Новая модель

Расскажу я о своих мечтах, Мой Париж витает в облаках, Вершиной башни задевая небеса, Застыли стрелки на всех его часах. По ночам слушать мартовских котов, Пьяным петь, идя вдоль улиц и мостов. Курить и сексом заниматься под луной, Могли ли мы подумать об одном с тобой. Evil not alone, Париж©

Они проснулись практически одновременно, в измятой постели. - Такой лохматый, - проговорила Кристина, улыбаясь, и, протянув руку, провела по его волосам. - Да, - тоже улыбнулся Джерри, прикрыв глаза, - с возрастом волосы начали виться, и теперь по утрам я выгляжу так, словно меня за них всю ночь таскали. - Я думала, ты завивку делаешь. - И её тоже. Чтобы локоны были чётче. Как тебе спалось? - Прекрасно. Надеюсь, я тебе не мешала? - Я давно не спал так хорошо, - тут Джерри немножечко слукавил. Бессонницей он не страдал в принципе, а после приятных и насыщенных вечеров и ночей спал как младенец. А вообще, странно было впервые проснуться вместе. В школе они не могли себе такого позволить. Было хорошо и тепло, и не было одного из двух вариантов, как это происходило, когда просыпался с Гарри: отстранённо уйти пить кофе/поехать домой, если ночевал у него, или продолжить, получить удовольствие в качестве зарядки, лениво и эгоистично – лежать, и чтобы ему делали хорошо. Джерри хотел говорить с ней и даже не задумывался о том, что под одеялом она совсем обнажённая, такая же, как и он, на расстоянии одного прикосновения. Это было словно само собой и как-то не столь важно. У неё слиплись ресницы во внешнем уголке левого глаза. И немного осыпалась тушь. Да, действительно, странно. Вот он, совсем другой, повзрослевший, но тот же самый, со своими большими карими глазами. Наверняка очень тёплый со сна. Кристина прикусила губу, скользнула по нему взглядом, по голой коже и одеялу. - Хочешь есть? – спросил Джерри. - Не отказалась бы. Если мне это не приснилось, ты обещал особенный завтрак. - Не приснилось. Сейчас им и займусь. Джерри откинул одеяло, надел спортивные штаны на голое тело и ушёл на кухню. Кристина провела его взглядом и потянулась всем телом, до хруста, поболтала ступнями, высунув их из-под одеяла. И раскинулась на просторной, хранящей тепло постели. Ей было потрясающе хорошо сейчас - словно попала в сказку. И дело не в антураже дорогой и стильной квартиры, не в том, что он теперь знаменит и состоятелен. Но и в этом, возможно, тоже. Непривычность обстановки обостряла ощущения, заставляла остро чувствовать каждое мгновение – здесь и сейчас, и в то же время вносила долю нереальности, поднимала над землёй. И в третьей мере, фоново и обволакивающе она чувствовала себя как дома. Потому что Джерри был своим, в первую очередь он был для неё другом, а уже во вторую рядом с ним сносило крышу. От распирающих счастливых эмоций хотелось кричать, смеяться, танцевать и бегать по потолку. Но она только лежала и улыбалась во весь рот, не могла перестать улыбаться. И эта раздирающая щёки улыбка делала мгновения ещё более приятными. Нужно было принять душ и привести себя в порядок. Но так не хотелось вставать с кровати, разморенное негой тело отказывалось двигаться, а согласно было только кататься по постели. И она каталась, разминая мышцы, тёрлась виском об подушку. Через какое-то время Кристина всё-таки села, огляделась, но нашла взглядом только свой лифчик; большая часть одежды осталась в гостиной. Подумав, что лучше не облачаться при помощи одеяла в палатку, а быстренько добежать так и одеться, она на носочках выскочила из спальни. И резко затормозила в коридоре, едва не врезавшись в Джерри. Голая, с лифчиком в руке. А Джерри как раз нёс ей одежду. Повисла пауза, в которой непонятно, чего было больше: неуместной, но всё равно парализовавшей неловкости или покалывающего микротоком пока ещё робкого желания отложить одежду на потом. - Нужно было сразу занести её, - нарушил молчание Джерри, ободряюще улыбнувшись, и передал ей её вещи. Не допустив мысли, что это как-то неправильно или странно - делать это прямо посреди коридора, под его взглядом, Кристина приступила к одеванию. Отдала ему лифчик, чтобы не мешался в руках. Когда она потянулась за ним, Джерри резко вскинул руку с чёрной вещицей, сверкая озорно-игривым взглядом. Кристина мимолётно наморщила нос, сверля его взглядом в ответ, но и не думала злиться всерьёз. - Отдай, - сказала она и махнула рукой, но не смогла схватить часть своего белья, Джерри отвёл руку и отступил на шаг в сторону. Ещё раз. Кристина пыталась забрать своё, с лёгкостью и затапливающим азартом ввязавшись в эту ребяческую игру, прыгала. И всё-таки прикрыла грудь одной рукой, поскольку та от резких движений уж слишком скакала. - Отдай! - Не отдам, - спокойно ответил Джерри и спрятал лифчик в карман. Кристина в шутку ударила его по плечу и надела водолазку так. Они накинули тёплую одежду и вышли на веранду, где уже был накрыт завтрак. Снова не остались надолго