Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

- Добро пожаловать! – Тима распахивает передо мной дверь. В нос сразу бьёт древесный запах, смешанный с запахом пыльных дорог после дождя. Боже, мне уже нравится.       При входе стоит вешалка, которая выдержит буквально три-четыре лёгких весенних куртки. Мягкий коричневый диван с вязаными подушками стоит перед камином. Комнатка небольшая, и правда нет какой-то роскоши в привычном понимании. За стеклянной дверью – кухня, которая тоже не отличается большой площадью. Там помещается холодильник, плита, две кухонные тумбы и маленький столик на двоих рядом с окном. Лестница ведёт на второй этаж. Всё довольно грубое, деревянное, но это какой-то особый шарм. Здесь так и тянет нацепить на себя одежду в стиле бохо и отправиться собирать травы для чая. Над дверью висит какой-то оберег похожий на ловец снов. Разноцветный ковер в причудливых цветочных орнаментах идеально вписывается в интерьер.       Я смотрю на всё это внимательно. Пытаюсь понять свои ощущения. И это не просто так. Я странно себя тут чувствую. Тимофей убирает волосы от моей шеи и целует меня. Он оставляет влажные следы от поцелуев от уха до плеча. Я начинаю медленнее, но громче дышать. - Обещай, что, если ты хотя бы подумаешь о том, что я зашёл далеко, ты скажешь об этом? - О чём ты? - я хочу повернуться к Тимофею лицом, но он обнимает меня сзади и не даёт этого сделать. - О том, что будет дальше. Ты хочешь этого? - конечно, я хочу этого. Я хочу Тиму и всё, что он может предложить. Но он прав, сейчас любая мелочь может стать триггером для нас обоих. - Да. Я обещаю. Я хочу тебя. - Чувствую, как он улыбается, целуя мою шею. - Ты стала казаться мне более хрупкой, и лишь поэтому я стал осмотрительнее, я боюсь тебя обидеть, но хочу тебя так же страстно, как и в первую нашу ночь, и в ночи последующие. Вероятно, даже сильнее. Но я не знаю, что именно тебе нравится. Но мы обсудили это месяц назад, поэтому я решил, что можно было бы кое-что реализовать, но боюсь, что это может показаться тебе перебором. - Ты меня плохо знаешь. - Я привёл тебя сюда, чтобы проверить это, - Тимофей расстёгивает мою юбку, пока я слушаю его голос. - Я готова. Я люблю тебя, - я хочу сейчас это сказать. Снова накатывает чувство, что меня ожидает что-то невероятно важное. Сердце начинает биться чаще, и в животе неприятное тянущее ощущение. Это чистой воды волнение. Не предвкушение, а именно волнение. - Я люблю тебя, детка. Но конкретно сейчас тебя надо раздеть, - Тима спускает юбку вниз. Потом стягивает колготки и трусы. Прямо полностью раздеть? Мы же даже не прошли по дому. После нижней части одежды он принимается за водолазку. - Волосы придется всё же убрать. Не хочу их испачкать, - Тима скручивает локоны и резко дёргает назад. Я врезаюсь в него спиной и почти теряю равновесие. Дышать. Надо не забывать дышать. Я чувствую улыбку Тимы. По всей спине разливается приятная дрожь. Пока Тима скручивает волосы в жалкое подобие пучка (с моей шевелюрой сложно что-то выдумать), я стою и громко фильтрую воздух. - Развернись.       Я поворачиваюсь к Тимофею лицом. Я голая, а он одет. На нём даже куртка. В такой ситуации я чувствую себя слегка униженной. Но это не задевает гордость, моё человеческое "я" в безопасности, это скорее заводит и распаляет азарт. Я знаю, что Тимофей будет самым нежным и самым грубым – стоит только мне попросить. - Ты уже будешь что-то делать? Или просто смотреть будешь? - Ты возбуждена? – клянусь, я вижу огонь в его глазах. Кофе начали подогревать, и от него снова идёт обжигающий пар. Я старюсь не шататься не сводить ноги, но это не так легко. - А ты как думаешь? - Иди наверх. Там всего две двери. Нужна спальня. Ложись, я приду сейчас.       Я послушно иду к лестнице и не могу сдержать мурашки, бегущие по всему телу. - Как хорошо, что мы закололи волосы, иначе такой вид был бы скрыт, – Тимофей бессовестно пялится на мою задницу, пока я поднимаюсь по ступенькам. Открываю дверь и попадаю в спальню. Кремовые стены, серое покрывало на кровати, окно на потолке, письменный стол, кофейный столик, уставленный цветами и куча хиппи-эзотерической атрибутики. Мило.       