К вам обращаюсь

Гарри, Рон и Гермиона подтвердили директрисе согласие этим же вечером, и следующие два дня прошли будто в сумасшедшем калейдоскопе. Гарри начинал какое-то дело, но немедленно его вызывали к камину, или прилетала сова, или он вспоминал вдруг что-то важное и бросал то, что начал, чтобы тут же заняться чем-то другим. Кингсли неожиданно покладисто воспринял его сбивчивые объяснения, почему он хочет поступать в академию только через год, после окончания Хогвартса, и добродушно пожелал ему успешно окончить школу. С согласия МакГонагалл они решили перебраться в Хогвартс прямо сейчас, чтобы к первому сентября школа была полностью восстановлена и могла открыть свои двери для остальных курсов. Бесчисленные совы метались туда-сюда; его вызывал камином Невилл, но разминулся с ним; Гарри в это время искал Драко и застал его в Норе; тот пришел в Блэк-хаус камином и привел Джинни; потом на кухне вдруг материализовалась Луна, как туда попала, неизвестно; потом пришли — опять через дверь, как магглы — Рон и Гермиона; потом долго не могли найти Невилла; потом, наконец, все собрались на Гриммо. Решили переночевать в Лондоне у Гарри, чтобы отправиться с утра общественным камином на почту в Хогсмид. В гостиной на Гриммо повсюду лежали и стояли сундуки, клетки с совами, кипы учебников, тетрадей, свитков пергамента, перьев, чернильниц, стандартных котлов, весов, наборов ингредиентов, метел, коробок с шоколадными лягушками, бутылок со сливочным пивом и огневиски и прочих абсолютно необходимых для школы вещей, если, конечно, подходить к вопросу серьезно. А они подошли к вопросу максимально серьезно и были полны решимости наслаждаться их первым мирным школьным годом на всю катушку и получить от него все возможное. Серьезное отношение к вопросу также потребовало попробовать сливочное пиво и огневиски, чисто на всякий случай — вдруг испортилось, — но с Гермионой были шутки плохи, и в половину второго все уже разошлись по постелям, чтобы подняться в восемь. Они рассчитывали позавтракать в Хогвартсе, но тут уж шутки были плохи с Кричером. После завтрака последовали короткие, но хаотичные сборы, и в одиннадцать, пройдя через камин в «Дырявом котле» в почтамт Хогсмида, они оказались в огромном холле. Где совершенно неожиданно столкнулись с Блейзом Забини и Дафной Гринграсс. Гарри с Роном и Гермионой вышли из просторного камина последними и остановились при виде Забини и Гринграсс. Перед ними молча стояли остальные. Драко был бледен, Джинни сжимала его руку. Слизеринцы глядели друг на друга. Никто не успел сказать ни слова, как за их спинами снова загудел камин и из него вывалились Дин Томас, Симус Финниган и сестры Патил, подтолкнув Гарри, Рона и Гермиону ближе к центру. — А эти что здесь делают, — демонстративно громко спросил Симус, обращаясь к Дину. Гарри отмер и повернулся к прибывшим. — Хватит, — жестко припечатал он. — Какого Мордреда вы тут принялись делать? Собрались травить слизеринцев? Решили испортить нам всем жизнь на восьмом курсе? Этого не будет, я не допущу. — Гарри, — начал Симус, глядя во все глаза на Драко и Джинни, которая уже держала в другой руке палочку. — Ты что, теперь на их стороне после того, что они сделали? — Я на стороне здравого смысла, Симус. Проснись, приди в себя. Война закончилась. Те, кто совершил на войне преступление, сидят в Азкабане. Или находятся в розыске. Или под судом. Драко оправдан Визенгамотом. Дафна и Блейз ни в чем не виноваты. Они ничего не сделали. — Они слизеринцы, а слизеринцы всегда были на стороне Того-Кого… — Волдеморта, Симус, — еще тише и суше сказал Гарри. — Можно уже называть. Потренируйся