О посвящении в рыцари

      Серые руины в своём пугающем великолепии совсем не радушно встречали путника, размеренно ступающего по сожженным землям. В этом месте пресекались любые намеки на жизнь, отчего каждому отчаянному стебельку приходилось чахнуть на бесплодной почве. Почти полное отсутствие растительности делало нынешнюю Кхаенри’ах мёртвой пустыней. Когда Дайнслейф был здесь в последний раз, пейзаж был отнюдь не лучше.       Это началось на смене времён года. В ту ночь — весеннюю ночь, Дайн как сейчас помнит свежий запах древесных почек и пение сверчков — он принял решение вернуться в родные земли. Вернуться туда, где оставил своё израненное сердце. Туда, где он никого не спас. Незнакомый мужчина со звёздами в глазах — точно некий художник решил в знак отличия расписать на роговице символ Телемы — вышел глубоко из чащи Шепчущего леса. Таких людей не встретишь просто так во время мирной прогулки как хороших знакомых, с которыми можно обсудить прошедшие дела за неделю. В любой другой ситуации бывший рыцарь обязательно бы выяснил все детали пребывания незнакомца на землях ветра и свободы, обратился бы к силам артерий, не давая сбежать. Но получив от мужчины конверт с письмом, блондин вынужден был столкнуться кое с чем пугающе странным.       Безусловно, Дайнслейфу было известно, что в страшном бедствии, стёршем со страниц Тейватской истории великую и грешную Кхаенри’ах, были и те, кто смог выжить. Жалкие единицы, которым была уготована участь скитаться изгоями, презираемыми беспощадной Селестией. В те дни Дайн стыдился своего существования, не желая показываться им на глаза. Будто тем, что остался жив, нёс оскорбление их страдающим душам. И не было возможности доказать, что он тоже погиб. Погиб морально, осознавая, что катастрофа забрала у него тех, кого он клялся защищать ценой своей жизни. Он видел это собственными глазами. Королевская династия одна из первых встретила свою смерть, поплатившись разом за все ошибки мудрецов. Дайн мог лишь беспомощно наблюдать, как угасала жизнь в их изувеченных телах.       Так почему на всученном ему конверте стояла особая печать, которую даже сейчас он моментально узнал? Печать, которую когда-то ставили на всех государственных бумагах. Печать с изображением фамильного герба династии Черного солнца.       Ответ нашелся уже совсем скоро, когда Дайнслейф в назначенный день пересёк портал, связывающий материк с тёмными землями. Казалось бы, вернувшись на когда-то горячо любимую им родину он должен был почувствовать как минимум волнение, приятным теплом разливающееся в груди. На деле же он ощущал сожаление, приправленное тщательно скрываемой годами ненавистью. Причем не к самому этому месту, а к ситуации, из-за которой Кхаенрия оказалась в столь разрушенном состоянии. Хотелось рассмеяться от собственной слабости.       Король, как он сам назвался, восседал на роскошном троне, сильно выделяющемся на фоне окружающей разрухи. Густые синие волосы были собраны в элегантную прическу, ненароком открывающую вид на уродливо торчащие вены на шее. Смуглая кожа отлично гармонировала с темными одеждами, которые были украшены традиционными ромбовидными вставками. Ледяным взором он внимательно изучал своего собеседника, пока пальцами с отнюдь не человеческими когтями нетерпеливо стучал по подлокотнику. Казалось, в любой момент он готов сменить безразличие на неконтролируемую ярость. Похоже, проклятье постепенно меняло не только его внешность, но и разум. Селестия, как это жестоко.       — Дайнслейф, думаю ты знаешь, для чего я тебя позвал.       Слуги, прижавшись к дальнему углу тронного зала, с интересом наблюдали за гостем. Не было сомнений — его тут знали все. Потомки некогда процветающей нации по крупицам собирали утерянные знания, словно маленькие дети, коллекционирующие всевозможные красивые пуговицы и необычные камешки. Дайнслейф стал как сказка, хранимая на чудом уцелевших витражах в огромном зале восточного крыла. И поэтому его так хотелось изучить, не упуская ни одной детали.       — Есть множество вещей, которые я знаю, но лишь немногие из них могу понять. Поэтому позвольте мне сперва задать вам один вопрос, — вежливый поклон как отголосок давней привычки, — Ваше величество.       — Что угодно, — король и бровью не повёл, будто только и ждал чего-то подобного.       — Когда Асмодей обрушила гнев божий на земли Кхаенри’ах, мне открылась одна простая истина: даже боги чего-то боятся. Мудрецы возжелали докопаться до правды, о которой никому не дозволено знать. Ошибки одних могут стать причиной гибели других. Всё циклично, так же, как и цикличны человеческие желания. Моя позиция такова: не идти против небесных порядков, когда это может понести за собой губительные последствия. Поэтому я не стану служить тем, в чьих умах нет ничего, кроме жажды мести. Так скажите же мне, что для вас значит Кхаенри’ах?       Взволнованный шелест разнёсся по дворцу, точно ветер шуршал листьями. В косых взглядах непонимание вкупе с тревогой. Что им следует ожидать от странствующего рыцаря?       Король жестом призвал к тишине. Странные, нечитаемые эмоции тенью отразились на его лице.       — Очень жаль, что ты не рассматриваешь нашего возможного сотрудничества в будущем. Но кто я такой, чтобы заставлять тебя делать что-то против собственной воли. У нас с тобой слишком большая разница в опыте, — мужчина горько улыбнулся. Эта улыбка была первой за весь разговор. — Мне с детства вбивали в голову, что наша кровь проклята и это не более чем наказание за содеянное. Что мы должны терпеть и жить, не высовываясь. Но разве это справедливо?       Его движения стали дерганными, несдержанными. Речь постепенно обретала всё более эмоциональные нотки.       — Славные деяния наших предков были незаслуженно забыты. Нас растоптали в грязь, выбросили, словно мусор, старательно разрывая на маленькие куски, комкая их и сжигая до пепла. Признайся, ты тоже это чувствуешь!.. — злость моя давно истлела, думает Дайн. — О, Кхаенри’ах! Моя любимая Кхаенри’ах! Для меня нет страны могущественней, мечтаю я застать её процветание. Доказать, что и у нас есть право на будущее!       Король резко встал на ноги, мигом вернув былое хладнокровие, и один вид на него заставил рыцаря невольно поежиться. Никто из присутствующих не рисковал нарушать возникшую тишину; лишь звонким эхом отражался стук каблуков по холодному бетону. Мужчина гордо прошествовал мимо Дайнслейфа, кинув на прощание:       — Совсем скоро с тобой снова свяжутся мои люди. Приходи и убедись лично, что я не пускаю слова на ветер.       И ушёл, оставив глубоко в раздумьях.       Спустя полгода к Дайнслейфу, как и завещал король, явился всё тот же мужчина из леса и вручил конверт с очередным посланием.

