Новая модель

Листья падают вниз, обнажая остов Почерневших ветвей и увядших крон. Маски падаю вниз с жалких лиц прохвостов, Оставляя людей без былых корон. Маски падают вниз! Louna, Маски©

Джерри совсем забыл про то, что ещё в сентябре обещал интервью одному изданию, но Бо напомнила за неделю, за три дня, за два… Ответственности и дотошности у неё было не отнять. Издание было французским, с филиалами не в одном городе, потому ехать никуда не пришлось, предлагали даже, чтобы журналист приехал к нему домой, мол, в естественных условиях побеседовать, на его территории, так даже лучше, но Джерри отказался, как и от предложения провести интервью в каком-нибудь заведении, что практикуется очень часто. В назначенный день он приехал в их офис. Джерри сидел в одиночестве в кабинете, где должно было пройти интервью. Журналист не задерживался, это он приехал раньше и в ожидании водил пальцем по крышке крепкого стола. Он взглянул на часы: два часа и три минуты. Вот теперь корреспондент задерживается. В коридоре, как собачка у двери, ждала Бо, которая сегодня сопровождала его, как и на все рабочие мероприятия и встречи. Два ноль шесть. Джерри перебрал ногтями по столу и поднял взгляд к двери. Он точно не ошибся ни датой, ни этажом, даже странно, обычно журналисты категорически пунктуальные люди, поскольку сенсация – это миг, она не будет ждать, и звёзды имеют свойство психовать на пустом месте, так что повод для недовольства уж точно лучше не давать. Наконец, в два ноль девять, дверь открылась, и в кабинет суетливо зашёл светловолосый парень. - Здравствуйте. Прошу прощения за опоздание, - проговорил он, не смотря на Джерри и на ходу ища в сумке все необходимые вещи. – Журналист, который должен был с вами встретиться, заболел. Вместо него буду я. Меня зовут… - наконец, он поднял глаза и оборвался на полуслове, просто забыл, что говорил. От глубокого шока, который ударил подобно чему-то тяжёлому и парализовал. Джерри не подавал вида, держась по-прежнему спокойно и расслабленно, но внутри тоже замер. В отличие от несобранного корреспондента, он сразу посмотрел на него, и первой мыслью, процеженной про себя сквозь зубы, было: «Нет…». Но поздно бежать, теперь уже точно слишком поздно, потому что его узнали, Джерри видел это по глазам. Журналист, конечно, прочитал заранее о звезде, которую ему перепоручили, подготовился на совесть, насколько это было возможно – о Джерри Каулице было катастрофически мало личной информации - ведь раньше ему таких важных встреч не доверяли. Но он не изучил его фотографии, мельком только видел их и не подумал присматриваться. Но сейчас, когда видел его перед собой вживую, сомнений не осталось – это он, и это заставило ясно понять, как глубоко ошибся в том, что не присмотрелся раньше. На него с не по-мужски кукольного лица смотрела пара больших карих глаз, тех самых, которые не вспоминал вроде бы, но помнил всегда, пронёс с собой сквозь года, как грех или камень из прошлого. Сейчас он особенно остро вспомнил, как эти глаза смотрели на него с неверием и настороженностью сперва, с надеждой, со смешным лучащимся счастьем и щенячьей преданностью. Как они, полные слёз, глядели на него снова с неверием и болью в самом конце. А он смеялся, ему было весело издеваться над фриканутым нелюдимым чмом из дома в конце улицы. - Меня зовут Александер, - всё-таки договорил журналист. - Я помню, Александер, - ответил Джерри, выделив его имя. – Мне нужно представляться? То, как он сказал, ещё больше прибило, и захотелось втянуть голову в плечи, а ещё лучше – уйти из этого кабинета, из этой ситуации, которая тянула на сюжет триллера. Александер не вспоминал ту детскую шалость, почти не вспоминал, и не мог понять себя, не мог объяснить себе своё странное состояние, охватившее тихой лихорадкой разум. Александер боялся – того ли, что придётся поплатиться за то, что сделал, или самого себя – не понять, и с этим чувством