на досуге. Они ни в чем не виноваты. Тот, кто считает, что зеленый с серебром галстук — преступление, тот не знает, что такое настоящее преступление. Тот, кто считает всех слизеринцев преступниками, тем самым делает менее страшными настоящих преступников. Обесценивает то, что они совершили. Это важно, Симус, пойми. Важно знать, что преступлением не является, потому что только тогда мы будем точно знать, что преступлением является. Симус некоторое время смотрел на него, потом медленно сказал: — Ты прав, Гарри, Мордред подери. Ты прав. Подойдя к Малфою, он без слов протянул ему руку. Драко так же молча руку пожал. Симус обратился к другим слизеринцам. — Привет, Забини, привет, Гринграсс. — Привет. Я Блейз. — А я Дафна. — А я Дин! — послышался еще один веселый голос. Через несколько минут от неловкой атмосферы не осталось и следа. Разбившись на группки с полным пренебрежением к факультетской принадлежности и возбужденно обмениваясь мнениями относительно предстоящего школьного года, они направились в Хогвартс. *** Во Внутреннем дворе, уже замощенном заново, их ожидала Минерва МакГонагалл в сопровождении незнакомого школьного эльфа. Скупо поприветствовав студентов — с большинством из них она встречалась в Хогвартсе регулярно — она приказала отдать эльфу вещи, чтобы он разнес их по предназначенным им комнатам, затем пойти в Большой зал пообедать и прибыть в распоряжение профессора Флитвика, который отвечал за распределение людей и задач. Ей не успели задать ни одного вопроса, как она уже умчалась, так что им ничего не оставалось, как послушно оставить на крыльце свой багаж и войти внутрь. Замок встретил студентов прохладой, приятно освежающей после жаркой прогулки из Хогсмида. По гулкому коридору они прошли в Большой зал, который открыли только сегодня к их приезду. Гарри на секунду зажмурился. Будто наяву, он вновь увидел расступившуюся перед Волдемортом и им самим толпу, тела раненых защитников замка и трупы Упивающихся, почувствовал запах гари, услышал высокий голос, восклицающий «Авада Кедавра!» и свой собственный «Экспеллиармус!» Он снова открыл глаза. Зал еще не до конца восстановили, и там стоял всего один длинный факультетский стол, предназначенный для всех, кто сейчас проживал в замке. Потолок был пока обычным, не заколдованным, отсутствовала также и кафедра в виде совы с раскрытыми крыльями, с которой традиционно произносил речи директор Дамблдор. Дамблдор… Гарри решительно отодвинул рефлексию. Никакого толку не будет, если денно и нощно перебирать потери. Они приехали восстанавливать замок. Вот на это и следует направить все усилия. В желудке заурчало. У него теперь редко бывал аппетит, но при мысли об обеде в Большом зале Гарри вдруг почувствовал сильный голод. Как по команде, невидимые эльфы расставили на одном конце стола глубокие тарелки, огромную фаянсовую супницу и корзину с пшеничным хлебом, нарезанным крупными ломтями. Это разительно отличалось от прежнего хогвартского изобилия, даже если сравнивать с обедами в обычные будние дни. Но Гарри знал, что эльфы, как и все в Хогвартсе, валились сейчас с ног под грузом обязанностей. Густой, горячий, острый мясной суп и теплый свежий хлеб неожиданно показались ему вкуснее всего, что он ел в жизни, и он набросился на еду. *** Флитвика они нашли в центральном дворе. Даже не подняв головы, чтобы поприветствовать прибывших, он рассеянно листал какие-то свои свитки, которые сами собой разворачивались и сворачивались. Махнув рукой в ответ на нестройный хор голосов, он пискляво сказал: — Поттер, Уизли, Томас, Финниган, Забини, Лонгботтом. Вас ожидает директор возле