Ложусь на кровать и смотрю на небо. Его почти полностью закрывают деревья, но вид всё равно восхитительный. Свет горит совсем тускло. Через три-четыре минуты дверь открывается и входит Тима с тряпичной сумкой и коробкой в руках. Что он придумал? - Когда я увидел это тату на тебе, я был немного уязвлён: кто-то рисовал на откровенных участках твоего тела, а я – нет. Думаю, это надо исправить. - Ты будешь рисовать на мне? - сказать, что это интригует, это ничего не сказать. - Мой друг занимается боди-артом. В основном, для красивых фотографий в социальных сетях. Но мне всегда было интересно, каков этот процесс. - Что в коробке? – я спрашиваю это, потому что вижу надпись «Ecstasy», что почти так же звучит на русском. - Говоришь, готова к экспериментам в сексе? - Это же не что-то из сексшопа с названием «Экстаз»?       По лицу Тимы я понимаю, что попала в точку. И каков же его план?       Тима достаёт из коробочки ещё одну коробочку. А оттуда какой-то яйцеобразный предмет. Я не так невинна, чтобы полагать, что это не надо вставлять в меня. Только вот для чего именно… - Это мини-вибратор. Он будет в тебе всё время, что я рисую. А заняться я хочу всем твоим телом, ну или большей его частью... - прикидываю, что на то, чтобы побрить ноги, у меня уходит минут пятнадцать, плюс остальные участки тела...боже, больше часа лежать с этой штукой внутри? - Я буду регулировать интенсивность вибраций извне, так сказать. Так что всё зависит от твоего поведения. - Боже… - выдаю я и кладу руки на лицо, которое внезапно стало красным. - Согласна? - меня заводит мысль о том, что мы делаем это. И это, чёрт побери, так неожиданно. Я открываю лицо, облизываю губы и киваю головой. - Тогда вставай.       Я поднимаюсь с кровати. Тима подходит прямо ко мне. Он целует меня в губы и пропускает пальцы в волосы. Из пучка выпадают пряди, но это сейчас совсем не имеет значения. - Развернись и наклонись.       Я подчиняюсь, и Тима глядит мои ягодицы. Надеюсь, шлёпать он не собирается, потому что тогда я кончу раньше, чем мы начнём. Тима вставляет в меня палец, и я немного издаю томный стон от удовольствия. - Отлично, смазка не потребуется. Впрочем, как и всегда. Но если что, я приготовился... - Тима кидает на кровать два тюбика. На одном нарисована шоколадка, а на другой - вишенка. - Они съедобные. Вкус можешь выбрать. - Откуда это всё здесь? – я внезапно понимаю, что, либо эта вещь уже побывала в чьей-то вагине, либо Тима заказывал её для кого-то другого. - Друг подбил помочь ему в сексшопе с выбором наручников. Я же увидел это и подумал, что хочу однажды использовать это с тобой. Заказ пришёл другу, так что это было тут, в доме. - Как давно ты это заказал? - Месяцев шесть назад. - Ты же тогда был с Кайли? – Тимофей шлёпает меня, и я теряю равновесие и падаю на кровать. Вообще-то, он не сильно ударил. Совсем не сильно, но мои ноги решили иначе. - Кайли не была моей любовью. Она была моей заплаткой для души. И она знала это. - Ясно, - мне немного неловко, что я упала. - Поднимайся. Я ещё не закончил, – Тима говорит это иронично-строго. Не могу сдержать улыбку. Я поднимаюсь, и Тима наконец вставляет эту штуковину в меня. Я выпрямляюсь и не чувствую ничего особого. Будто просто что-то есть, но никаких непривычных ощущений нет. Тима нажимает какую-то кнопочку на пультике, и я мгновенно забываю о том, что говорила до этого. Я хочу сесть, лечь, бежать. Я хватаюсь за Тимофея и сжимаю бёдра. Вибрации стихают, и я успокаиваюсь.       Тимофей беззлобно посмеиваться. Я смущаюсь. По какой-то причине, сейчас я чувствую стеснение, но оно кажется мне приятным. – Как ощущения? - И так будет всё время, пока ты рисуешь? – я понимаю, что это будет дикой пыткой, потому что секс сексом, но, когда ты вынужден терпеть, это граничит с адом. Инстинкты берут верх и люди превращаются в животных. Это бывает и в гневе, и в сексе. - Нет, не так. Это был средний режим. - Что же тогда сильный, - я закатываю глаза. - Нет! Не надо на мне его проверять без предупреждения, - я выставлю перед собой руки и смотрю на Тимофея. - Ложись на кровать. Я хочу приступить к творчеству.       