Слуга со стальными веерами

На севере Чосона, скованного холодом даже летом, текла незамерзающая безымянная река. Во льду и жестокости она никогда не прекращала течения. Её потоки неслись вперёд сквозь острые камни, неслись с горных вершин аж до моря, в котором превращались в бурные волны и пену. Поэты воспевали в своих стихах эту реку, как символ времени. Какие бы не вырастали препятствия, река продолжала течь. Какие бы невзгоды и радости не происходили с человеком, время для него тоже не останавливало свой ход. Когда-то слуга со стальными веерами часто слушал песни про незамерзающую безымянную реку, прячась на главной площади города за корзинами с овощами, страшась того, что его поймают. Если бы поймали, то отпинали бы ногами или палками, плюясь ядовитыми словами: «Чужак, нечего шастать по чосонской земле!». Страх был так силён, но голоса певичек были так красивы. Они цепляли за душу. Витиеватые слова-кружева будоражили воображение, и маленькому Ёнбоку казалось, что то были не песни, а морозные узоры на зеркалах. Если же он засиживался слишком долго, Юна забирала его, ругала за неосторожность, а затем вечером сама пела ему эти же песни, чтобы любимый брат не расстраивался и не плакал. Её голос был неровный и совсем не такой красивый, но Ёнбок не мог им наслушаться. Река не замерзает, не замерзает, и наше время тоже, тоже когда-нибудь растает. А, может, быть уже! Оно неумолимо делает шаги… И Ёнбок слушал, слушал, слушал, пока не засыпал на коленях у сестры. Жаль, что тогда Ли не понимал смысла песен, а ведь он был предельно прост — дело не в реке на севере, а в том, что время и правда шло и шло. Прошли года, и теперь слуга всё понимал. И ощущал тоже. Время в белой крепости с красным знаменем шло слишком быстро — казалось, только-только Воронец королевы Кадин передал им страшное послание, а солнце и луна успели сменить друг друга более двадцати раз. Обычно Ёнбок, занятый защитой своего господина, не замечал того, как быстро уходили в небытие дни, но в крепости с красным знаменем он подмечал абсолютно всё. Ли не любил находиться здесь более всего как раз-таки потому, что охранять Его Высочество почти не приходилось, ведь он всегда был окружён своими верными генералами, а значит, слуга был предоставлен самому себе. Дни проходили одинаково блекло — тренировки с веерами да и только, совсем не развлечение. Не то чтобы Ёнбок был большим любителем веселья, но и ему не была незнакома скука. Он знал, что так и будет, но и предположить не мог, что практически не будет видеть второго принца, занятого подготовкой к вторжению войска регента и чёрных георгинов. Одиночество — спутник таких, как вы. Эти слова часто повторял наставник, обучавший когда-то Ли. Обладатели оружия против демонов и сами, как демоны — тех, кто сражается в ореоле мрака, никто не ждал. И как же печально становилось от того, что одиночество надоедало тому, кому его пророчили. Впрочем, в этот раз всё же кое-что изменилось. Слуга со стальными веерами временами всё же не был одинок. — Ёнбок, я умудрилась отвоевать у этой обжоры Нарён несколько пресных булочек. Не хочешь съесть их со мной? Чон Гаын оказалась человеком крайне общительным, и Ли иногда удивлялся этому — он-то думал, что кисэн не любительницы поболтать просто так. Он корил себя за такие мысли. Ему не хотелось принижать этих женщин, но всегда невольно вспоминалось, чем им приходилось заниматься. Разве ту же наставницу не утомляло постоянно развлекать разговорами мужчин? Гаын не казалась обременённой, когда заглядывала к слуге во время тренировок. Вот и сейчас женщина светилась дружелюбием, когда протягивала свёрток из грубой ткани. Ёнбок ответил ей: — Я не голоден. И его живот предал его, издав непозволительные звуки. — Ах, ты же так молод. Зачем себя так изматывать? — вздохнула наставница, присев рядом с сундуком и развернув ткань, на котором