центральных ворот. Малфой и мисс Грейнджер, для вас особое задание в замке. Вас ожидает директор в своем кабинете, необходимо помочь в восстановлении горгульи. Студенты недоуменно переглянулись, и Поттер неуверенно произнес: — Но раз директор в замке, профессор, то как она может ждать нас у ворот? Флитвик, не поднимая головы, пробурчал: — Развелось директоров, так под ногами и кишат. Ребята растерянно смотрели на него. Симус покрутил пальцем у виска. Флитвик, перебирая свои исчерканные разноцветными чернилами списки, продолжал: — Малфой и мисс Грейнджер, когда закончите с горгульей у директора, прибудете к директору за указаниями относительно зелий. Мисс Уизли, вы поступаете в распоряжение мадам Помфри и миссис Малфой в Больничном крыле. — Мисс Падма, мисс Парвати и мисс Лавгуд, вы идете в теплицы к профессору Стебль. И нет, Лонгботтом, вы сейчас не идете в теплицы, все свободные юноши нужны у ворот. Успеете еще намиловаться с вашими мандрагорами да мимблетониями. Пойдете, когда вас отпустит директор. Остальные молодые люди, когда закончите, снова ко мне, я буду распределять вас на ремонт лестниц и жилых помещений факультетов. Он наконец соизволил поднять голову и строго спросил: — Согласно моим спискам, должны еще прибыть мисс Эббот, мисс Боунс и мисс Турпин. Кто-нибудь знает, где они находятся? Строго покачав головой на нестройное «Нет, сэр», он пискляво продолжал: — И где МакМиллан, Финч-Флетчли и Смит? Почему вообще нет никого из Хаффлпаффа? И куда запропастились остальные с вашего факультета, мисс Лавгуд? Голдстейн, Корнер и Бут? Им что, нужно особое приглашение? — он обвел присутствующих таким строгим взором, будто они были виновны в отсутствии Хаффлпаффа, а Луна дополнительно еще и несла ответственность за Рейвенкло, хотя вроде бы это именно Флитвик, как декан, и должен был за него отвечать. Видя, что профессор сейчас не в настроении угощать их печеньем и заставлять его танцевать, они поспешно направились, куда им было сказано. *** Центральные ворота, насколько Гарри мог судить, были одним из ключевых моментов в восстановлении безопасности замка Хогвартс. Для того, чтобы снова наложить мощные защитные чары по всему периметру, необходимо было восстановить целостность этого периметра. В прошлые недели при участии самого Гарри было заделано множество брешей в каменных стенах. Они весьма ловко научились это делать: один держал чары левитации, второй накладывал уменьшающее вес заклинание, которое пусть не делало огромный валун легким как перышко, но все же существенно его облегчало. Третий маневрировал валуном, вставляя его в огромную дыру так, чтобы зазоры были минимальными. Когда все стены будут починены, их укрепят специальным магическим строительным раствором — в обычный цемент с этой целью добавляли особые зелья. Стена была в общем и целом приведена в порядок, осталось лишь повесить кованые чугунные ворота, украшенные гербом Хогвартса. Как только их можно будет закрыть, удастся заново наложить заклинания против несанкционированного вторжения, которые в свое время накладывал сам Дамблдор. К началу школьного года замок следовало укрепить максимально возможным образом, слишком многие Упивающиеся были еще в бегах, кто знает, что может прийти в голову этим безумцам. Послеполуденное солнце было необычайно жарким для шотландского нагорья даже в начале августа. Гарри с друзьями еще издалека увидели нескольких копошащихся возле ворот мужчин. К удивлению и некоторому веселью Гарри, все они были одеты в ярко-синие джинсы — не модные маггловские, а строительные — настоящая прочная рабочая одежда. Почему-то голые по пояс. Подойдя