«Время пришло»

      Ветви Ирминсуля обвивали каменные стены дворца, насмешливо сияя сапфировыми переливами. Массивная дверь с неприятным скрежетом отворилась, впуская мужчину внутрь, где его уже ждали высокие стражники со странно длинными конечностями и диким взглядом. Отголоски тех людей, что он видел тогда в тронном зале.       Они провели гостя через просторный холл, вдоль стен которого располагались полуразрушенные колонны с потухшими рунами. Когда-то в их мерцании, подобно ручью чистейшей родниковой воды, струились бесчисленные знания великой державы. Сейчас же замысловатые письмена относят к давно забытому языку древних, расшифровывать который берутся лишь самые ярые служители науки.       Кивнув стражникам, чтобы те вернулись на покинутые места, мужчина продолжил свой путь в одиночестве. Уверенно шагая по однообразным коридорам, в которых иной мог легко заблудиться, он дошёл до нужной двери и вежливо постучал, ожидая ответа.       — Войдите.       В помещении стоял отчетливый аромат лаванды и ещё каких-то лекарственных трав, которые были аккуратно сложены на подносе на резной прикроватной тумбочке. Шёлковые подушки были небрежно разбросаны на большой двуспальной кровати, на которой, по всей видимости, совсем недавно кто-то лежал, о чем также свидетельствует откинутое в сторону одеяло. Взгляд невольно зацепился за необычную настольную лампу на комоде, чей плафон был сделан из множества маленьких стеклянных кусочков, напоминающих витраж, благодаря чему по комнате бегали разноцветные солнечные зайчики. Покои королевы по праву можно было назвать самым уютным местом во всём дворце.

«Ты говорил, что не желаешь служить мне. Но, возможно, ты поменяешь своё мнение, когда встретишься с ним»

      У окна, словно призрак, плыла женщина с маленьким кульком в руках. Вторя её движениям, развевалось длинное белое платье, которое, впрочем, всё равно не могло скрыть ужасающей худобы тела. Удивительно, как даже в таком состоянии у матери хватало сил качать своё дитя, при этом любовно воркуя с ним на старинном языке. Дайн бесшумно прикрыл за собой дверь и почтительно поклонился, не ожидая, что этот жест заметят.       — Здесь так темно, — вдруг пожаловалась женщина. Не то Дайнслейфу, не то самой себе. — Я попросила убрать шторы. Это не помогло. Они не понимают, — досада сочилась из её уст, показывая, как устала она быть непонятой.       Но Дайн её понимал. Ему тоже всегда не хватало света в подземном царстве. Однажды потребность в неизвестном вывела мужчину на поверхность, где он впервые увидел солнце. Если так подумать, это просто огромный шар, горящий высоко-высоко в небе. Так же ярко может светить и механизм, сооруженный одним гениальным умельцем из Энканомии. Но всё же ничто в этом мире не способно повторить ощущения, когда просыпаешься ранним летним утром от золотистых лучей, бьющих прямо в лицо. И жмуриться приходится. И нос обязательно зачешется. И так тепло и приятно.       Королева крепче прижала кулёк к груди, будто боясь, что тот в любую минуту может рассыпаться. Радужные блики от лампы окрашивали её мертвецки бледное лицо, единственным ярким акцентом которого была родинка под правым глазом.       — Дайнслейф, подойди ближе, — позвала она и раскрыла краешек покрывала, чтобы можно было лучше рассмотреть. Вот так просто доверила своё самое ценное сокровище. Обычно жизнь учит кхаенрийцев осторожности, так необходимой для выживания в почти нечеловеческих условиях. Учит всегда быть начеку, держать нож наготове на случай опасности. Крохе, мирно сопящей у матери в руках, только предстоит узнать об этом в более зрелом возрасте. Пышные ресницы его мелко подрагивали во сне. Не успев опомниться, Дайнслейф аккуратно ткнул пальцем в пухленькую смуглую щёчку, и в тот же момент его будто сразило молнией. Слишком маленький и беззащитный. Слишком невинный для такого гиблого места. Будто и не здесь вовсе должен был родиться.       — Его зовут Кэйя, — королева улыбалась так искренне, как не должна улыбаться запертая в клетке птица, которой не суждено увидеть солнце. Но отчего-то Дайну захотелось улыбнуться тоже. Возможно, во всём этом фарсе и вовсе не было смысла. Рано или поздно затишье перед бурей закончится, принося с собой лишь новые утраты. Но ради будущего Дайн готов сыграть свою особую роль в этом спектакле.