Чёрный кролик

      Чёрт...       Чёрт, чёрт!       Не может быть!       Как такое могло произойти? Как он вообще тут оказался?!       Джулиана стояла на коленях возле Билла и непривычным для неё дрожащим голосом повторяла его имя, пытаясь сорвать с себя куртку, которая никак не желала стаскиваться.       — Прости лисичка... — кое-как с усилием выдохнул Билл. — Я не мог…. Не мог смириться с тем, что ты могла погибнуть.       Его карие глаза скользнули по её отчаявшемуся лицу.       — Держись! Помощь уже в пути, в тебя вколют дряни, что на недели забудешь о своих выпивках и вечеринках, но останешься жив. Пожалуйста, Билл… Не покидай меня. Нет!       Скомкав куртку, она, как могла, прижала её поверх раны. Ну же, сколько можно было сюда ехать?! Гарри тоже был всё ещё в отключке. Проклятый Росс со своим оружием в кармане и этим пляжем! Джулиана прекрасно понимала, что минуло всего ничего, но перетянутым нервам казалось, что она торчала здесь уже битый час, слушая неровные хрипы и бездумно водя свободной, но испачканной в крови, рукой по побледневшему любимому лицу.       Билл находился на краю расплывавшегося в сознании чёрного пятна, погружаясь в бесконечность, но потом отступил назад. Он балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. Как же была глубока рана. Уже не имея ни малейшего представления о том, что происходило вокруг него, Билл ощутил, что что-то поползло от его головы к грудной клетке, затем к кончикам пальцев, а потом по всему телу обратно к голове. Отдалённым шёпотом доносились до него крики лисички Джулс. Он лежал на твёрдом песке, но не чувствовал его жёсткости, ему казалось, что он уже качался на мягких волнах океана, а дух блуждал над ним. Ещё он кожей осязал что-то влажное, вязкое, липкое и горячее. К великому сожалению, это была не вода. А кровь. Его кровь, которая уже заполняла грудь, рот и лёгкие. Он едва мог дышать.       Билл уже не мог ничего видеть, глаза застилала тёмная пелена, но он чувствовал, как кто-то сжимал его руку, слышал женский голос. Он был очень рад, что Джулс здесь, рядом с ним. Но вместе с тем он почувствовал ещё чьё-то физическое присутствие. И, судя по тому, как его заполнило ощущение родной близости, это оказался Том.       «Я здесь», — будто нашёптывал в его голове голос брата, — «Я здесь, со всеми своими воспоминаниями, со всей своей вернувшейся памятью и силой. Держись. Я помогу тебе».       Мотнув головой так, что её повело, Джулиана увидела Тома, стоявшего рядом с едва ворочающимся у его ног Россом. Чёрт, да откуда взялись здесь эти близнецы?! Они словно знали, где её искать.       Джулиана крепче прижала куртку к ране Билла. Ну же! Он был жив. Она надеялась, что он просто терял сознание от боли, ничего больше. Хотя от крови, наверное, тоже. Он просто...       В следующую секунду Джулиана будто онемела, когда увидела, что на лице у Тома отразился гнев. Самый настоящий, и не хватало слов, чтобы описать его. Том смотрел на Росса сверху вниз.       — Ты возомнил о себе, — небрежно говорил он, — будто сможешь всё отобрать, когда захочешь, в том числе и дорогих мне людей, но это не так.       В своей голове или наяву Росс слышал чей-то гневный рокот.       Океан у берега, словно разобрав и узнав голос Тома, бесновался, накатывал волнами на его ноги и на колени Росса, кое-как приподнявшегося во время разговора. Издаваемый огромными волнами шум напоминал утробное рычание дикого зверя, которое было способно устрашить любую жертву, но почему-то сейчас Джулиане этот рык показался ласковым мурлыканьем.       У неё перехватило дыхание: Том кивнул, и волны, как по команде, зарокотали и запенились, а затем, когда он щёлкнул пальцами, чтобы подчеркнуть эффект, неожиданно поднялись ввысь и ударили со всей силы в то место, где стоял сам Том и сидел на коленях Росс, утянув их за собой. Джулиана зажмурилась, всем телом прижалась к Биллу. Вода не тронула их. Уже через секунду в пучине волн океана раздался яростный вопль Миклоса Росса. Но он тут же затих. Навсегда. Океан забрал его.       