Я подвигаюсь выше и пытаюсь отдышаться. Тимофей снова включает эту штуковину, но в этот раз вибрации просто стимулирующие. Они не сводят с ума сразу, но делают это постепенно. - Ещё ты наденешь это, - Тима протягивает мне чёрную спальную повязку для глаз. Я не буду видеть?       Я надеваю её на глаза и ложусь. Чёрт, очень странные эмоции.       Я вздрагиваю, когда холодная кисточка касается моей ступни. Тима проводит вверх, и я дёргаюсь. Щекотно же! Но я зря дёрнулась, Тима усиливает вибрацию, и я кричу, что не буду дёргаться. Всё возвращается на места. Я пытаюсь сосредоточиться на ощущениях от кисточки, чтоб быть готовой к её касаниям. - Что ты будешь рисовать? - Сначала я сделаю твою кожу сияющей. Станешь Динь-Динь.       Я посмеиваюсь и вцепляюсь руками в простыни. Я мерно дышу, пытаюсь совладать с растущим напряжением. Я уже знаю, что оставляю мокрые следы на покрывале. Хочется сжать пальцы на ногах, но с ними пока играет Тима, так что нельзя, иначе я получу секс-разряд. - Тим, - произношу я, спустя минут десять этой сладостной пытки. - Да? - А я могу…кончить?       Движения кисточкой прекращаются, и я слышу шуршание одежды. - Можешь, но только без судорожных скитаний. Не смей стереть то, что я рисую. - Говорит Тима прямо у моего уха. От того, что я в повязке, слух чувствительнее, а голос кажется несколько громче. - Спасибо, - и с чего я его благодарю?       Кисточка снова касается моей ноги. Я немного шевелюсь, дабы расслабить мышцы, но всё действует иначе. Я кончаю и максимально в данной ситуации сдерживаю движения. Тимофей не рисует всё то время, что я нахожусь в таком состоянии. Надеюсь, что я ничего не испачкала. - Я могу продолжать? - Да, - мой ответ больше похож на что-то жалкое. Я выгибаю спину и пытаюсь отвлечь себя чем-нибудь. - Почитай мне стихи, - просит Тима. - Стихи? Какие? - Что угодно. Просто хочу тебя послушать. И ты будешь меньше думать о том, что я с тобой делаю. - Что ж… - я начинаю со своих произведений, которые хорошо знаю. Потом читаю Бродского и его «Письма к стене», не обходится без Гумилёва, Мандельштама, Есенина. Стихи отвлекают, и я расслабляюсь. Но в какой-то момент я запинаюсь в стихотворении Цветаевой, и Тимофей усиливает вибрации, кажется, до максимума. Я стону и прикусываю тыльную сторону ладони. Это всего пару секунд, но я не выдерживаю. Снова кончаю. Да боже мой. Голова уже тяжёлая. Я явно не выдержу до конца. Может, уснуть? Хотя уснёшь тут… - Давай ещё. У тебя приятный измученный голос. Очень сексуально. - Я даже не представляю, как сейчас выглядит Тимофей, но уверена, что я выгляжу менее привлекательно. Пытаюсь вспомнить, что из стихов я знаю наизусть точно, чтобы избежать повтора наказания. Есть у меня одна идея... - Дорогой Адам, - начинаю я. Тимофей перестаёт водить кисточкой. - Я съела это чёртово яблоко, и оно мне пришлось не по вкусу. И пусть мякоть его — янтарь, от неё тяжело и грустно. Я нага. - Да, я буквально лежу голой. - Мне вдруг холодно стало и пусто. Я накину на плечи шаль и спущусь пока вниз — там теплее. И мне кажется, мир наш намного круглее, чем тот пятак, что назвали Раем. И я не смогу теперь, честно играя, пройти с тобой по его краям. Я думала: утолю свою жажду, да с сочным хрустом, а теперь мне так тошно и узко, что бежать и некуда, только к старцам да житиям, вылезая сластолюбивой со старых страниц. Видел бы ты, сколько про нас написали! Там я — первейшая из предателей и блудниц, причина смертей и утраты нашего Рая с его гладкой кожей и красотою зарниц. Знал бы ты, сколько в мире прекрасных птиц! Я кормлю их с рук, они не пугаются взмаха ресниц, а на проспектах окна горят пламенем мёртвых глазниц. Только это будет не скоро. Тот, кого все называют Дьяволом, рассказал, что вернёт к тебе по окончании договора. Я не страшусь укора. Я ношу на груди змею, на шее из пепельного фарфора. Но если мечтать об узоре на теле, то пусть это будем мы в каком-то другом раю. - Думаю, лучше этого стихотворного письма и быть ничего не может в данной ситуации. Уверена, Тимофей оценил каждый намёк, который есть в этом тексте. - Откуда это? Твоё творчество? - Нет, знакомой моего знакомого. У них есть свой сборник стихов, и это - моё любимое, дорогой Адам.       