Новая модель

Если мне сломают ручки - Вырастут, вырастут крылышки. Если мне выколют глазки - Я больше не увижу зла. Если мне сделают больно - Я больше ничего не почувствую. Блондинка Ксю, Сломай меня©

- У тебя когда-нибудь был секс с мужчиной? – спросил Стен. «Да? Нет?», - Джерри замешкался, пытаясь в считанные мгновения просчитать, какой ответ будет правильным, а значит, безопасным и выгодным. - Да, был, - ответил он. Если же садисту не понравится, можно будет сказать, что имел в виду надругательство в нежном возрасте. Фоном не в первый раз тревожила мысль, что, возможно, Стен знает обо всех его похождениях, а изображает неведение и спрашивает – не пойми, зачем он это делает. Но, если он знает о нём намного больше, чем показывает, велик риск, что Джерри сам себя закапывает всё глубже каждым словом лжи. - Ты же говорил, что тебе не нравятся мужчины? – с тонкой ноткой в голосе, походящей на сожаление, спросил в ответ Стен и подпёр ладонью челюсть, внимательно смотря на своего красивого мальчика. - Я говорил, что не предпочитаю их, а не что они мне не нравятся. - То есть пол для тебя не важен? А что важно? - Важен человек, то, какой он. - Какие мужчины тебе нравятся? - Среди моих друзей разные люди. - А среди не друзей? - Среди врагов? - Нет. - Я не понимаю. Стен приблизился и поднялся на колени, возвысившись, накрыв тенью. - Ты всё понимаешь, Том, - невесомо провёл кончиками пальцев по линии челюсти парня. – Ты ведь уже не маленький, - спустился к шее, усилил контакт. – Или маленький? – пальцы замерли под порезом. Стен заглянул Джерри в глаза. Джерри запутывался, всё больше увязал в диалоге-паутине, который, как и все предыдущие, зашёл не туда. Он буквально чувствовал опасность, исходящую сейчас от Зверя. Джерри вильнул немного в сторону: - Мне двадцать два года, - проговорил тише обычного. - Двадцать два года, - кивнув, с той же громкостью повторил за ним Стен, переместил пальцы обратно на лицо. Положил большой палец на губы, надавил, чуть размыкая их. Джерри запрокинул голову, смотря на него и тем самым ещё больше подчёркивая, что он ниже, даже шею оголил, демонстрируя доверчивое подчинения. - Большой мальчик, - продолжил Стен после паузы, не убирая палец с губ парня, поглаживая, чуть оттягивая вниз нижнюю. – Сколько у тебя было мужчин? Со сколькими ты имел сексуальную связь? - С четырьмя, - с беззвучным выдохом ответил Джерри, опустив глаза, кончиком языка задел палец садиста. - Как это было? Тебе понравилось? - Меня не спрашивали. Рука садиста замерла, Джерри украдкой взглянул на его лицо и увидел – изумление, затем стремительно сменившееся жалостной гримасой. Стен сел на пятки, протянул руки, беря Джерри за плечи, поглаживая. - Мальчик мой… Притянул к себе, заключая в тесные объятия, прижимая щекой к своей груди. - Я не думал, что ты больше никогда… Мальчик мой, такой хороший, такой чистый… Такой надломленный, - Стен сжал ладонь на пояснице Джерри, вдавливая пальцы в кожу под тонкой тканью, но быстро отпустил, погладил. Такая реакция это хорошо? Или плохо? Джерри не мог однозначно ответить на данный вопрос. Но, по крайней мере, он увидел живые эмоции Стена, что определённо хорошо. И Стен переключился. Если только он не играл сейчас и это не было частью его плана. Джерри смирно сидел в объятиях расчувствовавшегося психопата, а тот продолжал: - Тебе было четырнадцать, да, ты про тот случай говоришь? – погладил двумя пальцами по щеке, цепляя упавшие на лицо волосы. - Да, - тихо. - Тебе было больно? Джерри облизнул сухие губы, немного помедлив, и ответил ещё тише: - Мне было очень больно. И очень страшно. Стен подцепил его за челюсть всей ладонью, побуждая поднять голову, и заглянул в лицо. - Ты расскажешь мне, как это произошло? Как это было? Джерри вновь помедлил с ответом: сейчас нужно было действовать как никогда тонко, чтобы не разрушить то правильное, что, как ему казалось, складывалось. - Позже расскажешь, - добавил Стен, избавляя от необходимости давать ответ сейчас. Джерри кивнул, моргнув при этом и скрыв глаза под ресницами. Ресницы дрогнули, когда садист провёл по их кончикам подушечкой большого пальца, Джерри открыл глаза, сталкиваясь с ним взглядом. Стен протянул руку и снова погладил щёку Джерри двумя пальцами, затем четырьмя, помассировал подушечками висок. Джерри принимал его ласку, слегка прикрыв глаза и не давая никакой реакции, кроме этой. - Ты