаточно было одного лишь Вуда, обвязанного красной подарочной лентой. Ну, или можно обойтись вообще без нее. Видя его затруднения, Эдриан, пусть и преследуя больше свои интересы, пришел другу на помощь и как-то раз за ужином громко предложил: — А давайте-ка пригласим присоединиться к нам в Сохо гриффиндорскую сборную? — К нему сразу же в изумлении развернулась вся слизеринская компания, а он как ни в чем не бывало пояснил: — Я просто очень хочу привести Гермиону, но она считает, что одной ей нечего делать в мужской компании. Как оказалось, парни ничего не имели против, особенно учитывая, что за команду Гриффиндора играло сразу три представительницы противоположного пола. Зачем полагаться на удачу, если все необходимое для гулянки можно привести с собой? Вот Флинт, например, так и поступил. В результате, благодаря своей исключительной предусмотрительности, в свой день рождения он оказался сидящим за столом в том самом треклятом магловском баре, возле которого встретил Вуда перед началом учебного года, и совершенно по-идиотски улыбался, глядя на как бы невзначай примостившегося на соседнем стуле Оливера. Вот так и надо! К сожалению, они тут не одни. Маркус, конечно же, ценил своих друзей, но в настоящий момент мечтал улизнуть от них куда-нибудь подальше. Тогда можно было бы, не опасаясь, затащить сопротивляющегося Вуда к себе на колени и, зарывшись носом ему в макушку, затискать до полусмерти. Он незаметно покосился на такого недосягаемого гриффиндорца и протяжно вздохнул. Так хотелось просто протянуть руку и нежно погладить маняще торчащий из-под ворота рубашки загривок, но здесь и сейчас это невозможно. Вуд бы потом ему все яйца поотрывал. — Я тут слышал, — неожиданно обратился к Флинту Монтегю, — что скоро мы будем отмечать твою помолвку? Маркус замер, проклиная незадачливого Грэхэма на чем свет стоит. Откуда же произошла утечка информации? Наверняка опять Перегрин что-то разнюхал и проболтался. Вот же трепло! Ничему его жизнь не учит. Он с опаской стрельнул глазами на Оливера, но тот спокойненько себе попивал коллекционное виски, ничем не выдавая, что его это хоть как-то задевает. Черт, обидно! Приревновал бы, что ли! Пьюси метнул в их сторону сочувствующий взгляд, но ничего не сказал, предоставляя приятелю возможность самому выкручиваться из щекотливой ситуации. — Тебе бы проверить уши, Грэх. Там давно уже все рассосалось, — Флинт мрачно посмотрел на Монтегю, всем своим видом показывая, что разговор окончен. К сожалению, Грэхэм уже успел порядком нализаться, поэтому намека не понял. — А чего так? — удивился он. — Ходят слухи, она… Ну, такая… Дельная, — и Монтегю очертил в воздухе две впечатляющие окружности возле груди, наглядно демонстрируя, что же имеется в виду. Ярая поборница женских прав Алисия Спиннет возмущенно фыркнула, остальные весело рассмеялись. Все взгляды обратились к Маркусу в ожидании его ответа. Он даже как-то растерялся от такого внимания и просто молчал, не зная, что сказать. Вуд между тем методично подлил себе еще. — А-а-а, — протянул пьяный Монтегю и ударил себя по лбу, — у тебя, наверное, уже кто-то есть, — и, подметив, как глаза Флинта в панике заметались по сторонам, утвердился в своей догадке, уверенно заключив: — Точно есть. И какая же такая девчонка смогла обуздать нашего капитана? Кто же это? Маркус выдержал паузу, поводил стаканом по столу, затравленно оглядел собравшихся, понял, что с него так просто не слезут, и тихо пробурчал: — Кое-кто, — искренне надеясь закрыть этим ответом опасную тему. Конечно же, его признание только подлило масло в огонь. — И чем же этот «кое-кто» тебя привлек? — продолжал допрос распоясавшийся вконец Грэхэм. — Грэх… — потянул его