лежали ещё тёплые булочки. — Давай, поешь! Ли не привык спорить с этой женщиной — он коротко кивнул и присел рядом. С Гаын и правда было сложно не соглашаться. После их разговора на празднике они стали часто вот так видеться, и, хоть Ёнбок был не большим любителем открывать рот и издавать с помощью него слова, женщина всегда находила способы разговорить его. Слуга и кисэн говорили ни о чём и обо всём. Ли чувствовал себя странно от того, что мог поговорить так с кем-то, и пока что не понял, нравится ему это или же нет. Единственное, что парень мог сказать точно, — ему не приходилось притворяться. Ёнбок снял с головы шляпу и, опустив рядом с собой, взял одну из булочек в руки, а затем тихо проговорил: — Благодарю Гаын за еду. — Ты всегда такой вежливый, — улыбнулась ему наставница кисэн, поёрзала на месте, усаживаясь поудобнее, и откусила от булочки. — Ёнбок, твои пятна на лице становятся ярче с каждым днём. — По весне они всегда такие. — Это правда очень красиво. Почему же ты носишь шляпу? — Всё по тому, что моё происхождение порочит Его Высочество. Многим это не понравится, — ответил Ли спокойно. — Не все такие добрые, как ты. — Есть ведь другая причина, верно? Кажется, я даже могу её назвать. Следя за твоим лицом, это не так уж и сложно понять. Слуга за два укуса съел булочку и едва заметно качнул головой. — Да, — только и ответил он. — Тебе здесь скучно, Ёнбок? — спросила Гаын. — С каждым днём выражение твоего лица всё более унылое. — В крепости неспокойно, а всё, что я могу делать, — это держать в руках веера. — Ну тогда, — женщина вдруг хитро улыбнулась и, приблизившись и закинув руки на свои колени, договорила: — Приходи сегодня вечером в наши покои. Мы не ждём гостей и хотели просто отдохнуть и, может, даже повеселиться. — Для чего же мне приходить к кисэн в комнату? Это неверно расценит каждый, кто услышит. — Мои девочки будут молчать, а ты, слуга с веерами, разве не мастер пробираться так, чтобы тебя никто не заметил? — Это так, — кивнул Ли. — И всё же я не привык к шуму. — Подумай до вечера, а потом всё равно приходи, — похлопала Гаын парня по плечу. — Я буду ждать тебя! Ёнбок неровно выдохнул и снова кивнул — не стал отказываться, чтобы не разжечь в наставнице огонь спора. Уж она-то могла переспорить кого угодно. Заговорит так, что и оглянуться не успеешь — а уже сделал всё так, как Гаын и задумала. Ли промолчал и съел ещё одну булочку. Так они сидели в тишине несколько минут, пока солнце медленно двигалось по небу, а затем слуга вдруг спросил: — Гаын, знаешь ли ты песни о незамерзающей безымянной реке на севере? Женщина удивилась. — А что? — Моя сестра не умела красиво петь, но я любил слушать, как она пела о ней, — это был не совсем правильный ответ, но Гаын приняла эти слова и задумалась. — Знаю, — сказала она и пересела на сундук. — Тебе песни севера не подходят, Ёнбок. Тебе больше подходит жаркое солнце юга. Даже это, — указала на солнце в небе наставница, — подходит больше, чем холод. Как хорошо, что оно есть над этой крепостью, правда? Ёнбок посмотрел на неё, а затем накинул на голову шляпу и продолжил тренировку. Вскоре Гаын тихо ушла по своим делам, и Ли наконец-то смог выдохнуть. Ему не претила компания женщины, но он страшился того, чего она могла ещё выдумать. Как только её ноги переступили порог, и она скрылась в тени коридора, слуга опустил свои веера и уставился вдаль — там, где земля и небо соединялись в единую линию. Перед наставницей действительно не нужно было притворяться, но и рассказывать всё он не мог, а ведь… Беспокойство тревожило душу. Ёнбоку было не по себе. Нехорошее предчувствие поднималось из глубин и заставляло губы каждый раз сжиматься в тонкую полоску. От чего же сердце так сжималось? Что же тревожило и не давало покоя? Ёнбок протянул руку в плотной перчатке вперёд и поймал солнце — конечно, лишь в своих фантазиях. И ему