Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Если бы у вас была возможность промотать жизнь вперёд, вы бы это сделали? Заглянули бы в будущее ради любопытства? Знаете, иногда, когда знаешь о финальном акте, играть становится неинтересно. Я бы предпочла не знать, чем закончится наша с Тимофеем история, ведь жизнь обладает уникальной способностью удивлять закономерностями. Нигде более предсказуемость не может стать настолько непредсказуемой. Уверена, вы ждёте финального слова, хотите узнать, что же стало с нами или, если не жаждите этого, то, хотя бы, не отказались бы узнать. Но обо всём по порядку.       Я долго думала, кто из нас является главным героем? Чьи поступки оказали большее влияние на нас, и, что важнее, кто из нас прав? Да, пытаться воевать с тем, кого любишь, глупо, и не просто глупо, а губительно, но мы с Тимофеем во многом не сходимся, из-за чего неизбежно утопаем в конфликтах. За то время, что прошло с нашего знакомства, я много раз ловила себя на мысли, что просто упускаю жизнь, пытаясь играть роль его девушки. Я старалась угождать, а потом всё переломилось. Я всегда пыталась быть с ним несогласной. Почему? Кто ж его знает. Точнее, кто ж меня знает. Но сейчас речь не о рефлексии, а о конкретных событиях, которые пора презентовать.       Я стою в конференц-зале поздно ночью. Смотрю на быстротекущую Москву через панорамные окна. Сегодня я наконец получила заветную должность руководителя. Путь, который я прошла, сложно лаконично описать, но сейчас я понимаю, что всё, что мы сделали с Тимофеем, было правильным. Именно так и должна была завершиться наша история, пусть и не все с этим были согласны.       Та поездка в Норвегию действительно многое поменяла. Думаю, я бы хотела вспомнить, что было после нашего увлекательного урока рисования…

