Сомнамбула

***

Мы расцветаем в жуткие оттенки. Елена Шилина *** Ведь ты не пришёл бы, если б не жаждал спасать принцессу? Ольга Сараф *** Следы от электрошокера признали укусами клопов, Ссадины на пятках и голенях признали царапками котов, Нарушение целостности барабанной перепонки признали побочным эффектом наушников Beats, Переломы лицевых костей признали особенностями внутриутробного развития, Синий след на шее признали следствием неудачной примерки галстука из последней коллекции Zegna, Ушибы лёгкого признали последствиями табакокурения вопреки предупреждениям на пачке, Переломы ребёр признали попыткой надеть майку размера XS при актуальном размере XXL, Чёрные, фиолетовые и синие гематомы признали произведением бодиарта, Кончину потерпевшего признали неумением жизни победить смерть неизвестным способом. Дмитрий Брисенко

Днём ранее Джейсон Грин занимал пост главного врача клиники уже больше десяти лет. За эти годы ему приходилось разбираться со многими неприятными ситуациями, в основе которых лежал конфликт между сотрудниками. Однако ни разу он не сталкивался с таким яростным соперничеством, которое возникло между докторами Крейном и Эзрой с их первого дня встречи. Причем происходило это на совершенно иррациональном уровне. Казалось бы, два уважаемых специалиста с отличным образованием и большим опытом за плечами должны найти общий язык. Должны уметь коммуницировать. Но нет... С первого дня эти двое только и делают, что грызутся, как кошка с собакой. Крейн, конечно, был достаточно холодным человеком, однако не терпел открытых «нападений» и умел отвечать на колкости в свой адрес. Эзра же, наоборот, всегда был славным малым: дружелюбным, легким на подъем, готовым помощь персоналу с меньшим опытом работы, вся клиника считала его достойным специалистом и хорошим руководителем отделения. И тут на тебе! Не заладилось у него что-то с Крейном. Поначалу Эзра пытался вразумить Грина чисто по-человечески, потом откуда-то начали выползать странные сплетни, и, когда уже дело дошло до официальных бумаг-доносов, Грин хлопнул кулаком по столу и сказал, что Эзре лучше пресечь всякие попытки «спровадить» Крейна. Эзра не понимал, как сложно найти в Готэме специалиста уровня Крейна! Он заработал себе хорошую репутацию в Аркхэме, выступал в качестве эксперта на судебных заседаниях. Но Эзра видит только плохое, собрал всякие сплетни и нёс их боссу, как сорока. Нет, Джейсон Грин не из тех людей, который будет верить слухам. Он человек фактов. Есть у вас хоть одно официальное подтверждение незаконной деятельности Крейна? Нет! Вот и закончим на этом! Однако закончить так просто не получилось. Временное затишье ознаменовало новую бурю. А всё из-за этой новенькой пациентки. Как ее? Ханна? Ханна Бертран? Бёртон? В любом случае, личное дело не особо впечатляющее. Можно было бы поставить диагноз «Шизофрения», обойтись стандартной терапией и закончить на этом. Но нет, Эзра и Крейн опять схлестнулись не на жизнь, а на смерть. — ... Говорю вам, все эти основания Крейна чистой воды фарс! — распалился Эзра, когда Крейн закончил приводить доводы в пользу перевода Ханны в новую палату. — Ханна нуждается в особом уходе и условиях содержания, — холодно произнес Крейн. — Ей будет гораздо спокойнее в палате с ограниченным числом посетителей. — Ей будет спокойнее вдали от вас! — Я считаю иначе. По моему профессиональному мнению, индивидуальная работа с пациенткой будет положительно влиять на ее психоэмоциональное состояние. Ханна чувствует неловкость на групповых занятиях и проявляет нервозность, когда в палате находится слишком много людей. — Любой будет проявлять нервозность, когда его усмиряют санитары, — иронично ответил Эзра. — Это печальная, но необходимая мера пресечения припадков, возникающих из-за лишних социальных взаимодействий. Даже ваши отчеты говорят о том, что Ханна не стремился идти на контакт на групповой терапии. Она закрыта на публике и выстраивает стены во