К вам обращаюсь

В самом конце апреля, поздним вечером в пятницу, в уже полностью восстановленном Малфой-мэноре в кабинете хозяина сидели двое профессоров Хогвартса, пожелавших на один вечер вырваться из школьного бедлама ради скромных развлечений — бокала виски, сигары, неторопливой беседы. Тема разговора, однако, развлекательной не была. — Ты решил дать Гарри Поттеру доломать то, что так и не удалось сломать его матери? — спросил Люциус, с громким стуком ставя на инкрустированную столешницу бокал с плещущимся в нем янтарным виски. Снейп еле заметно вздрогнул, но промолчал, сидя с идеально выпрямленной спиной. Он к своему бокалу так и не прикоснулся. — Северус, скажи, я серьезно хочу понять, — настаивал Люциус. — Что у тебя за обсессия — сначала мать, теперь сын? Что в них такого, что ты протягиваешь им свое сердце раз за разом? Снейп молчал так долго, что, казалось, он и вовсе не собирался отвечать, но потом все же тихо сказал: — Свет. Он так ярок, что ослепляет. Возле него тепло. Даже жарко. — Ты не боишься обжечься так, что никогда не будешь прежним? Снейп шепотом сказал: — Я хочу отогреться, Люци. У него, у этого огня. А если суждено мне сгореть... В нем сгореть не жалко. Люциус перегнулся к нему и мягко сказал: — Ты же осознаешь последствия? Его так любят, что если вы расстанетесь по твоей вине — жизни тебе не будет. Тебе придется бежать из страны. Если же вы расстанетесь по его инициативе… ты не соберешь себя из осколков. Не в этот раз. Снейп взял в руки свой бокал виски и погрел его в ладонях, но пить все же не стал. — Я понимаю. — И? Снейп молчал. Люциус вынул из хьюмидора сигару, обрезал кончик и принялся не спеша раскуривать ее. — Ну что ж, — жестко подытожил он, когда стало ясно, что ответа он не дождется. — Моей задачей было проследить, чтобы ты осознал последствия, больше я ничего не могу сделать, Северус. * * * Северус, оставив Люциуса в одиночестве допивать виски, отправился в школу. Он мог бы с легкостью перейти камином из Малфой-мэнора прямо в кабинет директора, но был в такой душевной растерянности, что решил аппарировать в Хогсмид и пойти оттуда в замок пешком. В Хогсмиде, в отличие от более мягкой южно-английской погоды Уилтшира, бушевала самая настоящая буря столетия — проливной дождь со шквалами сильного холодного ветра, характерными для сурового климата шотландского нагорья в это время года. Даже будучи в мантии с капюшоном, он мгновенно промок до нитки, с него текли потоки воды, струи дождя хлестали в лицо, мокрые волосы облепили голову. Он настолько был занят иной, внутренней бурей, неиствующей в его душе, что шел к Хогвартсу, не замечая разверзшихся над ним хлябей небесных. Подойдя к Черному озеру, он остановился на берегу. Столь обильный дождь обычно был коротким и вскоре затих, и Северус только сейчас заметил, как он промок. Стащив с себя мокрую мантию и бросив ее кучей на землю, он, подчиняясь внезапному порыву, также сбросил насквозь промокшие ботинки и ступил в стылую воду Черного озера, холодную даже самым жарким летом. Ноги мгновенно потеряли чувствительность, но даже ледяная вода не в силах была погасить горящий в нем огонь. Он услышал тихий шорох в мокрой траве на берегу. Приземлившись с мягким топотом, маленький зверь замер. Не оборачиваясь, Северус отстраненно сказал: — Я думал, кошки не любят, когда мокро. Из-за спины послышался голос принявшей человеческой облик Минервы. — Я не кошка, я анимаг, Северус, — усмехаясь, сказала она. — И я в таком уже возрасте, когда мелкие неудобства вроде мокрой травы только помогают почувствовать себя живой. Зато как дышится после дождя! Они долго молчали, потом Северус спросил: — Что со мной происходит? — Мальчик, ты влюбился. По-настоящему. — Я любил ее, — не