Джулиана открыла глаза и ахнула. Том показался из воды. Шаг за шагом он стремительно выходил из океана. Зрелище, невиданное никому до сих пор, поразило её до дрожи. Том вышел почти по пояс, когда Джулиана всё-таки подумала и захотела поверить, что всё это был сон. Том бесстрашно ступал, а океан, казалось, полностью соприкасался с ним, обволакивал его, и каждый раз, когда тот делал шаг, выходя из глубины, он будто с неохотой отрывал часть себя. Вода медленно стекала по Тому, словно прощалась с ним, как прощались люди друг с другом до новой встречи.       — Отойди, — Том легонько оттолкнул Джулиану.       Она возмутилась, когда увидела, как он схватил Билла за грудки и вместе с ним окунулся обратно в воды океана.       — Нет! Том! Что ты творишь?! — взмолилась она, но тот не обратил на неё внимания.       Джулиана подбежала к кромке воды, но та вспенилась и вздыбилась, не пустив её дальше. Билл же не мог умереть. Нет! Он же должен доводить её до бешенства своими спорами, утягивать на танцпол и шутить и развлекаться на чём свет стоит. Вечно путаться под ногами и выскакивать, как чёрт из табакерки, в самый неподходящий момент, как это было в Лас-Вегасе. Вешать на себя пятерых грудастых блондинок в беличьих масках, да пусть даже Элейн − не жалко! По-хозяйски занимать сиденье рядом с ней в её «Мустанге», страдальчески морщиться и сбегать от её любых упрёков. Он не мог умереть, потому что… она любила его. Всё то время, что они знали друг друга. Всем сердцем. И поняла она это почему-то только сейчас. Она не хотела его терять.       Джулиана обнаружила, что уже сидела у воды на коленях, не в силах даже посмотреть куда-то в сторону, где отдалённо раздавался звук приближающегося воя сирен.       — Билл, — говорил Том, удерживая его в воде, но голову над ней. — Ты должен меня услышать. Вслушайся в мой голос, давай. Ты обладаешь внутренней силой, потому что мы стали связаны. Я связал нас. Вот почему ты до сих пор жив. Давай, Билл. Следуй за моим голосом… Следуй за ним…       Том прижался лбом ко лбу Билла, закрыв глаза. Он что-то нашёптывал, в то время как Билл попытался произнести несколько слов, и они с бульканьем вырвались из горла, залитого кровью. Но он слышал этот твёрдый и зрелый голос брата, словно нитями связанный с его сознанием. Благодаря этим словам и связанному сознанию, он обрёл способность контролировать состояние своего организма. Принялся искать внутри себя поражённое место. Билл собрался с силами, следуя за словами, обострил все свои чувства и слился с собственным бьющимся сердцем. Он ясно увидел отверстие от пули, проходящее сквозь кость и мягкие ткани, через которое вытекала кровь. Том все ещё монотонно шептал, а Билл следовал этому шёпоту, переместил клетки и укрепил их. Потом он стал капля за каплей возвращать кровь из полостей в теле, где она скопилась, обратно в ткани, а разрушенную кость соединил как мозаику…       — Кто ты? — одними губами произнёс Билл, обращаясь к брату.       — Если хочешь знать, следуй дальше за моим голосом…       Билл не знал, сколько времени он находился в этом трансе. В какой-то момент он понял, что снова видел себя сразу изнутри и со стороны, при этом он не был собой, но бежал…       Почему-то бежал по наводнённой людьми со всего мира площади Таймс-Сквер в центральной части Манхэттена. Солнце только-только садилось, и в Нью-Йорке всё было озарено гаснувшими розовыми лучами заката. Ещё тёплый, не остывший ветер временами доносил до него душистый аромат роз. Билл остановился и начал оборачиваться, окидывая взглядом серые, похожие на початки кукурузы, небоскорёбы. Огромное количество яркой неоновой рекламы и указатели в телевизионном стиле сделали Таймс-сквер одним из неотъемлемых символов бурной жизни Нью-Йорка. И сейчас Билл стал его частью. Густота яркой неоновой рекламы на площади достойно соперничала с рекламой Лас-Вегаса. Зрелищные рекламные щиты не позволяли отвести взгляд.       — Билл! — отовсюду и, одновременно, из ниоткуда послышался голос брата.       Билл вновь огляделся. Где бы он ни оказался, на сон это мало тянуло. Слишком реально, слишком живо − всё, от спешащих куда-то людей до рекламных экранов на небоскрёбах. Не мог никакой сон быть таким полным, таким детальным. Хотя два его предыдущих сна были точно такими же.       — Посмотри на меня, Билл, — вновь прозвучал голос.       Билл запрокинул голову, стоя посреди перекрёстка – «перекрёстка миров», как его называли. С множества зрелищных рекламных щитов на него смотрело лицо брата. Билл застыл. Какая-то его часть жаждала только одного: броситься вперёд, наорать за все его улыбки с угрозами, приведшие вот к этому, и разбить все экраны. Другая − колебалась, прикидывала и взвешивала.       Билл хмыкнул, заставив Тома во множестве экранов вскинуть голову и взглянуть на него. И неожиданно улыбнуться. Тепло, нерешительно и совершенно иначе, нежели раньше. От этой улыбки не веяло скрытой угрозой. Том опять улыбнулся, но на этот раз своей знаменитой улыбкой, подталкивающей реальность, и все лица на экранах сосредоточились на Билле.       — Смотри внимательно, — звук шёл с экранов. — Слушай, Билл.       Сердце тяжело ухнуло, и, наконец, заставив себя облизнуть вмиг пересохшие губы, Билл смело шагнул вперёд. На экранах вместо лица Тома начал показываться фильм. Будто документальный. С чьей-то озвучкой. Билл с особым интересом и не без душевного трепета следил за событиями на экранах. Он понял всё. Всё, что было показано лично ему.       Сначала на экране замелькали строчки, будто титры: «Часть записей из засекреченного архива лаборатории Роузхилл, 1950 год». Потом проявились изображения и закадровый голос:       «Для меня радостно объявить вам сегодня о нашем открытии! Пару дней назад группа наших исследователей обнаружила нечто совершенно неизвестное в одном из ледяных кернов. И это не ошибка! Постарайтесь осознать то, что я напишу далее.       Месяц назад десять кернов были взяты изо льда полярных шапок Арктики. Порядок и процесс взятия образцов ничем не отличался от предыдущих попыток для исследований. Все отобранные ледяные керны были тщательно изучены нашими исследователями на предмет воссоздания непрерывной и детальной картины климатических изменений на протяжении 7 тысяч лет. Включения, попавшие в снег и оставшиеся во льду, составили пыль, газ и радиоактивные вещества. Однако одиннадцатый керн, который я назвал замечательным хранилищем, был взят возле основания ледника. Он-то и оказался самым сложным для анализа из-за своей изменённой структуры и состава подстилающей поверхности. Исследователями было принято решение о спиле нижних слоев ледяного керна для более детального изучения. В дальнейшем эти глубокие слои были подвергнуты плавлению и изучению состава и свойств. Выяснилось, что талая вода, полученная из образцов глубоких слоёв льда, значительно различалась свойствами и имела некоторые искажения от образцов воды, которая нам, людям, известна.       Исследователи продолжали изучать свойства этой талой воды. Практически месяц ушёл на споры между членами совета нашего Принстонского университета о природе этой таинственной жидкости.       Неделю назад, при очередном исследовании, учёные обнаружили, что свойства и состав талой воды изменился. И это стало ещё невероятнее и необъяснимее! Вода уже не была водой, а превратилась в раствор слабо реагирующих химических веществ. Каким-то необъяснимым образом жидкость сумела под влиянием внешних условий (видимо угрожающих её существованию) изменить свой состав. А сегодня мы с удивлением обнаружили, что всю ёмкость, где находился раствор, заполнила студенистая оболочка. Словно это разросшаяся жидкая клетка. Сейчас данная органическая субстанция нами тщательно изучается, пока что я могу с точностью сказать, что у неё отсутствует нервная система, клетки и структура, похожая на белок.       