подумалось. Всегда ли это солнце будет светить для этой крепости? Не найдётся ли тот, кто вот так поймает его в свои ладони? Тот, кто потушит и больше не зажжёт? Какие бессмысленные рассуждения. Слуга вернул веера в ножны за спиной и решил, что на сегодня ему хватит тренировок. Он не знал, чем ему можно заняться ещё, но и размышлять об этом тоже не хотелось. Вероятно, Ёнбок вернётся в свою комнату и будет ждать, когда господин позовёт его. Ну а пока… он просто отправился по коридорам куда-то вперёд. Бесцельные блуждания привели слугу в ещё более отдалённую часть крепости, в которую и ноги, казалось, не ступало, и он застал занимательную сцену. — Ынкэ, хватит! А если кто-нибудь увидит? — звонкий девичий голос был полон волнения. — Ничего. Разве возникнет проблема? — молодой юношеский голос же звучал уверено и даже смешливо. Ёнбок сразу узнал тех, кому голоса принадлежали, — Ынкэ и Юлин стояли в обнимку в конце коридора и ни разу не были тихими. Сын градоначальника был прав — проблем бы не возникло. В конце концов, Юлин — кисэн, а потому нахождение в компании мужчины не должно было вызвать вопросов. У Ли бы и не возникло, не скажи До этих слов. Правильно говорила Гаын о том, что у двух пылких юных сердец зачастую возникает такая же пылкая любовь. Быстро догорающая и ранящая. Ничего не замечающая. Слуга со стальными веерами, смотря на них, невольно выдохнул — да так громко, что напугал двух нежных влюблённых птичек. — С-слуга! — пропищал парень, опустив руки своей возлюбленной и покраснев так, как не краснеет расцветающий по весне цветок. — Я ухожу, — просто сказал Ёнбок, не желая и далее вмешиваться, и уже было развернулся, как Ынкэ быстро преодолел расстояние между ними. — Не надо! Я как раз хотел с тобой поговорить, — прокашлялся он, надеясь предать голосу серьёзности. — Я не могу просить встречи с Его Высочеством вторым принцем. Он постоянно занят! Хорошо, что мы встретились! — У Вас есть вопросы к моему господину, сын градоначальника? — кинул взгляд из-за спины Ли. — Всего один, — неловко улыбнулся До. — Пройдёмся? — он развернулся к всё ещё не смеющей шелохнуться Юлин и кивнул ей — та поклонилась и быстро ушла. — Прошу, слуга, не говорите никому о том, что видели и слышали. Боюсь, это вызовет проблемы? — Я не скажу, — кивнул Ёнбок. Он не был сплетником, и ему незачем и не с кем было ворочать языком, чтобы рассказать об этом. Гаын кисэн и так обо всём наверняка знала. — В своём родном городе я никогда и подумать не мог, что смогу встретить кого-то, от кого моё сердце будет трепетать. Мой отец хотел женить меня на дочери богатого купца, которую я никогда в лицо не видел, — вздохнул он, вновь вернув взгляд на слугу. — Что ты об этом думаешь? Ли пожал плечами. — Не знаю. Тем, кто обладает оружием против демонов, не суждено обрести даже удачного брака. Не то что трепет перед кем-то. — Такое правильно было во дворце? Чёрные георгины и правда всегда одиноки? Слуга со стальными веерами не дрогнул, услышав эти слова. — Сын градоначальника, какой вопрос Вы желаете задать моему господину? — только и сказал он. — Ах, это про моего отца! — будто бы опомнился Ынкэ. — Я хотел бы знать, где он и как он. Сейчас я учусь у лекаря и помогаю генералу, но сердце моё полно волнений. Я желаю увидеть его и немного поговорить, узнать, здоров ли он. Можно ли мне, слуга? Ёнбок не знал, что и ответить. Отец этого юноши был предателем, которого второй принц решил судить, но Ынкэ об этом не ведал. Ли решил ответить спокойно: — Я узнаю у моего господина, когда увижу его. — Благодарю, слуга! — улыбка До стала ещё шире. — И всё-таки ты добр. На тебя всегда можно положиться! — Уж поверьте, меня не за что благодарить, — покачал головой Ли. Он-то мог ей качать, а вот отец Ынкэ, возможно, уже лишился её и не мог. Слова благодарности за обман не заслужены. Ёнбок вздохнул, развернулся и всё же ушёл.