было нечего не поделать, оно засело спазмом в районе солнечного сплетения. Словно увидел перед собой воскресшего мертвеца. Кто бы мог подумать, что они снова встретятся? Александер точно не мог. - Нет, не надо, - выдавил он из себя ответ. Получилось даже сносно, если не смотреть на глаза. Страх – липкий, необъяснимый, холодком ползал по спине, сбивал сердце с ритма и путал мысли. Вспоминал ли Александер о Томе? Да, вспоминал, потому что после той ночи так и не видел его больше, но считал, что «не его дело, куда тот чудик исчез». Самоубился, может, с горя, или сумасшедший папочка-наседка запер дома, чтобы больше точно никуда не ушёл из-под крыла – побоку. Но папочка умер… И в тот момент, когда узнал об этом, стало не по себе, о чём Александер никому не сказал и себе запретил думать об этом. Даже если что-то случилось, он в этом не виноват, главное – не стать виноватым. С совестью удалось договориться – как в кино про то, что никто не должен узнать о том, что произошло прошлым летом, и как в том кино – ошибка прошлого всплыла в настоящем. Перед ним сидел выросший мальчик из дома в конце улицы, которого, особо не задумываясь, списал на тот свет, и над которым на потеху себе и друзьям всласть потешился, после чего его никто больше не видел. Сидел и смотрел своими большими шоколадными глазами, не роняя ни звука в образовавшейся паузе, которая казалась неприлично долгой бесконечностью, хотя на самом деле длилась всего пару секунд. От его молчания и прямого взгляда становилось ещё хуже. Задетое чувство вины пробудилось и гипертрофировано взвилось, питаясь страхом того, что пришёл час заплатить за свой поступок. Джерри не мог прочитать его мысли, но явственно видел эмоции в его глазах и видел – страх. Напряжение от того, что столкнулся с потенциально опасным человеком, который знал его – знал Тома ещё до всего, стремительно улетучилось, уступив место кровожадному, разлившемуся по венам огненным теплом желанию мести. Обидчики Тома действовали на него как красная тряпка на быка, если кто-то появлялся в поле видимости или воздействия, он уже не мог себя сдерживать. Джерри не воспринимал их врагами, не кипел ненавистью, но каждый из них был для него гнусной букашкой на пути, которую нужно либо уничтожить, либо придавить и поставить на место. Когда-то этот белобрысый подлец был крутым и решил поиздеваться на потеху себе и дружкам над слабым и наивным мальчиком Томом, который ему безгранично поверил, что стало началом конца. Кто знал, что они снова встретятся? Джерри никогда не думал об этом, Александер был слишком мелкой сошкой, но и он провинился, он внёс свою важную лепту в трагедию Тома. Джерри был рад тому, при каких обстоятельствах они встретились, был рад видеть страх в глазах некогда заводилы, а ныне – трусливого таракана. - Я не буду! - Да он же ничего не может без разрешения! - Папочку позвать, Каулиц? Голоса слились в единый хор. Том вертел головой, пытаясь разобрать в нём хоть что-то, ответить. Друг выхватил у Александера стаканчик и вылил его содержимое Тому на голову. Едкий напиток попал в глаза, раздражая, обжигая, брызнули невольные слёзы. Том закрыл ладонями глаза, потом зажал уши, не в силах больше слышать злые слова и насмешки, и бросился прочь. За спиной слышался хохот. Вспомнилось. Джерри мимолётно и чуть сузил глаза. В принципе, он мог хоть сейчас убить Александера – оружия нет, но есть винтажная чернильная ручка в подставке, украшающая стол, острое стальное перо которой на раз пробьёт артерию, останется только выдернуть и пару минут подождать, пока обидчик, не успев и крикнуть от шока, испустит дух. Мог бы. Но не будет. Александер принадлежал ко второй категории букашек, он, гнусный таракан, не заслуживал того, чтобы идти на такой риск и марать об него руки. Лучше поиграть с ним, как кошки играют со своими жертвами, планомерно и красиво выпуская им кишки, но в данном случае не буквально. И пусть