время индивидуальной работы... — Ха! А может, дело в том, что она не хочет работать конкретно с вами? — Итак, вы предлагаете сменить лечащего врача, доктор Эзра? — устало спросил его Грин. — Да! И это тоже! — тут же закивал Эзра. — И кого бы вы порекомендовали? — не менее устало уточнил Грин. — Я сам мог бы взяться за это дело, доктор Грин, — без запинки ответил доктор Эзра. — Исключено! — тут же прервал его Крейн. — Что такое, Крейн? Боитесь, что Ханна расскажет мне о ваших злодеяниях? — Злодеяниях? — Крейн иронично приподнял брови. — Не смешите меня, Эзра! Единственная причина, по которой я не хочу отдавать вам Ханну, заключается в том, что вы на нее плохо влияете. — Я?! — Эзра аж взвизгнул от изумления. — Да, ваша излишняя эмоциональность нервирует Ханну, а ваша предвзятость по отношению ко мне отражается на нашей индивидуальной работе. Не выступай вы так яро против меня, она была бы более открыта для диалога. — О, а я думал, всё дело в групповой терапии? Вы ведь на это пеняли минуту назад! — фыркнул Эзра. — Вы некомпетентны, Эзра! — А вы, значит, компетентны? Ваши методы работы!.. — Мои методы работы не вызовут сомнений у знающего специалиста... — Я один из ведущих специалистов клиники! — повысил голос Эзра. — Моего опыта и знаний достаточно для того, чтобы сказать с абсолютной уверенностью: «Вы шарлатан и садист, мучающий пациентов!» — Доктор Эзра! — прикрикнул на него главврач. — Будьте добры, по делу и без оскорблений! — По делу... — Эзра с трудом выдохнул, едва не состроив гримасу. — Если говорить по делу, то у доктора Крейна не хватает ни знаний для лечения Ханны, ни полномочий для перевода ее в палату с ограниченным доступом. — С первым не согласен, а по поводу второго... Разве не для этого приходят к главврачу с заявлением? — Крейн усмехнулся и жестом указал на бумагу, лежащую перед Грином. — Я о том, что это варварский метод! Тут вам не Аркхэм! Мы не держим пациентов под кодовым замком, как заключенных! — не сдавался доктор Эзра. — Ох, и зачем же тогда нужны эти палаты? — Крейн опять поднял брови в насмешке. — Не для того ли, чтобы оградить пациентов от излишнего социального взаимодействия, которое мешает их выздоровлению? А ведь у нас как раз такой случай. — Не прикрывайтесь благими намерениями! — снова взорвался Эзра. — Вы просто хотите посадить Ханну в клетку, чтобы никто не мешал вам проводить над ней свои извращенные эксперименты! — Достаточно! — рявкнул Грин. Тут уже сам главврач не выдержал этой затянувшейся грызни. Грин смотрел на своих подчиненных, как на непослушных детей. Эзра замолчал, скривился, опустил голову. Крейн лишь слегка надменно приподнял подбородок, словно бы отрицая свою причастность к случившемуся скандалу. — Итак, — Грин выдохнул и провел толстыми пальцами по усам, а затем и по пухлому подбородку. — Я считаю, доводы доктора Крейна достаточными для перевода Ханны в новую палату. — Но... — собрался было возразить Эзра. — Доводы доктора Крейна звучат гораздо убедительнее ваших... — Но!.. — Я видел ваши отчеты, Эзра! Видел рекомендации доктора Крейна по поводу терапии мисс... Бёртан? — Бертран, — тактично поправил его Крейн. — Мисс Бертран, да, — кашлянул Грин и потер верхнюю губу у края усов. — И в них нет ничего опасного или необычного. Ваши слова, доктор Эзра, сейчас не более, чем домыслы, а мне нужны факты, понимаете? Документы! Для наглядности Грин потряс заявлением Крейна. — Но вы же понимаете, что нельзя опираться на мнение лишь одного врача? — тут же нашел, что сказать Эзра. — Если ты запрёте Ханну в одной из этих палат, это будет означать, что именно так вы и поступаете. Целиком и полностью доверяете Крейну? Крейн не может самолично заниматься ведением пациента! Грин тяжело вздохнул. — Он лечащий врач мисс... Бертран, да? Крейн кивнул. — Я уже просил передать её дело мне! — вспылил Эзра. — У вас и так много работы, доктор Эзра! — напомнил ему Грин. — На вас лежит руководство отделением и десяток