поворачиваясь, возразил он. — Я знаю, — ответила Минерва. — Благодаря этой любви мы выиграли войну. Но в этот раз все иначе. — Как я могу? — прошептал Северус, закрыв глаза. — Он так светел… — Он светится только рядом с тобой, — тихо сказала ему Минерва. — Как ты можешь даже говорить такое... Ты же знаешь, что это означает. Кому, как не тебе, это знать. — Мы со всем справимся. Снейп покачал головой, потом сказал: — Что мне делать? — Иди туда, где твое сердце, мальчик. — У меня нет сердца, — возразил ей было Северус, но опоздал: Минерва вновь превратилась в кошку, и мягкий топот ее лап затихал, удаляясь в сторону Запретного леса. В глубине души Северус знал всегда — он ненавидел Гарри Поттера потому лишь, что в противном случае он бы его любил. Потому что так он мог обманывать себя — считать его глупым, наглым, высокомерным. Падким до внимания поклонников. Считать его похожим на отца. Потому что иначе он бы увидел, что да — он похож на отца, но унаследовал его лучшие черты. Верность, способность отдать жизнь в защиту дорогих ему людей. И похож на мать этим светом в душе. И теперь Северуса, который бросился в любовь к Гарри как в омут с головой — как умеет только он — терзала вся несправедливость, которую пережил в своей короткой жизни Гарри. В том числе и прежде всего от него, от Северуса. Он и сейчас еще мучает Гарри, заставляя сомневаться в чувствах Северуса к нему, поскольку истинной подоплеки его сомнений тот не знает. Сознательно наказывая себя, Северус мысленно вернулся к тому моменту, когда узнал, что выданное им пророчество было о Лили и Джеймсе Поттерах. Сердце стиснуло будто ледяным кулаком, лицо было мокрым — от дождя ли или от слез — он не знал, это было неважно, потому что был занят, стараясь вдохнуть. Он заставил себя сделать то, от чего бежал как от огня все эти семнадцать лет: представить себе, как бы все было, если бы он не выдал Поттеров. Если бы это не он их выдал — это произошло бы так или иначе, в противном случае пророчество не было бы пророчеством. Тогда Лили бы погибла все равно. Но тогда его не придавливала бы к земле вина. Тогда его скорбь по Лили была бы светлой. Тогда он смог бы направить свою грусть в созидательное, жизнеутверждающее русло. Тогда он был бы предан Гарри как драгоценному наследию Лили, отнюдь не Дамблдору. Тогда он бы любил и защищал Гарри с самого его детства. Тогда он заменил бы ему отца. Ключевые события этой альтернативной реальности пронеслись перед его внутренним взором. Вот он растит Гарри с младенчества, он заботится о маленьком мальчике с зелеными глазами и шрамом на круглом лобике — он, а не мерзкие магглы. Вот одиннадцатилетний Гарри, зачарованно оглядываясь по сторонам, вступает под своды Хогвартса. Распределительная шляпа выкрикивает «Слизерин!», Северус, скрывая свою истинную лояльность, учит его всему… …И когда приходит время, Дамблдор открывает Северусу страшную правду: мальчик должен умереть. И у Снейпа разрывается сердце. Он не может сделать того, что сделал в этой реальности, он не может хладнокровно послать его на смерть. Он пытается спасти Гарри, проваливается как шпион, и они погибают оба. Волдеморт отныне непобедим и бессмертен, в Магической Британии воцаряется власть тьмы. Снейп, скорчившись, упал в воде на колени, слезы текли по его лицу, он хрипло стонал, не в силах справиться с острой болью — приступом первобытного отчаяния, накатившего на него лишь сейчас, с опозданием больше чем в два года, при мысли о том, что шестнадцатилетний Поттер был обречен. Северус не смог бы его спасти. Мальчик. Должен. Умереть. Есть у него сердце. Есть. Иначе что сейчас обливается кровью, разрывается в его груди, что бешено колотится в горле, заставляя его задыхаться? Он думал, что