К тому же я также буду горд сообщить вам о наших доказательствах, касающихся правдивости описанного открытия, доложить вам, почему мы столь уверены в том, что нам удалось открыть новую, еще неизведанную, форму жизни на Земле…»       Позже, когда военными была специально построена огромная подземная лаборатория для изучения этой субстанции, а вокруг неё разбился учёный городок, получивший название Роузхилл, исследователи продолжили обследовать свою находку. Вскоре они обратили внимание, что найденная субстанция каким-то образом могла влиять на сознание людей. После долгих дискуссий, учёные пришли к мнению, что таким образом она подавала телепатические сигналы осознанно, прощупывая человеческое сознание, и, следовательно, обладала разумом, несмотря на отсутствие на момент обнаружения нервной системы, клеток и структур, похожих на белок.       Несмотря на попытки учёных понять природу, жизнь и возможности этой субстанции, они пытались наладить контакт с ней, так как в её поведении стали наблюдаться определенные закономерности. Вскоре уже не только учёные, но и жители городка, ощутили в себе чувство, будто кто-то с большим любопытством продолжал изучать их сознание, мысли и поведение, в том числе сами человеческие тела на молекулярном уровне.       Самый молодой из учёных, которого звали Бэнни Флойд, предположил, что субстанция, видимо, изучив людей, стала в дальнейшем проявлять определённую закономерность в поведении наподобие поведения человека. При этом исследователям всё равно не получалось выстроить действия субстанции в систему. Через большое количество лет наступил застой в изучении, потому что субстанция так и не вышла на связь с людьми, а жила своей понятной себе жизнью. Она оказалась неагрессивной, слишком любопытной, а также могла копировать формы окружающих её предметов. Смысл существования лаборатории стал подвергаться сомнению...       Билл приоткрыл рот от фильма, что увидел на экране. Вспомнив свой самый первый сон, он, наконец, окончательно его понял. Город с маленькими готическими замками – Роузхилл. А огромная вилла – лаборатория. Люди в ней – жители и некогда бывшие учёные. Таинственная субстанция стала хозяйкой окружающей среды сразу же, а не стала приспосабливаться к ней, как другие древние земные организмы в течение сотен миллионов лет. Также Билл понял, что субстанция каким-то образом могла влиять на электронные приборы, посылала на них импульсы, а также влияла на окружающее пространство своей внутренней силой.       — Ты не мой брат, — сказал Билл. — Но как ты им стал? И где мы?       На экранах снова возникло лицо Тома. Он покачал головой, зная, что это был жест настоящего брата, напоминая себе, что должен был вывести Билла из равновесия.       — Ты в моём сознании. О… — Он дотронулся до груди. — Это моё тело, и это не подлежит сомнению. Но я не твой брат. Я создал себя таким по его подобию.       Билл в волнении покусывал верхнюю губу. Сейчас его настоящий брат рассмеялся бы над этой его детской привычкой. Но этот Том успокоил его лишь одной улыбкой и фразой:       — Не волнуйся.       — Ты смеёшься надо мной? Зачем всё это? Всё то, что привело к этому?       — Смеюсь над тобой? Нет, Билл. Никогда. Я уважаю тебя. Но я действительно должен объяснить тебе, — сотня изображений Тома опустили голову и, словно любопытные дети, что казалось смешным и нелепым, смотрели на Билла исподлобья, при этом одарили его приветливой улыбкой. — Меня зовут Миррор, и я – часть океана. Я был создан им. Я существо намного более высокого порядка, как сам океан, мою суть не сможет постичь ни один ум. Как ты уже понял, когда-то давно по человеческим меркам, люди нашли меня вмёрзшим в лёд, но я был благодарен им за то, что они вызволили меня. Я любопытный, поэтому попытался понять природу человека, то есть вас, как вид, захотел узнать, что значит быть вами, поэтому дал возможность учёным исследовать себя, чтобы самому изучить их, находиться среди них, ведь для меня вы – люди − остаётесь непредсказуемыми до сих пор. Время шло, я изучал. Но пять лет назад начальник лаборатории, как и большинство учёных, посчитали меня опасным. Дело в том, что среди исследователей была очень проницательная девушка. И красивая. Кстати, самые удивительные люди – это женщины... Но я отвлёкся. Её звали Кэтрин Брафф. Она была намного умнее и смекалистее своих коллег, и, наконец, поняла принцип моего общения с ней через электрические импульсы специальных приборов. А потом… случилась электрическая дуга. Кэтрин находилась рядом, и из-за тока воспламенилась её одежда. За какие-то считанные секунды. Ей никто не успел помочь. А я… я не вмешался. Сотрудники лаборатории решили, что появление дуги произошло из-за меня. Они винили меня в её смерти. Но я бы не причинил ей вреда, никому бы из них. Понимаешь, она была дорога мне. Уделяла внимание и не давала скучать обычными для человека разговорами.       — Поэтому они решили убить тебя? — выдохнул Билл. Он был потрясён.       — Да, — Том опять улыбнулся, но под улыбкой он уже не пытался скрыть какое-то злодейское намерение. — Я очень давно изо всех стараюсь до конца понять, что значит быть человеком. Но у меня до сих пор нет ответов на все свои вопросы. После несчастного случая учёные испугались, будто я смогу вырваться из их лаборатории и убить всё живое на Земле. Они правы были в одном – я действительно мог ускользнуть, но это случилось бы, почувствуй я скуку. Но я так увлёкся своим изучением, общением с Кэтрин, что не мог оставить свои исследования. Да, я изучил вдоль и поперёк структуру и составляющие вашего организма, но не мог понять, что такое душа, что вы чувствуете, а точнее, как вы это делаете. Я бы никогда, слышишь, никогда, не уничтожил бы, как уничтожает вокруг себя человек, всё живое. Не я давал жизнь, не мне её забирать.       — Но каким образом они пытались тебя убить? — Билл не отрывал взгляда от экранов.       Тысячи вопросов вертелись у него на языке.       — Учёные знали, что моя слабость – высоковольтный ток. И они решили им воспользоваться, — улыбка стала чуть-чуть натянутой, а глаза заблестели немного ярче, чем были.       — И как ты выбрался?       — Пришлось воспользоваться своими последними силами и метнуться в клетку к лабораторным кроликам. Они, кстати, все были чёрного цвета. Учёные не знали, что я могу полностью впитаться в живой организм или воспроизводить его. Потом, когда лаборатория была закрыта, кроликов выпустили. Влияя на сознание одного из них, в котором находился, я метнулся в лес, добежал до озера…       — Озеро Триллиум?       — Да, и снова стал прежним – водой. Всё это время я существовал на дне этого озера, восстанавливался.       — А мой брат Том?       — Он был единственным, кто случайно потревожил меня на дне. В тот вечер я слишком близко находился у берега. Тогда я подумал, что было бы неплохо скопировать чей-то организм, чтобы однажды, когда наберусь сил, выйти на берег и воспользоваться этим самым организмом. Не сидеть же мне вечно в озере… Так что с твоим братом у нас была случайная встреча, о которой он даже не догадывался. Вскоре я набрался достаточно сил, отчасти восстановил их и воспроизвёл образ твоего брата. Таким я и вышел из глубин озера почти что год назад, — прежде чем Том на экранах успел повернуться вполоборота к Биллу, он продолжил: — Что касается моей памяти… каждая осознающая себя жизнь требует для себя исключительно защищённого и безопасного места. Чтобы на время предостеречь себя, пока мои силы полностью не восстановились бы, и не быть случайно разоблачённым, я заблокировал свою настоящую память, тем самым принял за исходную память твоего брата. Но моя настоящая и, так сказать, запертая, была запрограммирована на свою защиту. Поэтому все мои неосознанные попытки защититься приводили к несчастным случаям, чтобы ни в коем случае не раскрыть свою истинную сущность перед людьми.       Том осмотрел себя, одежду, поправил её и посмотрел на Билла с широкой дружелюбной улыбкой, продемонстрировав безупречные белые зубы.       — Но ты, Билл, оказался упрям и настойчив. Как и твоя лисичка Джулс. Наверное, я поступил неправильно, когда проник в твой разум при нашей первой встрече и связал нас нитями разума. Но я это сделал потому, что мне стало любопытно, что ты думал, чувствовал. И как ты это делал. Кроме того, ты не совсем поддавался моим убеждениям, что вдвойне меня заинтересовало. Так что я не смог унять своё любопытство. Таков уж я. До этого, в лаборатории, я не сталкивался с близнецами, их разумом, поэтому не учёл, что ваши тела, как и разум, связаны. Поэтому и мой разум, являющийся копией разума твоего брата, сразу стал связан с твоим. Из-за этого я не смог полностью воздействовать на тебя, потому что это воздействовало и на меня. Ты мог видеть и чувствовать меня, а я – тебя.       — Так вот почему все эти несчастные случи приключились с нами, — небрежно заметил Билл, хотя уже не злился на версию Тома. — Кстати, кроме тебя. С тобой-то ничего не случалось.       — Поверь, я делал это неосознанно, моя скрытая на тот момент сущность действовала запрограммированному плану по сохранению своей тайны личности. Она оберегала себя.       — А тогда в ресторанчике? Могли пострадать все люди, что находились в округе!       — Да, но я не хотел, чтобы кто-либо вообще пострадал. И никто не пострадал. Потому что я всё-таки вмешался. Человеческая сущность дала о себе знать. Теперь, наверное, во мне больше человеческого, чем своего. За год жизни на земле, среди людей, в этом теле, я, наконец, начинаю понимать, что такое чувство. Что значит ощущать их с точки зрения человека. И это удивительно.       — А лифт? Занесённый на дороге автомобиль? — в голосе Билла теперь проскальзывало лёгкое любопытство. — Пуля от Росса?       — Тоже.       — А мои сны? Это ведь был ты?       — Это не совсем сны, — безмятежно продолжил Том. — Когда ты засыпал, то раздумывал над моей сущностью и невольно переносился вместе со своим сном в мой разум. Они соединялись. В них ты общался со мной, точнее со спрятанной частью меня, которая не хотела причинять никому вред, но предупреждала, что не сможет предотвратить опасность, хоть и исходила она от неё.       — Так вот оно что, — присвистнул Билл. — Но как же ты разблокировал память?       — Когда я заточил в своём сознании важную часть себя, для разблокировки я создал фразу-якорь: «чёрный кролик». Было совершенно изумительным, когда тебе в голову пришла эта фраза.       — Мне её будто бы кто-то подсказал. И теперь я знаю кто – твоя настоящая, но спрятанная сущность.       Билл почему-то улыбнулся, Том вернул ему улыбку. А затем – добродушно рассмеялся. И множество экранов вторили ему, смеялись подобно громовому раскату. Получившийся в результате звук очень понравился Биллу. В течение долгих, очень долгих лет Том тщательно изучал человека, но способность улыбаться и смеяться казалась ему самой интригующей.       — Сколько тебе лет? — поинтересовался Билл.       — Мне миллионы лет, — честно ответил Том. — Большую их часть я провёл во льду.       — И ты до сих пор можешь менять облик?       — Нет. Я слишком долго пробыл в этом теле, поэтому больше не могу менять форму, но моё тело устойчиво к старению и повреждениям. Оно сразу же восстанавливается, потому что я прекрасно умею им управлять. И, Билл, прости меня. Кажется, я был неправ. Наблюдая за тобой, изучая тебя, я понял, каковы сильны могут быть человеческие чувства. Особенно к близким людям. И это прекрасно. Кстати, я спас всех. В том числе и тебя. Знаю, я сказал, что не стал бы причинять вред или смерть, но это не коснулось Росса, потому что в его мыслях я увидел месть. И он её непременно совершил бы. Ах, да, нам пора возвращаться, — улыбка показалась как никогда искренней. Подняв руки, Том широким жестом обвёл вымышленный Таймс-Сквер. И экраны начали блекнуть.       Билл кивнул, принимая извинения, и был удивлён, но слова Тома явно произвели на него сильное впечатление.       — Я чувствую, как растёт доверие между нами… брат, — вновь заговорили угасающие экраны.       Билл широко улыбнулся:       — Погоди меня, — он протянул руку к экранам.       И в следующий миг яркий свет на мгновение ослепил Билла, погрузил в мешанину света и тумана. А когда зрение начало возвращаться к нему под шум прибоя, первыми, что он увидел, были лица Тома и Джулианы. Билл восстановился быстро и полностью, а вода ему помогла − никакой раны у него уже не было. На коже не осталось ни следа. Силы полностью вернулись к нему.       — Эй! — Джулиана обняла его за плечи. — Всё в порядке?!       — Да, лисичка Джулс, я в порядке...       — Младшенький, поднимайся, — Том поставил его на ноги и в знак поддержки хлопнул по плечу. — К нам пожаловали гости в лице полиции и врачей.