fortunate son

      На часах пробивает одиннадцать вечера, когда Клара, наконец, заходит через дверь в дом, положив одну руку на плечо Эвана, а другую — на макушку Элизабет. Оба ребёнка выглядят абсолютно вымотанными; Уильям поджимает губы, наклоняясь, чтобы с лёгкостью поднять Элизабет на руки, и успокаивающе поглаживает рукой по её спине. Хоть он и просил Клару держать ребят подальше от дома, чтобы Майкл мог спокойно уехать, Уильям вряд ли ожидал, что они придут так поздно.       Всё же им действительно стоило приехать домой намного раньше. Завтра школа.       — Как всё прошло? — спрашивает Клара. Её голос звучит слегка напряжённым; женщина закрывает за собой входную дверь, поворачивает замки и снимает куртку. — С Винсентом, в смысле. Вы всё уладили?       — Неплохо. Мы немного наверстали упущенное. Поговорили. Даже учитывая все обстоятельства, он не сильно изменился. — за исключением того, что теперь он счастлив, и Уильям знает, что будет думать об этом всю оставшуюся жизнь. Даже если он никогда больше не свяжется с Винсентом, когда всё это закончится, он будет знать об этом наверняка.       И это утешает, думает он. Приятно знать, что кто-то может прожить ту жизнь, которую прожил Винсент, и уйти из неё счастливее и сильнее. Это даёт ему надежду на то, что Майкл, возможно, сможет создать для себя подобное счастье; что-то цельное, значимое и полноценное. Или, возможно, это неуместный оптимизм, и Винсенту просто повезло, что ему удалось найти своё счастье.       Уильям целует Элизабет в макушку, наблюдая, как Эван трёт один глаз своим кулачком.       — Майкл вернётся на следующей неделе. Они с Винсентом сразу поладили, так что, думаю, всё с ними будет прекрасно.       — Это хорошо, — легко говорит Клара, заводя Эвана дальше в гостиную. — Пойдём, дорогой. Уложим тебя в постель.       Пока Клара ведёт Эвана вверх по лестнице, держа одну руку у него на плече, Уильям несёт Элизабет. Её вес в его руках становится только тяжелее, но он не обращает на это внимания; расставшись с Кларой в коридоре, оба уводит по одному из своих младших детей в свои комнаты спать. Хотя Уильям делает всё возможное, чтобы не слишком привязываться к какому-то одному своего ребенку и не заводить любимчиков, он знает, что Элизабет всегда особо восхищалась им. Прямо папина дочка.       Как только он закрывает дверь её комнаты и ставит девочку на ноги, Элизабет настороженно на него смотрит.       — А куда уехал Майкл? — спрашивает она.       Ах да. Они специально не обсуждали это с детьми. Чем меньше в доме шума по этому поводу, тем лучше.       — Он побудет с моим старшим братом всю следующую неделю. В последнее время твоему брату было очень тяжело, и я подумал, что ему не помешало бы провести некоторое время вдали от дома.       — Вы же не… — замолкает Элизабет, и Уильям наклоняется к ней, чтобы развязать и снять ленту с её мягких волос яркого оранжевого цвета, которые всегда напоминают ему об осенних листьях. — Вы ведь не отправили Майкла в какое-то плохое место, да?       Вопрос застаёт Уильяма врасплох. Он хмурится, небрежно наматывая красную ленту на пальцы; гладкий атлас скользит по его коже, когда он наконец снимает и откладывает её на маленькую тумбочку.       — Конечно нет, дорогая. И о каком плохом месте ты говоришь? Что ты такое слышала?       Какое-то время Элизабет молчит. Она смотрит на Уильяма изумрудными глазами, а затем не спеша подходит к двери своей спальни, медленно и тихо поворачивает замок; едва слышный щелчок эхом разносится по комнате. Вернувшись к Уильяму, он замечает, как она переплетает свои пальцы почти так же, как это делает Майкл, когда его что-то волнует.       