Новая модель

Сломай меня! Сломай меня! Сломай меня, если сможешь! Блондинка Ксю, Сломай меня©

Удивительно, но Джерри проснулся до того, как Стен пришёл его будить. Перевернулся на другой бок, смотрел в стену. Потом лёг на спину, смотрел в потолок. Рана на ноге ныла. Отлежавшись немного, сел и стал осматривать рану – глубокая, но не до кости, зияющая насыщенным цветом плоти; вся икра была покрыта неравномерной бурой корочкой запёкшейся крови. Надо бы перевязать, пока есть возможность пользоваться руками. Джерри огляделся в поисках чего-нибудь подходящего, задержал взгляд на двери и, убедившись, что не слышно приближения садиста, взялся за одеяло. Пусть цепь не была натянута, но руки всё равно были близко скованы между собой, из-за чего делать что-либо было совсем неудобно. Надорвав зубами ткань, Джерри прижал одеяло здоровой ногой и оторвал кусок – клиновидный и маленький. Оторвать сносную, достаточно широкую и длинную ленту получилось только с третьей попытки. Замотав ногу, Джерри снова посмотрел на закрытую серую дверь. Тихо. Абсолютная тишина. Словно в бункере [главное, чтобы не как в склепе]. Но тишина не глухая, а какая-то – никакая, чистая. Будто там, снаружи, есть какие-то звуки, но внутрь их не пропускает неведомый фильтр. А ведь так, по сути, и было: фильтр – звукоизоляция, а и в доме наверняка что-то звучит, и за его стенами течёт жизнь целого города. Течёт сейчас мимо, обтекая клочок пространства без часов. Джерри отодвинулся к стене и прислонился к ней, упёршись в твердь затылком. Затем снова лёг на спину, устремив взгляд в потолок. Хорошо, что это место не напоминало подвал из прошлого, но отчего-то оно напоминало центр, свою палату в нём, в которой тоже было много искусственного света и белого, и в которой точно так же лежал и смотрел в потолок, когда уже не оставалось ничего иного. «Должно быть, сейчас около одиннадцати», - подумал Джерри, сделав такой вывод по тому, что чувствовал себя более или менее отдохнувшим, а Стен ещё не пришёл. Если Стен вообще не решил изменить свой план и не будить его. Придя, Стен спросил, как Джерри себя чувствует, как ему спалось. Обратил внимание на его перевязанную ногу и укоризненно покачал головой, после чего сказал, подкрепив свою просьбу лёгким движением руки: - Встань. Джерри поднялся на ноги. Стен подошёл, взял его ладони в свои, потерев тыльные стороны большими пальцами, и, посмотрев в глаза, спросил: - Дать тебе отдохнуть? Снять? Джерри не поверил своей удаче, кивнул, ответив хрипловато от сухости в горле: - Пожалуйста. - Закрой глаза. Просьба [условие] Джерри не понравилась, но он её исполнил, думая: «Да пожалуйста. Как только ты меня освободишь, мы поговорим на равных», - и вдруг почувствовал, как на его шее сомкнулся кольцом холодный металл. Он распахнул глаза, машинально дёрнулся руками к шее, но Стен придержал их, опустил и сказал: - Не нервничай, так надо. Пока я не могу быть уверен в том, что ты не совершишь ошибку и не сделаешь себе хуже. На долю мгновения в глазах Джерри проступили истинные эмоции, зачерняющая шоколадные радужки злость. Стен успел заметить это, проговорил: - Не злись на меня. Это ради твоего блага. Он протянул ладонь и погладил парня по щеке, цепляя кончиками пальцев и висок, и кожу за ухом, добавив: - У тебя такая гладкая и нежная кожа… В ответ на это поглаживание хотелось дать под дых. Хотя бы. Но Джерри был не в том положении, чтобы махать кулаками, потому стерпел и только ответил: - Я не злюсь. Я боюсь, что эта штука меня задушит. - Не задушит, если ты сам до того не доведёшь. Стен снял кандалы с рук и опустился перед Джерри на одно колено. - Не лягайся, - предупредил он, посмотрев вверх, на парня, - ты же не жеребёнок, - и начал неспешно, оборот за оборотом, разматывать импровизированную перевязь на его икре. Вот он, так близко, и руки свободны, нанести удар проще простого, попытаться! Но Джерри отдавал себе отчёт в том, что если Стен вздёрнет его за