***

- Тим. - А? - А откуда кольца? Что за история с двумя одинаковыми кольцами? – Тимофей смотрит на свою руку и вертит кольцо на пальце. - Если коротко, то мама в детстве рассказывала сказку. И я, и Рита понимали, что это, скорее всего, про них с отцом, но спросить не решались. Слабо верили в такую любовь между ними. Сказка, конечно, драматичная. Якобы принц уехал, оставив свою принцессу в своём королевстве, но обещал вернуться. Но по дороге встретил он злого духа, который хотел похитить девушку из деревни, и встал на её защиту. Не вернулся он к принцессе. Не успел. Погиб в сражении. Но он вёз ей кольцо. Точнее, вёз два кольца, которые должны были связать их вместе на века. Кольца были выточены из самого прочного камня дальних пещер. Принцесса нашла эти кольца только после его смерти. Мне эта сказка запала в душу, на первые деньги, которые я сам заработал, я купил два кольца и решил, что отдам второе той, что будет достойна стать моей принцессой. Вот и нашёл тебя. – Тима смотрит на меня.       Это история Лидии Дмитриевны и биологического отца Тимофея. Я никну и впервые чувствую, что плохо утаивать такое от Тимы. Но я не могу, я обещала. - Детка, всё нормально? Ты грустная. - Да, всё хорошо. - Не ври, пожалуйста. Давай постараемся ввести правило быть честными, говорить о том, что думаем и чувствуем. – Тимофей убирает волосы с моего лица и переворачивается, чтобы было удобнее на меня смотреть. - Я не могу сказать. Это касается не только моих чувств. - Это из-за сказки? – понимаю, что если кивну, подпишу себе приговор и точно всё расскажу, а если отвечу отрицательно, совру. Оба сценария меня не радуют, поэтому я просто молчу. – Ксюш, говори со мной, пожалуйста. - Сказала же, не могу. - Это из-за моего отца? – я пугаюсь. Откуда… - Что ты имеешь ввиду? - Отвечаешь вопросом на вопрос…Ты точно что-то скрываешь. Я полагаю, мама с тобой поделилась реальной историей моего генеалогического древа, так? – он не может знать, нет. Этого просто не может быть. И я снова по-идиотски молчу. – Ксюш, я задал конкретный вопрос. - Да. И как давно ты знаешь? - Мог бы знать больше года уже, но Рита сказала об этом вчера. Она позвонила, хотела узнать, как у нас дела, но ты была у Киары и Эл, и Рита, как обычно, отчитала меня за то, как я с тобой обращаюсь. Хотя в этот раз я ей не поверил, будто она так не думает на самом деле. Но не важно. А потом мы разговорились. Я пожаловался на отца… - Тима замолкает, явно не хочет говорить мне то, что сказал Рите. - Теперь уже я беспокоюсь о том, что ты что-то скрываешь. - Я хотел себя убедить в том, что мне плевать, что я не завишу от отца, ничего ему не должен и что он мне чужой человек. Но это не так. Он меня предал, а предательство родителя рушит очень многое в сознании человека. Последние месяцы я пытался с этим справляться, но в тюрьме всё усугубилось. Я сказал Рите, что при всей его суровости, при всей его аморальности, он не мог поступить так с родным сыном. Что родного сына он бы из-под земли достал и обеспечил бы его всем. Но почему-то меня он не любит, особенно это стало понятно после появления Славы. Рита сказала, что с родным сыном он именно так и поступил. - Достал Славу и обеспечил его всем… - Именно. Я не понял её, а потом догадался. Рита и Слава давно всё знали. Сделали экспертизу, которая показала, что они родственники, но не такие близкие. Рита знала, что я чертовски нуждался в брате, и, если бы я узнал это, будучи в Норвегии, перестал бы с ними общаться. Не из обиды, а из-за своего…не знаю. Я отстраняюсь, когда мне плохо. А потом я, само собой, долго думал. У меня был почти целый день. - Но ты говорил про отца, когда мы были в клубе. И… - Да. Потому что как ни крути, он мой отец. Он вписан в графу родитель у меня, он меня растил, он оплатил мне учёбу. И он попытался меня прикончить. Всё сходится. Я сам не осознал всё до конца, Ксюш. Расскажи то, что тебе рассказала мама. Пожалуйста. – Я вижу, что Тимофею нужно это знать, что ему необходимо знать, что его отец его любил столько, сколько мог. Но я разобью ему сердце, потому что у Тимофея нет и не было любящего отца: биологический отец не успел узнать о его рождении, а фактический – не хотел его. - Дима. Его звали Дима. - Тимофей Дмитриевич… - Так лучше звучит, кстати… - я слабо улыбаюсь. - Согласен, - Тима улыбается в ответ. - Он очень любил вашу маму, был порядочным, состоятельным и собранным человеком. Твоя мама сказала, что вы похожи. Что сейчас ты почти точная его копия. - Он умер так же, как и в сказке? - Да, он спасал другую девушку. Он ехал домой к твоей маме и маленькой Рите. - Умер героем. – Тимофей закрывает глаза и переворачивается на спину. Через несколько секунд я вижу, как из уголков глаз начинают течь слёзы. - Тим, - я вытираю их и прижимаюсь к Тимофею сильнее. Хочу быть рядом, хочу его поддержать, но понятия не имею как. Мой Тимофей. Моя любовь.       По стеклу на полотке вдруг начинает что-то стучать. А вот и типичный норвежский дождь подоспел. Тима открывает глаза и улыбается. Я не решаюсь спросить, что вызвало его улыбку, но рада её видеть. Тима тушит свет и обнимает меня крепче. Мы лежим и смотрим на сумеречное небо через дождливое окно. В доме холодает, поэтому лежать голыми без одеяла становится небезопасно. Но сперва нам бы сходить в душ. Именно это мы и делаем.       Душ совсем крохотный, вдвоём мы там вряд ли поместимся. Но нет, Тима разрушает это предубеждение. Мы моемся, смываем всю краску, а потом наблюдаем, как мерцающие потоки розово-фиолетовой воды утекают в водосток. Как и наши печали. Но не наша любовь, я надеюсь. Тимофей, понимая, что мне может быть холодно, предлагает свитер и плед. Я соглашаюсь. Мы идём на кухню, где варим вкусный кофе со сливками и миндальным сиропом, а потом заедаем это всё рогаликами с сахаром. Тима держит меня за руку и неосознанно покручивает кольцо на пальце. - Да.       Я говорю уверенно. Тима не понимает, на что я соглашаюсь. Он смотрит на меня, потом на кольцо, потом снова на меня, а потом, кажется, понимает. - Погоди…ты…да? В смысле…ты согласна? - Это аванс. Я стану твоей невестой, но ближайший год этот статус останется неизменным. А то и больше года. Сначала мы решим, где будем жить. На какие средства, разберёмся с работой, с долгами, с друзьями. Ты займёшься клиникой, или попытаешься открыть новый бизнес. А я подготовлю Злату, если она захочет, занять мой пост в Туле. А ещё мне надо поговорить с Артёмом. Будем считать, я – Болконский, а ты – Наташа Ростова. Если к тому моменту, когда мы со всем разберёмся и поймём, что можем создать новую ячейку общества, мы всё ещё будет друг друга любить так же преданно, то поженимся. Согласен? Тимофей явно в шоке. - Я…да, думаю, это выгодные условия для нас обоих. Поверить не могу…       И в его глазах я вижу надежду. Надежду, что эта жизнь всё же имеет больше плюсов, чем минусов, что ради счастья, ради таких моментов мы должны бороться, должны стремиться быть теми, кем хотим. Пусть люди исказили значение этого слова, но оно по-прежнему является неотъемлемой частью жизни всего человечества. Любовь не дарует людям успокоение, не даёт им уверенность в завтрашнем дне, она не исцеляет их от душевных ран и вовсе не облегчает их путь.       Но любовь даёт надежду. Думаю, ради истинной надежды в глазах любимого человека стоит жить.

