Долг аристократа. Начало войны

Как ни хотел Бэй ни на шаг не отходить от Гермионы, дела в поместье нуждались в его участии. Маршалл, только встав на ноги, тут же отправился туда, чтобы помочь местным жителям с устранением разрушений. Пострадало только поместье, но Бэй был заботливым землевладельцем, поэтому многие захотели поучаствовать в восстановлении дома Солсбери. У ворот поместья Бэй замер и не решался сделать шаг вперёд. Прежде, в детстве, он был уверен, что это место вечно, оно неразрушимо, как и его отец. А потом он погиб, и Бэй, казалось, пережил эти детские иллюзии, но сейчас при взгляде на осыпавшиеся стены, зияющие пугающей темнотой и разрушенные взрывами окна, он ощущал странную дрожь. В последний раз нечто подобное, но намного сильнее он ощущал, когда гроб отца опускался на дно могилы. — Сэр. Вы в порядке? Маршалл спрашивал из вежливости. Разумеется, он всё понимал, всё видел. Бэй умел владеть собой, но Маршалл был с ним всю жизнь, он знал хозяина даже больше, чем тот сам мог бы узнать себя. — Да, Маршалл, буду. Не время оплакивать разрушенное. Я здесь, чтобы заняться делами. Рассказывай, что я пропустил. — Мы в первую очередь восстановили кабинет, сэр, чтобы вам было, где работать, — склонил голову Маршалл. — Осторожнее, здесь ещё не окончено… Работающие на стенах и во дворе мужчины и женщины почтительно приветствовали Бэя, и их хозяин, который обычно смотрел прямо в глаза, вежливо улыбался и называл каждого по имени, сейчас сухо кивал и пытался не поднимать взгляд. Никто его не винил: при ближнем рассмотрении поместье выглядело грудой камней, которой уже никогда не принять прежнюю форму. Как оказалось, кабинет почти не задело, но камин был не разрушен, а кто-то явно постарался придать помещению привычный вид. От этого даже потеплело на душе, но, увидев кресло Гермионы и её книги, Бэй еле заметно поджал губы. Но Маршалл не был бы собой, если бы этого не заметил: — Фригги надеялась, что мисс Грейнджер вернётся вместе с вами. Не желала ничего слышать. — И до сих пор не желаю! — громко заявила эльфийка, появляясь рядом со щелчком. — Вот ещё! Хозяйка вернётся, я это точно знаю. Её уверенность вызвала у Бэя печальную улыбку. Он смотрел на их положение более реалистично: никому из них не обещано завтра, даже сегодня было под вопросом. — Но я могу убрать, — поумерила пыл Фригги, взглянув на Бэя, — если хозяин так хочет. — Оставь, — покачал головой Бэй. — И меня оставьте… Эльфийка растворилась в воздухе, Маршалл вышел и закрыл за собой дверь. Бэй скинул с себя верхнюю одежду, сел за стол. Перед ним уже была горка документов и отчётов о золоте, затраченном на восстановление. Маршалл мог бы не заверять у хозяина каждую монету, но таким уж он был, скрупулёзным. Бэй прикоснулся пальцами к пергаменту, кинул ещё один взгляд на кресло Гермионы и занялся своими обязанностями. Кому сказать, что жизнь аристократа — это не вечеринки и беззаботный сон до обеда, а множество бумаг и огромная ответственность за людей, то вряд ли бы кто поверил. Бэй тоже не верил, пока не остался с этим один на один. Конечно, можно было нанять управляющего, но отец справлялся без него, значит, и Бэй справится. Он не заметил, как уснул над бумагами. Так случалось и прежде, до Гермионы, когда она не сидела рядом, не держала его в реальности. Теперь же Бэй снова поверил, что один, и не сразу понял, что его разбудил стук в чудом уцелевшее окно. Увидев пёстрое оперение совы Хогвартса — они все были одинаковыми, неотличимыми друг от друга, — Бэй тут же стряхнул с себя сонное наваждение и в два шага оказался у окна. Распахнул его, и пернатая вестница стряхнула ему на руки снег, которым успела покрыться. Возмущённо фыркнула, влетела внутрь, села на кресло Гермионы и нахохлилась. Умей она говорить, Бэй был уверен, что ему пришлось бы выслушать тираду, которая непременно начиналась бы с «Знаете что, молодой человек…». Но сова говорить не умела, поэтому только укоризненно смотрела на него в упор. Бэя бы даже проняло, если бы он не спешил распечатать письмо: вдруг что-то случилось? «Надеюсь, не отрываю тебя от работы. Как там Маршалл, Фригги? Скажи им, что я очень скучаю. Как поместье? Уверена, всё поправимо. Возвращайся скорее, но не раньше, чем выполнишь свой долг. Твоя Гермиона. P.S. Уже скучаю». Бэй перечитал несколько раз, не скрывая