Долг аристократа. Начало войны

Гермиона знала, что Бэй о многом догадывается, но не собиралась подтверждать его страхи. Она была уверена, что справится, но им с Роном действительно пришлось столкнуться с новым Хогвартсом, где даже на собственном факультете они чувствовали себя чужими. Всё изменилось, время нельзя было повернуть назад. Гермиона и не хотела. Только если самую малость… Их сторонились. Если прежде кто-то отмахивался от навязчивых сплетников, то их с Бэем встречи наедине убедили даже самых упрямых скептиков в том, что теперь Гермиона была невестой слизеринца. Разумеется, истинные мотивы заключения этой помолвки не разглашались, как и всё произошедшее в поместье Солсбери, хоть и носилось в воздухе, обрастая всё более невероятными подробностями и глупостями. Перед приездом в Хогвартс Гермиона была уверена, что справится одна, что сможет позаботиться о себе и не поддаться окружающим настроениям, считала приезд Рона совершенно ненужным, но теперь была благодарна их с Бэем настойчивости. Теперь она ни на минуту не чувствовала себя одинокой. Бывшие товарищи смотрели на неё не со страхом, но с непониманием. Действительно, как только Гермиону Грейнджер, которая годы напролёт сталкивалась с недружелюбием слизеринцев, вступала с ними в противоборство и терпела больше, чем многие смогли бы выдержать, угораздило влюбиться в одного из них? Во врага. Да, слизеринцы считались врагами. И пусть за Солсбери не замечалось ничего предосудительного, он всё равно идеально вписывался в ряды факультета, значит, был таким же. А Гермиона, даже если бы не приходилось сохранять втайне происходящее между аристократами и друзьями Гарри Поттера, не смогла бы объяснить, как так вышло. Да, она влюбилась в Байярда Солсбери, но это была сложная и запутанная история, в которую не поверили бы те, кто не знал Бэя очень близко. Значит, почти никто бы не поверил. Всё менялось, и Гермиона, казалось, готова была к этому уже давно. У неё было время понять, что жизнь ей предстоит непростая, возможно, трагическая, но появление Бэя многое изменило. Теперь Гермиона хотела бороться не только за друзей, но и за него, за их общее возможное будущее. Ведь она видела это, когда облачилась в одежду с гербом семьи Солсбери, видела себя частью их семьи, пусть пока и не верила, что это всерьёз. — Гермиона, кажется, ты делаешь что-то не так. — Что? Рон с настороженностью кинул взгляд на котёл, в котором пузырилось что-то гадкое и точно не похожее на зелье, которое было нужно приготовить. Гермиона спохватилась, но поняла, что положение уже не исправить: задание провалено. — Мисс Грейнджер, что?.. Ах, ну ничего, даже у лучших случаются плохие дни. Снисходительный тон профессора Слизнорта и похлопывания по плечу точно не поднимали настроение, но эта неудача не расстроила Гермиону, как могла бы прежде. Её мысли были далеко, в другой реальности, где будущее уже наступило, угрозы нет, а вокруг только друзья и близкие. Конечно, не стоило теряться в мечтах во время пары по зельеварению, особенно когда она в компании слизеринцев. Их ряды заметно поредели, и Гермиона впервые обрадовалась, что они с Бэем учились на разных курсах. И что он не общался с товарищами по факультету, никто ему не донесёт, что Грейнджер рассеяна и не может взять себя в руки. Гермиона перевела взгляд на Рона, желая что-нибудь сказать, оправдаться, но тот просто пожал плечами: — Для меня это обычная пара по зельеварению. Ты как? Все эти годы они были втроём: Гермиона, Гарри и Рон. И пусть друзья были разными, во многом отличались, дополняя друг друга, показывая плохие и хорошие стороны, Гермиона всё же воспринимала их как единое целое, её броню, за которой она чувствовала себя понятой и нужной. Но теперь, когда рядом остался только Рон, а Гарри был далеко и решал вопросы, возможно, вселенской важности, Гермиона поняла, за что именно его любила. Гарри говорил с ней, Гарри видел, что что-то не так прежде, чем сама Гермиона замечала в себе какие-то изменения. Рон же… Он, разумеется, был добрым и верным, готовым защищать и оказать помощь, но чутким