Уильям аккуратно опускается на колени, кладя руки на её маленькие плечи.       — Что такое? — тихо спрашивает он. — Что случилось, Элизабет?       — Есть такие плохие места для гибридов, — говорит Элизабет, и в животе Уильяма всё сжимается. Откуда она знает об этих учреждениях? — Ты ведь не отправил Майкла туда, да, папочка? Это… Я не думаю, что он сделал это специально.       Господи, как ты узнала об этом всём?       — Ну конечно же нет. Это плохие места, как ты и говоришь, и Майклу там бы сделали больно. Мой старший брат — такой же гибрид-лис, как и Майкл, и они будут очень рады провести немного времени вместе — вот и всё. Я бы никогда не отправил его в плохое место.       — Ребята в школе говорили, что ты собирался отправить его в такое нехорошее место после вечеринки. — говорит ему Элизабет; в груди Уильяма всё перекручивает. Конечно говорили. Конечно же дети в этом дерьмовом, ужасном городе будут говорить такие язвительные и кошмарные вещи его дочери. Хотя Майкл и Элизабет не всегда ладят, они всё же любят друг друга, и, естественно, это расстроило бы её.       Уильям аккуратно проводит пальцами по её волосам, распутывая пару колтунов на концах её длинных локонов.       — Я поговорю об этом с твоим учителем на неделе.       — Он не плохой человек. — настаивает Элизабет, и Уильям кивает, протягивая руку мимо неё за расчёской на тумбочке. Конечно нет. Несмотря на все свои недостатки, Майкл не плохой человек; Уильям никогда так о нём и не думал.       — Твой брат очень плохо поступил, но он не хотел, чтобы Эван пострадал, — уверяет её Уильям, и Элизабет поджимает губы; он медленно проводит расчёской по её волосам. — Просто сейчас ему очень стыдно, он расстроен из-за себя, и я подумал, что для него было бы полезно провести время с моим братом. Он вернётся домой на следующей неделе. Время пролетит быстрее, чем ты думаешь.       Элизабет кивает, слегка склонив голову, и её взгляд опускается в пол.       — Я слышала, как мама кое-что говорила, когда мы были в закусочной. — тихо произносит она.       Уильям замолкает. Немного повернув голову, он бросает взгляд в сторону двери, а затем снова обращает своё внимание на дочь.       — Что ты слышала? Мама что-то сказала о Майкле? Сказала, что мы его отправляем куда-то?       — Наверное, я не должна была этого слышать, — Элизабет снова перебирает свои пальцы, и Уильям откладывает расчёску, чтобы взять её маленькие дрожащие ручки в свои. — Она с кем-то ещё разговаривала, когда я подошла попросить у неё немного монет для автомата с игрушками. И она сказала, что… Что было бы… Было бы проще просто… Отослать Майкла подальше. И перестать тратить так много времени понапрасну.       Вероятно, это должно было поразить Уильяма, думает он, но всё с точностью до наоборот. Мужчина тихо вздыхает, целуя Элизабет в лоб.       — Спасибо, что рассказала мне. В таких вещах важно быть честной.       — Они делают гибридам больно в этих местах. Иногда они даже не возвращаются домой. — подрагивают губы Элизабет, и Уильям, не раздумывая, обнимает дочь, зарываясь лицом в её волосы. Чёртова Клара.       Его дочка слишком мала для того, чтобы знать такие вещи. Она не должна беспокоиться о том, что её брата отправят в какое-то государственное учреждение, где его будут избивать и, возможно, даже убьют.       — Я очень сильно люблю твоего брата, Элизабет. Я бы никогда не отправил его туда, где кто-то причинил бы ему боль. Он такая же часть нашей семьи, как и вы с Эваном, даже не смотря на то, что сделал что-то плохое.       — Обещаешь? Что не отправишь его… — Элизабет отодвигается назад, чтобы посмотреть на него, и Уильям быстро вытирает большим пальцем её слезу, прежде чем она успеет упасть. Бедная, добрая девочка.       — Обещаю, — и в этом он уверен. Боже, эти ебанутые места. — Никто никогда не отправит Майкла в такое место. Когда он немного побудет с моим братом, он вернётся домой, и с ним всё будет в полном порядке — Майкл будет таким же, как и прежде.       Ещё немного утешающих слов — и Элизабет наконец успокаивается; Уильям помогает ей переодеться в пижаму и укладывает девочку в постель. Поцеловав её в лоб напоследок и выключив свет, он выходит в коридор и улавливает слабый звук движения на кухне. Мужчина сжимает челюсти.       Хорошо. Клара всё ещё не спит. Похоже, им предстоит важный разговор.       Уильям находит её на кухне, где Клара, со включённым над ней и раковиной светом, ополаскивает кружки после вечернего чаепития. Вместо того, чтобы предложить помощь, что он обычно и делает, Уильям прислоняется бедром к столешнице, разминая челюсть и пытаясь придумать, как именно он хочет сформулировать желаемую мысль. Лучше покончить с этим как можно скорее, какой бы безобразной эта тема ни была; Майкл нуждается в том, чтобы Уильям был на его стороне.       И это может означать, что придётся смириться с тем фактом, что его жена, похоже, считает совсем наоборот.       — Элизабет довольно быстро заснула, — говорит он через мгновение, и Клара тихо угукает, открывая посудомоечную машину, чтобы поставить кружки внутрь. — Я расчесал ей волосы. Пришлось даже распутать несколько колтунов. Как Эван?       — Нормально. Он был более чем готов лечь спать. Я и не заметила, что стало уже так поздно, когда мы наконец вышли из закусочной. — Клара вытирает руки кухонным полотенцем, а затем заправляет прядь волос за ухо. Женщина улыбается, но улыбка не касается её глаз.       Тогда нечего ходить вокруг да около.       — Элизабет сказала мне, что ты считаешь, будто нам следует отправить Майкла подальше отсюда. Я подумал, что мы с тобой могли бы это обсудить.       Её улыбка тут же исчезает.       — С чего это она решила такое сказать?       — Она не особо одарённая фантазёрка. И не сказала бы мне ничего подобного, если бы это не было правдой, Клара, — Уильям поворачивается к ней лицом, отталкиваясь от столешницы, и делает глубокий вдох, чтобы сохранить спокойствие. — Если ты, во что бы то ни стало, чего-то недоговариваешь, то выкладывай. Я бы с огромным удовольствием выслушал твою точку зрения.       — Ты, кажется, уже определился с моей точкой зрения. — фыркает Клара, складывая руки на груди. Теперь её голос звучит резко.       Уильям медленно наклоняет голову, слегка прищуривая глаза, и встречается с ней взглядом.       — Получается, ты это признаешь? Ты хочешь отправить нашего старшего ребёнка в одно из этих мест? Ты чертовски хорошо знаешь, что они там делают с гибридами. Мне казалось, что ты просто сильно расстроилась после инцидента. Но я совсем не подозревал, что ты думаешь вот об этом.       — А вот я не понимаю, почему ты об этом не думаешь! — фыркает на него Клара и хватает кухонное полотенце, которым вытирала руки, начиная гневно протирать и так идеально чистую столешницу. — Я не знаю, почему ты веришь, что это был несчастный случай, Уилл! Майкл мучил Эвана, и вместо того, чтобы посочувствовать своему младшему ребёнку, ты занят тем, что пытаешься сделать всё возможное, лишь бы защитить старшего. Как, по-твоему, должен чувствовать себя Эван, а?       Уильям проводит языком по внутренней стороне щеки.       — Ах да, Эван. Ребёнок, который этим утром буквально умолял Майкла не уезжать отсюда.       — О, я уверена, что конечно же именно это и произошло. Уверена, что именно это ты говоришь себе, чтобы всё это оправдать, — Клара качает головой; по её напряжению в голосе и дрожащим губам Уильям понимает, насколько она расстроена ситуацией. Но почему она никогда не разговаривала с ним об этом? — Наш бедный мальчик провёл в больнице несколько недель. У него навсегда останется этот шрам. Ему череп могли проломить насквозь. Он мог умереть, а ты тратишь всё своё время на то, чтобы исправить своего облажавшегося сына-неудачника.       Слова будто окатывают Уильяма ледяной водой; рука сжимается в кулак на бедре, пока Клара насухо вытирает раковину.       — Никогда, блять, не смей так говорить о Майкле. Не смей его никогда больше так называть.       — Почему нет? Почему я не могу называть его так, если он такой и есть? Прямо как… — Клара замолкает, но Уильям точно знает, как она собиралась закончить это предложение.       — Прямо как мой брат, — заканчивает он за неё. — Ты знаешь, я смотрю, у тебя прям охереть какие стальные нервы. Если ты была так обеспокоена тем, как Майкл обращается с Эваном, ты должна была сказать мне. Но ты же сделала вид, будто это была какая-то ерунда!       — Я думала, что это была ерунда! — набрасывается на него жена, но Уильям категорически отказывается отступать; он встречается с ней взглядом, сжимая челюсти. — Я думала, он перерастёт это. И даже представить не могла, что он… Да если бы я знала, что он зайдёт так далеко, я бы сама отправила его подальше, пока ты был на работе. Ты бы даже не заметил, что он пропал.       Острая, скручивающая боль сожаления пронзает всё тело Уильяма, и первое, что он хочет сделать, — это отрицать, что это могло быть правдой. Он любит Майкла, и он бы заметил. Конечно же он бы заметил. Даже когда Майкл проводил большую часть времени в своей комнате, Уильям помнил о нём, и, Боже, он же хотел почаще бывать дома. Просто было много работы.       Но это мало помогает смягчить чувство вины. Если бы он был здесь, дома, всё было бы по-другому? Зашёл бы Майкл настолько далеко?       Но он не хотел этого делать, напоминает себе Уильям. Он не знал, что челюсти схлопнутся. Это был несчастный случай, и он сожалеет об этом. Я знаю его, и я бы понял, если бы он лгал, когда разговаривал с Эваном.       И это правда, поэтому ярость так легко накрывает его с головы до ног.       — Закрой свой грёбаный рот.       Клара отшатывается назад так, словно Уильям ударил её.       — Ты знаешь, что я права, вот и злишься на меня. Ну и ладно. Да, мне не следовало говорить всё это, но разве от этого легче? Ты по-прежнему почти не бываешь дома.       — И теперь я сам стараюсь исправить это, — Уильям с трудом сглатывает. Горло ужасно болит. — Но ничто из этого не оправдывает того, что ты сказала. Ничто из этого не оправдывает тот факт, что наша дочь чуть ли не расплакалась, потому что подумала, что её мать собирается отправить её старшего брата на смерть. В этих местах гибридов убивают, Клара.       — Он чуть не убил Эвана. — голос Клары дрожит от переполняющих эмоций.       — Я знаю, что произошло. Я был там, — мужчина видит, как жена снова вздрагивает, но не чувствует ничего, кроме презрения. — Я совершил много ошибок. Бывал дома не так часто, как следовало бы, но сейчас я стараюсь исправить всю эту ситуацию. И от того, что ты вот так пугаешь наших детей, легче не становится.       В ответ Клара молчит. В её глазах блестят непролитые слезы, но, в отличие от Элизабет, Уильям не испытывает желания утешать её. Он видит, как дрожат её губы и несколько случайных слезинок скатываются по её щекам, которые она быстро смахивает, прерывисто вздыхая. Когда она наконец набирается смелости заговорить, Уильям думает, что лучше бы она этого не делала.       — Неужели это было бы так плохо? — спрашивает она, и Уильям мгновенно мрачнеет. — Элизабет и Эван такие милые дети… Да, им бы потребовалось время свыкнуться с этим, но… Тем более, они… Очень, очень немногие гибриды умирают в подобном содержании, Уильям. Большинство из них делают это сами с собой и непохоже, что к этому как-то причастен тамошний персонал.       Господи, блять, Иисусе, он женился на чудовище.       — Иди спать, — говорит он низким, слабым голосом. Опасно тихим. — Видеть тебя больше не хочу.       Не о чем дальше спорить. Клара проносится мимо него к лестнице наверх, задыхаясь от собственных приглушённых рыданий, а Уильям остаётся стоять на кухне. Когда он слышит, как наверху закрывается дверь спальни, мужчина тяжело опирается на столешницу, прижимая руку ко рту; кажется, камень на душе рискует просто безжалостно раздавить его сердце. Он обещал Майклу, что наведёт порядок здесь, дома, для него, но этого не исправишь. Невозможно исправить то, во что превратилась Клара.       Она всегда была такой? Всегда была готова отправить туда Майкла? Эти учреждения — чистое зло. Они чудовищны. Предназначены для того, чтобы помочь обуздать естественные животные инстинкты, которыми обладают гибриды и которых нет у людей, но Уильям знает, насколько там ужасно. Всегда знал. Большинство людей знает.       Разница лишь в том, что у большинства нет детей-гибридов. Им всё равно.       — О, Майкл, мне так жаль, — шепчет он дрожащим на словах голосом. — Так жаль… Я понятия и не имел, что всё настолько плохо. О, мой милый мальчик…       После наконец наступившей тишины, Уильям спускается в свой кабинет, прежде чем позволить эмоциям захлестнуть его.       В тиши комнаты, в которую Майкл заходил гораздо чаще, чем следовало бы, Уильям сидит за своим столом, обхватив голову руками. На этот раз он не утруждает себя попытками сдержать скручивающую грудь боль от осознания того, что это невозможно исправить.       Всхлипывая, он молча сидит и совсем не знает, что делать.

| | |

      Входную дверь, несмотря на поздний час, открывает Чарли Эмили.       Уильям моргает пару раз, глядя на девочку, нежно улыбается и садится на корточки на пороге дома, оказавшись на одном уровне с её яркими карими глазами.       — Почему ты не спишь так поздно? — спрашивает её он, стараясь звучать непринуждённо.       — У меня жар, — говорит ему Чарли с предельной уверенностью. На её щеках Уильям разглядывает румянец и на мгновение задумывается, не мог ли он передать ей вирус от Майкла через Генри. — Папа сказал, что завтра я могу не ходить в школу, поэтому, вот, сижу смотрю фильм.       Справедливо. Уильям кивает и встаёт, аккуратно проводя пальцами по её взъерошенным каштановым волосам.       — Твой папа не спит? Я бы хотел с ним поговорить.       — Конечно! — Чарли открывает дверь пошире и отпрыгивает в сторону; Уильям заходит из прохладной ночи в дом и оглядывается внутри, снимая куртку и вешая её на вешалку рядом с дверью.       Тусклая лампа и телевизор — единственное освещение, которое видит Уильям, но, слегка получше прищурившись, он замечает тонкий луч золотистого света в тёмном коридоре. Значит Генри, должно быть, у себя в кабинете. Как и Уильям, он чересчур много работает, однако он единственный, кто присматривает за Чарли. Когда несколько лет назад скончалась его жена, Генри так и не смог по-настоящему отпустить её.       И, хоть это и не совсем сейчас важно, но Уильям не может этого понять, осознаёт он.       — Сюда, дядя Уилл. — Чарли берёт его ладонь в свою маленькую руку, и Уильям без возражений следует за ней.       