ближе, Гарри увидел, что рубашки валяются поодаль мятой кучей. Теперь он мог рассмотреть и людей. Одну кованую половинку ворот — поистине огромную, весившую больше сотни стоунов — пытались удержать трое: Билл и Чарли Уизли, которых Гарри без труда узнал по рыжим волосам и веснушчатым спинам, и Хагрид, чей торс покрывали густые вьющиеся волосы. Над воротами, оседлав статуи крылатых вепрей, лицом друг к другу сидели двое мужчин — их Гарри не знал или не мог узнать. Незнакомцы пытались удерживать палочками левитационные чары. Все пятеро были в пыли и поту, напряженные мускулы на их руках и спинах ходили ходуном. Гарри, набравшись опыта на Гриммо с Кричером и на стройке в Хогвартсе, хорошо понимал, в чем тут дело. Чар облегчения веса и левитации не хватало, чтобы пятеро мужчин, даже если один из них Хагрид, могли расположить массивную створку ворот так, чтобы она повисла на предназначенных для нее петлях. Для этого необходимо было не только приподнять ее, но и двигать ею вверх-вниз и взад-вперед, пока ворота не будут надежно закреплены. Мужчины, сидевшие на вепрях, пытались поэтому поднять палочки как можно выше над уровнем ворот и выпускать из них толстые и прочные, как канаты, левитационные нити. В одном из этих мужчин, подойдя еще ближе, Гарри смог узнать Люциуса Малфоя. Сцепив зубы и дрожа от напряжения, тот держал палочку высоко над головой. Лица второго все еще было не разглядеть, видно лишь, что он чрезвычайно худой и у него длинные черные волосы. Одной рукой он крепко обнял изваяние, на котором сидел, другую с усилием отвел в сторону и вверх. Низко сидящие джинсы слегка сползли, не скрывая острых тазобедренных косточек, а на напряженно изогнутой спине, испещренной шрамами, выделялось каждое ребро и каждый позвонок. Объединенных усилий этих пятерых не хватило, чтобы удержать створки в воздухе, которые раскачивались все сильнее и сильнее. Прежде чем Гарри и остальные успели прийти на помощь, сияющие ленты левитационных чар гулко лопнули, еще и заметно хлестнув обраткой двоих на вепрях, а ворота повалились на землю. Хагрид и оба Уизли бросились от них врассыпную и, к счастью, успели. Люциус с большим трудом удержался на вепре, а незнакомый черноволосый парень, видимо, потерял равновесие. Ощутимо проехавшись голой грудью по каменному крылу, он зацепился за холку вепря рукой, чтобы замедлить падение, соскользнул на землю и прорычал многоэтажное непечатное ругательство с явственным просторечным налетом. Чарли и Билл заржали, хлопнув парня по плечу. Хагрид прогудел в бороду что-то сочувственное. Люциус Малфой усмехнулся так скучающе, будто сидел в парадной мантии и меховой шапочке верхом на арабском скакуне, а не на каменной статуе на стройке полуголым, растрепанным, расцарапанным и в пыли, и протянул: — Мальчик может оставить Коукворт, но Коукворт никогда не оставит мальчика. Мозг Гарри еще не успел осознать то, что видели глаза и слышали уши. Полуголый черноволосый незнакомец в пыльных синих джинсах, нецензурно ругающийся по-маггловски — Снейп! Онемев, Гарри разглядывал его худую исцарапанную безволосую грудь, еле заметную черную дорожку волос, начинающуюся над пупком и исчезающую в низко сидящих джинсах, плоский мускулистый живот. Это Снейп? Вот этот... парень… ну, пусть не парень, а мужик, но нормальный, ну, в смысле, молодой еще мужик, ну, относительно, конечно — это их профессор Снейп, учитель, существо без пола, возраста... и сердца? Ладно, насчет сердца Гарри теперь многое было известно и понятно, но он и представить себе не мог, каким изящным Снейп, массивный и внушительный в школьной учительской мантии, выглядит