его назвать не поворачивался язык. Он больше молчал или говорил о посторонних вещах: что будет на ужин, что у тыквенного сока стал другой привкус или он просто отвык, что у миссис Норрис, кажется, бешенство, которым она заразилась от Филча. А Гермиона слушала вполуха, что-то отвечала, но не была уверена, что впопад. В конце концов, Рон и правда был рядом и готов стать её щитом и тем, кто поддержит, когда Бэй в другом конце замка. — Может, перевестись на Гриффиндор? — предложил Бэй вдруг, когда они после пар прогуливались у озера. — Это будет громким прецедентом. — Не думаю, что тебя возьмут, — покачала головой Гермиона, занятая своими мыслями, тут же спохватилась и добавила: — Я не это имела в виду! В смысле… Скорее я попаду на Слизерин, чем ты… Нет, это ещё хуже. — Не утруждайся, я не обиделся, — остановил её Бэй, нисколько не обманывая. — Никогда не хотел быть гриффиндорцем. — Почему это? — нахмурилась Гермиона, и в её глазах Бэй увидел настоящую обиду за свой факультет. — Какие-то вы… громкие, что ли, — проигнорировав этот признак возможной ссоры, сказал он. — Гордые. — Смелые и отважные, добрые и готовые помочь любому, — заявила Гермиона, даже раскрасневшись от упрямого недовольства. — Принять любого… Наверное. Это показалось Бэю дурным знаком, поэтому он нахмурился и серьёзно спросил: — Кто-то тебя достаёт? — Нет, ничего такого, — покачала головой Гермиона, но, подумав, добавила: — Лучше бы доставали. Игнорируют скорее, даже боятся. — Не надо было мне приходить в вашу гостиную… — с досадой сказал Бэй. — Всё равно они бы узнали, — отмахнулась Гермиона. — Я не хочу прятаться. — И всё же, мне жаль. Я навлёк на тебя неприятности. А теперь это ещё и сказывается на твоей учёбе… Гермиона цепко взглянула на него и уточнила: — А это ещё что значит? — Кое-кто нашептал мне, что ты провалилась на паре по зельеварению, — аккуратно ответил Бэй. — У тебя прежде такое бывало? — Ты за мной следишь, Солсбери? Гермиона выглядела не на шутку рассерженной, но Бэю это даже показалось милым. — А если и так? У меня есть шпионы… Договорить ему не удалось: Гермиона набросилась на него с кулаками с яростью дикой кошки. Бэй от неожиданности не успел защититься от этой атаки. — Стой, шучу! Стой! Слышал, как твои однокурсники злорадствовали, — поспешно добавил Бэй. — Я бы не посмел, честно. Никаких шпионов. Гермиона отдышалась и погрозила ему пальцем. — Дурацкие у тебя шутки. — Буду над этим работать, — усмехнулся Бэй. — Мир? — Мир, я не могу на тебя злиться… В подтверждение этих слов она уверенно взяла Бэя под руку и прижалась к нему так сильно, как позволяла зимняя одежда. Это не заставило парня совсем забыть об этом разговоре, но ему явно стало теплее, причём тепло распространялось из-за чувств, распиравших грудь. Нежность, досада, отчаяние, упрямое безрассудство, безоглядное желание защитить — может, ему бы всё-таки удалось прижиться среди гриффиндорцев? — Как Маршалл? Ты с ним говорил? — спросила Гермиона, явно желая как можно скорее перевести тему. — Да, он уже приступил к восстановлению поместья. Я собирался отправиться туда на следующей неделе, но, думаю, стоит задержаться. — Зачем? Тебе нужно заняться делами. Если ты снова переживаешь за меня, то можешь быть спокоен: Рон от меня ни на шаг не отходит. Клянусь, если бы МакГонагалл согласилась на его просьбу ночевать в моей комнате, я бы сама с тобой уехала. — Он просил об этом профессора? — не поверил Бэй. — Всерьёз? — Я думала, это была твоя идея, — призналась Гермиона, — но, видимо, Рон сам до этого додумался. Да, просил, даже настаивал. Видел бы ты её лицо… Но, что самое страшное, она почти согласилась. Дамблдор рассказал ей кое-что из того, что с нами было… Мне пришлось вмешаться и отстоять право хоть на какую-то приватность. — В любой другой ситуации я бы сказал, что он перешёл все границы, но… Напомни мне при следующей встрече поблагодарить его за напористость. Гермиона легонько ткнула Бэя в бок. Тот рассмеялся, она тоже не сдержала улыбки, но тут же насупилась: — Солсбери, ты переводишь тему! Почему ты не хочешь ехать в