за рукав начинающий беспокоиться Пьюси, но тот лишь отмахнулся. — Мы ждем, — с вызовом напомнил застывшему от растерянности Флинту Монтегю. Ладони Маркуса вспотели от волнения, он быстро вытер их о джинсы и сказал первое, что пришло на ум: — Выебистый больно. Слева недовольно фыркнул Вуд. Видимо, позже Флинту придется долго извиняться за такое возмутительное хамство. Он живо представил себе, сколько «приятного» услышит в свой адрес. Ладони под столом опять предательски взмокли. И тут Маркус совершенно внезапно почувствовал, как его руки коснулось что-то теплое и мягкое. Там. Внизу. Где никто не мог увидеть. Флинт бросил быстрый взгляд на Оливера, но тот сидел с непроницаемым лицом, полностью сосредоточившись на дегустации своего напитка. Одна его рука сжимала бокал, а вот другой что-то не наблюдалось. Флинт нервно сглотнул, не предвидя ничего хорошего. — Ого! — присвистнул Монтегю. — И чего, неужели этот "кое-кто" настолько сильно выебистый? — Прямо-таки пиздец какой, — сквозь стиснутые зубы выдавил Маркус. Наказание настигло его сразу же. Пальцы Вуда незамедлительно пришли в движение. Не веря, что это происходит на самом деле, Флинт каждой голой клеточкой беззащитной кожи ощущал нежные поглаживания, с ужасом осознавая, что провокационные ласки смещаются от руки к бедру. С одной стороны, сквозь ткань брюк пугающее поползновение было менее ощутимым, но в то же время... Блядь! Как же это заводило! Будь его воля, Вуд бы уже стонал, изогнувшись под ним. Внутри сладкой патокой растеклась истома. Но нельзя давать слабину! Не перед всеми! — Как интересно, — заулыбался Грэхэм. — Значит, у тебя появился кое-кто выебистый… Что ж это за девчонка такая? Красивая, наверное? Маркус не знал, что на это ответить. Вуд был каким угодно: противоречивым, волнующим, сводящим с ума своими очередными закидонами, но, чтобы вот прямо-таки уж красивым. Нет, конечно же, он обладал очень даже привлекательной внешностью. Просто слово «красивая» отдавало какой-то неуместной женственностью, а Флинт Оливера бабой отнюдь не считал. Ни одна девка не смогла бы так мастерски играть у него на нервах, как легко и непринужденно делал это Вуд. Вот прямо вот сейчас делал! Рука угрожающе заняла стратегическую позицию на бедре именинника, ожидая его ответа. Маркус просто пожал плечами, не соглашаясь, но и не отрицая предположения Монтегю. Видимо, такой ответ в корне не устроил уверенного в своей сногсшибательности Оливера, потому что Флинт тут же ощутил сквозь грубую ткань джинсов, как гриффиндорец размеренными движениями проходится по внутренней стороне бедра от колена до паха и обратно. По телу Маркуса пробежали разряды тока. Волосы на коже, как по команде, встали дыбом. Он знал, каким старательным и прилежным становился Вуд, когда доходило до вот таких вот ласк. Этот гаденыш всегда доводил дело до конца! Но не здесь же! — Да брось, — включилась в разговор Анджелина Джонсон, придя ему на помощь. — Для Флинта это не главное. Так ведь, Флинт? Спорим, она умеет немного играть в квиддич? Вот здесь Маркус был абсолютно точно уверен в безопасном ответе, и поэтому без каких-либо колебаний твердо кивнул, но, судя по всему, Вуду посчитал явным преуменьшением выражение «немного умеет». Он оказался настолько недоволен этой оценкой, что сразу же решительно потянулся к промежности Флинта. Его палец угрожающе провел по молнии, цепляясь коротким ногтем за выступающие зубчики. Бля-я-ядь! Член встал в несколько стремительных толчков. Стало совсем жарко! Что же этот чертов Вуд творит?! Чувствуя невероятное возбуждение от возвратно-поступательных движений руки, Маркус был вынужден прикусить щеку, чтобы, не дай бог, не издать ни единого звука. — Ну