Джерри совсем не кот, он справится и с этой ролью, ему дан миллион ипостасей. - Мы можем начать? – спросил Александер, постаравшись взять себя в руки. Джерри приподнял брови и моргнул, мол, начинай. Надеясь, что правильно понял его «ответ», Александер сел в кресло с другой стороны стола, достал всё необходимое, положил на стол диктофон и включил его. Джерри спросил первым, как бы невзначай: - Значит, ты теперь журналист? В Париж перебрался? - Не совсем ещё перебрался… Я здесь на испытательном сроке, сказали, что если справлюсь с этим интервью, возьмут на постоянной основе, и тогда смогу обосноваться в Париже. Джерри ухмыльнулся про себя. Прекрасно. Александеру нужна эта работа, а значит, он будет терпеть всё и на коленях ползать, только бы исполнить задание в лучшем виде. А зависит всё от кого? От него, от Джерри. Власть пьянит, это известный факт. И как же приятно ощущать власть над судьбой того, кто когда-то над [не совсем] тобой жестоко посмеялся. - Женился? – снова спросил Джерри, взглянув на кольцо на его безымянном пальце. - Я? Да… - блондин машинально коснулся украшения. Помолчал секунду и посмотрел на Джерри: - А ты, у тебя кто-нибудь есть? - Тебе правда это интересно? – Джерри включил на губах полуулыбку. - Да, интересно. Это всем интересно, ведь про твою личную жизнь совсем ничего неизвестно. - Хочешь узнать, в каких позах и какие мужики меня трахают? Так ведь все думают? А ты как думаешь? - Я… не думаю… - Александер совсем растерялся. – Я так не думаю. А что, это правда, ты гей? - Как знать. - Ты не разглашаешься о личной жизни, я правильно понял? Мы можем оставить эту тему, если ты не хочешь её обсуждать. Александр старался держаться профессионально, но сердце всё равно ёкало при каждом взгляде на Джерри. Вроде бы хрупкий белокурый ангел с фарфоровым личиком, а от одного его взгляда становилось не по себе, хоть в глазах его не было ни обиды, ни злости, что сулило бы беду. В больших карих глазах… Чёрт… Он не мог перестать думать о том, как они смотрели на него когда-то. «Может быть, он забыл? – задумался Александер. – Или не совсем злится?». «Да он же чудик отсталый!» - вспомнилось, как говорил это друзьям со смехом, когда рассказал, что на вечеринке у них будет дополнительное развлечение в виде бесплатного шута, с которым можно делать всё, а он ещё и рад будет. От сердца немного отлегло. Если Том, а теперь уже Джерри такой не от мира сего, каким казался в детстве, он вполне мог не таить обиду. - Понял, ты не ответишь, - покивал Александер. – Оставим личную жизнь. И продолжим, хорошо? Итак… – он открыл блокнот с намеченными вопросами, и Джерри неожиданно и пугающе для него рассмеялся, буквально залился смехом, запрокинув голову, и откинулся на спинку кресла. - Александер, ты серьёзно хочешь пойти по списку вопросов? – с улыбкой спросил в ответ Джерри, изящно подхватил диктофон, выключил и бросил обратно на стол. Александер посмотрел на диктофон, но не решился снова включить и не успел. Джерри продолжил: - Да ты и без моего участия мог бы составить эксклюзивное интервью обо мне. Например, написать о том, как пригласил меня, на тот момент ничего не видевшего в своей жизни ребёнка, на вечеринку, чтобы поиздеваться, - чем дальше Джерри говорил, тем больше меркла улыбка на его губах, а смешинки в глазах сменялись ледяным, иссушающим пламенем. – Как издевался… – А я всего лишь мечтал о друзьях, мечтал, что ты станешь мне другом, раз позвал. Но я ошибся, - он подался вперёд и облокотился на стол, смотря парню напротив в глаза. - Скажи, тебе было весело? - Нет, не было, - запнувшись, ответил Александер и отвёл взгляд. - Врёшь, - легко отрезал Джерри и снова откинулся на спинку. – Я помню, как ты смеялся. Скажи, а что ты планировал на окончание вечера, если бы я не сбежал? Поимели бы меня по кругу? Вы для этого были достаточно пьяны, и вам было достаточно плевать на мои чувства. А ведь вполне возможно. Один