латунный крестик

а крестик в его руках золотой-золотой, - хоть андрий и говорит, что латунь, - и до странного греет руки; печка не грела так. - андрий, а я теперь всё-всё могу? "и чего он смеётся?". у андрия руки горячие, он тут, вот он - за широким плечом мириады крохотных светлых точек, а сам он до невозмозможного маленький на фоне огромного неба. и впервые сумерки не пугают, и впервые что-то светит ярче луны, и впервые маленький крест в кулачке. - андрий, а надень мне, - просит. - ты всегда всё-всё можешь, надо только очень сильно захотеть. и андрий берёт и своими руками надевает на него крест - спокойный, будто совсем большой; будто ему это каждый день вот так - плотью касаться божьего золота, плотью к чужой плоти, и даже пальцы почти не дрожат. а крестик в кулачке базальтом тяжёлый, а на груди - словно и нету вовсе. а ивану совсем не страшно, он и сам уже почти не маленький, хоть никогда таким, как крест, и не станет. но волки отныне ему нипочём - иван знает, помнит, - клыки волчьи об божий глас сломятся; вой волчий пред мощью создателя что шёпот в тумане. ивану вообще теперь ничего не боязно, он теперь страшиться не будет; его теперь бог обнимает - иван это не руками и грудью чувствует, но большим и смиренным сердцем. - ты молодец, иван, верить всем надо. - я теперь сын божий? - ты всегда сын божий, и все мы дети ему. даже те, кто от него свой взгляд отвернул. а иван молчит, и глаза - большие-большие. смотрит. и всё-всё понимает, просто пока объяснить не может. не знает только, как это можно - отвернуться от бога. он же везде, за всеми смотрит. у него, наверное, глаза большие и очень светлые, думает иван - чтобы в них всё отражалось, как в кусочке стекла. - андрий, а у бога глаза острые? - острые, наверное; он на нас всех смотрит. далеко видит значит. - и пораниться можно? - нет, иван, не думаю. ангелы тогда были бы все в крови. "может, она у них под одеждами просто?" - думается ивану.