вот, я же говорила, — довольная Анджелина ткнула Грэхэма локтем в бок. — Только ты это, Флинт, с ней поосторожнее. Она же девчонка. Ты же ведь ей поддаешься? Маркус замер. Вуд прекратил гипнотизировать свой стакан и с интересом уставился на него. Рука под столом не останавливалась ни на секунду. Еще чуть-чуть и станет совсем невыносимо. Не хватало еще только прилюдно спустить в штаны. Только бы не сорваться! Флинт встретился глазами с Вудом и заметил, что несмотря на фальшивую невозмутимость, в них вовсю плясали бесенята. Так этой сволочи еще и весело! Вот же гадина! В воздухе тягучей вязкой массой разлилось напряжение. Пока еще не понимая, куда это приведет, он поглядел прямо на Вуда, выдержал паузу, а затем по-мужски твердо и решительно кивнул. Да, дескать, поддаюсь! Регулярно! Ну и что ты теперь на это скажешь? И тут же пальцы на члене резко сжались, карая за проявленную дерзость. Флинт инстинктивно перехватил руку гриффиндорца, желая хоть немного облегчить мучения, и, не в силах сдержаться от внезапной атаки, издал протяжный стон. — Эй, ты чего? — удивленно спросил Блетчли, а Пьюси как-то подозрительно взглянул на своего приятеля. — Ногу свело, — хрипло просипел Маркус. — Надо размяться. Пойду перекурю. Эд, поделишься сигаретами? Взгляд Эдриана из подозрительного тут же превратился в обеспокоенный. Грейнджер с силой опустила бокал на стол, и Флинт с запозданием понял, что, видимо, Гермиона считала, что вредные привычки — это плохо. — Я же так… Просто для парней захватил, — оправдывался Пьюси, по-собачьи преданно заглядывая в разочарованное лицо своей невесты. К счастью, эта сцена отвлекла внимание окружающих от Флинта, и он, воспользовавшись моментом, вытащил заправленный в брюки край рубашки, чтобы скрыть все улики. Оставалось лишь надеяться, что никто ничего не заметит. Эдриан дрожащей рукой передал ему помятую пачку, и Маркус стремительно поднялся из-за стола. — Вуд, вставай, — скомандовал он. — Составишь компанию. — Я не курю, — попытался отмазать тот, опасаясь предстоящей расплаты. — Значит, со мной у тебя будет первый раз, — отрезал Флинт и, схватив гриффиндорца в охапку, направился к выходу. Оказавшись на улице, Вуд отбросил фальшивое притворство и нахально усмехнулся, глядя на взбудораженного Маркуса. Флинт уже собирался прочитать ему лекцию о соблюдении правил приличия в общественных местах. Сам ведь боялся огласки их отношений! Однако Оливер нанес удар первым. Коварно оскалившись, он затолкал обалдевшего Флинта за угол, прижал к стене и принялся сноровисто расстёгивать его ремень. Маркус краем перевозбужденного сознания запоздало отметил, что они стоят в том же самом проулке, где Флинт засек Вуда примерно за тем же занятием. Но сейчас рядом с Оливером стоял не пыхтящий тощий магл, а он — Маркус. Только лишь от понимания одного этого Флинт чуть было не кончил. Вуд промеж тем не терялся, немного приспустил его джинсы, на мгновение прижался к нему всем телом, потираясь бедрами о пылающую на морозном воздухе плоть, и, прошептав куда-то в губы Флинта глухое: — С днем рождения, придурок! — решительно опустился на колени и без каких-либо прелюдий с ходу резко и глубоко взял член в рот. Маркус кончил практически сразу же. В голове немного помутилось, и он почувствовал, как у него подкашиваются ноги, тело никак не хотело прекращать подрагивать. Вуд, поднявшись с земли, притянул его к себе за шею и принялся легкими успокаивающими движениями поглаживать по спине. Так они и ни стояли, пока не стало совсем уж холодно. Потом пришлось вернуться в бар. Никто не обратил на них внимания. Один лишь Пьюси, глядя на сияющее от счастья лицо Флинта, фыркнул куда-то в сторону и весело подмигнул.