лгал, и он лгал. Но обманывал в первую очередь сам себя. Ложь, помноженная на ложь, дала правду. Маска с грохотом упала, треснула, разлетелась на мелкие осколки. Сцена стала жизнью, она ею и была, но он не понимал. Он не играл, он жил. Он сам сказал Поттеру — он не играл роль преступника, он им был. И роль защитника он тоже не играл. Гарри был прав, прав во всем. Да, он сын своих родителей. Да, он тот, кто он есть. В очках, с взъерошенными волосами и цыпками на руках. И Северус тот, кто он есть. И его такого любит Гарри. Без этого они не были бы собой, были бы совершенно другими людьми. Ведь они не могут изменить того, кто они есть, и зачем, ведь это неважно. Важно только — могут ли они стать друг другу родными людьми. И об этом незачем думать. Они уже стали. Выбежав из воды на берег, он, как был — босиком, весь промерзший и промокший до костей — сломя голову кинулся в замок, туда, где в безопасности своей уютной спальни, тускло освещенной тлеющими углями в камине, спал черноволосый юноша со шрамом на лбу, бережно баюкая сердце Северуса в теплых чуть шершавых ладонях. Мокрые мантия и ботинки валялись, забытые на берегу озера. Если бы профессора Снейпа сейчас кто-то встретил в таком виде, этот кто-то бы просто решил, что страдает галлюцинациями, вот и все. Инкогнито Северуса было в полной безопасности. * * * Среди ночи в дверь комнаты Гарри громко застучали, как при пожаре. Он подскочил, схватил с прикроватной тумбочки палочку, поспешно нацепил очки и опрометью бросился к двери. Распахнув дверь, он остолбенел — в его дверь колотил кулаком Северус, но в каком он был виде! Весь мокрый, волосы облепили лицо, вода текла с него ручьями, она уже натекла маленькой лужицей на каменные плиты, и он стоял в этой лужице — босиком! Бледные узкие ступни были испачканы землей и совсем посинели от холода. Гарри отмер и, дернув его за ледяную ладонь, втащил в комнату. Дверь захлопнулась на невербальный коллопортус, но сам Гарри этого даже не заметил. — Северус, Мерлин, что с тобой? Ты в таком виде! — Гарри! Ты был прав… во всем прав... Гарри… Если бы я не... Он был перевозбужден, говорил быстро, глотая слова, совершенно не обращая внимания на то, что Гарри дергает его мокрые брюки вниз, пытаясь их стащить. — Северус, Мерлин мой, да что случилось?! Ты что, выпил? Да нет, вроде нет… Дыхни! Нет, спиртным не пахнет… Тот, будто в забытьи, продолжал говорить: — Если бы я хотел любить другую женщину… кого-то другого... Гарри в шоке осознал, что культивированный, холодно-аристократичный, отстраненный профессор Снейп перешел на простонародный сленг, принятый в центральных угледобывающих графствах — язык своего детства. — За эти двадцать лет я мог… если бы я хотел… но я не хотел... — Северус! Северус, подожди! Черт… Тебе нужно в горячий душ, срочно, ты совсем ледяной, ты простудишься! Снейп соскользнул с кресла, на которое его усадил Гарри, пытаясь снять с него тяжелый от влаги сюртук и, стоя перед Гарри на коленях, обхватил холодными, как лед, руками его ноги: — Это был ты, Гарри, всегда только, только ты… Гарри на миг застыл, завороженный его видом — Снейп перед ним на коленях, слегка вьющиеся мокрые пряди, рассыпавшиеся по плечам, обрамляли поднятое к нему бледное лицо с горящими темным пламенем глазами — но еще больше потрясен тем, что ему говорят. Через несколько секунд он, однако, опомнился. — Черт, что же мне с тобой… Кричер! В полутемной спальне Гарри с тихим хлопком появился Кричер. — Кричер, помоги мне его раздеть, у него уже губы синие! Кричер щелкнул пальцами, и стоящий на коленях Снейп немедленно оказался полностью голым, а мокрая одежда сложена рядом с ним в аккуратную стопку. Не обращая на это никакого внимания, тот настойчиво говорил: — ...