поместье? Бэй внимательно на неё посмотрел и снова стал серьёзным. — Значит, ты ещё не слышала… — Я не прислушиваюсь к дурацким сплетням, если ты об этом, — недовольно насупилась Гермиона и мысленно добавила: «С тех пор, как стала их объектом». — Что случилось? — Час назад в замок вернулись Забини, Паркинсон, Крэбб и Гойл. Как ни странно, сделали это тихо и без особенной помпы. Если бы меня в тот момент не было в гостиной, думаю, до завтрака и не узнал бы. — И что это значит? — спросила Гермиона, подавляя неясную тревогу. — Не представляю, но это странно. И если вернулись они, то стоит ждать и Малфоя. — Думаешь, Люциус ему позволит? — Думаю, это может быть его идея. Он же хотел, чтобы Драко воспользовался нашим прошлым, чтобы узнать больше о моих планах. — Хочешь сказать, Малфой может вернуться, чтобы следить за тобой? — догадалась Гермиона. — А свита будет его прикрывать? — Пока не знаю, — честно признался Бэй. — Строю предположения, больше ничего не остаётся. Одно могу сказать: это не к добру. Надо быть настороже. Гермиона задумчиво кивнула, но ничего на это не сказала. Они медленно шли вдоль берега, кутаясь в мантии и наблюдая за плавно летящим снегом. Точнее этим занимался Бэй, Гермиона же больше смотрела себе под ноги и кусала губы, о чём-то размышляя. Бэй и не мог вспомнить, когда в последний раз вот так бесцельно где-то шагал и не пытался скорее вернуться в здание. Зиму он чаще наблюдал из окна, видел, как многие студенты развлекаются зимними играми во дворе, но никогда не зовут нелюдимого и будто бы злого Солсбери с собой. В каком-то смысле он и не хотел, чтобы его приглашали, но это не мешало ему ощущать себя брошенным целым миром. И теперь Бэй наблюдал, как невесомые снежинки опускаются на кудри Гермионы и почему-то не тают. Ему вдруг захотелось совершенно по-детски и бессмысленно уткнуться носом в её волосы и ощутить их запах, закопаться в них как можно глубже. Такое желание даже напугало Бэя, он подумал, имеет ли он на это право? Да, Гермиона произнесла те самые волшебные три слова, но между ними ещё столько всего не произошло… В её присутствии Бэй часто чувствовал то, что не мог, не знал, как выразить, поэтому больше молчал и отвечал на её прикосновения, при этом редко был инициатором нежностей. Будто боялся всё разрушить. А теперь так хотелось сделать что-то дурацкое и странное, и это было сильнее Бэя, не подчинялось его воле, поэтому он, одной рукой легко придерживая Гермиону за шею, уткнулся носом в её волосы и почувствовал странную смесь тепла и холода, которая тут же принялась кусать его за нос. Гермиона от неожиданности замерла, но не отстранилась, только шёпотом спросила: — Что ты делаешь? — Ничего, — вполне убедительно ответил Бэй, касаясь губами её уха. Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Бэй был уверен, что Гермиона ощущает его биение даже сквозь мантию и парочку свитеров. А ещё он почувствовал, как участилось её дыхание, как под пальцами на её шее забился пульс. Бэем вдруг овладел тот жар, который пробуждался в нём, когда Гермиона была рядом, когда он думал о ней. И теперь он понял, что выразить его словами не выйдет — только прикосновениями, вот такими откровенными и сумасбродными, как это. — Бэй… Гермиона и прежде произносила его имя, но этот раз был какой-то другой, звучал и ощущался совершенно иначе. От её голоса в Бэе, казалось, пробудилась новая сила, открылось новое дыхание, способное сделать из него настоящего героя. Их губы сомкнулись, и как каждая снежинка на волосах Гермионы была уникальна, так и этот поцелуй отличался от всего, что они прежде переживали. Бэй старался быть нежен и аккуратен, но в этот раз Гермиона показала, что она не была хрупкой, она была огнём и силой, которая способна окончательно свести с ума кого-то выдержанного и холодного, как Бэй. Но ему удалось взять себя в руки и отстраниться, вдохнуть ледяного зимнего воздуха и прошептать: — Извини, не удержался… — Не извиняйся, — улыбнулась Гермиона, и Бэй заметил, что теперь она выглядела ещё красивее, будто это было возможно. — Зато теперь я знаю, каким