улыбки. Поднёс пергамент к лицу и принюхался. Для кого-то он пах совершенно обычно, но для Бэя запах чернил и пергамента теперь навсегда был связан с Гермионой. На его памяти никто так не любил писать от руки, как она. — Фригги! Эльфийка возникла тут же и огляделась. — Хозяин? — Накорми-ка нашу гостью, — кивнул Бэй на сову. — Побыстрее. Ей скоро снова в путь. Сова снова что-то фыркнула, но, казалось, взгляд её подобрел. Фригги же исчезла, чтобы через несколько секунд вернуться с водой и угощением для совы. Бэй не заметил этого: склонившись над пергаментом, он писал ответ. Несколько раз начинал снова, извёл несколько листов. Каждый раз какая-то мелочь ему не нравилась, он подбирал другие слова, но неизменно каждый черновик начинался с «Моя любовь…». Когда послание было готово, сова уже нетерпеливо перетаптывалась по спинке кресла Гермионы. Бэй вручил запечатанное письмо и напутствовал: — Лично в руки Гермионе Грейнджер. Будь осторожна. Вряд ли сова действительно понимала, какая опасность может ей угрожать из-за обычного любовного письма, но мигнула глазами и вылетела в распахнутое Бэем окно. Она скрылась во тьме, а Бэй вернулся за стол: он был готов пренебречь сном в эти дни, лишь бы скорее вернуться в Хогвартс и быть рядом с Гермионой. *** «Моя любовь, я тоже очень по тебе скучаю, но вернусь не скорее, чем через два дня. Дела земель нуждаются в моей руке и в моих решениях. К сожалению, никто, кроме меня, не может этим заняться. Маршалл бодр, хоть ещё и прихрамывает. Фригги всё так же всеведуща и очень ждёт твоего возвращения. Поместье выглядит скверно, но мои люди делают всё, что в их силах. Я им за это благодарен. Они формируют армию, сопротивление. Так что в следующий раз нам будет чем ответить. Хотел бы я надеяться, что эта сила не пригодится, но я всегда был склонен готовиться к худшему. Мой кабинет наполнен воспоминаниями о тебе, о наших вечерах. Здесь мы впервые поцеловались, здесь я впервые признался тебе в любви. Я понял, что люблю тебя, за этим же столом, наблюдая, как ты хмуришься, разбираясь в сложных формулах заклинаний, как шевелишь губами, заучивая их наизусть, сдуваешь со лба прядь волос. Я смотрел и желал заправить её тебе за ухо, иметь право это сделать. Разве мог я представить, что однажды мои мечты сбудутся? Прошу, будь благоразумна и помни: если с тобой что-то случится, я сойду с ума от горя. Твоя безопасность — мой главный приоритет. Мыслями всегда рядом, твой Бэй». Гермиона убеждала себя, что у Бэя слишком много дел, чтобы вот так отвечать на её дурацкие записки. Около десятка черновиков было сожжено в камине гостиной факультета, с помарками и странными повторами, которые казались совсем уж дилетантскими. Но втайне, разумеется, она надеялась, что у него найдётся хотя бы пара слов для неё. И каково было её восхищение, когда сова воротилась очень быстро с длинным посланием, наполненным нежностью и такими чудесными словами. Гермиона с жадностью принялась за чтение, но прошло больше минуты, а она не сдвинулась с первой строчки. «Моя любовь…» — Ты заболела? — серьёзно спросил Рон, опускаясь рядом, на диван в гостиной. Гермиона отреагировала не сразу: вот уже трижды она перечитала письмо и собиралась сделать это в четвёртый. — Что? О чём ты? — Выглядишь странно, будто тебя кто книгой по голове ударил. Гермиона улыбнулась и вернулась к письму. — Дурак ты, Рон Уизли. Это от Бэя. — А, — тут же потеряв интерес, кивнул Рон и отвернулся. — Вчера только уехал, а сегодня уже проверяет тебя? — Я первая ему написала, — покачала головой Гермиона. — И вообще, это не твоё дело. — Ну как сказать, — туманно отозвался Рон, но развивать свою мысль не стал. — И как там дела? — Где? — рассеянно удивилась Гермиона. — В поместье его. — Восстановят. Обязательно. Рон удовлетворённо кивнул. Они с Бэем не то чтобы подружились, но Рон был там, когда стены трещали, когда падали портреты — осколки прошлого, заключённые в такую хрупкую оболочку. Рон подумал, что всё это наверняка очень непросто, даже для такого замкнутого и холодного аристократа, как Бэй. — Слушай, хватит уже пялиться в это письмо, — недовольно заявил Рон, когда Гермиона так и не смогла оторваться от послания. — Там что, роман какой? Он попытался заглянуть подруге через плечо, но та ловко прикрыла лист и опасно прищурилась, а потом вскинула бровь: — А тебе