из друзей Александера как раз планировал развлечься с Томом, а там – кто знает, они на самом деле были очень пьяны, и им действительно было плевать на него. И сейчас было бы плевать, если бы не было так страшно. Александер сглотнул. - Джерри, давай не будем об этом? Ты же не хочешь сейчас это обсуждать? Это было давно. - Да, давно. Ты вспоминал обо мне? - Да, вспоминал. - Ты знал о том, что я не вернулся домой? - Да, знал… - Почему же ты никому не сказал об этом, не напомнил обо мне? Александер почесал висок и снова отвёл глаза. Почему не промолчал, не солгал? Но уже поздно. - Я… - Не мямли. Раньше у тебя был весьма подвешенный язык. Что же теперь случилось? - Ничего не случилось. - Тогда ответь мне – почему ты молчал? - Я молчал, потому что считал, что это неважно. А потом, когда понял, что ты исчез… Потом я боялся, что если с тобой что-то случилось, это повесят на меня, поскольку я был хозяин вечеринки, где тебя в последний раз видели… живым. - Какой же ты трус… - Джерри расплылся в приторной улыбке, которая была страшнее любого оскала. – И как тебе жилось с мыслью о том, что меня, возможно, не стало из-за твоей шутки? - Я же не был уверен в том, что что-то случилось. Думал, может, тебя родственники какие-то забрали к себе после смерти папы… Джерри еле слышно усмехнулся, мимолётно обнажив зубы. - А ведь ты мог бы меня спасти, если бы не промолчал, если бы меня искали. Ты даже не представляешь, какой ад мне пришлось пройти по причине твоего жестокого юмора и трусости. Джерри выдержал паузу, чтобы закурить, и, выдохнув дым ему в лицо, добавил: - Александер, ты маленькая трусливая мразь. Александер терпел и готов был терпеть всё, что угодно, но всё больше понимал, что это, видимо, бессмысленно. - Джерри, я должен извиниться? – он всё же попытался исправить ситуацию. – Я прошу твоего прощения за то, что издевался над тобой, за то, что промолчал. Извини меня, пожалуйста, я был дураком. Александер и сам не понимал, искренне он просит прощения или нет. Просто понимал, что так надо, так будет шанс. - Прости? – повторил за ним Джерри. – Это всё? - Что ещё? Ну… - парень развёл руками, - хочешь, ударь меня. Джерри выдохнул дым вверх, спрятав в его облаке взгляд, метнувшийся по периметру комнаты в поисках камер, которых не было. Сделав резкий выпад вперёд, через стол, он схватил Александера за грудки и вздёрнул на ноги. Глаза того округлились в шоке и испуге: Джерри же хрупкий, как фарфоровая куколка, и мельче него, а схватил так, что едва душу не вынул. А как смотрел – душа сама забивалась в пятки. - Я мог бы тебя, таракана, на месте размазать, - проговорил Джерри, прожигая его взглядом. – Но я слабаков не бью, - он пихнул парня обратно в кресло и сам вернулся в своё. Александеру было не до обиды и смеха. Он обречённо вздохнул и закрыл ладонями лицо. Он упустил свой шанс и ничего не получит. А ведь у него жена беременная, двойню девочек ждут, ему нужна была эта работа и место в столице с её возможностями. Теперь только если в самом деле самому написать материал, о том, что было когда-то. Да, он в той истории совсем не герой, но журналистика в принципе грязный бизнес, главное, чтобы была горячая информация, а уж какого она оттенка и чем пахнет – неважно. Другой вопрос – поверят ли ему? Поверят ли, что молоденький журналист не пойми, откуда пришёл на интервью со знаменитостью скоро уже мировой величины (в массы просочилась информация о том, что Джерри украсит ту самую обложку) и узнал в ней мальчика с соседней улицы, над которым не очень красиво пошутил? И не опровергнет ли всё Джерри после того, как прошла их встреча? Без его подтверждения новость будет уткой, а за утку никто не возьмёт в уважаемый штат, её любой придумать может. - Джерри, мне очень нужно, чтобы ты дал мне интервью и рассказал что-нибудь особенное, - негромко произнёс Александер, отняв руки от лица и не поднимая глаз. – Для меня это очень важно. Что