если бы я хотел любить тебя как сына, разве я не мог бы... все эти годы... но я ненавидел… чтобы не любить... — Северус! Северус, поднимайся! В душ, немедленно! Я пойду с тобой, разве я тебя оставлю в таком невменяемом состоянии! Гарри наклонился, помог Северусу встать и, бережно обхватив его за талию, повел в ванную. Они вдвоем залезли в обжигающе горячий душ и уселись в душевой кабинке на полу в клубах горячего пара, вода потоком лилась им на головы, но их это ничуть не заботило. Гарри крепко обнял Северуса, прижал его к себе, гладил круговыми движениями его худую спину. Северус сидел, закрыв глаза и сжимая руку Гарри, иногда ловя губами струйки воды — это было бы смешно, если бы Гарри не перепугался за него до одури. Жмурясь и глотая воду, затекающую в нос и рот, Гарри раздельно сказал ему прямо в ухо, чтобы перекричать шум льющейся воды: — Ты не должен выворачивать свою душу наизнанку, это твоя жизнь, ты не должен рассказывать мне про каждый твой поступок и выносить его на мой суд. Как бы в доказательство этого, Гарри поцеловал на груди Северуса то место недалеко от сердца, где, по его представлениям, должна быть душа. Северус внешне уже успокоился, этот бурный всплеск эмоций, чем бы ни был вызван, по всей видимости, закончился. Но Гарри все равно настойчиво ему сказал: — Я создан, чтобы быть твоим. Северус определенно пришел в себя, потому что возразил ему — пусть слабым голосом, но уже более похоже на его обычную манеру разговора: — Джеймс, должно быть, переворачивается сейчас в гробу. — Папа умер, Северус, а мы живы. И папа был бы рад за меня, был бы рад, что я счастлив. Это так же верно, как то, что солнце взойдет на востоке. Они оба уже были красные и распаренные, и Гарри потянул его за руку: — Надо вылезать, а то у тебя разболится голова. Пойдем в постель. Они выбрались из душа и помогли друг другу вытереться пушистыми банными полотенцами, затем вышли в прохладную после обжигающего душа спальню и, торопливо забравшись в постель, улеглись на бок лицом друг к другу. Кричер оставил в спальне свет. На кресле уже лежала безупречно вычищенная и выглаженная одежда Снейпа, даже его мантия и ботинки, которые он бросил у озера. Гарри гладил Северуса по плечу, потом сказал: — Я понимаю, что ты не сразу привыкнешь. Наверное, и за год не привыкнешь. Но я не устану тебе повторять снова и снова. Северус, еще раз, в стотысячный раз — ты красивый. Нет, не отворачивайся, не закрывай глаза. Слушай меня. Слушай внимательно. Ты красивый. Ты сильный, стройный. Смелый. Я ведь видел тебя в бою, ты сражаешься как сам дьявол. Ты очень умен, твой разум остер как отточенный клинок. В твоих глазах горит неподдельная страсть. Любовь, ненависть, презрение — неподдельные, сильные, неразбавленные чувства. Ты боишься, что когда-нибудь мы пресытимся друг другом. Я боюсь, что у меня будет инфаркт, когда мы с тобой в постели, столь сильны мои чувства. Ты не знаешь, как красив, когда смотришь мне в глаза, когда крепко обнимаешь, когда движешься во мне, когда кончаешь. Ты прекрасен, Северус, когда счастлив. И я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Гарри помолчал, продолжая поглаживать его, потом продолжал: — Ты боишься, что мы будем ругаться из-за бытовых мелочей, когда я закончу школу и мы поселимся вместе. Зачем нам из-за них ругаться, если мы сами признали, что это мелочи? Ты боишься, что мы не уживемся вместе? Но мы уже видели друг друга в самые плохие моменты. Ты видел меня расхлябанным ленивым мальчишкой. Я тебя — жестоким несправедливым учителем. Ты мне веришь? Северус коротко покачал головой, но Гарри уже знал, что это не отрицание в ответ на вопрос — его бы недвусмысленно выразили вслух. Так Северус обычно качал головой, когда слышал