***

К вечеру в белой крепости с красным знаменем стало совсем безрадостно. Её накрыла темнота приближающейся ночи и тишина. Вот это уже больше походило на обыденную крепость: праздник давно прошёл, и по вечерам всё и правда затихало. Изнурённые тренировками воины трапезничали и кидались на свои местечки для сна. Слуги заканчивали прислуживать и прятались по своим убогим комнаткам. Янбаны предпочитали собираться в покоях друг друга и тихо выпивать. Иногда в этой тишине звучал тихий голос Доуль, которая денно и нощно сочиняла свои песни. А где-то в башне Его высочество второй принц и его генералы обсуждали планы по защите всех беззащитных. Меньше жертв. Меньше крови. Больше света во мраке Чосона. Ведь жизнь — это самая большая ценность. Слуга со стальными веерами чувствовал себя странно, не принадлежа ни к кому из тех, кто здесь обитал. Он даже не был рядом со своим господином. Сидел в своей комнате и всё думал о приглашении Гаын. Ёнбоку казалось, что идти к кисэн будет, как минимум, глупо. Но почему-то хотелось. Быть может, потому, что в эти мысли вплетались воспоминания о сестре. Гаын не была похожа на Юну, но каждый раз, смотря на эту женщину, ему казалось, что сестра где-то рядом. Возможно, они похоже улыбались. У них у обеих была особенная, нежная улыбка. Ли хотел видеть её чаще. Хотелось чуть больше тепла. Всего-то. Наверное, именно поэтому он вышел из комнаты и двинулся по коридорам к покоям кисэн. Ёнбок не собирался прятаться от других людей, не думал: «О, лишь бы никто не понял, куда я иду!», но всё равно шёл лёгкими и тихими шажками. Ближе к стенам. Во мраке. Возможно, это была привычка. Быть может, ему были странны мысли о том, что подумает о нём его господин, если узнает. Ни над чем из этого слуга не размышлял. Он просто шёл в темноте, и в какой-то момент стало темно настолько, что едва можно было различить очертания собственных рук. Но вскоре полыхнул свет, пробивающийся сквозь бумажные двери, зазвучал смех. А ещё негромкая ругань. — Мне неприятно даже рядом с тобой стоять, кисэн, а ты мне предлагаешь спеть с вами? — этот голос совершенно точно принадлежал На Доуль. Ёнбок вспомнил, что не слышал сегодня её пения, пока шёл по коридорам, и замер за углом, не смея вмешиваться. — Но Вы сами пришли, дама На, — а это уже был голос Гаын — тихий, спокойный, точно весенний ветерок. — А всё от того, что вы слишком громкие! — на весенний ветерок речи Доуль не походили. Больше на ураган, сметающий всё на своём пути. — У нас день отдыха. Управляющий крепостью генерал Им позволил нам провести вечер в покое. И ведь вечер сегодня так хорош. Почему бы и Вам не отдохнуть? — Я же уже сказала. Вы все — грязные и… мерзкие. Нечистые! Не хочется находиться рядом… Будьте тише! — крикнула напоследок На Доуль и быстро улетела, точно её здесь и не было. Только тогда слуга выплыл из-за угла. — Дама На не избирательна в словах, — почему-то решил сказать он тихо. Ему подумалось, что наставнице могло быть тяжело на душе из-за этого спора. Чон Гаын вздрогнула, но, обернувшись и узнав слугу, расплылась в улыбке. — Ёнбок, ты всё-таки пришёл. Не бери в голову то, что сейчас произошло. Ты думаешь, что только таких, как ты, ненавидят? Дама На… терпеть не может кисэн, но таких, как она, много. Что же, мне плакать каждый раз, когда кто-то пытается ранить моё твёрдое, как камень, сердечко? — она издала усмешку, а затем подскочила к парню и, взяв его за руку, потянула к покоям кисэн. Как только Гаын отворила двери покоев и толкнула слугу внутрь, на него посмотрело множество глаз. Все девы глядели на него удивлённо и даже поражённо. Сцена была прелюбопытная: большая зала с множеством подушек, стол посередине и везде девы — красивые как на подбор. До того, как замолчать, они громко разговаривали и смеялись, покуривали травы и наигрывали мелодии, но теперь же их интерес занял один лишь Ёнбок. Наставница хлопнула в ладони, привлекая всё внимания кисэн к себе. — Я не предупредила вас, но сегодня с нами отдыхать будет слуга второго принца. Поверьте мне на слово, он