без одежды. Он казался прямо-таки хрупким, особенно на фоне огромного Хагрида, но эта хрупкость была обманчива: Гарри хорошо помнил силу железных пальцев, когда Снейп волок его по лестнице за руку в подземелья на урок окклюменции. Снейп резко обернулся к прибывшим и, не дав им рта раскрыть, крикнул: — Ну? Где вас носило, вы решили подождать, пока мы все тут сейчас надорвемся под этими воротами? После этих слов все вдруг как-то резко пришло в движение. Шестеро студентов поспешно разбились на пары и бросились на помощь. Поттер и Забини помогали Снейпу и Малфою левитировать, Томас и Финниган — Биллу и Чарли накладывать заклинание уменьшения веса, а Лонгботтом и Уизли, как наиболее развитые физически — Хагриду заводить ворота в петли. И всего через два часа и пяток-другой высказываний в стиле «Поттер, слепая тетеря» или «Уберите от меня Лонгботтома, Мерлина ради, иначе я за себя не ручаюсь» ворота были повешены и заперты накрепко, а срочно призванный Флитвик уже вовсю выписывал палочкой сложную вязь защитных чар. *** В Большом зале за ужином произошло то, чего Северус подспудно ожидал и к чему готовился. Они как раз приступили к десерту, яблочному крамблу — эльфы, счастливые оттого, что в замке Защитники, сегодня расстарались в дополнение к простым и сытным блюдам наподобие рыбы с жареной картошкой, которые подавались сейчас в Хогвартсе — как двери зала отворились и вошли припозднившиеся восьмикурсники-рейвенкловцы: Майкл Корнер, Терри Бут и Энтони Голдстейн. Они замерли в дверях, потрясенно уставившись на представшую перед ними идиллическую картину: преподаватели и студенты за одним столом, гриффиндорцы оживленно беседуют со слизеринцами и успевшими как раз к ужину хаффлпаффцами. И сиятельное семейство Малфой в полном составе. Поттер, Грейнджер и Рональд Уизли обменялись многозначительными взглядами, и подозрение Снейпа, что Поттер вовсе не так прост, только лишний раз подтвердилось. Ему некогда было прояснять эту тему, но сегодня на стройке присутствие Забини в группе из пяти гриффиндорцев ни у кого не вызвало ни враждебности, ни неловкости — ни у самого Забини, ни у всех остальных. Напротив, группа воспринималась однородной, а совместная работа — гармоничной и согласованной. И у Северуса было только одно объяснение — Поттер воспользовался для этого своим влиянием, как до того воспользовался им для оправдания его, Северуса, и матери и сына Малфоев. Очевидно, от рейвенкловской троицы ожидали неприятностей, поскольку у них были свои счеты со слизеринцами, с Упивающимися, да и с самим Северусом как действующим тогда директором. Его не было в школе, когда Корнер попался Кэрроу и его пытали круцио, но это ничего не меняло. Рейвенкловцы дураками не были и открытый скандал затевать не стали, вместо этого подошли к столу, поздоровались с присутствующими и внешне спокойно уселись на свободные места слева от Боунс и Смита. Но Северус видел, как стиснул челюсти Корнер, глядя на Люциуса и него самого. Сидящая справа от Северуса Нарцисса сразу подобралась. Поттер не стал дожидаться эскалации. Он взял свой тыквенный сок, подошел к рейвенкловцам и уселся рядом с ними. За ним последовали Лонгботтом и Лавгуд. Рейвенкловцы были искренне ему рады, Северус знал, что они были верными членами Отряда Дамблдора и последователями Поттера. Некоторое время рейвенкловцы что-то оживленно ему доказывали, Поттер мрачнел и сильнее стискивал челюсти. Наконец он прервал Бута и заговорил. Было слишком шумно, чтобы различить отдельные слова, лишь один раз он, заметно раздраженный, повысил голос настолько, что Северус уловил: «Вы же с факультета умников, ну так