мне сделать, чтобы ты согласился? – он посмотрел на него. Джерри молча кивнул куда-то вбок и вниз. Александер не был уверен, что правильно понял, но без разницы. И без разницы, как это унизительно. Он встал и, обойдя стол, встал перед Джерри на колени. - Я прошу тебя. Как же это прекрасно – видеть стоящим перед тобой на коленях того, кто считал себя намного выше и круче. Но хорошего понемногу, а то можно вконец зазнаться. - Вставай, - Джерри улыбнулся мило, но с наплывом снисходительности. – Я же не садист. Александер вернулся в кресло, посмотрел на него в надежде и ожидании. Джерри выдерживал паузу, думая, как поступить. И осенило. В последнее время в его жизни начало появляться слишком много людей из прошлого, каждый из которых нёс угрозу существованию. Джерри устал жить в постоянном напряжении и бояться, он хотел свободы. И он придумал, как её получить. - А знаешь, Александер, я не злопамятный и в некотором смысле именно тебе я обязан всем тем, что сейчас имею. Хочешь сенсацию? Глаза Александера загорелись и в недоумении, и в желании: «Конечно хочу!». - Хочешь информацию, за которую ты заработаешь очень много? Я расскажу тебе то, что ещё никогда и никому не рассказывал. Александер закивал, потянулся, чтобы включить диктофон, но Джерри накрыл его ладонью и сказал: - От руки записывай. И попробуй только переврать или от себя что-то добавить – засужу. Понятно? – милейше улыбнулся. - Понятно. И Джерри рассказал правду, начиная с похищения из роддома и того, что по крови полуфинн-полуиспанец. Поведал и про ужасы подвала. Умолчал только о диссоциативном расстройстве и убийствах, но так бы и человек-не-альтер поступил, потому что современный мир жаден, конечно, до шока, но он ещё не готов принять и любить психически больного [разбитого], на ком три трупа. Это был рискованный ход, но Джерри в своей жизни не раз шёл на риск, иначе выиграть попросту невозможно. И такой ход ва-банк разом решал многие проблемы. Если подумать, к этому всё и шло. Так нивелировался риск того, что Александер заговорит о прошлом, после таких признаний ему будет не до того, и его знание теряет свою опасность. Так Джерри официально станет настоящим для всего мира, поскольку рассказал историю реального человека и присвоил себе его жизнь. И так никто, кто знает тайну, не подкопается, что он – не Том, поскольку главный критерий узнавания альтер-личности в человеке – разница памяти и личностей, не может альтер-личность так искусно лгать и притворяться истинной – не какой-нибудь, а реальной, своей, так между строк утверждает наука. Это интервью станет его прививкой от всех неудобных вопросов и подозрений. А если кто-то всё же усомниться, Джерри с лёгкостью сыграет Тома, он знает о нём больше, чем тот сам знает о себе. Если понадобится, Джерри даже готов был озвучить своё «настоящее имя» и признать во всеуслышание, что он - Том Каулиц. Это долгожданная свобода. Свобода от всех оков постоянной настороженности, в которых жил. Александер ошалело просмотрел исписанные листы, когда Джерри закончил, потом поднял к нему взгляд. - Спасибо… Джерри, это… - Пожалуйста. Обращайся, если понадобится подтверждение. Бережно собрав листы с сенсацией, Александер хотел забрать диктофон, но Джерри схватил его раньше. - Это я оставлю себе, - сказал Джерри, подняв диктофон. – На память. Александер не стал спорить, и Джерри убрал диктофон в карман. На нём не было криминальной информации, но не хотелось бы, чтобы из его слов нарезали «чистосердечное признание», что он «трахается с мужиками во всех позах». Если заснимут или застукают, Джерри было не стыдно сказать, что он бисексуал или даже гей, но не так. Когда Александер ушёл, Джерри тоже не стал задерживаться и покинул кабинет. Бо сразу поднялась с одинокого стула. - Ты долго, - сказала она. – Всё в порядке? - Да, в полном, - широко улыбнулся ей Джерри. – Просто журналистом оказался мой давний знакомый. Поехали домой.