и верил в то, что ему говорят, но не в силах был понять. Проведя пальцем по губам Гарри и завороженно глядя ему в глаза, он прошептал: — Поцелуй меня. Поцелуй был долгим, неспешным, полным нежности, не страсти. Оторвавшись от губ Гарри, Северус сказал: — Я сейчас ни на что не гожусь, слишком взвинчен. Но я могу взять у тебя в рот — хочешь? Или… или… хочешь, я могу тебе дать? Я давно этого хотел… Гарри… хочешь?.. Гарри ужасно рассердился. — Я хочу, чтобы ты перестал пороть чушь! — в сердцах сказал он. — Ты просто сумасшедший, если думаешь, что я воспользуюсь твоим уязвимым состоянием! Будто мне от тебя, кроме секса, ничего не нужно! Северус перевернулся на другой бок, тесно прижался спиной к Гарри, притерся к нему, Гарри обхватил его рукой, и они заснули, так и не потушив свет. Часа через два они, однако, проснулись, взбудораженные взаимными признаниями и охваченные взаимным желанием. Юный зеленоглазый король, победитель, ни в чем не знающий отказа, вспомнил, что за комендантом захваченной им крепости остался должок, что не всю еще дань выплатил ему черноглазый и черноволосый принц. Гарри недвусмысленно потерся возбужденным членом об упругие ягодицы Северуса, погладил его по животу. Тот перехватил его ладонь, прикоснулся к ней губами и повернулся к нему лицом. Северус целовал загорелые мозолистые пальцы, рассматривал обветренную руку Гарри, прижал ее к своей щеке. Тот вдруг издал слабый смущенный звук и попытался освободиться. Снейп удивленно поднял брови и, позабавленный, протянул: — Что это на тебя вдруг стыдливость напала? Как-то это нетипично. Ты что-то забыл? Мы же вместе принимали душ, для всего есть заклинания… — Нет, это не то… — сказал Гарри, щеки его пылали. — Просто у меня такие руки шершавые и пятки… Северус поцокал языком. — Ужас, ужас. Некачественный товар, жаль, что я раньше не знал. Как же теперь быть? Ну, может, такого неидеального красавца будет не жалко отдать жадному чудовищу, Летучему мышу из подземелий, ему все равно иначе никто не даст. Северус лег на живот у него между ногами и провел языком по возбужденной темно-красной головке. Распаленный Гарри, откинув голову и опираясь на локти, стонал: — Сильнее, о боже, сильнее, как же ты сосешь этим твоим божественным ртом, о-о-о… Грязные словечки из этих невинных уст, от юноши, который говорил просто то, что сейчас думал и чувствовал, безумно завели Северуса, будто он и без того не был уже заведен до предела. Он прервался и, тяжело дыша, улегся на спину, закинув руки за голову, позволив Гарри медленно исследовать его тело. Насколько деспотичен и доминантен был Гарри в роли боттома, насколько он желал жесткого секса, кусался и царапался, настолько же нежен и осторожен он был с Северусом, подготавливая того к первому в его жизни сексу в принимающей позиции. Гарри целовал и гладил все его шрамы, прихватывал губами белую кожу на груди и животе, облизывал и тихонько покусывал соски, брал в рот нежные крупные яйца, сосал ярко-розовый твердый большой член. Северус же только корчился и еле слышно стонал, прикрывая глаза и закусив губу, когда возбуждение становилось слишком сильным. Протолкнувшись в умопомрачительно крошечную розовую дырочку, Гарри забросил его ноги себе на плечи и стал медленно размашисто двигаться, не отводя завороженного взгляда от его лица, покрытого рваным румянцем. Тот тяжело дышал и водил кулаком по своему члену, смотря Гарри прямо в глаза. Бедра Гарри дрожали от напряжения, мышцы горели, он был весь в испарине, но продолжал длинными сильными толчками доводить Северуса до исступления, и тот, стиснув в себе член Гарри, с криком выгнулся дугой, жемчужные струйки оросили его напрягшийся живот. Гарри мог бы вечность продолжать так двигаться в нем, глядя