отличный собеседник и ужасно не охоч до любви и женской ласки, — провозгласила она, и все тут же повеселели вновь. Снова стало шумно от звонкого девичьего смеха. Две девицы взяли Ёнбока под руки и усадили на мягкие подушки у стены. Он даже не успел сделать самостоятельного шага, как уже сидел. Привычка осматриваться заставила Ли вскинуть взгляд и разглядеть каждую кисэн. Гаын кивнула ему и села у стола. Её окружили ученицы и стали расчёсывать волосы ей и друг другу. В углу своим острым взглядом рассматривала слугу и Нарён. Ей эта прихоть наставницы понравилась меньше всего. Но Ёнбоку было всё равно. Он чуть качнул головой и удивился — не сразу понял, что справа от него уже сидел… До Ынкэ! Сын градоначальника улыбнулся и спросил: — Второй раз за день видимся. Что, и тебя позвали, слуга? Ли коротко кивнул в ответ. А затем в знак приветствия кивнул и сидящей рядом с Ынкэ Юлин. Та мило ему улыбнулась и прижалась к руке своего господина. — Я не ожидал увидеть сына градоначальника, — из вежливости проговорил Ёнбок. — Юлин попросила за меня наставницу. Все кисэн очень милы. — Это так, — согласился Ли. — Слуга, слуга, — вдруг широко улыбнулся Ынкэ, — а сегодня ты покажешь фокусы с веерами? Ёнбок неуверенно махнул рукой. — Это не так уж и интересно. — Отнюдь, веера поразительны! — воскликнул сын градоначальника — да так громко, что его услышали все. Какая-то красивая девушка с тёмными косами подсела ближе и сказала: — Я бы посмотрела. На празднике меня не было, и я не видела веера, но все говорят, что фокусы были поистине чудесны! — Да, я тоже слышала! — А я видела… это завораживает! — Вот бы увидеть тоже… Заговорили и другие кисэн. — Мои веера… — Ёнбок не представлял, что сказать, чтобы потушить их любопытство. Веера не созданы для фокусов — вот, что надобно было сказать. Его спасла Чон Гаын: — Девочки, не наседайте на слугу! Я его позвала не для того, чтобы вы ему докучали! Ему и так приходится часто держать своё оружие в руках. Поняли? Дева с косицами отсела и кивнула, как и остальные любопытные. — А жаль всё-таки, — вздохнул Ынкэ. — Я очень хотел вновь поглядеть на веера… — Сын градоначальника, Вы всегда можете прийти на мою тренировку и посмотреть, — решил утешить его Ёнбок и тут же услышал тихие слова. — И что же прекрасного… Ли скосил взгляд и понял, что говорит Нарён. Она покуривала и смотрела куда-то вбок. Казалось, больше девушка не заговорит, но она всё же закончила: — … в кровавом оружие? Вероятно, эта кисэн была права, но соглашаться с ней вслух Ли не решился. — А давайте играть в ютнори и кости! Так начались игры. Каждому предложили по чашке вина и пригласили к столу. Ынкэ очень старался поразить Юлин своими навыками, но всё время проигрывал Ёнбоку. Ли выигрывал в таких играх почти всегда и никогда не понимал, почему удача благоволит ему. Не растратит ли он её всю на эти глупые игры? Услышь кто — посмеялся бы. Кисэн и смеялись, но, к счастью, не над этим, а над тем, что и сами проигрывали слуге. В покоях кисэн было спокойно и мирно. Потом До Ынкэ вдруг встал со своего места и проговорил: — Забыл, что генерал Им просил меня зайти к нему. Простите, я уйду. До встречи, слуга, — кивнул он Ёнбоку, а затем повернулся к Юлин и поцеловал её руку. — Пока, моя милая, — шепнул ей Ынкэ, заставив девушку покраснеть, и скоро ушёл прочь. Ли решил, что это хороший момент для того, чтобы закончить для себя игры. Пока кисэн развлекались, он вновь отсел к стене, а за ним почему-то и Юлин. Они долго сидели молча. Ёнбоку казалось это странным. Гаын ругала Юлин за её чувства к Ынкэ, но всё равно приняла его и даже разрешила присутствовать здесь. Все кисэн принимали его. Слуга не знал, почему открыл рот и заговорил: — Юлин кисэн, тебе правда не страшно, что сын градоначальника оставит тебя? Казалось, девушка удивилась вопросу. Она робко посмотрела на Ёнбока и даже слегка покраснела, но затем легко улыбнулась и ответила: — Нет, слуга, совсем нет, — Юлин покачала головой, и её волосы рассыпались на тонкие плечи. — Слуга, ты наверняка не знаешь