удивительный парень. Стен приложил ладонь к его щеке, повёл ею вниз, протягивая по коже, и нахмурился. - Тебе двадцать два года, но у тебя совсем не растёт борода. Почему так? - Эпиляция. Лазер. - Лазер это навсегда? - На десять лет. Стен выдержал паузу, изучая взглядом лицо Джерри, обводя все линии: остренького носа, пухлого рта, изогнутых в вечном удивлении ухоженных тёмных бровей, фарфоровых скул, и сказал: - Ты благодаря этому похож на ребёнка, будто ещё не дорос до бритья и прочих взрослых занятий, - снова погладил его лицо подушечками пальцев, заглянул в глаза. – Где ещё? - Везде. Садист расстегнул верхние пуговицы на рубашке Джерри и, забравшись под неё, огладил идеально гладкую плоскую грудь, живот, провёл по подмышкам и запустил ладонь под резинку штанов, пробуя кожу на ощупь и там, проверяя. Словно не знал, что у него под одеждой, не видел голым и не мыл каждый участок тела голыми руками. Словно в первый раз знакомился с его телом, с интересом и тяжелеющим дыханием. Взял левую ладонь Джерри, провёл пальцами по шрамам. В его глазах всё больше разгорался восторг – пламенем, пожаром, манией. - Какой ты… Встань, - потянул Джерри наверх, помогая скорее подняться на ноги. Стен расстегнул оставшиеся пуговицы, спешно, рвано стянул рубашку, оставив болтаться сзади юбкой и на скованных запястьях, оголив плечи и торс. Достал из кармана прозрачную силиконовую резинку и собрал волосы Джерри в пучок, и отступил, любуясь. Теперь было точно видно, что перед ним представитель мужского пола – тонкий, изящный, но всё же парень. Походящий на юного мальчика из-за телосложения и нежности, но взрослый на самом деле – именно такой, как ему нравится. Такой, какого прежде никогда не встречал. Совершенно идеальный. Только светлые локоны немного портили совершенство. ТомДжерри понравился ему коротко стриженым брюнетом. Нежный, меченный болью мальчик с большими глазами, доверчиво тянущийся к каждому, кто протянет ему руку, въелся в разум и разъедал его. Запал настолько, что, когда увидел его вновь, повзрослевшего и изменившегося, но всё такого же прекрасного, замкнуло в тот же миг, закоротило, стирая успех продолжительного лечения, и в тот же вечер выбросил вон сдерживающие лекарства. Садист протянул руку и огладил плечи Джерри, грудь, снова плечи, лопатки. - Настоящий ангел. Только крыльев не хватает… Мой ангел, - улыбка тронула губы и обнажила зубы. – Мой мальчик, - рука вверх, по шее, на заднюю поверхность шеи. Джерри видел в его глазах то, что прежде видел лишь в памяти Тома – болезненный восторг, животное вожделение, распирающее зрачки, на грани сумасшествия и срыва. Что, если он сорвётся? Трахнет? Вниз, ладонью по животу, остановился у кромки низко сидящих штанов. Джерри слышал, как садист сглотнул, видел судорожное движение кадыка и животные черноту и блеск глаз, молчал. Но Стен сдержался, придержал жаждущего, истекающего слюной Зверя внутри. Убрал руку и отступил. И ушёл, потому что так сложно сдерживаться, чтобы не наброситься на вожделенное хрупкое тело, не попробовать на вкус – до крови, не проверить на прочность тонкие косточки, не овладеть до упора и хрипов. Просто невозможно сдерживаться. В следующий раз Стен пришёл вечером, попросил встать на колени, натянул цепь, задрав на ней руки Джерри, и опустился на колени у него за спиной. Джерри скосил глаза вбок, но не повернул голову – с самого начала интуитивно безошибочно уловил, что делать так не надо, не надо оборачиваться, когда садист позади. Стен улыбнулся – это ли не доверие, что мальчик не оглядывается – он доверяет себя его рукам. Стен прошёлся ладонью по спине Джерри вверх вдоль позвоночника, сминая ткань рубашки и сильно прижимая руку к телу под ней. Более лёгкими круговыми движениями огладил лопатки, получая и эстетическое, и физическое наслаждение от того, как пальцы цепляются за острые выпирающие кости. Поднялся к плечам, неторопливо размял их и основание шеи. Прихватил ладонью загривок, отпустил, прихватил, отпустил. - Ты очень напряжён, расслабься. Садист приблизился и шёпотом у уха повторил: - Расслабься. Отстраниться было так сложно – Зверь внутри дурел от запаха кожи, от близости, от – согласности? Стен скользнул ладонями на грудь Джерри, провёл носом по его шее сзади и, закрыв глаза, втянул воздух до предела лёгких, задержал его запах внутри. Как же хотелось укусить, сжать зубами до тонкого хруста кожи и