***

      Да, тот день закончился красиво. Мы ещё раз занялись сексом, правда оба не смогли кончить, ибо батарейки были уже изрядно поношены. Зато это длилось рекордное количество времени, потому что суть была вообще не в том, чтобы это закончить. А тем же утром у меня начались месячные, и, по правде говоря, я выдохнула, как и Тимофей, потому что с новостью о предстоящем родительстве мы бы не справились. Перед отлётом я, Тимофей и Лидия Дмитриевна сели поговорить и расставить все точки над «и». А потом я и вовсе оставила их одних. Знаю только, что Тимофей вышел заплаканным, но успокоившимся. Вечером к нам заглянула…не поверите…Кайли. Она долго извинялась за то, как мы встретились. Сказала, что глупо было думать о чём-то таком, ведь Тимофей всегда говорил ей о том, что любит меня. Вообще, Кайли оказалась очень милой и доброй, но я поняла, что Тима предпочитает девушек, которые гораздо резче на поворотах.       Перелёт оказался сложным, рейс задержали, и мы почти шесть часов торчали в аэропорту, даже уснули, а потому чуть не проспали наш вылет. Но нет, всё закончилось благополучно. А через неделю Тима снова улетел в Норвегию, на этот раз почти на целый месяц. Я же тем временем устроила себе встряску и наконец пошла по всем врачам. Мало того, что у меня с кукушечкой не всё в порядке было, так я ещё чуть яичника не лишилась, потому что у меня было переохлаждение, и врачи не заметили такого последствия. Да и я не чувствовала дискомфорта, а он был, как оказалось. Ещё я узнала, что мне предстоит долгий и сложный путь лечения посттравматического расстройства. Но об этом не сейчас. Перед прилётом Тимофея я решила заглянуть к Артёму и поговорить с ним. Это был наш первый разговор с момента последней встречи.

***

      Я долго не могла решиться позвонить ему. Потом подумала, что лучше приехать прямо к его дому и не дать шансов на отступление. И пока я стояла у подъезда, трясясь от волнения, Тёма вышел на улицу, чтобы поехать...на свидание. Я не хотела это признавать, но это задело меня куда сильнее, чем должно было. - Надо звонить и предупреждать, ясно? Я не собирался сидеть и ждать, когда ты наконец объявишься. - Артём был зол. Оно и не удивительно. - Прости. Думала, мы сможем всё обсудить, но, видимо, я не вовремя. Я пойду. - Разумеется, мне хотелось, чтобы Артём меня остановил, но он этого не сделал. Точнее, не сразу. - У вас с ним всё хорошо? Ты пришла сказать, что я должен отвалить? - Тёма сидел в машине и говорил это через опущенное стекло. Я стояла на тротуаре под фонарём. - Да. - В тот момент я почувствовала, что это правильно, но не то, чего я хочу. - Супер. Спасибо, что запорола мой пятничный секс. - Езжай и еби, кого хочешь! - о да, я начала выходить из себя. - Вот она, Ксеня, которую я знаю. А то ты рядом с Тимофеем такой тихой становишься. И никакого мата, злости. Ебать, говоришь? Я б с радостью, но за этот месяц я понял, что хочу только тебя, прикинь? Я за каким-то хером признался тебе в чувствах и всё, рухнули мои шансы на дальнейшую жизнь. Ксень, ты невыносимая девятнадцатилетняя заноза в заднице, и какого чёрта мне в мои стремительно приближающиеся тридцать лет ты сдалась, не знаю. - Ой, да ладно, тебе ещё несколько лет до тридцати. - Не перебивай меня! Я пытаюсь сказать гневную речь продинамленного парня, а ты всё в шутку переводишь! - секунду после этого мы молчали, а потом начали смеяться. Тёма позвонил девушке, с которой у него была назначена встреча и отменил её. А потом мы пошли гулять по вечерней Москве. Я рассказала про поездку в Норвегию, про отца Тимофея, а ещё поделилась тем, что никто, даже мой новообретённый психолог не знала. Но это останется между нами до конца наших дней.       А потом начался ливень. Майский ливень, гроза... Мы с Артёмом хотели где-то укрыться, но уже через минуту стояли насквозь мокрые. Я начала верещать, что мне ещё домой ехать, а я в полупрозрачном платье. В тот момент оно было прозрачным, и я была безумно благодарна своему игривому настроению, которое утром сподвигло меня надень комплект белья. Тёма стоял небезопасно близко. Май, что же ты творишь! Главное, что я не ведусь на провокации. Как я выяснила позже, я сама опытный провокатор.

***

      А теперь вопрос. Какой вы меня сейчас представляете? Бабушкой, вспоминающей свою жизнь? Девятнадцатилетней девушкой, которая готовится к свадьбе? Или, может, женщиной слегка за тридцать, выбравшейся из дома ненадолго, пока дети спят? И чем же всё-таки закончилась наша история с Тимофеем? Хотя, странный вопрос. Кто сказал, что она закончилась, верно?