о этих тёплых чувствах, но я расскажу тебе, — взмахнула она рукой, призывая слушать. — Это то самое чувство, которое испытываешь только раз в жизни. Иногда это чувство ответное, а иногда ты так сильно любишь кого-то, кто так далёк от тебя — вот он, стоит на вершине, а ты всего лишь цветок подле его ступни. Но любовь так сильна, что ты готов с этим мириться. Даже если я обожгусь, ничего страшного. Я всё равно счастлива. Эти слова заставили Ёнбока смутиться настолько, что он даже замер. В голове было много мыслей, но слуга решил оставить их при себе. Не знал о этих тёплых чувствах? О любви, что так сильна, что готов мириться со всем? Это Юлин ничего не знала о его верности. — Кисэн — люди странные, — всего лишь сказал Ли. Юлин хохотнула. — Зато мы люди. Это приятно, когда тебя считают за человека. Регент Канбин запретил покупать кисэн и брать их в жёны, а это всегда был единственный способ уйти из кибана живой. За это мы его ненавидим. И всё же… посмотри на них, — медленно провела рукой по комнате Юлин, заставив этим жестом оглядеть всех кисэн. — Большинство из них были ранены любовью. — Но это, по правде, делает нас сильнее, — отозвалась рядом женщина с дивной причёской, видимо, случайно подслушавшая их разговор. Несколько других кисэн обратили на них своё внимание. Прислушалась и Гаын, и Нарён. — Большинство из нас продали собственные родители, но кто-то попал в кибан и по иным причинам, — тихо проговорила кисэн с косами. — Например, кого-то обесчестили мерзавцы, и родители, не силясь жить с таким позором, выбросили из дома. А куда податься женщине ещё, если не в кибан? — Девочки, ну что вы рассказываете слуге второго принца? — мягко осадила учениц Гаын, держа в руках игральные кости. — Просим прощения, наставница Чон, — чуть поклонилась Юлин и шепнула Ёнбоку: — Мы сильные женщины, потому что жаждем жизни. Наставница же сильнее всех, ведь её история обжигает всякую услышавшую душу более всего. Понял? Ли кивнул, и девушка улыбнулась шире. Теперь Ёнбок посмотрел на каждую кисэн по-другому. За каждой из них стояла своя наполненная болью и разочарованием история. Эти нежные цветы, что казались такими хрупкими, были сильнее духом многих воинов, что держали в руках оружие. У них по истине были каменные сердца. Это захватывало дыхание. Какое-то время кисэн играли и болтали о том, о сём так спокойно, будто были не теми, кем были. Ёнбок так проникся, что снял с себя шляпу, и девушки долгое время охали и ахали, называя его красивым. Он показал им веера и рассказал историю его рисунка. Кто-то плакал, кто-то жалел, кто-то — подметил знакомую серёжку, но спрашивать не стал. А затем Гаын запела — о незамерзающей безымянной реке на севере. Её голос был чист и прекрасен и совсем не походил на голос Юны, но Ёнбок снова почувствовал то тепло, которое ощущал каждый раз, когда ему пела старшая сестра. Река не замерзает, не замерзает, и наше время тоже, тоже когда-нибудь растает. А, может, быть уже! Оно неумолимо делает шаги… как и мы, к южному солнцу, которое согреет наши старые кости… Ёнбоку наконец-то было спокойно и радостно. И всё же прекрасному свойственно заканчиваться — вдруг двери распахнулись, и в покои ввалились двое мужчин. Это был генерал Пак и генерал Чо. Они налетели на женщин, и те взвизгнули. Кто-то прикрыл Ли, чтобы он успел надеть на себя шляпу. — Прелестницы, добрый вечер, не правда ли? Развлечёте нас сегодня? — протянул Ханёль с широкой улыбкой. Наставница Гаын поклонилась ему и сказала: — У нас сегодня день отдыха. Генерал Им позволил… — Забудьте слова этого старика. Мы сегодня очень устали, — фыркнул Чо Хюнки, обнимая деву с косами за талию. — Так что будьте ласко… — хотел было сказать генерал Пак, но увидал краем глаза слугу со стальными веерами и даже ахнул. — Ёнбок? А ты что тут забыл? Наставница, ты же сказала, что сегодня отдых, но вы все ублажаете одного? Как грубо! — расхохотался он. — Ну да ладно, не ожидал я от тебя такого, Ёнбок. Не думал, что ты ненасытен и любишь женское внимание. А ведь Его Высочество никак найти