это, как вчера, то попросту сломает ему шею. А если даже не умрёт сразу, то парализованным точно не сумеет ничего сделать и без должной медицинской помощи скончается в ближайшее время. Потому ничего не предпринимал. Убрав перевязь, Стен провёл жадными, сухими ладонями по задней поверхности его ног вверх, по бёдрам. Джерри терпел и молчал, ни полувзглядом себя не выдавал. А самому блевать хотелось от его нежности и бить эту тварь, чтобы не смел прикасаться к его телу, чтобы не смел пленить и втягивать в свои больные и опасные игры. Поднявшись, Стен попросил Джерри сойти с кровати и стал снимать испачканное в крови и порванное постельное бельё, заменил его на новое – точно заботливый хозяин, заботящийся о том, чтобы гость чувствовал себя комфортно. Джерри стоял около кровати, дальше не позволяла отойти цепь, и наблюдал за его сбивающими с толку действиями, пытаясь понять его психологию и мотивы. Чтобы выбраться, это необходимо было сделать. Закончив, Стен свернул постель валом, отложил её и спросил: - Ты хочешь есть? На самом деле Джерри был не прочь подкрепиться, желудок уже давно был пуст, но он опасался принимать что-либо внутрь от Стена. Логика подсказывала, что, раз не болит и не болела голова, Стен оглушил его не физически, а медикаментозно. Кто знает, что он может подмешать в еду и питьё, и чем это обернётся. - Нет, - ответил Джерри. Мужчина окинул его взглядом и сказал: - Тебе не стоит так уж строго соблюдать диету. Ты и так весьма стройный. - Дело не в диете. - А в чём? Джерри выдержал паузу в две секунды и ответил: - В стрессе. От него аппетит пропадает. - А у некоторых зверский просыпается. - Я не из тех людей. Стен помолчал немного, пристально смотря на Джерри и чуть хмуря при этом брови, и произнёс: - Ты боишься, что я тебя отравлю? Это глупо. Успокойся и ничего не бойся. Как же можно обидеть такого мальчика? – он снова подошёл, снова погладил лицо Джерри, коснулся растрёпанных локонов. Отступил. – Том, я не причиню тебе зла. А все эти вещи… - Стен провёл кончиками пальцев по широкому стальному ошейнику, - только ради твоего блага. Со временем ты поймёшь это. Но тебе необходимо питаться. Я всё-таки приготовлю завтрак. И снова, как вчера [или когда это было?], Стен ушёл в дом, вернулся с подносом и поставил его на кровать, и направился к двери. - Стен, постой, - окликнул его Джерри. – Какое сегодня число? - Пятнадцатое. - Пятнадцатое… - негромко повторил за ним парень, опустил голову. – Завтра я должен был встретиться со своей семьёй. Мы давно не виделись, так сложилось, я очень соскучился по ним… - Почему так получилось? - Меня украли, когда я только родился, и со своей настоящей семьёй я познакомился только в девятнадцать лет. Я не смог повести себя правильно. А они… Они не смогли меня понять. Джерри помолчал и добавил: - В этом мы с тобой похожи, - мельком и горько улыбнулся. – Родные не смогли принять наши особенности. Но, раз мои решили, что неважно, какой я, главное, что я их ребёнок, может, и твои передумают? Скажи, ты хотел бы этого, чтобы вы снова стали семьёй? Ты скучаешь по ним? - Нет, не скучаю. Мои родители погибли, когда мне было девятнадцать лет. Джерри удивился про себя, ведь Стен говорил, что его семья жива и отказалась от него, но то, что он сказал сейчас, казалось больше похожим на правду. Он не стал спрашивать, причастен ли Стен к их гибели, вместо этого сказал, потупив взгляд: - Соболезную… Я знаю, каково это – потерять самых родных, я потерял отца, кроме которого у меня никого не было. Но, может, у тебя есть братья или сёстры? – осторожно посмотрел на садиста. - У меня был брат, младше меня на два года. - Ты любил его? - Я очень его любил, - Стен улыбнулся, искренне, провалившись в свои воспоминания, и улыбка его быстро угасла. – Но он не смог этого понять. Зацепка. Что-то подсказывало, что сумасшествие Стена вполне может быть как-то связано с братом, которого он любил сильно-сильно, но, вероятно, не так, как