на покрытое потом лицо, приоткрытые припухшие губы, прилипшие ко лбу черные волосы, но предательски подкравшийся оргазм ударил его в спину с силой девятого вала и, закричав, Гарри рухнул на Северуса, а в глазах вспыхивали и гасли звезды. * * * Утро предсказуемо принесло неловкость, и Гарри, выйдя из душа, застал Северуса, сидящего на постели, закрыв руками лицо. Гарри подскочил к нему, оторвал его ладони от лица и гневно сказал: — Северус, если ты скажешь сейчас, что жалеешь… Тот вздернул голову и со страстью воскликнул: — Никогда! Никогда не пожалею! Никогда не забуду, даже на смертном одре, как это было — с тобой... — В таком случае, Северус, — категорично сказал ему Гарри, — после того, что мы друг с другом сделали, мы должны друг на друге жениться! Северус застыл, несколько секунд пытаясь осознать, что именно ему сказал Гарри, потом вдруг в чем мать родила соскочил с кровати. — Дай мне только несколько минут, чтобы принять душ, а ты пока одевайся! — отрывисто приказал он. — Зачем? — изумленно спросил Гарри, а тот уже направлялся в ванную. — Куда мы?.. — К Минерве! — донеслось до него из-за закрытой двери. Через пятнадцать минут Северус выбежал из ванной в полотенце, обмотанном вокруг бедер, и принялся торопливо одеваться. Гарри, который уже был одет, как раз принимал у эльфа поднос с булочками и кофе, но Снейп только отмахнулся от него. — Некогда, — отрезал он. — Но я проголодался! — У Минервы позавтракаешь, — не терпящим возражений тоном сказал Северус. — Но ведь еще рано! Сейчас… темпус… только полвосьмого! Мы ее разбудим! — Директор Хогвартса никогда не спит, если он кому-то нужен в школе, Гарри. — Но почему мы так спешим? — Сейчас узнаешь. Гарри... вся твоя сила воли и твердость духа, вся твоя смелость и уверенность — они тебе понадобятся. * * * Субботним утром в половине восьмого директор Хогвартса Минерва МакГонагалл только собиралась, сидя за письменным столом, выпить свою первую чашку чаю с молоком, как услышала снизу скрежет отъезжающей в сторону горгульи, охраняющей вход в кабинет директора. Замок доложил ей, что прибыли двое его самых преданных Защитников. Минерва улыбнулась — ну наконец-то. Давно пора было. Потребовав у эльфа поднос с чаем и сэндвичами, она поднялась навстречу гостям. — Северус, Гарри, садитесь, мои дорогие, — тепло приветствовала она их. — Чему обязана радостью видеть вас? Северус не стал ходить вокруг да около, а бухнул как есть: — Минерва, мы хотим заключить брак! Пожени нас! Поттер, который только что отпил глоток чаю, подавился и закашлялся. — Разве директор может… — весь красный, просипел он. — Гарри, директор Хогвартса может в Хогвартсе многое, — тонко улыбнулась Минерва. — Значит, вы решились, это хорошо. Северус, если ты сделаешь предложение Гарри и он его примет… Но Гарри, опередив его, соскользнул со своего кресла и уже стоял перед Северусом на одном колене. — Мордред, у меня нет кольца… Северус Снейп, я люблю тебя больше жизни. Ты станешь моим мужем? Северус наклонился к нему, поднял его за локти и прижал к себе, закрыв глаза. — Да, — глухо ответил он. — Да, тысячу раз да. — Ну что ж, — радостно сказала Минерва. — Подойдите со мной к камину. Женихи встали перед директрисой, держась за руки. Минерва, за спиной которой над камином висели портреты Основателей, вынула палочку и начала традиционную церемонию. — Джентльмены, мы собрались здесь, чтобы заключить союз двух любящих сердец, — произнесла она. — Северус Тобиас Снейп, берете ли вы в супруги Гарри Джеймса Поттера, клянетесь ли любить его, быть с ним и в горе и в радости, в болезни и в здравии? — Да! — твердо ответил Снейп, сжимая руку Гарри. — А вы, Гарри Джеймс Поттер, берете ли вы в супруги Северуса Тобиаса Снейпа, клянетесь ли любить