включите мозги!» О теме дискуссии догадаться было несложно. Нарцисса была морозно-холодна, и Северус не сомневался, что она с успехом справится с не в меру горячими молодыми людьми. Но это была не ее война. Северус поднялся со своего места и подошел к дальнему концу стола. — Мистер Корнер, мистер Бут, мистер Голдстейн. Не откажите в любезности уделить мне несколько минут. Рейвенкловцы переглянулись и без слов поднялись с мест. Поттер сидел внешне безучастно, но побелевшие пальцы сжимали палочку. И не твоя это война, мальчик. Они вышли в холл и остановились сразу же за огромными резными дверями Большого зала. Трое студентов выжидательно смотрели на него. Северус не собирался тратить время зря. — Господа, если у вас есть претензии, я предлагаю вам высказать их мне лично, а не через мистера Поттера или мистера Лонгботтома. Мальчишки снова переглянулись. — Профессор, лично к вам у нас нет претензий, — начал Голдстейн. — Мы многое знаем, мы многое видели и слышали сами, и многое рассказали нам Гарри и Невилл. — Но это не относится к Малфоям, не так ли? Наступило молчание. Снейп их не торопил. Корнер сказал: — Мы не имеем ничего против миссис Малфой, а сам Драко… Новости для меня очень неожиданные, скажем так, и мне еще нужно их переварить. Но если Джинни… и Гарри… то, наверное… Мне нужно подумать. — Люциус Малфой искренне хочет загладить свою вину. Они начали работать в школе почти сразу после Битвы. Школа сейчас имеет для Люциуса более высокий приоритет, нежели даже Малфой-мэнор. Их помощь неоценима, и финансовая в том числе. Корнер фыркнул: — Держу пари, что он хочет загладить свою вину, еще как! У меня одного такое чувство, что он стремится выкупить себе прощение? — Не только у тебя одного, — сказал Бут, и Голдстейн кивнул. — Вы же понимаете, что если он хочет помочь, то возможность у него будет? Ему есть что предложить, он Малфой. — Вы хотите сказать, сэр, что он выгодно вложился? — Выгодно для всех. Вы отнюдь не глупы, все трое. Я думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. — О, мы понимаем. У него есть, что предложить, тогда как вам, профессор, потребовалось расплатиться жизнью, и если бы не Гарри и Гермиона… — Мистер Корнер, не оправдывайте военные преступления. Люциус Малфой был в опале и лишен палочки, я — нет. Я не смог бы избавить вас от Кэрроу, даже если бы был в этот момент в школе. — Сэр, относительно вас и вашей палочки все, что следовало сказать, было сказано Гарри перед Визенгамотом. Мы следили за слушанием. — Быть посему. Мне следует ожидать неприятностей из-за Люциуса? — Горячей любви я к нему не испытываю, но, надеюсь, мы сможем держать себя в руках. Терри, Тони? Что думаете? Те синхронно кивнули, и Бут сказал: — И так будет достаточно сложно, сэр. Я думаю, директор рассчитывает на помощь восьмого курса в стабилизации школы. — Ну что ж, вы меня не разочаровали, господа, — негромко проговорил Снейп. — Возвращайтесь на ужин. Силы вам понадобятся, работы непочатый край, а времени у нас всего три недели. Он думал, что у педсостава будет больше проблем, но до сих пор Поттер их успешно решал. Восьмикурсники с незавершенного седьмого, военного, курса — это самое сложное. С остальными они справятся, на Нарциссу можно положиться. *** Долгожданное чудо наконец произошло: Альбус замешкался и не успел вовремя сбежать с портрета. — Альбус, ты все-таки решил предоставить мне аудиенцию? Как это мило, право! — Северус картинно откинулся на спинку стула, заложив ногу за ногу. — Или Минерва забыла передать тебе мою просьбу увидеться? Наверное, так, ведь у нее столько дел! Я просил ее всего лишь — сколько раз? Пять или шесть? — Северус, ты же знаешь, нам, портретам, некуда больше спешить. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. А дел-то по горло! — Дамблдор поглаживал бороду, раздражающе лукаво усмехаясь. — Ты и впрямь очень занят. Вчера вечером я приходил, но тебя не застал. — Мы с Финеасом, Армандо и Джузеппе играли в бридж. — Джузеппе? — приподнял бровь Северус. — Бальзамо, граф Феникс. Нас познакомил Фламель. Весьма милый мальчик. Очень способный. Он играл в паре с Финеасом и во втором роббере в первой же сдаче поднял третьего туза пик, пятый марьяж червей, четвертого короля бубен и синглетную фоску треф… — Не пытайся сбить меня с толку, Альбус. Позавчера ты целый день спал. — Всю ночь пили с Полной дамой и Дайлис Дервент ежевичный ликер. М-м-м, Северус, это трагедия! — Дамблдор экспрессивно поцеловал кончики пальцев и закатил глаза. — Альбус, трагедия случится здесь и сейчас, если ты не объяснишь мне, как! Он! Выжил! — Что ты так разволновался, Северус, Мерлин с тобой. Ох уж эти дети, из всего устроят драму! — Не драма, Альбус. Трагедия, я повторяю. Здесь сейчас будет. «Северус Снейп, вы слышали? Да, ужасно! Не выдержал потрясения от встречи с портретом старого друга, погибшего от его руки, не совладал с магией после ранения, и — какой кошмар! Портрет великого Альбуса Дамблдора сгорел! Погиб, утерян безвозвратно!» Ну, или просто бороду тебе сотру. Будешь чисто выбритым ходить. — Краска на магических портретах не стирается, Северус. — Я мастер зелий, ты не забыл? О! Я ее сначала покрашу! В розово-зеленую полоску! А потом сотру, этакое уродство, — Снейп демонстративно содрогнулся. — Ну хорошо, хорошо. До чего нетерпеливый, не даст поболтать старику. — Мне не очень удобно просить Минерву, чтобы она уходила из ее же собственного кабинета, если ты понимаешь, о чем я. Альбус, я имею право знать. — Северус, что это меняет? Он выжил, это главное. — Ну хорошо, ты меня вынудил. Альбус, я как номинально еще действующий директор тебе приказываю. — Да я и так рассказал бы, если тебе непременно нужно знать. Только я хотел бы, чтобы ты об этом забыл, отпустил. Жил дальше. — Похвальное желание. Напомни-ка, Альбус, когда ты мне говорил после смерти Лили, что у нее остался сын, что у него глаза матери — я тебе тогда, наверное, ответил, что я уже забыл ее и отпустил ситуацию, да? Сказал, что буду жить теперь дальше, раз уж так неудачно получилось, что она погибла? Не помню точно своих слов, с трудом запоминаю маловажное. — Снейп вскочил со стула и теперь стоял нос к носу с портретом. — Не шипи на меня, Северус, я о тебе же забочусь. Твоей вины в том нет. Ответственность целиком на мне. — Мы с тобой по-разному понимаем ответственность, Альбус. Я это сделал, я. Не ты. Я послал его на смерть. Это я передал ему воспоминания. — Меня, правда, очень мучает, Северус, как ты к себе относишься. Ты даже не позаботился приготовить себе противоядие. А видишь, как все обернулось, тебя спасли! В жизни всегда есть место чуду. — Меня спасли, потому что он выжил. Что было бы со мной, если бы он погиб? Твоими стараниями, Альбус. — Я знаю, Северус. Но, как видишь, место чуду есть всегда, он выжил, а ты спасен и оправдан. — Как. Это. Произошло? — Я думаю, это произошло потому, что Гарри дал Тому убить себя. Искренне, не защищаясь, позволил ему себя убить. — Но все же как… ведь авада должна была забрать чью-то жизнь... — Тут, видишь ли, получилось следующее — Том взял у него кровь для ритуала своего возрождения. Защитные чары Лили струились по жилам их обоих вместе с кровью. Пока Том был жив, Гарри не мог умереть. Погиб только крестраж. — Магия