fortunate son

      Скотт и Винсент живут в сорока пяти минутах езды от дома, в соседнем городе; Майкл мысленно отмечает то, что это будет его, в некотором смысле, воспитательно-обучающая поездка, пока он не вернётся домой. Жилой комплекс, на парковку которого заезжает Скотт, построен из тёмно-красного кирпича, и выглядит почти что новым, а дверь, ведущая в дом, явно недавно выкрашена в белый цвет. Где-то в последние несколько недель, догадывается парень — дверь всё ещё кажется яркой и будто нетронутой.       Винсент открывает дверь, пока Скотт достаёт вещи Майкла из багажника — на этом настоял Винсент, хоть Майкл и попытался возразить, что сам может справиться с этим.       — Не волнуйся об этом, дорогой. Зачем мне ещё по-твоему он нужен?       — Я всё слышу. — кричит Скотт из-за багажника в ответ, но Винсент лишь улыбается и заводит Майкла внутрь, подальше от холода, стоящего на улице вместе со Скоттом.       Сама квартира находится на третьем этаже здания; в ней приятно прохладно и на удивление красиво. Винсент снова первым заводит Майкла вовнутрь и придерживает дверь открытой для Скотта, затем быстро запирает её и тянется к тому, что Майкл сначала принимает за выключатель света рядом с дверью. Оказывается, что это не он. На деле это регулятор яркости света — тёплое золотистое свечение медленно наполняет гостиную, создавая приятную атмосферу.       — Вы здесь живёте? — Майкл не может скрыть удивления в своём голосе; он снимает ботинки, оставляет их на коврике рядом с дверью и проходит дальше в квартиру, подёргивая носом. Коридор ведёт прямо в гостиную с мягким диваном и парой диванчиков для двоих. Все они выполнены в одном дизайне, замечает он.       — Разве мы не говорили тебе сегодня? Скотт сейчас хорошо зарабатывает, — Винсент подходит к нему и приобнимает Майкла за плечи, нежно взъерошивая его волосы рукой в перчатке. — Он ужасно меня балует. Всю эту мебель выбирал я сам.       — Не то чтобы у меня были какие-то предпочтения, — говорит Скотт, протискиваясь мимо них и всё ещё неся вещи Майкла. — Я поставлю всё это в свободной комнате, Майкл. Можешь разложить свои вещи так, как захочешь. Места там достаточно.       Майкл нелепо кивает, слегка приоткрывает рот, но ничего не отвечает, оглядывая комнату и останавливая по очереди свой взгляд на всей мебели. Диван и парные диванчики отделаны бархатной тканью и выполнены в сером цвете; все вместе они образуют U-образную форму вокруг тёмного столика, на котором лежит газета. Телевизор стоит на подставке, а по бокам от него находятся два шкафа с видеокассетами.       — Можешь смотреть всё, что захочешь. Здесь, в гостиной, нет ничего неподобающего для мальчика твоего возраста. — Винсент слегка ухмыляется, и Майкл заикается, когда понимает, что именно его дядя имеет под этим в виду.       Внезапно с другой стороны гостиной появляется Скотт, и Майкл понимает, что он только что вернулся по коридору оттуда, где, должно быть, находятся спальни.       — Веди себя прилично, Винс. Вообще-то ты должен оказывать на него хорошее влияние, пока он с нами. Не надо говорить о таких вещах.       — Да я же просто шучу, — хлопает ресницами Винсент, а Майкл сдерживает легкую улыбку. — В общем, серьёзно, смотри, что хочешь.       — Запомню, — говорит Майкл, наклоняясь в сторону от своего дяди, чтобы получше разглядеть находящуюся в поле его зрения обстановку. Сбоку от гостиной находится столовая, отделённая от самой кухни барной стойкой, выступающей из стены. — Мне нравится, что здесь много свободного пространства. И вправду хорошая квартира.       Винсент улыбается и снова взъерошивает его волосы.       — Спасибо, Майкл. Почему бы тебе не пойти и не разложить свои вещи? Сейчас уже довольно поздно, обычно мы ужинаем раньше, так что, думаю, можно просто заказать что-нибудь на ночь. Тебе ещё не надоела пицца?       Вопрос заставляет Майкла сморщить нос.       — Немного. — признаётся он.       — Отлично. Тогда закажем что-нибудь азиатское. Моё любимое, — Винсент берёт Майкла под руку и ведёт его по коридору, заставляя Скотта отступить в сторону, чтобы дать им пройти. — Не возражаешь, дорогой? Ты знаешь, что мне заказать.       — Конечно. Майкл, а ты чего хочешь? — спрашивает Скотт, уже направляясь к стационарному телефону, который стоит на приставном столике рядом с диваном.       — Оу, э-э, мне цыплёнка с апельсинами. — Майкл одаривает мужчину быстрой улыбкой, а затем скрывается из виду, когда Винсент открывает одну из трёх дверей в конце коридора, потягиваясь, чтобы щёлкнуть включателем света.       Спальня выглядит вполне стандартно, выдержана в чёрных и серых тонах, что Майклу на самом деле очень нравится. Он заходит в комнату сразу за своим дядей, оглядывая пространство вокруг, пока его взгляд не натыкается на стоящее на тумбочке что-то, чего он не ожидал увидеть. Парень тянется к фотографии в рамке, в то время как Винсент подходит к шкафу, чтобы распахнуть створки-гармошки и показать Майклу, сколько места внутри.       Более чем достаточно — заявляет голос в глубине его сознания, и он раздражённо потирает затылок, поднимая фотографию. Ему правда стоит поговорить с Винсентом обо всём том странном дерьме, которое происходит внутри него.       Но при виде фотографии эти мысли полностью покидают голову Майкла. Его глаза расширяются, когда он рассматривает снимок — края фото немного размыты и вся картинка будто обесцвечена. Но снимок достаточно чёткий, чтобы можно было ясно разглядеть отца и дядю, стоящих бок о бок: голова Винсента наклонена в сторону отца, и они оба улыбаются в камеру.       То, что улыбка не достигает глаз Винсента, не имеет значения, потому что в первую очередь Майкл сосредотачивается не на нём.       Винсент замечает, что именно парень, пристально рассматривая, держит в руках, и через мгновение подходит ближе, соприкасаясь с ним плечами и бросая взгляд на фотографию.       — Ты и вправду так похож на него. — размышляет он, слегка касаясь лица отца пальцем.       — Я никогда не видел ни одной его такой фотографии, — признаётся Майкл. — Думал, что, наверное, все они были у моих бабушки и дедушки, а с ними мы почти не общаемся.       — Лучше тебе с ними и не общаться дальше. Они ненавидят гибридов. Вряд ли бы они были добры к тебе, и тогда я бы с ними не стал церемониться, — Винсент аккуратно кладёт подбородок на плечо Майкла, почти соприкасаясь с ним щеками, и тоже смотрит на фотографию вместе с ним. — Но я забрал несколько фотографий с собой, когда уходил. Не думал, что у меня будет шанс вернуться. Они бы не позволили.       Майкл кивает и наклоняет голову, поднимая взгляд на своего дядю.       — Ты совсем не похож на отца. В смысле, я не думал, что ты будешь похож, потому что иначе вы двое бы ладили, но подобного я не ожидал от слова «совсем».       — Не ожидал? Что ж, я действительно люблю удивлять людей. — Винсент берёт рамку с фотографией и ставит её обратно на прикроватную тумбочку, а затем кладёт руки Майклу на плечи, поворачивая парня к себе лицом. Несмотря на очевидную разницу в их возрасте, Винсент совсем ненамного выше его. Есть о чём подумать.       Мгновение Винсент ничего не говорит. Он смотрит на Майкла теми же голубыми глазами, что и у него с отцом — этими Афтоновскими голубыми глазами, к которым Майкл уже так привык за эти годы. Из всех детей он единственный, кому достались глаза отца, и, сколько он себя помнит, это всегда было предметом его гордости. Теперь он знает, что разделяет подобную особенность и со своим отцом, и со своим дядей.       И это для Майкла — что-то по-настоящему уникальное, даже если он не знает, как это объяснить.       — Вы с Уиллом очень близки, да? — спрашивает Винсент, и Майкл моргает, удивляясь, с чего вообще был сделан подобный вывод. — Вы держались за руки, когда мы все пили чай, и, если не ошибаюсь, вы сидели вместе, когда мы со Скоттом зашли в комнату. Когда мы разговаривали по телефону с твоим отцом… Думаю, я неправильно предположил.       Майкл на мгновение замолкает, тщательно подбирая слова; он не хочет, чтобы Винсент плохо думал об отце, который так старался всё это время.       — Мы были очень близки до несчастного случая, но потом наши отношения стали напряжёнными. И… Я не знаю, просто в последнее время он сильно волнуется. Я беспокоюсь о нём.       — Я понимаю, о чём ты. Мы с ним говорили об этом, когда были вместе на кухне. — Винсент отпускает Майкла, присаживаясь на край кровати, и ему достаточно лишь один раз похлопать по одеялу, чтобы Майкл присел рядом.       Разговор об отце немного ослабляет напряжение в груди парня, которое не покидало его с тех пор, как он вышел за дверь собственного дома и растворился в сумерках.       — Этим утром я проснулся рядом с ним на диване, — признаётся он, и Винсент слегка наклоняет голову. — Я даже не помню, как спустился вниз. Но он был пьян.       — Ах, ну вот теперь это больше похоже на Уильяма, — Винсент пододвигается к нему поближе, соприкасаясь с его коленями, и аккуратно похлопывает Майкла по плечу. — Знаешь, это ведь не твоя работа — заботиться о нём. Ты же его сын. А не наоборот.       — Он делает всё возможное, чтобы заботиться обо мне. Даже если кажется, что это не так. — и прямо сейчас Майкл знает, что кажется, будто это не так. Потому что как это ещё может быть похоже на что-то другое?       Винсент ничего не говорит. Его рука скользит по волосам Майкла, ласково убирая их с его лица, прежде чем провести пальцем по краю уха парня.       — Знаешь, — наконец шепчет он, — Твой отец может быть хорошим человеком. Мы были близки, когда были маленькими. Мне просто кажется, будто он упустил из виду что-то, что действительно важно в жизни каждого. Могу я задать тебе вопрос?       Ты же знаешь, о чём он собирается спросить.       — Можешь спрашивать меня о чём угодно.       — Тогда спрошу об очевидном, — Винсент садиться ровно, приподнимая брови. — Зачем ты сделал это? Понимаю, что это должна была быть шутка, и что ты так пытался напугать своего младшего брата, но зачем вообще было заходить так далеко? Кажется… В этом не было необходимости.       Майкл переплетает пальцы, но заставляет себя выдержать пристальный взгляд дяди.       — Если я скажу тебе, ты возненавидишь меня? Мне ведь ещё жить здесь с вами.       — Нет, я тебя не возненавижу. Я был в курсе произошедшего ещё до того, как согласился позволить тебе пожить у меня. Твои мотивы ведь на самом деле не меняются от того, что, в конце концов, это всё равно был несчастный случай. — Винсент снова пододвигается ближе, его рука ложится поверх руки Майкла, будто он чувствует, что парню нужна поддержка.       И, Боже, так оно и есть. Потому что признавать это крайне стыдно.       — Я ревновал.       — Ревновал, — бормочет Винсент, а затем кивает головой. — Продолжай, Майкл.       Так по-детски об этом говорить. Ужасно признавать. Майкл сглатывает знакомый приступ желчи и едва сдерживается от желания впиться ногтями в джинсы в тщетной попытке проткнуть кожу под ними. Не перед Винсентом — кстати, на самом деле, ему придётся быть очень осторожным, пока он здесь находится, чтобы убедиться, что дядя не увидит того, чего видеть ему не положено.       У отца более чем достаточно поводов для беспокойства, и Майкл не думает, что он поймёт, почему это для него важно. Почему физическая боль — это хорошо, а не плохо.       — Он был отстранён от меня. Я не знаю почему. Может, потому, что я вырос. Может, потому, что он просто был занят работой, — Майкл поджимает губы и качает головой. Господи, как же он жалок. Это так глупо — вот так переживать. — Он приходил домой поздно. Уходил рано. Я обычно ждал его, чтобы спросить, как дела на работе. Спросить о новых аниматрониках.       Винсент медленно кивает, поджав губы.       — И… Что? Он стал приходить домой слишком поздно? Так, что ты уже не мог его дождаться? Он действительно так много работал?       — Я не хотел ложиться спать, хотел подождать его, но мама говорила, что школа важнее, и что мне нужно идти в кровать. Забавно, потому что теперь она знает, что у меня проблемы с бессонницей, но, кажется, это её совсем не волнует. — голос Майкла становится горьким, и он делает всё возможное, чтобы сдержать его. Не сейчас. Не стоит во всё это углубляться.       — Мы попробуем мелатонин, — говорит Винсент, и Майкл кивает. — Продолжай.       С таким же успехом можно было бы всё это выплеснуть, думает Майкл. С таким же успехом можно было бы выпустить весь этот яд, что кипит внутри него.       — Однажды вечером мы ужинали вместе. Отец пришёл домой вовремя, и Эван спросил его, не мог бы он почаще приходить домой на ужин. Всё… И он стал приходить. Как Эван и просил. Как будто всё, что нам нужно было сделать, — это попросить его об этом, и тогда он бы постарался так делать. Но он ведь знал, что я всегда ждал его. Он знал, что я хотел поговорить с ним.       — И он не приходил домой пораньше для тебя. — заканчивает Винсент, и Майкл прикусывает внутреннюю сторону щеки, сжимая руки в кулаки под нежным прикосновением Винсента.       Он идиот. Какой же он ребёнок.       — После этого я стал доставать Эвана. И был очень зол. Отец вот так просто сделал это для него, но ведь у нас с мамой было много споров по поводу того, что я недостаточно из-за этого сплю, и он знал об этом, но… Наверное, ему было всё равно.       — Значит, вы двое никогда не говорили об этом. — Винсент приподнимает бровь, а Майкл просто качает головой. Нет. Конечно нет. О чём тут было говорить?       — Я хотел, чтобы Эван боялся аниматроников, — признаётся Майкл, смотря на свои колени и вспоминая тот день. Вспоминая ту вечеринку. — Я продолжал пугать его ими. Был уверен, что это будет идеальный способ вывести его из себя и испугать. Понимаешь, все эти аниматроники отца важны для него, как и для меня — я всегда восхищался ими. В этом мы с ним схожи.       — Твой брат тоже интересовался аниматрониками? Или ты просто хотел сделать так, чтобы он о них даже не думал? — Винсент нежно поглаживает его руки, и так же быстро, как на Майкла находит гнев, он так же быстро исчезает. Боже, что, мать вашу, с ним не так?       Да многое не так. Отцу следовало отправить его куда-нибудь похуже.       — Его любимым аниматроником был Фредбер. Не знаю, нравились ли они ему так, как мне. Было ли ему интересно то, как они собраны, из чего сделаны. Но я знал, что ему нравился Фредбер, и я просто… Просто хотел использовать что-то, что сделал отец, чтобы напугать его. Что-то, что он любил. И по сей день я всё ещё точно не знаю, из-за чего произошла та поломка. Даже отец не знает.       — Уилл может быть гением в робототехнике, но ни один человек не совершенен; тем более, машины постоянно выходят из строя. — Винсент касается его волос, а затем ушей, и Майкл наклоняется навстречу прикосновению. Он знает. Господи, ну конечно он знает.       И чего бы он только не отдал, чтобы повернуть время вспять и остановить себя тогда.       В горле внезапно пересыхает; Майкл с трудом сглатывает.       — Я не хотел, чтобы ему было больно. Я даже не понимал, что происходит. Раздался странный жужжащий звук, а затем отец оттолкнул меня от него. И если бы я знал, я бы… Я… В тот день мы использовали мою рубашку, чтобы перетянуть рану.       Это такая мелочь. Такая бессмысленная и жалкая мелочь. Майкл просто сидел на улице без рубашки, обхватив себя руками, прекрасно осознавая, как люди смотрят на него, как много людей могут видеть его таким, какой он есть. И это было унизительно, да, но абсолютно несравнимо с осознанием того, что его брат мог умереть из-за его собственного эгоистичного и дерьмового поступка.       Его рука поднимается к щеке, и он смотрит на Винсента.       — Отец ударил меня. Это было всего один раз, больше он никогда так не делал, но… Он был так зол на меня. Но не сказать, что я виню его. Я совершил злой, ужасный поступок.       — Я не думаю, что ты сделал это со зла. Иди сюда, — Винсент протягивает руки, и Майкл, не колеблясь, наклоняется к ним, прижимаясь лицом к шее дяди. Парень отмечает, что он пахнет не так, как отец. Почему-то не так же хорошо. — Ты вёл себя так, потому что хотел, чтобы он обратил на тебя внимание. Для детей это не такая уж и редкость. Просто ты обратил на себя внимание… немного иначе.       Иначе. Ну да, Майкл поступил как ебучий социопат.       — И я ненавижу это, — бормочет он, прижимаясь к коже Винсента. — Вся моя семья теперь ненавидит меня.       Нежные пальцы перебирают его волосы, и Майкл прижимается к Винсенту, будто желая забраться под кожу своего дяди и спрятаться там вместе с ним.       — Я не могу говорить за твою мать или брата с сестрой, потому что не знаком с ними, но зато я уверен, что Уилл не ненавидит тебя. Уверен, он думает, что делает для тебя всё, что в его силах, хоть и не знаю, насколько хорошо у него это получается.       — Я люблю его, — Майкл прерывисто выдыхает. Больно это говорить. — Я так сильно люблю отца. Я просто хочу, чтобы он гордился мной, но я знаю, что разочаровал его, и теперь не уверен, что смогу это исправить. Я чувствую, будто мне не место в нашем доме.       Винсент сажает Майкла к себе на колени, но Майкл не отталкивает его. Он слушает эту горькую правду и не отталкивает парня, и он крепко обнимает Винсента за плечи в ответ. Не хочет его отпускать.       — В детстве я тоже доставлял всем много неприятностей, но обычно я срывался на наших родителей. Или вне дома. Я не доставал Уильяма, но ведь у тебя любящие родители, а у меня — нет. Мне казалось, что я должен защитить его, иначе они могут навредить ему.       — Какая же херня. — выдаёт Майкл. Он не знает, почему его так сильно бесит мысль о том, что бабушка и дедушка были жестоки с отцом, но это так. Хвост позади него раздражённо подёргивается, и Винсент тихо хихикает.       — Знаешь, это хорошо, что он отправил тебя погостить ко мне. Может показаться, что это не так, но он правда думает, что может всё исправить и вернуть тебя домой, когда уже всё будет нормально.       — Не думаю, что всё когда-нибудь снова станет нормальным, и я не знаю, как сказать ему об этом. Я даже не знаю, что вообще для нас «нормально». — Майкл вздыхает и наклоняет голову, прижимаясь щекой к плечу Винсента. Это мило, но… Господи, он так хочет домой. Майкл вспоминает об этом утре, о том, как он прижимался к отцу, и о том, как сильно он хочет быть сейчас там. Он знает, что отец, в конце концов, не сможет позаботится о себе сам.       И кто-то должен присмотреть за ним. На всякий случай. Вот и всё.       Винсент тихо угукает, и Майкл ощущает лёгкую вибрацию на своей щеке.       — Знаешь, я действительно должен перед ним извиниться. Я нагнал на него, предполагая, что он ужасный отец, но не думаю, что тогда у него бы был сын, который так сильно заботится о нём, если бы это было правдой. Судя по всему, он просто попал в такую вот сложную ситуацию.       — Он хороший отец, — настаивает Майкл, и это правда. Даже когда он был холоден и отстранён, он никогда не был плохим. Плохой отец отправил бы Майкла в одно из этих учреждений, где содержатся гибриды, и даже бы не оглянулся. — И я действительно люблю его. Очень сильно.       В голосе Винсента звучат почти печальные нотки.       — Я знаю, Майк. Поверь мне.       Больше Майклу нечего сказать; он сидит с закрытыми глазами, позволяя себе почувствовать близость хоть с кем-то. Это не тот человек, с которым он хотел бы быть рядом прямо сейчас, но… Хотя бы уже что-то. Винсент — член его семьи, и Майкл надеется, что они ещё будут видеться даже после того, как всё закончится. Только не так часто, ведь он правда очень сильно хочет вернуться домой.       Интересно, сохранится ли его близость с отцом, когда он вернётся. Казалось, будто что-то изменилось, будто отец оттаял настолько, что мог бы впустить Майкла обратно в своё сердце; но ему пришлось уйти.       Из коридора доносится звук открывающейся и закрывающейся затем двери; Винсент легонько хлопает его по спине.       — Похоже, кушать уже подано. Пойдём. Поедим, а потом ты разберёшь свои вещи и отдохнёшь. Вообще, я бы предпочел оставить тебя завтра дома, но я не хочу рисковать и случайно разозлить Уилла.       — Всё в порядке. Я всё равно не хочу пропускать занятия из-за какой-то драки. — по правде говоря, два дня пропусков — это уже много, но Майкл не будет спорить.       Когда они вдвоём заходят в зал, Скотт уже расставляет азиатскую еду на столе, и Винсент тут же подходит к нему. Из его горла вырывается странная щебечущая трель, и Майкл замечает, как уголки рта Скотта на мгновение подёргиваются, прежде чем он поворачивается, чтобы уделить Винсенту всё своё внимание. Они тянутся друг к другу так, словно Майкла здесь и нет; рука Винсента обвивается вокруг шеи Скотта, в то время как мужчина обнимает его за талию.       — Спасибо тебе за сегодня, — говорит Винсент, и его голос становится низким, мягким и сладким — ничего подобного Майкл раньше никогда не слышал. — Знаю, что не стоило так всё это вываливать на тебя, но я действительно ценю, как хорошо ты всё воспринял, любимый.       Скотт пожимает плечом и наклоняется ближе, соприкасаясь со своим партнёром лбами; уши Винсента заметно приподнимаются.       — Я ведь понимаю, насколько это важно для тебя. Кроме того, не так уж ты всё и вывалил. Значит, у нас на неделю останется гость. Твой племянник. Ничего ведь страшного, особенно если мы на самом деле сможем помочь, понаблюдав за ним немного.       — Разве не было бы здорово, если бы на этот раз Уилл действительно оставил всё в прошлом и снова принял меня? — спрашивает Винсент, и Скотт тихо угукает; Майкл ныряет на кухню, позволяя им насладиться моментом, и открывает холодильник в поисках чего-нибудь попить.       Но когда он оборачивается, они оказываются ещё ближе, чем были раньше, всё ещё соприкасаясь лбами. Губы Скотта шевелятся, и Майкл едва улавливает его слова, но наиболее отчетливо его слышит Винсент, который тихо посмеивается, снова издавая эту странную трель. Если постараться, то, вероятно, Майкл смог бы расслышать каждое слово… Но, похоже, это не его дело.       Он осматривает кухню и ставит банку с газировкой на стол, пока его дядя и… Любовник? Партнёр? Кем бы они ни были, проводят время вместе. Очевидно, что они влюблены друг в друга, и зрелище это столь же трогательно, сколь и поразительно.       Майкл давным-давно убедил себя в том, что никто никогда не захочет его или не полюбит его таким, какой он есть. Но видеть, что даже Винсент, такой эксцентричный и сам по себе необычный, нашёл кого-то… Может, какая-то надежда всё ещё есть?       Или, быть может, Майклу лучше стоит подумать о том, как исправить дерьмовое состояние своей жизни, прежде чем задумываться о чём-то большем. Трудно планировать своё счастливое будущее, когда даже сейчас он сам себе не нравится. Как кто-то вообще может полюбить такого неудачника?       Тихо вздохнув, он прислоняется спиной к столешнице и прижимает руки к лицу, медленно вдыхая и пытаясь успокоить свои мечущиеся мысли. Так легко возвращаться к одной и той же мысли снова и снова: даже если он однажды умрёт в одиночестве, так и не узнав, каково это — любить и чувствовать чью-то любовь к себе, нет смысла беспокоиться об этом сейчас. Он ещё подросток. И всё ещё учится в старшей школе. Если бы он встретил кого-то сейчас, это, скорее всего, был бы не тот человек, с которым он бы провёл всю оставшуюся жизнь.       Да и нет вокруг никого, кто бы ему нравился в этом смысле. О какой влюблённости вообще может идти речь.       Майкл оглядывается через плечо, чтобы посмотреть, закончили ли Скотт и Винсент. Как раз вовремя — Винсент приподнимается и целует Скотта в уголок его рта; губы Майкла начинает покалывать при воспоминании о том, как он поцеловал отца, прежде чем выбежать из дома. Он до сих пор не знает, зачем сделал это, или что это было за овладевшее им желание, но оно было не единственным, что он испытывал в тот момент.       Гораздо более сильным чувством был порыв вонзить свои когти поглубже в отца и не позволить никому и ничему в этом мире разлучить их двоих, но, что ж. Пришлось расставить приоритеты.       И всё же… Рука Майкла поднимается ко рту и, прижимая пальцы к губам, он закрывает глаза и вспоминает то самое мгновение. Это было так приятно, тепло, успокаивающе. Он не хотел, чтобы отец думал, будто Майкл расстроен из-за своего отъезда, и просто… Захотел сделать это. Захотел поцеловать отца на прощание.       Опять гибридные заморочки, думает он. Потребность быть рядом с кем-то, прикасаться к кому-то. Иногда это вырывается наружу. Может быть, именно поэтому он спустился вниз, чтобы найти отца тогда. Может, именно поэтому они оказались вместе на диване.       В любом случае, это не имеет значения. Впереди у Майкла долгая неделя, и, если ему повезёт, та только выстраивающаяся связь, которую он пытается наладить с отцом, не будет разрушена к тому времени, когда он вернётся домой.