его, быть с ним и в горе и в радости, в болезни и в здравии? — Да! — так звонко и уверенно ответил Гарри, что Основатели на портретах улыбнулись и стали перешептываться. — В таком случае я объявляю вас соединенными узами брака до конца ваших дней и в посмертии. Да будут Основатели тому свидетелями, — торжественно произнесла Минерва, вырисовывая палочкой затейливый вензель. Она прикоснулась палочкой к соединенным рукам Поттера и Снейпа, и светящиеся нити оплели их запястья, вспыхнули и погасли. Они состояли в действительном брачном союзе. — Мои дорогие, поздравляю вас! — она по очереди обняла их. — Это нужно отпраздновать! Эльф в ливрее с гербом Хогвартса принес сверкающего разноцветными искрами эльфийского вина и три высоких бокала-флейты, Минерва произнесла тост за здоровье молодых, и они выпили. — Ну что ж, — оживленно сказала она. — Каковы ваши планы? — Минерва, — скривившись, как будто съел лимон, сказал Снейп. — Зачем вести эту пустую светскую болтовню? Наши планы — чтобы нас не растерзали на части! — Я им не позволю, — твердо сказал Гарри. — Вот это меня и беспокоит, — ответил ему Северус, на лбу которого залегла глубокая морщинка. — Ты излишне пессимистичен, Северус, право, — укоризненно сказала ему Минерва. — Конечно, какое-то время вокруг вас будет весьма, э-э-э... оживленно, но в конце концов мы со всем справимся. Гарри совершеннолетний, и… — Я его преподаватель, он мой студент, в зависимом от меня положении… — Вы в законном браке, — твердо сказала Минерва. — Это самое главное. Конечно, пресса раздует из этого сенсацию, это неизбежно. Но в конце концов все затихнет. Вы герои войны. У Люциуса большое влияние в Попечительском совете. Мы решим вопрос. Северус не выглядел убежденным. — Да даже министр, — продолжала Минерва. — Даже он ждал, не мог дождаться, когда вы узаконите ваши отношения… вот тут у меня где-то было его письмо, совсем недавнее… Минерва нацепила пенсне и принялась рыться на своем письменном столе. — Где же оно... — бормотала она. — Он будет очень рад, он вас прямо-таки благословляет в его последнем письме... Вот, это оно… «Я теперь хорошо понимаю Дамблдора, страной управлять легче, чем этими двумя. В самом деле, мы могли не дергаться, Минерва, падение Волдеморта было неизбежно, куда ему против этих двоих...» — ах, нет, это не то письмо, это трехмесячной давности еще… Она села за стол и продолжила поиски. — Вот! Да, вот это… так, что тут… «Выборы прошли, как было запланировано, и это большое облегчение. На случай, если эти двое сведут меня в могилу, Минерва, поручаю тебе…», ах, нет, это позапрошлого месяца… Где же последнее, куда же я его задевала, совсем старая стала… да, вот! «Заклинаю тебя, Минерва, пусть эти двое сумасшедших поскорее поженятся, пока они не развалили Магическую Британию! Я только тогда вздохну спокойно, когда их энергия будет направлена друг на друга...» Северус стоически терпел кошачьи игры Минервы, понимая, что ей безумно скучно в мирное время, но Гарри надулся и обиженно посверкивал зеленющими глазами. Чтобы подбодрить его, Северус сказал: — Вот видишь, министр, считай, нас уже поздравил с заключением брака. А теперь позволь нам с Минервой поговорить наедине, Гарри. Я хочу обсудить с директрисой несколько организационных вопросов. И насчет свадебного подарка для тебя хочу поговорить. Но это пока сюрприз. — Подарок! — радостно воскликнул Гарри. — Я люблю подарки и сюрпризы! Двое преподавателей молча смотрели на него нечитаемыми взглядами. — Этот подарок… он же мне понравится? — осторожно спросил Гарри, предчувствуя подвох. — Со временем — непременно! — бодро пообещала ему Минерва. — А теперь поспеши, Гарри, расскажи друзьям, а то они узнают из газет… и как бы не в буквальном смысле.