Figure it out

      Шёл косой серый дождь. Оказавшись на улице, Сильви поморщилась от ударивших по щекам капель и поглубже натянула зеленый капюшон. Где-то хлопнула дверь. Но, с надеждой обернувшись, она увидела лишь спускающегося по ступенькам подъезда старика и его похожего на чучело пуделя с артритными лапами — преданный пес вышел на прогулку, спасая хозяина от бессонницы — не Локи. Это и не мог быть Локи. Ведь, его любовь, его преданность исчезали вместе с ним, стоило отношениям дать трещину. Не в его правилах было первому идти на уступки; выбегать следом за своей женщиной в дождь, лишь бы даже в самую тёмную ночь быть вместе.       «Он и не собака», — с издевкой напомнила себе Сильви, садясь в машину. Небо над Нью-Йорком закручивала непогода. Сильви и не заметила, как продрогла, пока не оказалась в кресле с подогревом. Мерно гудел двигатель и шуршали по лобовому стеклу дворники. Прижав к груди ледяные ладони, она вдруг нечаянно вспомнила, что в пору их знакомства с Локи за стеклами кружила метель.       Были рождественские каникулы. Сильви собиралась провести время дома, но узнала, что компания друзей одной её знакомой уезжает в тур по Европе. Путешествие намечалось интересное, и девушка не смогла устоять — навязалась компании, чтобы сбежать от одиночества. Удачно нашлись билеты. Атлантику пересекли по воздуху. Часть пути на материке предстояло трястись в автобусе, но сперва они ехали поездом из Цюриха в Париж через Альпы. К той же компании, как открылось впоследствии, случайно привязался и Локи.       Сильви насторожила его манера ставить себя выше других, такой характер — со стороны не разберешь, то ли он взаправду болен высокомерием, то ли шутит. Сильви старалась держаться на длинной дистанции и, как бы всегда за спиной.       И вот, стоило пересечь границу Швейцарии, как наступил Апокалипсис. В пути их нагнала снежная буря, парализовавшая движение поезда, работу спасательных служб и оставившая их без связи. Впереди сошла лавина, рельсы занесло. Путешественники застряли где-то в горах между двух станций, рискуя замерзнуть насмерть или попасть под очередной сход лавины. Сильви помнила, что был жуткий холод. Люди, в натянутых в десять слоев свитерах, нелепые и напуганные набились в вагон-ресторан, один Локи отплясывал там нараспашку. Пассажиры выпили с ним — потом спели; потом, отогревшись, окончательно отвергли дурные мысли и предались хмельному веселью.       Может, они были тогда в шаге от гибели, но высокий черноволосый дьявол с отрешенно-лукавой улыбкой заставил всех почувствовать себя как никогда живыми.       Тем временем Сильви сидела за столиком и, подслушивая Локи, задавалась вопросом: почему этот голос ей кажется мёдом? Локи был пьян. Его шутки становились всё наглее. И уже пятая по счету красотка едва ли не умоляла его продолжить вечер в уединенном купе — это вело к тому, что Сильви можно было и дальше вести с Локи мысленный разговор, полный двойных смыслов, но приближаться к нему воспрещалось. Да и куда ей, гадкому утенку с маленькой грудью и насупленным взглядом толкаться с ними на равных в хороводе вокруг самовлюбленного парня?       Этими мыслями Сильви разозлила сама себя и уже было решила отыскать в хвосте поезда место, чтобы погнить в одиночестве. Но, когда она пробиралась сквозь море уродливых свитеров к выходу, в затылок прилетело: «Стой!». Это было он — Локи в погоне за Сильви, ускользнувший от висевшей на его локте девушки.       — Постой, — повторил Локи. Усмехнувшись, он оказался рядом, задел Сильви плечом и заявил: — Ты! Ты разрешишь наш спор.       — Запросто, ­— не растерявшись, ответила она. — И о чем речь?       — «Любовь — это...».       — Я не знаю.       — Но ты ведь Сильви, Сильви Грин! Радиолог, верно мне сказали? Просвечиваешь лучами людей насквозь… Читаешь их души по черно-белым снимкам.       — Однажды мы положили брокколи в МРТ-аппарат, и зрелище было неожиданно чувственными. Но любовь даже рентгеном не подсветить.       Пряча улыбку, Локи уточнил с беспокойством:       — Значит, любовь — это ложь?       — Сам как считаешь?       — Локи сказал, что любовь — это кинжал, — вмешалась поравнявшись с ними девушка. У неё оказался немецкий акцент. Как и Локи, немка была пьяна, дьявольски красива и до появления Сильви имела все основания полагать, что этот мужчина её für heute nacht [на эту ночь].       И точно уж немка не ожидала того, что кавалер, поморщившись, совсем от неё отстранится.       — Вздор! Я не так сказал, — отрезал Локи. — Закроем тему.       — И всё? — развеселившись, подначивала его Сильви. — Тебе — и нечем крыть в этом споре?       — О, так тебе про меня тоже уже всё рассказали, — притворствовал Локи. Он сделал большой глоток из своего стакана; чуть наклонив голову, упёрся немигающим взглядом в Сильви. Она и сама бесконечное время искала выход из его лабиринтов-радужек. — Ты должна попробовать это вино. На вкус как то, о чем ты будешь сожалеть на утро.       — Если оно наступит — это утро…       Рядом на стене мерцал двух рожковый светильник, изогнутый, как золотые рога. А снаружи была чернота и мелькал снег, то проносясь мимо, то залепляя окна. Буря и не думала униматься.       Локи сказал:       — Это не любовь… Но надежда и Мерло за чужой счет — лучше, чем ничего.       На том разговор оборвался. Оставшуюся часть ночи Сильви, как и собиралась, провела в одиночестве, утром непогода унеслась вершить судьбы в другие края, скоро их поезд откопали, и турне продолжилось, но уже без Сильви Грин, которая, сойдя с поезда, первым же авиарейсом вернулась в родной Бруклин. Впечатлений от поездки было на год вперед. Но за чередой дней в мыслях «А что было бы, останься она тогда» незаметно пришло душное городское лето.       Белые, украшенные белыми гортензиями беседки и белые лебеди на пруду; столы с белыми скатертями, белое вино и белоснежные улыбки фотографу — та самая знакомая, снарядившая Сильви в Евротур, выходила замуж. И Локи был среди приглашенных гостей. К удивлению Сильви он тоже… ничего не забыл. На сей раз Локи не пьянствовал, не равзвязничал и, даже наоборот, держался особенно робко.       Произнося тост за молодоженов, он растрогал гостей и сам чуть не расплакался. Всю церемонию и весь ужин Сильви ловила на себе его украдкие взгляды; будто он провинился перед ней за что-то.       Впрочем, когда красный свет заходящего солнца коснулся пруда и все отвлеклись на фото, Локи сам подошёл к Сильви, чтобы признаться:       — Я должен был прийти на свадьбу с девушкой, Глорией, но у неё грипп или одна из этих новых разновидностей чумы. Поэтому, она дома, закидывается аспирином. А я здесь. Я говорю это, чтобы ты не подумала, что я какой-то там лжец… Или, что не рад новой встрече.       Они сидели на скамейке у воды, сохраняя приличествующую дистанцию. Сильви не умела краснеть, но, то ли от жары, то ли от стыда, её лицо горело, а память возвращала тот момент, когда разговор с Локи в поезде закончился коротким, дразнящим поцелуем в губы и её бегством.       О поцелуе Сильви не сожалела. Просто он должен был быть их последним — поцелуем перед смертью в метель.       — Мы едва знакомы, — говорила теперь Сильви, нагретой кожей ловя дуновение слабого ветра.       — Достаточно, чтобы я набрался наглости сделать так, — сказал Локи и с улыбкой толкнул её плечом.       Но Сильви лишь презрительно наморщила нос.       — Момент неудачный.       — А что, если завтра Конец Света, и другого момента не представится? Тогда умирая, я буду думать, что это я неудачник, раз упустил свой шанс.       — Это ведь просто одна из твоих шуток, да? — спросила она.       — В своем роде, — согласился Локи. — Может, однажды мы встретимся снова, и вместе посмеёмся над ней.       Он замер, будто чего-то ждал от неё. Очередного «последнего» поцелуя? Или кинжала в сердце? И Сильви поняла, что жар этот — закипающая в ней злость, близкая к тому, чтобы забурлить через край.       — На что уставился?       — Правду сказать? — с каким-то вдруг добродушным азартом воскликнул Локи. — Ты сейчас как маленький сердитый чайничек.       Вернувшись из воспоминаний, Сильви обнаружила себя всё там же — в машине перед домом Мобиуса: руки крепко сжаты на руле, губы сомкнуты в нитку, сухие без слез глаза, не моргая, вторят движению сметающих с лобового стекла капли дворников. Пять тридцать утра, и ей уже нужно ехать на работу (будь она трижды проклята!).       Сердитый чайничек... На кого другого за такие слова Сильви бы ещё сильнее обозлилась, но не на Локи. Наоборот, он, симпатией отвечавший на гнев, помогал ей — переводил рычание внутренних демонов на понятный язык, так, что их проще было усмирить. Локи был нужен ей и тогда, и сейчас.       «А вдруг у него сотрясение или серьезный ушиб — накручивала себя Сильви, — и его срочно нужно везти в больницу».       Не раздумывая дольше, она позвонила, но Локи отключил телефон. Пока слушала автоответчик, Сильви затаила желание подняться обратно к Мобиусу и за шкирку спустить возлюбленного с лестницы. После начала записи она сорвалась на крик: «А ну живо взял трубку!».       Получилось искренне, с чувством, но, учитывая недавнюю ссору, — с чувством несправедливого перегиба.       Вдох-выдох... Сильви позвонила еще раз, дождалась гудка, и записала второе сообщение в совсем другом тоне: «Мне просто нужно знать, что ты в порядке. Перезвони».       Из автомобильной колонки заиграла бодрая музыка, и Сильви прибавила громкости, чтобы не слышать собственных мыслей.       — С собакой, конечно, было бы проще, — пробормотала она и наконец вырулила с парковки.