Девочка провожает его до двери кабинета и стучит в неё; через несколько секунд Генри подходит и приоткрывает дверь, выглядывая из неё и смотря на свою дочь. Почти сразу он осознаёт, кто стоит рядом; Генри резко поднимает голову, его глаза расширяются, а очки сползают с носа. Он, несомненно, сразу понимает, насколько необычно для Уильяма находиться в его доме так поздно ночью, не говоря уже о том, что выглядит он совсем не так, как обычно.       Красные круги под его глазами не так заметны, как могли быть, но ведь Генри работает механиком. Необходимо иметь острый взгляд на детали.       — Привет, пап, — щебечет Чарли, слегка встряхивая руку Уильяма. — Дядя Уилл пришёл к нам, чтобы повидаться с тобой. А я пойду дальше фильм смотреть. Ладно?       — Хорошо, милая, — Генри проводит пальцами по её макушке, прежде чем она, пританцовывая, уходит, а затем он открывает дверь кабинета шире, чтобы впустить Уильяма внутрь. — Я вырвал страницу из твоей записной книжки и пришёл домой пораньше. Подумал, что ничего страшного не будет, если ненадолго оставить один персонал в заведении. У неё поднялась температура около четырех или пяти часов. Дал ей какое-то лекарство от простуды, и она быстро прошла.       — И теперь, я полагаю, она не может уснуть, даже несмотря на то, что уже так поздно. — услышав эту историю, Уильям почти не удивлён; он оглядывает офис, засунув руки в карманы пиджака. Похоже, Генри усердно поработал.       Как только дверь снова закрывается, Генри убирает со стула, на котором обычно сидит Уильям, когда приходит в гости, коробку с какими-то документами и ставит её на пол.       — Я подумал, что смогу немного поработать, пока она смотрит фильмы. Ну, мультики, если быть точнее. Кстати, что ты здесь так поздно делаешь? Обычно ты звонишь заранее. Я пропустил твой звонок?       Было бы легко солгать и сказать, что так оно и было, но Уильям не утруждает себя этим. Вместо этого он садится, упираясь локтями в колени, и складывает руки вместе.       — Это произошло как-то внезапно. Мы с Кларой поссорились, и это было… Очень хреново.       Генри садится за свой стол и прокручивается на стуле; Уильям быстро рассказывает ему обо всём, начиная с прихода Винсента этим вечером и заканчивая ссорой на кухне между ним и Кларой. Выдавливая из себя слова, он чувствует боль в груди; он правда не знает, что думать. Что чувствовать. Как бы хорошо Уильям ни понимал её разочарование и страх, он не может заставить себя поверить, что Майкл на самом деле — жестокий ребёнок.       И это заставляет его вспомнить, о чём он подумал, когда на работу позвонили из школы, и… О Боже. Он был таким ужасным отцом. Майкл пытался справиться со всем без родителей. Неудивительно, что всё зашло так далеко.       Некоторое время Генри молчит. Затем он подъезжает на стуле ближе к тому месту, где сидит Уильям, кладя свои руки поверх его. Одно лишь только его прикосновение так успокаивает.       — Не думаю, что мне нужно говорить тебе о том, что, кажется, пора подумать о разводе.       — Если бы дело было в чём-то другом, я бы мог с тобой не согласиться. Но мне кажется, что она не должна находиться рядом с Майклом, если так к нему относится. — и, более того, Уильям просто не собирается отказываться от своего сына.       Потому что он не жестокий. Он не хулиган. Мальчик, который свернулся калачиком в объятиях Уильяма, играя с его волосами, просто желая быть ближе к нему… Мальчик, который прижался к нему на кухне… Мальчик, который держал его за руку, который поцеловал его на прощание… Это его сын. Это его милый мальчик. Вот, кем Майкл всегда был. Вот, какой он на самом деле в душе.       Мальчик, который сказал Эвану, что вечно будет нести свою ношу вины. Мальчик, позволивший этой самой вине поглотить его целиком, потому что ни его матери, ни отца не было рядом, чтобы утешить его под натиском эмоций.       — Именно поэтому я подобное и предлагаю. Тем более, не думаю, что Эвану и Элизабет будет легко справиться с этим, ведь они оба явно всё ещё любят Майкла, — Генри сжимает его руки, а Уильям так, так благодарен за своего лучшего друга. Его единственного друга. — Одно дело — расстраиваться из-за этого всего, но Боже. Мы ведь с тобой оба знаем, насколько ужасны эти места. Люди отправляют туда своих детей, чтобы избавиться от них.       — Я знаю. Знаю, что они там делают. — и он не хочет думать об этом. Не хочет думать о том, что будет с Майклом, если он окажется в таком стерильном, таком холодном, таком бесчувственном месте.       Генри на мгновение замолкает; мужчины тихо сидят в кабинете, единственным звуком в котором отдаётся жужжание маленького вентилятора в углу.       — Что ж, хорошо, что ты отправил Майка из дома на некоторое время, чтобы ты мог во всём разобраться. Мне правда жаль, что вам приходится через всё это проходить. Я догадывался, что что-то не так, но не думал, что… дело в этом.       — Я тоже не думал, что всё настолько плохо. Очевидно, я уделял ему недостаточно внимания. В этом она права. — Уильям поднимает взгляд на Генри, который спокойно смотрит на него в ответ — выражение лица мужчины выражает полное понимание и сострадание. Иногда это трудно осознать, но как же ему повезло, что в его жизни есть такие хорошие люди. И кажется, что, так или иначе, всё же стоит наладить отношения с Винсентом.       Стоить наладить отношения со всеми людьми, которые для него важны.       — Но теперь ты всё знаешь, — говорит Генри, и Уильям медленно кивает. — Значит, ты сможешь с этим смириться. И это, вероятно, всё же значит, что придётся разводиться. Я не знаю, как ты решишь проблемы с опекой, но не думаю, что она будет бороться с тобой за Майкла.       — Пусть это будет и не самая приятная ситуация, но что поделать. Ты прав. Будет плохо для них всех троих, если мы останемся вместе. Особенно для Элизабет… Она сообразительная. Она бы поняла, что Клара обижена на Майкла. — если не уже.       И о чём он вообще думает? Блять, естественно она уже знает.       Генри мягко улыбается ему.       — Ну, как бы то ни было, я буду рядом, если тебе вдруг что-нибудь понадобится. Если нужно будет присмотреть за детьми... Ты же знаешь, Чарли любит Лизу и Эвана. Я такой себе помощник в плане разводов и всех этих процессов, но…       — Я найму адвоката. Всё должно быть в порядке. Мы оба работаем, так что не придётся волноваться о финансовой составляющей, — опека над Эваном и Элизабет — вот, что будет по-настоящему трудным делом, но Уильям более чем готов бороться за них. Как бы ему хотелось, чтобы суды учитывали права гибридов, потому что желание отправить Майкла из семьи должно засчитываться как показание против Клары, однако это невозможно. — Я не хочу, чтобы Майкл знал об этом, пока ему не придёт время узнать. Он и так достаточно настрадался.       И он будет винить себя за это. Конечно же этот бедный, милый мальчик будет винить себя.       — Если тебе нужно взять отгул на работе, чтобы разобраться с этим, не стесняйся. Мы справимся без тебя, пока ты не будешь готов вернуться. — успокаивает его Генри, и Уильям кивает, слишком уставший, чтобы сказать что-то ещё. Он так, блять, устал.       Кажется, устал настолько, что Генри предлагает ему остаться на ночь, и Уильям, не раздумывая, принимает его предложение. Он относительно спокойно дремлет на диване, в то время как Чарли смотрит «Лису и пса», подпрыгивая вверх-вниз на кресле и не отрывая взгляда от экрана.       По крайней мере, завтра вечером у него хотя бы будет возможность снова поговорить с Майклом.