Тимофей замолкает, я тоже, хотя дышать становится трудно. Это уже не первичное возбуждение, когда всё легко и просто. Сейчас это уже томление, где ты не уверен, хочешь ли ты идти к финалу, или же заберёшь приз уже сейчас? - Ты как? - Рисуй уже… - я морщусь и потираю руками лоб.       После этого Тима просит меня спеть ему. Я пою всё, что приходит в голову. В какие-то моменты он мне подпевает. У нас очень хорошо сочетаются голоса. Нам бы на сцене дуэтом петь, а не тут сидеть. Я пою и что-то на иностранном, вроде «Bad Reputation» Шона Мендеса, и что-то на русском, например, «Не отпускай меня» PLC. Я всё больше позволяю себе движений и жестов. Но боюсь, что это ненадолго. Через час или больше, скорее, больше, Тима заканчивает с ногами. Теперь он переходит к торсу и груди…о боже мой… Каждый мазок кисти – щекотка до жутких конвульсий. Не думала, что это и правда может возбуждать до такой степени. Я еле выдерживаю ещё час его манипуляций с краской и моей грудью. Только оргазм даёт мне передышку. Хотя неясно, от чего я передыхаю. После этого Тима поднимает меня и принимается рисовать на спине. Это уже более эротично. Хотя стоя выдерживать стимуляции изнутри сложнее…       Тима снимает повязку с моих глаз спустя часа четыре работы и ведёт к зеркалу в коридоре, и пусть вибратор работал не всегда, выдержать это было сложно.       У меня серебристая кожа – даже с отливами золота. Незатейливые узоры на теле кажутся настоящим искусством, хотя в их технике нет ничего сложного. Всё разукрашено, даже шея. Но лицо осталось прежним. Так странно – я голая, но нет. Всё закрашено, и я не чувствую неловкости. Будто я надела обтягивающий костюм. Где-то узоры сливаются и превращаются в ангельские руны. Точно, Ангел! Вот кого он создавал… - Это…великолепно. - Правда? Я разворачиваюсь к Тиме и смотрю на него. - Ты очень талантлив. И эти рисунки…ангельские…это чудесно.       Тима нежно целует меня в губы. Благо, эта ерунда внутри меня не вибрирует уже как полчаса. Потому что иначе бы мы закончили ещё на час позже. - Я просто хотел воплотить образ из снов. Ты такая была в моих снах. Иногда. - Ты долбанный романтик с замашками доминанта… - я немного медлю и смотрю прямо ему в глаза. - Выходи за меня. - Кажется, теперь я должна на тебе рисовать… - я не успеваю закончить фразу, как эта штуковина снова включается. И это максимальный режим. Я кричу "да" и не знаю, куда себя деть. Тима резко выключает всё. Я поняла… - Ну уж нет, это принуждение, Коротков. - Ты же просила, чтобы я сделал предложение сюрпризом в прекрасном месте и так, чтобы ты не могла мне отказать. Все пункты есть. - Чёрт. - Бойся своих желаний. - Я хочу на тебе порисовать. Ты будешь теперь моим мольбертом и моей палитрой. - Хорошо.       Мы идём обратно в комнату. Я рассматриваю краски и сразу же решаю, чего хочу. Раздевать его полностью нет смысла, мне хватит торса.       Я расстёгиваю рубашку Тимофея и надеваю ему ту же повязку, что несколько минут назад скрывала от меня весь мир. Затем достаю краски двух цветов и пачкаю ладони. Я не хочу мучить его и часами выводить узоры. Я оставлю отпечатки нашей истории на его теле. Смешаю розовый и фиолетовый, и превращу его тело в поле боя. Пусть это будет последний раз, когда мы с ним воюем.       Когда я заканчиваю, Тимофею уже мало места в штанах. Мы оба понимаем, что всё должно было закончиться сексом. Я опускаюсь на колени и снимаю его брюки, носки и трусы. - А краска же не навредит? А то… - Нет…       Тима целует меня, мы пятимся к кровати оба ложимся. Тима вытаскивает из меня вибратор, а взамен вставляет член. Мы смотрим друг другу в глаза, прижимаясь как можно плотнее, стонем в унисон и не отрываемся от губ друг друга. Тима кончает быстро, а вот мне приходится тяжелее, но мы вместе работаем над удовольствием и достигаем цели.       Мы все перепачкались краской, в душе мы проведём много времени, но пока туда не торопимся. Тимофей лежит на моём животе и поглаживает мои ноги. Я смотрю на него и чувствую себя...счастливой? Я уверена, что ещё ничего не закончилось, что мы многое должны обсудить, решить, проработать, но я хочу этого. Сейчас точно хочу. И, думаю, это отличный повод сказать окончательное "да".