других пациентов. И не забывайте про квартальный отчет, который вы должны сдать мне уже к следующему четвергу! Эзра сжал губы, вспомнив про отчёт. — Вот что, — Грин выдохнул, намереваясь всё-таки завершить спор на более миролюбивой ноте и обратился к Крейну: — Я подпишу ваше заявление о переводе мисс Бертран в другую палату и даже удовлетворю вашу просьбу временно приостановить для неё групповую терапию, но... Доктор Эзра также будет иметь доступ в палату, как один из ведущих специалистов клиники. Также я обязую вас, доктор Крейн, согласовывать с ним лечение мисс Бертран. Подбор лекарств и так далее... Надеюсь, так у доктора Эзры будет меньше причин подозревать вас в чем-либо? Тут Грин посмотрел с укором на Эзру, который лишь недовольно отвернулся. — И ради Бога, доктор Эзра, не показывайте своей неприязни при пациентке! Я допускаю всё это лишь потому, что вы один из лучших врачей клиники, и опять же, как один из лучших врачей клиники, вы обязаны держать лицо и вести себя соответственно статусу! Вам всё понятно, доктор Эзра? — Да, сэр, — буркнул доктор Эзра. — Хорошо, — Грин наконец выдохнул и позволил себе расслабиться в кресле. — Я подпишу ваше заявление после обеда, доктор Крейн. А сейчас все свободны! Когда подчиненные вышли, Грин снова выдохнул и откинул голову назад. — Так сам с ума сойдешь с этой работой! — сказал он и потянулся к бутылке бренди в шкафчике стола.

***

Сейчас Пусть Эзра негодует сколько угодно. Джонатану даже не нужно было применять все свои навыки психиатра: во-первых, Эзра сразу дал понять, что он всеми силами будет вставлять палки в колёса, а во-вторых, он вышел наперерез Крейну в коридоре. Он едва держал себя в руках, ему это явно удавалось нелегко. Джонатану же всё равно, он не отдаст Ханну ни Эзре, ни самому дьяволу. Во всём мире нет такой силы, способной его остановить и отобрать у него милую Ханну. Однако вездесущий Эзра тут как тут. — Она же девчонка! По сути ребёнок! Кто дал вам право запирать её и лишать лечения?! Да, доктор Эзра как всегда в своём репертуаре. Джонатан посмотрел на него свысока. С вызовом. Вот-вот это никчёмное существо заговорит о совести. Лучше бы за своей приглядывал получше. — Она в руках лучшего специалиста, — надменно ответил Крейн. — А ваши карательные групповые терапии ей не пошли на пользу. Эзра сложил руки на груди и сузил глаза. — И по счастливой случайности помочь ей можете только вы? Вы чудовище, какое ещё поискать! И я знаю, что вы попытаетесь под самыми нечеловеческими предлогами навредить ей за спинами у всех! И я этого не позволю! Крейн недобро усмехнулся. — И как же мне помешает не-главный-врач доктор Эзра проводить лечение? И это я вам не позволю стоять у меня на пути, лишая Ханну шанса на выздоровление. — Вот именно из-за вас, Крейн, она и не здорова! Джонатан непринуждённо сложил руки за спиной, при этом внутри него клокотала ярость. О, будь они в Аркхеме, он бы немедленно показал Эзре, каковы у того шансы на здравый рассудок. Крейн бы стёр никчёмную личность Питера Эзры с карты человечества. — Не понимаю, о чём вы говорите, — высокомерно ответил Крейн. — Я лучший в своём деле, вам до моего уровня очень далеко. И все ваши претензии не обоснованны. Хотя нет. Кое-что есть. Это профессиональная зависть. Я прав. — О нет, Крейн, не перекладывайте с больной головы на здоровую! — вспыхнул Эзра. — Я вас задел. Значит, вы действительно хотите забрать Ханну по этой причине. Чтобы выслужиться. Однако именно это ей и навредит. Карьеризму нет места в вопросах, касающихся здоровья пациентов. Эзра побелел от злости, а Крейн в ответ на это пожал плечами. — Вы больны, Крейн, — прошипел Эзра. — Как непрофессионально с вашей стороны. Именно поэтому я бы посоветовал, несмотря на разрешение главврача, не приближаться к моей пациентке, вы ей навредите ещё больше, а мне потом это прорабатывать. — Вы боитесь меня, Крейн, и правильно делаете. Потому что я не позволю вам калечить Ханну. Джонатан