жертвы, — прошептал Снейп. — Именно. — И он не знал, что выживет, и добровольно принес себя в жертву. Темный лорд просто безумный самоубийца, раз связался с Поттером. Абсолютно сумасшедший. — Это мы с тобой и раньше знали. Еще и очень невежественный. — Только не говори мне, что ты все это просчитал. — Нет, этого я наверняка знать не мог, мог только предполагать и надеяться. «Сила, которой он не знает», — процитировал Альбус. — Вот в чем сила Гарри. Любовь. Любовь, которая спасет мир. Ничего не ответив и не прощаясь, Северус Снейп развернулся и выбежал из кабинета директора, ударившись плечом о дверной косяк. *** Он стремительно шел по коридорам Хогвартса, безлюдным в этот вечерний час. Уставшие за день от жары и работы студенты, скорее всего, сидели на берегу Черного озера. Поспешно закрыв за собой дверь в свои комнаты в подземельях, он бессильно привалился к ней изнутри. Итак, магия жертвы. Более того, преемственная магия жертвы, во втором поколении. То, что Лили сделала ради своего сына, Гарри Поттер сделал для всего магического мира. Лили в квадрате. Это же уму непостижимо, носить в себе эту мерзость с годовалого возраста и остаться при этом воплощенным светом. Ребенок, которого родители любили настолько, что отдали за него жизнь. Которые любили друг друга настолько, что у них родился этот воплощенный свет. При мысли о Лили и о Джеймсе он не испытывал больше ничего — ни ревности, ни горечи, ни злости. Если они дали жизнь этому ребенку, значит, они были предназначены друг другу. Но Северусу-то что теперь делать? Чем оправдаться? Мальчишка рядом с ним вечным укором. Смотрит на Северуса, слегка улыбаясь. В его глазах нет больше ненависти, нет презрения, нет привычного Северусу упрямого ожесточения, только это теплое зеленое мерцание, с которым когда-то, много лет назад, смотрела на него Лили. Даром что худой и невысокий, мальчик излучал внутреннюю силу, подавлял ею. Его властность происходила не из жажды власти, но из осознанной необходимости возглавить хаос, который иначе захлестнул бы его с головой. Он был героем в полном смысле этого слова, апостолом нравственности, он точно знал, что хорошо и что плохо. Его слушали, ему повиновались, за ним шли. Он всегда и все делал правильно. Беспощадно освещал собой, одним своим присутствием разгонял зло и тьму. Он только упрямо совершал одну и ту же фундаментальную ошибку — узнав о Северусе правду, Поттер не желал признать, что именно он, Северус, средоточие зла и тьмы, начало всему, исток, как отвратительный жирный паук, плетущий липкую паутину. И признать, что мальчишку не за что ненавидеть, Северус никак не мог, пусть не так и не за то. Чем еще по сценарию злодей может отплатить герою? Да и незачем менять устоявшиеся привычки — после стольких лет. Неверными шагами он направился в темную гостиную. Слепо протянув руку, вынул наугад бутылку из шкафа, зубами вытянул пробку, глотнул. «Талискер Дарк Сторм». Сойдет. Лишь бы Малфой на хвост не упал. Сидя в темноте на полу, Северус прямо из горлышка пил виски. Фантомная сердечная боль — ведь у него нет сердца, почему же оно всегда так ноет, будто дракклов зуб. Приставшая к лицу маска шелушилась, трескалась, отваливалась крупными кусками. Завтра, все завтра. Ядовитый сарказм, черная мантия от шеи до пят и ледяное презрение на лице — этого всегда было достаточно, чтобы отвлечь от того слабого, рыдающего, корчащегося, уродливого, что у него внутри. Спектакль состоится в любом случае. Tы нанесешь грим заново, отдернешь занавес и выйдешь на сцену. И произведешь фурор своей игрой. Чтобы. Этот. Ребенок. Просто. Жил. Добро всегда побеждает зло. Всегда.