отпустить, чтобы не пустить кровь и не вырвать кусок. Но он только прикоснулся к коже разомкнутыми губами, чувствуя под ладонями сердцебиение своего мальчика. Провёл руками вниз и, оставив одну на животе, вторую опустил на пах парня. Чуть сжал, потёр, перебирал пальцами самые чувствительные части тела. Через тонкую ткань всё прекрасно прощупывалось, практически первозданно. Джерри смотрел в сторону. Никакой естественной реакции тела на откровенную ласку не было и быть не могло. Стресс, боль, страх за себя и за Тома и отвращение к тому, кто к тебе прикасается, в таких условиях добиться реакции не помогли бы и профильные препараты. Стен вздохнул и отстранился, снова провёл по спине Джерри снизу вверх и задрал на нём рубашку. Джерри задавил в себе напряжённое сглатывание – он был уверен, что сейчас садист снимет с него штаны, а дальше известно что. «Вот сейчас надо расслабиться, мне же так будет лучше». Но Стен не стал снимать с него штаны, поправил рубашку, чтобы не упала, и вскоре Джерри почувствовал прикосновение стали около правой лопатки, а за ней боль, когда лезвие вспороло кожу. Джерри рефлекторно дёрнулся. - Что ты делаешь? - Тихо. Тихо, - проговорил садист и придержал его одной рукой за живот, погладил, успокаивая. – Потерпи немного. Он коротко прижал лезвие к горлу Джерри, где сонная артерия, напоминая, что может быть, предупреждая. Вырабатывал условный рефлекс, как у грёбанной собаки Павлова. Но, в отличие от собаки, Джерри всё усвоил с первого раза. В прошлый раз Стен нанёс ему всего лишь глубокие царапины, такое можно потерпеть. Придётся потерпеть. Всё равно никуда не денется из цепей, а если будет сопротивляться, только разозлит психа. Стен убрал нож от шеи Джерри и продолжил прерванное в зародыше занятие, придерживал его за плечо, чтобы не дёрнулся. Джерри сначала не понимал, что именно он делает, чувствовал только, как острая сталь прорезает кожу. А Стен срезал с него кожу. Вспарывал с трёх сторон и отделял от плоти. Мало что может быть больнее, чем когда с тебя заживо снимают кожу. Нож двигался медленно, отчего было ещё хуже. Зубы ныли, скрипели, казалось, вот-вот начнут крошиться, так сильно Джерри сжимал челюсти, чтобы не закричать, чтобы держать себя под контролем и не дёрнуться, не забиться в понятной попытке избавиться от сверлящей мозг боли. Пальцы сводило судорогой, так сжимал их в кулаки от того же, не всякий раз чувствуя, как ногти впиваются в ладони. На глаза волна за волной наплывали слёзы. По завершению экзекуции у Джерри между лопаток остались две полосы голого мяса – следы от вырванных крыльев, как это задумал Стен. С невозмутимым видом Стен отложил ленты кожи. Джерри посмотрел в ту сторону и пожалел – вид окровавленной, только что срезанной с тебя по живому кожи прошибал, бил по психике. «Успокойся», - приказал себе он, закрыв глаза. Стен провёл по его спине, размазывая подтёки крови, и Джерри напрягся, готовясь к новой вспышке боли, когда он прикоснётся к ранам, к голому мясу. - Теперь ты настоящий ангел. Ангел со сломанными крыльями. Мой ангел. Стен обошёл прикосновениями раны, сходил в дом за заранее подготовленными бинтами и раствором. Обработал свежие срезы, прикрыл квадратами из бинтов с ватой, закрепил их. Переделал пучок Джерри туже и аккуратнее, чтобы спереди не было видно, что волосы длинные, и, оправив на нём рубашку и погладив по плечу, оставил его одного, заботливо порекомендовав поспать. Джерри сидел на пятках, опустив голову. В теле блуждали нервные разряды от перевозбуждения болевых рецепторов и перенапряжения мышц. Отходняком от острой боли наступало подобие оглушения. Вспомнилось и засело в голове, как на фотосессии содрали крылья, а вместе с ними кожу. Это было пророческим. Сломанный ангел со сломанными крыльями. Сломленный ангел, у которого не хватило сил. «У меня изначально не было крыльев, но это не помешало мне справиться. И сейчас я справлюсь, что бы ни было. Пара новых шрамов это пустяк, они не сделают нам хуже. А жизнь я ему не отдам. Ты, главное, спи, Котёнок, - погладил пальцами по сердцу. – Ты, главное, спи и ничего не бойся, не чувствуй. А я боли не боюсь, она не так уж и сильна и совсем не страшна. Сохраняй спокойствие, - сам себе и немного Тому, - это и близко не конец». Джерри аккуратно лёг на бок, стараясь не шевелить руками, поскольку от этого двигались лопатки, и боль вспыхивала с новой силой, пробивая нервы.