ещё ты бываешь. Они продолжили прогулку, вернулись в замок уже затемно, и всё это время Бэй мысленно усмирял тот вихрь эмоций и новых ощущений, которые были связаны только с Гермионой. Ему казалось, что он потерял ту часть брони, на которой держался его образ, и это пугало, но как-то иначе. Теперь Гермиона знала его всего и имела возможность поступить с этим, как захочет. Но Бэй верил, что доверился правильному человеку. К несчастью, его предсказание по поводу Малфоя сбылось уже на следующее утро. В отличие от своих прихвостней, своим появлением он привлёк достаточно внимания. Малфой вошёл в Большой зал посреди завтрака, как всегда безукоризненный, с дерзкой ухмылкой, которую многие ненавидели и боялись. Бэй заметил, что парень с момента последней встречи стал ещё бледнее и выглядел больным, но держался по-прежнему. Их взгляды скрестились, и Малфой попытался сделать вид, что вовсе не знаком с Бэем, но его выдали глаза: бегающие, виноватые. Да, Малфой определённо появился в Хогвартсе не просто так, но совершенно точно не раскроется, стоит только спросить. Бэй понял, что придётся разбираться и с этим тоже. Гермиона видела, как Бэй напряжённо наблюдал за Малфоем, она и сама ожидала от него подвоха, но сомневалась, что развязка грянет тут же. Им предстояло проверить догадки и понять, какие же последствия будут у возвращения младшего Малфоя. Гермиона кинула взгляд на стол преподавателей, и ей показалось, что появление Драко в Большом зале не обрадовало так же и профессора Снегга. Хотя, за эти годы она так и не научилась распознавать его эмоции, поэтому оставила наблюдения за деканом Бэю. Шепотки не прекращались, но большинство вернулись к еде, а Бэй снова украдкой поглядывал на Гермиону. Теперь его желание защитить её от всего близилось к безумному, он даже всерьёз рассматривал возможность силой заставить Гермиону отправиться на площадь Гриммо или в Нору, только бы не быть здесь. С другой стороны, он не мог никому доверить её безопасность, значит, пришлось бы стать её стражником… Нет, такого она ему не простит. Придётся стиснуть зубы, принять этот риск и как можно скорее узнать, зачем вернулся Малфой и что происходит с профессором Дамблдором, который с каждым днём становился похож на призрака самого себя. Оставалось решить, какая из проблем важнее, в чём разбираться в первую очередь? Бэю снова захотелось поговорить с Гермионой, теперь он имел навязчивое желание обсуждать с ней всё, что происходило вокруг, и узнавать, что она об этом думала. В конце концов, Бэй никогда особенно не вникал в пакости, которыми увлекался Малфой со свитой. Оставалось надеяться, что главарь всё-таки вырос из этих глупостей, но тогда возникал закономерный вопрос: вдруг он или, скорее, его отец задумал что-то намного опаснее? Бэй взглянул на Гермиону, ища хотя бы зрительного контакта, но она говорила с Роном, который был темнее тучи. — Видела, кто вернулся? — прошептал Рон, наклоняясь к подруге. Гермиона кивнула: словно это можно было пропустить. — Какого чёрта? Что он тут забыл? Я думал, все аристократы заперли своих змеиных отпрысков в белых замках, чтобы тем хвосты не поотрубали. — Не знаю, — поморщилась Гермиона: метафоры Рона на тему Слизерина и змей вызывали у неё с некоторых пор только отвращение. — Надо выяснить. — А что твой парень? Что он говорит? Когда они прибыли в Хогвартс, Рон почему-то отказывался называть Бэя по имени. Из предложенных Роном вариантов типа «слизеринский женишок», «змеиный друг» и др. Гермиону ничего не устроило, поэтому они сошлись на нейтральном «твой парень». Тоже звучало странно, но как минимум не оскорбительно. Гермиона знала, что Рону сложно давались перемены, и догадывалась, что всему виной было его упрямство, поэтому решила просто переждать этот его период. — Бэй ничего не знает, тоже переживает, что это может плохо кончиться. Попробуем аккуратно выяснить, что это всё значит. Рон буркнул что-то в знак согласия. В конце концов, чем ещё им было заниматься? Да, теперь Гарри не было рядом, но за годы дружбы с ним они научились сами находить опасные занятия.