никуда случайно не надо? Рон выругался. Точно, у него же тоже образовалось «дело». — Вот почему, если он преподаёт ЗОТИ, на отработке всё равно придётся отмывать котлы? Это был риторический вопрос, поэтому Гермиона его проигнорировала и задала свой: — А каким надо быть дураком, чтобы кинуть в профессора боевое заклинание, когда он стоит спиной к тебе? — Я же уже извинился, — проворчал Рон. — Да и вообще, ты же поставила щит! — Именно поэтому я не отрабатываю, — усмехнулась Гермиона. — Всё логично. Рон сказал бы ещё что-нибудь, исключительно из упрямства, так как подруга была права, но уже опаздывал, поэтому двинулся к выходу. Замер там, колеблясь, но всё-таки добавил, ожидая в ответ вспышку раздражения: — Никуда не выходи без меня. Но Гермиона, вопреки его ожиданиям, просто кивнула и напутствовала: — Постарайся не надышаться там ничем. Рон что-то неразборчиво ответил и вышел в коридор. Путь лежал в подземелья: совсем не то место, где хотелось оказаться ночью, особенно зимой. Хладнокровные слизеринцы, разумеется, не чувствовали разницы, а вот теплокровному Рону было очень важно, чтобы в помещении было хоть какое-то отопление. К счастью, в кабинете профессора было теплее, чем в коридорах подземелий, поэтому в интересах Рона было как можно скорее добраться туда. Порой переходя на бег — не от нетерпения, а из желания согреться, — Рон торопился к кабинету. Он уже миновал последний поворот, когда увидел у дверей Снегга и Малфоя — его было легко опознать по платиновой макушке. Ещё один шаг — и они бы его увидели и прекратили яростную перепалку, который были увлечены. Рон из прошлого бы попёр напролом, желая своим присутствием разрушить любые каверзные планы между этими двумя, но в последнее время Рон учился понимать момент и стараться извлекать из ситуации пользу, оказываясь в нужное время в нужном месте. Другими словами, Рон учился быть Гарри Поттером, которому постоянно везло подслушать то, что может спасти множество жизней. На размышления были секунды, к счастью, коридоры подземелий изобиловали тайными нишами и незаметными закутками. И снова — проявление истинно змеиной натуры, но на этот раз это было Рону на руку. Он в один широкий шаг оказался в одной из таких ниш и прислушался. Да, он был достаточно далеко, но эхо в каменных коридорах было отменным. Впрочем, оно не давало разобрать каждое слово, да и разговор, казалось, уже сходил на нет. — …не понимаете! …нет выбора! …он выбрал!.. — срывался голос Малфоя, в то время как Снегг говорил внушительно и будто бы устало, но Рон понял, что и он был взволнован. — …чушь… …гибель… …предоставь мне. — Вам не понять! — чётко выкрикнул Малфой, и Рон похолодел от осознания: слизеринец вдруг оказался очень близко. Ещё пара шагов — и Малфой окажется на расстоянии вытянутой руки. Если он повернётся хотя бы немного, кинет взгляд в сторону, он увидит Рона. Конечно, в прямом столкновении Малфой был Рону не соперник, но последствия того не стоили. Оставалось надеяться на настоящее чудо… Шаги, ругательства — Малфой пронёсся мимо как ураган, разозлённый и опьянённый своей злостью. Рон выдохнул. Выглянул в коридор — дверь кабинета тоже была закрыта. Решив, что на сегодня приключений в стиле Гарри Поттера хватит, Рон быстро добрался до двери и постучал. — Войдите, — раздалось внутри. Рон не был уверен, что его ждёт, но храбро вошёл. Как ни странно, кабинет Снегга не стал более зловещим за прошедшее время, хотя опасения были. — Вы опоздали, мистер Уизли. Если Снегг и был чем-то обеспокоен, то скрывал это за раздражением его непунктуальностью. — Извините, — сказал Рон, не зная, что ещё можно добавить. — В следующий раз приходите вовремя. — В следующий раз? — Я не собираюсь торчать здесь с вами до утра, мистер Уизли. Приходите завтра. Вовремя. Рону было что на это сказать, но его дерзость могла превратить одну отработку в три, поэтому просто кивнул и почти побежал в гостиную Гриффиндора. Он ввалился туда как марафонец, которого подгоняли голодные псы. — Так быстро? — удивилась Гермиона, которая за это время так и не сдвинулась с места. — Снегг… меня… выгнал… — отмахнулся Рон, пытаясь отдышаться. — Выгнал? Что ты натворил? — Не важно… Я кое-что слышал. Видел. Надо поговорить. Гермиона внимательно на него взглянула и кивнула. Несмотря на одышку и покрасневшее лицо, выглядел Рон очень серьёзно.