шагнул в сторону, затем поравнялся с Эзрой и прошептал, прежде чем уйти: — Не стойте у меня на пути. *** Когда в день заточения доктор Эзра ушёл из палаты, Эн не покидали мысли, что он заодно с доктором Крейном. Потому что Эзра ничего не сказал, хотя и выглядел перед уходом весьма озадаченным словами Эн. «Мне нужна помощь». Слова не покидали её ни на секунду, они всегда с ней. О, если бы у стен были уши! Даже если это не так, она всё равно обращалась к ним, вставала у одной из стен и шептала ей: «Мне нужна помощь». Неужели демоны бросили её? Кошмары ушли, оставив её на произвол судьбы? Это возможно? Означало ли это, что реальность куда страшнее того, что не ведомо человеку? Ведь за кошмаром следовало пробуждение, а от реальности не убежать, её не проспать. Боже. Может, пришло время вспомнить мамину йогу? Эн села на кровати, скрестила ноги, положила руки на колени и выпрямила спину. Что приходит на ум? «Ты такая же, как и все, просто немного… другая». Эн хотела быть такой, как все, обычной девчонкой, с которой можно поговорить о парнях, например. Но все разговоры с другими девчонками почти всегда сводились к её кошмарам, и тогда те самые девчонки начинали ради смеха рассказывать о своих страхах. Шутки ради. И Эн уходила, потому что не имела права причинять никому страдания. Чужая среди своих. Своя среди чужих. Странная. С прибабахом. Шизичка. Вот как её называли в детстве другие дети. Позже Эн поняла, что ей никогда не суждено стать своей среди своих. — Солнышко, — её тихо позвал старческий голос. Эн открыла глаза. В упор на неё смотрела, чуть наклонившись, бабушка. Её бабушка. Её мёртвая бабушка. Что за?.. Эн спала? Как в романах, она ущипнула себя за бедро — это самое болезненное место, — однако бабуля никуда не исчезла. — Будет беда, — губы бабушки двигались, это был её голос и это она. Нет, это не она. Эн зажмурилась и закричала что есть сил. Она схватила подушку и ударила наотмашь пустоту перед собой, подушка ожидаемо ни обо что и об кого не стукнулась, не прихватила кого-нибудь мягким боком, но Эн продолжала отмахиваться и кричать. — Убирайся! — вопль раздирал собственные уши, давил на барабанные перепонки, стучал в висках. — Убирайся! Крик, визг, удар подушкой. Пустота. Визг. Удар подушкой. Крик. Пустота. Пустота. Визг. Крик. Удар подушкой. Ещё один. Визг. Крик. Дверь отворилась, и в палату заскочили санитар почти под руку с медсестрой. У обоих глаза выпучены. То ли от страха перед доктором Крейном, который запретил кому бы то ни было заходить-забегать-врываться в палату, то ли от визга Эн их уши тоже чуть не взорвались. Эн соскочила с кровати, полезла под неё, шаря пустоту руками; метнулась к столу, под стул. Пусто. Везде пусто. Набросилась на стену, колошматя по ней кулаками, раздирая пальцы в кровь, сдирая ногти. Санитар и медсестра схватила её под руки и потащили к кровати, а кровать без ремней, какой упущение. Медсестра завизжала во всю глотку, рвя голосовые связки в лоскуты: — Доктор Крейн! Доктор Крейн! А Эн вырывалась. Откуда эта карга пришла? Выползла из стены? Вывалилась с потолка? Где она? Эн любила бабушку, но то, что приходило к ней — это чудовище! Выползший наружу кошмар. Монстр, что прячется под кроватью и от чужих глаз. Это было похоже на взрыв. На секунду до взрыва, о котором человек знал. Жизнь не пролетала перед глазами, об этом врут романтики. На самом деле в этот момент в голове пусто, как на осеннем поле. Ничего кроме холода и пустоты. Нет ни единой мысли, человек просто стоит, замерев. Вот и всё. Так было и с Эн, когда она открыла глаза и увидела то, что приняло лик её бабушки. Сон, демон, чёрт из табакерки. Кто или что угодно. Что если Эн просто спала? И всё это сон. И больница, и мама, и Крейн, и доктор Эзра. Их всех выдумал её нездоровый разум, а она никак не могла проснуться, её сон зациклен, и некому её разбудить. И вот уже на пороге доктор Крейн, за ним вбежал санитар с ремнями, которые должны отобрать у