спокойными и взрослыми, дурачились, отбирали друг у друга еду. Обсыпались крошками. Увлёкшись весёлым безумием, Кристина окунула палец в вазочку с джемом и сказала: - Теперь это только моё, - и облизнула. Она снова набрала на палец ягодного наслаждения, но не донесла до рта. Джерри, придержав за запястье, поднёс её руку к своему лицу и обхватил испачканный палец губами. Этот жест вызвал диссонанс, но и взволновал, в том числе как раз из-за резкого расхождения с принятым. Ей нравилось то, что Джерри не разделял для себя мужское и женское, не ради эпатажа, а потому, что ему так нравилось, и оставался при этом обычным парнем. Обычный-необычный, обычный-удивительнный. Он, такое чувство, был весь соткан из контрастов. Он носил помаду и выглядел до чёртиков милым и женственным. И он же трахал её вчера так, что, вспомнив сейчас об этом, подавилась слюной. Выпустив её палец изо рта, Джерри обмакнул два своих в джем и, лукаво улыбаясь глазами, облизал. - Так вкуснее, ты права. Дождавшись, когда он повторит, Кристина потянула его руку ко рту. Так дальше и ели, руками, то со своих пальцев, то с чужих. И в один момент, раззадорившись от этой то ли детской, то ли извращённой прелюдии, сцепились в поцелуе, размазывая по лицам остатки сладкой ягодной массы. В этот раз они не дошли до кровати. Потом, в запыхавшемся предынфарктном состоянии, вернулись на свежий воздух, чтобы всё-таки выпить кофе, до которого дело не дошло. Кофе пришлось сварить заново. Закурили. - У тебя есть девушка? – между делом спросила Кристина. - Ты считаешь меня таким плохим? - Почему плохим? - Потому что, если у меня есть девушка, то, что мы с тобой делаем, несправедливо по отношению и к ней, и к тебе. - Бывают разные ситуации. Например, если она уехала… Или свободные отношения… - Кристина заговорила под конец тише и осеклась, поняв, что говорит что-то не то, подтверждая образ девушки свободных нравов, который ей на самом деле совсем не свойственен. – Нет, измена это, конечно, плохо, - поправилась она. – Но нельзя осуждать человека сразу, не зная, в каких обстоятельствах он находится, я это хотела сказать. - У меня нет девушки, - качнул головой Джерри. – А у тебя кто-нибудь есть? - Нет. Кристина приняла за абсолют то, что Джерри одинок, ей и в голову не приходило спросить про наличие у него мужчины, она-то точно знала о том, что он никогда не был геем. А Джерри не собирался сам об этом заговаривать, но фоном невольно задумался о том, что, если бы она спросила, он бы сказал правду – есть. Больше Кристина не пыталась уйти. Прекрасная ночь перетекла в новое утро вместе. Приняв душ и оставшись в полотенце, Кристина помялась и обратилась к Джерри: - Не верится, что я это говорю, но можно взять у тебя трусы? - Пожалуйста. Джерри подошёл и открыл секцию светлого шкафа, где хранилось бельё. Кристина взяла те, которые лежали сверху, и надела, надела и свою порядком помятую водолазку и вытащила из-под неё полотенце. Трусы ожидаемо излишне обтянули округлые бёдра и провисали между ног. - Это ужас, - проговорила она, оценив своё отражение, его нижнюю часть. – Не смотри. Она не оборачивалась, но всеми частями тела чувствовала, что Джерри смотрит. - А мне нравится, - Джерри скрестил руки на груди и прислонился к закрытой дверце. - Тебе нравятся девушки в мужских трусах? - Мне нравится то, как ты смотришься в моих трусах. Кристина показательно закатила глаза. Но, чёрт побери, эта фраза была приятна до одури. Улыбка выдала её с потрохами. - Может, мне ещё что-нибудь твоё надеть? – спросила она. - Как раз хотел предложить. Всё время ходить в водолазке неудобно. Кристина открыла дверцы и изучающе прошлась взглядом по аккуратно развешанным вещам. И остановилась, дойдя до алого – словно маки или артериальная кровь, вечернего платья в пол. - Зачем тебе платье? – спросила она и посмотрела на Джерри. - Я купил его специально для одного мероприятия. Правда, туда в итоге я не пошёл. С тех пор оно и висит. Кристина покивала и сняла с вешалки футболку. И, переодевшись, снова посмотрела в зеркало. В принципе, неплохо смотрится, как шорты с майкой. Но свои чёрные джинсы она потом всё равно надела. Они позавтракали на Эйфелевой башне. Джерри никогда не проявлял интереса к её ресторанам, не был там ни разу, но предложил сходить и не пожалел ни разу. Кристина шутила, что, оказывается, до этого не пробовала настоящую французскую кухню, хотя всю жизнь прожила во Франции, потому там она была традиционная, высокая. А вечером вернулись туда же, но в бар на самом верху, пили шампанское, смотря на погружённый в темноту и огни город с высоты двухсот семидесяти шести метров. Потом гуляли пьяными. Джерри ходил по тоненькому забору, в кой-то веке не боясь, что упадёт и случится что-то дурное. Он был дурным. В последний раз он вёл себя так настолько давно, что уже и забыл, что такое когда-то было. Когда-то в прошлой жизни. Ещё в школе. С нею же, с Кристиной.