брат должен любить брата. Стоило продолжать жать в этом направлении. - Он не любил тебя так сильно, как ты его? – задал Джерри новый вопрос. - Он любил меня, - кивнул Стен. – Но, вероятно, он был слишком мал, чтобы всё понять и принять. - Ты сказал, что у тебя был брат. Получается, его тоже больше нет? - Да. - Это случилось давно? - Очень давно. Он убил себя в семь лет. Странный поступок для семилетнего ребёнка, но он это сделал. Воображение стремительно нарисовало, что Стен мог делать такого со своим маленьким братиком, чтобы тот, не осознавая ещё толком, что такое смерть, пошёл на такой шаг. От такого становилось жутко, и убеждался – перед тобой не человек – Зверь. Но это всё история, ни к чему жалеть давно умерших. Джерри отмахнулся от картинок в голове и продолжил свою игру: - Тебе, наверное, было очень больно, когда он ушёл? - Мне было обидно из-за того, что он так поступил. - Как его звали? - Мишель. Джерри помолчал, прикусил губу и, взглянув исподволь на психа, произнёс: - Стен, если хочешь, можешь называть меня его именем. Я буду рад быть для тебя братом, чтобы ты сказал и сделал всё, что не успел. Стен несколько мгновений молчал, и Джерри ждал, что в следующее он назовёт его Мишелем, а дальше – нужно будет поглубже затянуть Стена в игру, и это может стать спасением без боя. Как-нибудь выдюжит, хоть сложно и неизвестно сейчас, на что придётся пойти, не впервой плести игру на ходу, главное, за что-нибудь зацепиться, а это уже сделано. - Не нужно, - спокойно ответил Стен, разбивая красивый план. – Ты другой. - Ты можешь представить, что мы похожи, если это не так, - не выдав своего разочарования, простодушно предложил Джерри. – Или я настолько хуже? - Ты лучше, - вновь улыбнулся Стен. – Это тогда, в девять, я был обижен, но это давно прошло. Сейчас я понимаю, что он правильно поступил, не позволив себе вырасти, потому что он бы потерял себя и стал обычным умирающим внутри взрослым. Он бы не вырос таким, как ты. Он снова подошёл к Джерри и добавил: - Ты другой, Том. Ты вообще другой, ни на кого не похожий. Ты не плачешь и не кричишь. Ты всё понимаешь, - и невесомо провёл тыльной стороной пальцев по волосам парня, после чего кивнул на поднос: - Поешь, остывает же. Я зайду позже, не буду тебе мешать. Когда он ушёл, Джерри сел по-турецки, посмотрел на поднос, на котором сегодня не было ножа, как и того, что нужно было резать, и не притронулся к пище, отодвинулся. Стен заглянул к нему через полтора часа, забрал завтрак, не став журить за то, что голодает-вредничает, и удалился. Больше он не заходил. И снова шли-тянулись часы. Мерно, без возможности занять себя чем-либо, кроме собственных мыслей. Это было совсем не то одиночество в четырёх стенах, какое, бывало, ощущал дома. Настоящее можно было сравнить лишь с заточением в своей палате в центре, где тоже мог только думать и ждать, но и там было иначе – проще. Там знал, что не убьют физически, не покалечат, а здесь – сиди и гадай, что на уме у психа и садиста. И пока что угадать не получалось. К вечеру начало сосать под ложечкой и начал урчать абсолютно пустой желудок, напоминая о том, что он есть и хочет работать. Хотелось пить. Шли вторые сутки с последнего глотка воды. Во рту было сухо и начинало горчить. Решив использовать время с единственно возможной пользой, а заодно, чтобы отвлечься от неудовлетворённых потребностей, Джерри лёг спать. Свернулся клубочком, затем всё же укрылся, закрыл глаза, настраивая себя на быстрый отход ко сну. Только заснуть не получалось – ошейник не перекрывал доступ кислорода, но давил на кожу в любой горизонтальной позе, и просто мешая, и наливая смыслом и силой опасение, что может задушиться во сне. Безысходность какая-то. Никуда не деться. Но Джерри запрещал себе так думать. Если что, просто дождётся Стена, как в прошлый раз, и попросит его поменять оковы обратно на наручные. В крайнем случае, от одной бессонной ночи ещё никто не умирал и от двух тоже.