Эн последнее, что у неё осталось, — свободу передвижения в крохотной клетке, кем-то названной палатой. Видимо, медсестра верещала так громко, что разбудила не только Крейна, но и доктора Эзру: вскоре в палате появился и он. Недоумевающий. Рассерженный. А Эн как в кино: её привязывали к зрительской кровати, чтобы она не посмела выйти из кинотеатра раньше положенного. Картинка перед ней невыносимо яркая, живая, будто это и не кино вовсе, а самая настоящая поганая жизнь. Её жизнь, Эн. Она смотрела кино о себе, видела кричащего доктора Эзру и оскалившегося доктора Крейна. Один наседал, другой давал отпор. Эзра тыкал пальцем в Крейна, не касаясь его, а Крейн, уперев руки в бока, отвечал чётко, зло и высокомерно. Словно он в этой больнице главный. Кто кого отчитывал? — … и я не позволю калечить её!.. — на повышенных тонах заявлял доктор Эзра. — …я занимаюсь её лечением!.. — парировал Крейн. — Я хочу домой! — стонала измученная Эн, пока её привязывали к кровати. Но всем наплевать на неё. Взрыв прогремел в её голове, и она заметалась в клубах пламени и дыма, среди искр и пепла. Эн всего лишь горящая частица, которой не суждено выбраться из огненного ада. Круговерть. Всё вверх дном. Зарево и слева, и справа, везде, куда ни посмотри. Всё вычурно мареновое. Наконец кто-то из медсестёр стянул её руку жгутом выше локтевого сгиба, жало иглы проткнуло кожу, вошло в вену и пустило по ней сон. Веки перестали слушаться, комната неприятно раздвоилась и погрузилась во тьму. *** Пробуждение после лекарств всегда тяжёлое, Эн полуживая, потерянная для самой себя. Веки тяжёлые, подчиниться бы им и провалиться обратно в сон, но, несмотря на невыносимую сонливость, уснуть не получалось. Приходилось плавать в этом странном состоянии, между сном и кошмаром, между жизнью и смертью. Язык не шевелился, слова застревали в горле, как комок густой каши. Не выплюнуть и не проглотить. Одновременно хотелось жить и умереть. Что угодно, лишь бы выйти из этого состояния полукомы. Когда Эн всё же удавалось пересилить себя и открыть глаза, её встречали или пустота палаты, или долгий, пристально-изучающий взгляд доктора Крейна. И тогда Эн закрывала глаза и проваливалась обратно в потёмки. — Что, радуетесь? — в следующий раз ей удалось прошептать обвинение в адрес Крейна. Молчание. И встречный вопрос: — Чему? — голос не принадлежал доктору Крейну. И это отрезвило Эн, помогло ей выбраться из вечной мерзлоты своего разума, выплыть наружу из ледяного океана лжи. Голос принадлежал доктору Эзре. Как ми-ило. Он заодно с Крейном? Заодно ведь? Спросить бы об этом, глядя ему в глаза. В бессовестные, злые, холодные. Нет, это про глаза Крейна. У доктора Эзры, кажется, ничего подобного не было. Или было? Эн наконец сделала над собой усилие и посмотрела на доктора Эзру. У него глаза удручённые, взгляд взволнованный. — Крейн опасен, — прошептал он, так, словно опасался, что его кто-то мог услышать. — Крейн опасен, — тихим эхом повторила Эн. Доктор Эзра положил руки на колени и побарабанил пальцами по ним. Он сидел на стуле возле Эн, задумчивый и растерянный. Или наоборот, собранный. Сложно понять что-либо, всё ещё находясь на краю дрёмы. Наверное, будь Эн менее сонной, они смогли бы поговорить более осмысленно. Может быть, она бы отважилась рассказать о Крейне, о том, что он причастен к смерти мисс Тетчер, и чёрт знает, что ещё варилось у него в голове. Эн обязана была взять себя в руки, но ни тело, ни мысли не слушались её. — Энни, — обратился к ней доктор Эзра. «Энни… Энни… Энни», — отозвалось эхом, многослойным, нереальным, как и покачивающаяся палата. — Я хочу помочь тебе. «Тебе… Тебе… Тебе», — вторило ему эхо. — Доктор Крейн может попытаться серьёзно тебе навредить. «Вредить… Вредить… Вредить…» — Этого нельзя допустить. «Пустить… Пустить… Пустить…» — Какая… неприятная картина, — ворвался голос Крейна. Он вошёл в палату и нарочито громко уронил карточку с историей болезни Эн на один из стульев.