тебя не может. Вот умора будет, если он узнает! — Меня ищут? — Ли тут же поднялся на ноги и глянул на мужчину. Тот лишь усмехнулся. — Такая твоя верность, да? — склонил голову к плечу Ханёль. Ёнбок не стал отвечать — вышел и отправился к покоям своего господина. Ёнбок желал идти к своему господину и не желал. Он чувствовал себя так, будто бы совершил какой-то неподобающий поступок. К тому же тот звал его и не мог найти, пока слуга предавался веселью. Ли думал, что пренебрёг своими обязанностями в первый раз за два года, и ему снова было не по себе. Что же он за дурак такой? Мало корить себя за это! Когда перед Ёнбоком отворили двери в покои Его Высочества, он не обнаружил своего господина у кровати. Второй принц сидел за столом и читал какие-то записи, хмуря брови так, что между ними появлялась морщинка. В комнате было темно, и только свеча догорала в латунной подставке на столе. Принц Со напрягал свои глаза, уже почти не различая тёмных чернильных букв на бумаге. Он три раза моргнул, прежде чем посмотреть на своего слугу и коротко выдохнуть. Ёнбок запоздало поклонился и тихо сказал: — Я прибыл, мой господин. — Я вижу, моя лилия. Я ждал тебя полчаса. Что случилось? — спокойно спросил второй принц. — Прошу меня простить. В последнее время мой господин задерживается допоздна, и я совершил ошибку, решив, что пока не понадоблюсь ему. — Сегодня я передал все дела Гораму. От всего этого у меня уже страшно болит голова, — Чанбин вздохнул и медленно встал. — Ничего страшного, что ты опоздал. Я ведь отпустил тебя отдыхать. Помоги мне подготовиться ко сну. — Слушаюсь, мой господин, — снова поклонился Ёнбок и подошёл к Его Высочеству, чтобы помочь снять с него верхние одеяния. Второй принц стащил с головы заколку, и его волосы упали ему на плечи. Он слегка потрепал их и повернулся к своему слуге, а затем снова нахмурился. — Ёнбок, почему от тебя пахнет благовониями? Где ты был до того, как прийти ко мне? Слуга со стальными веерами не видел смысла недоговаривать, а потому честно ответил: — Я находился в покоях кисэн. — Почему? — Мой господин, дело в том, что в крепости я занимаюсь только веерами, — ответил Ёнбок. — Но почему же покои кисэн? — совсем не мог понять второй принц. — Гаын кисэн побоялась, что мною овладела скука. Я играл, слушал песни и разговоры, не более. Я думаю, что эти женщины видят во мне приятного друга от того, что мне не интересны плотские утехи. Возможно, я просто увлёк их этим. — Хорошо, — кивнул Чанбин. — Если тебе нечем заняться в крепости, тогда займись подготовкой воинов. Я уверен, Горам будет только рад. — Да, мой господин, — согласился слуга, но затем сказал: — Если Вы скажите, что мне не стоит быть рядом с Гаын и другими кисэн, я не стану порочить Ваше имя. Со долго смотрел на Ёнбока и только затем проговорил: — Нет, Ёнбок, делай то, что считаешь нужным. Мне всё равно, что о тебе говорят. — Хорошо, мой господин, — в очередной раз поклонился Ли. — С завтрашнего дня приступлю к своим новым обязанностям. — Я предупрежу Горама, — кивнул ему второй принц. — Если и это тебе наскучит, что ж, приходи ко мне играть в кости по вечерам. Хотя проигрывать тебе каждый раз — это удар по моему самолюбию! — полушутя проговорил он. — Если Вы хотите, мой господин, я буду. Мой господин, ещё одно дело. До Ынкэ хочет узнать, что с его отцом. Чанбин потёр лоб и пожал плечами. — Этим утром его казнили. Ынкэ — славный малый. Я бы не хотел, чтобы он знал об этом. Пока что. — Я сообщу ему, что с его отцом всё в порядке, — ответил Ли. — Хорошо. Тогда иди. Я собираюсь отдыхать, — махнул рукой принц Со, но перед этим опустил ладонь на плечо случи и легонько сжал его. Ёнбок не понимал этого жеста, а потому снова поклонился, а затем вышел из покоев и уже хотел вернуться в свою комнату. Но вдруг развернулся и приказал стражам уйти. Он сел в позу лотоса спиной к дверям в покои и замер. Ли смотрел через окно на луну и размышлял. Он думал — какого это купаться в ледяной северной реке, мечтая дотянуться до южного солнца. Думал и так и не понял.