pariahs

      В воду, налитую в котелок, найденный Намджуном на дне рюкзака со спальными мешками, неаккуратно высыпают рис. Юнги не помнит себя, занимающимся когда-либо готовкой, и хотел бы, чтобы родители однажды увидели его сидящим на пеньке с алюминиевой котелком на коленях и придерживающим пакет с рисом так, чтобы добавить в воду ровно столько, сколько они с Намджуном решили, должно хватить хотя бы на обед для всех.       Никто из них не озвучил своего подсознательного страха о том, что этот пакет риса им придётся делить не один день.       Но когда он смотрит на их негласного лидера, который пытается придумать способы, с помощью каких у них получилось бы разжечь огонь, Юнги понимает, что ему досталась самая лёгкая задача.       На втором месте по сложности задача была у Сокджина. Они с Намджуном поручили ему найти сухие ветки, кору деревьев и листья, на которых планировалось развести огонь. Победное место в рейтинге невыполнимых заданий, по мнению Юнги, дали Чимину, которому пришлось его выполнять, лишь потому что идея принадлежала ему — выпросить у Ким Дахе очки.       Девушка без остановки плакала почти полчаса, иногда останавливая рёв, чтобы подышать пару минут, а потом вновь медленно заливалась слезами, когда в голову возвращалось осознание того, где она и с кем. Её тут не должно было быть, ведь она и её родители хорошие люди.       Чего не скажешь о Тэхёне, который лежит на одном из спальных мешков, даже толком не раскрыв его, и смотрит в небо, бормоча название того, что сейчас выкурил бы, будь у них огонь. О Чонгуке, что боксирует со стволом дерева, не жалея без того кровавых кулаков, потому что не знает других способов успокоения своей злости. О Сокджине, который не может самостоятельно додуматься до того, что листья и ветки нужны сухие, а не те, что под ногами, влажные. О Хосоке с его пошлыми шуточками, которые он умудряется громко отпускать, даже когда идёт в сторону их импровизированного лагеря. И об идущих за ним девушках, одна из которых одета слишком вульгарно для моральных ценностей Дахе, а другая ведёт себя чересчур заносчиво.       И лишь один сидевший перед ней на корточках Чимин внушает ей надежду на то, что эти люди могут быть не такими плохими, какими кажутся на первый взгляд.       Этот парень широко улыбается ей, смотря снизу вверх с нежной заботой в глазах, и невесомо касается маленькими пальцами её колена, оголённого из-под подола длинной школьной юбки. Его лёгкие поглаживания успокаивают девушку. Дахе хочется верить в то, что она ему понравилась, поэтому ей думается, что он хочет, чтобы она перестала плакать.       Чимин же не ощущает к этой девчонке никакого романтического интереса. Да и дружеского тоже, потому что подобного типа застенчивых людей не бывает в его окружении. Они теряются в толпе тех, что со стороны восхищаются шармом Чимина, надеясь когда-либо прикоснуться к нему хотя бы кончиком пальца. И скажи кто ему, что придётся натягивать добрую улыбку перед такой непримечательной девушкой, которая вместо того, чтобы посодействовать им, проливает слёзы, словно тут есть кому до неё дело, Чимин смеялся бы над этой шуткой целый день.       — Всё будет хорошо, — произносит он утешающим тоном своего достаточно мягкого голоса. — Очень скоро родители приедут за нами, — кивает, не сомневаясь в собственных словах.       Он предлагал другим парням не заморачиваться с едой и просто потерпеть пару часов. Может, господин Ли потребовал слишком большую сумму и её обналичивание с банковских счетов занимает чуть больше времени. Поэтому их всё ещё не отпустили.       Но Намджун почему-то в это не верит. Он считает, что лично его родители не будут торопиться с выплатой выкупа. И дело было не в деньгах, которых в семье инженеров-предпринимателей достаточно даже для того, чтобы освободить из плена всех подростков. В это не верит также Тэхён, по больному виду которого можно понять, что у него свои тёрки со взрослыми. А громкие удары костяшек пальцев о кору близстоящего дерева лишь доказывают то, что у Чонгука ситуация была ничем не лучше.       — Слушай, может перестанешь, а? — кричит Чимин парню, который отказывается останавливать свои удары ни на минуту, иначе придётся направить их на кого-то из ребят.       Как бы сильно они его сейчас все ни раздражали, избивать их Чонгук пока не будет, потому что надо скопить злость на похитителей, которые обязательно получат сполна, как только у него получится сбежать.       Мыслью о том, что он видит свой выход отсюда не после оплаты выкупа, а именно через побег с помощью собственных сил, он хотел поделиться с Намджуном. Но тот был слишком занят тем, что пытался объяснить Сокджину то, какой должна быть растопка.       — Я не понимаю. Почему нельзя взять рюкзаки с едой и пойти дальше по лесу? Мы же рано или поздно выйдем куда-нибудь, — возмущается Чонгук, остановив наконец свои удары, и садится рядом с мешком Тэхёна, который, привстав на месте, заинтересованно уставляется на его вспотевшее лицо.       — Но господин Ли… — начинает было тот, но не потому, что так сильно боялся этого совсем не грозного мужчину.       Идти куда-то по лесу, не зная, через сколько километров закончится их поход, самая отвратительная идея, которую можно было бы придумать для него. Если, конечно, Чонгук не предложит потащить Тэхёна на своей широкой спине.       — Ли-хуйли! — грубо перебивает Чонгук, кровь которого вновь закипает от злости из-за упоминания этого человека. — Я в рот выебу его, его мать и всех, кто имеет с ним хоть какое-то родство! — тараторит, уставившись немигающим взглядом в дерево, которое до этого заменяло ему боксёрскую грушу. — А ещё обкончаю его людей. И в особенности того, что ударил меня по затылку. Уебу с одной ноги и выебу…       — Может, прекратишь? — останавливает его Тэхён, присев на месте, и хватается ладонью за плечо, сжимая его по мере своих сил, которых не так уж много, но вполне достаточно для того, чтобы Чонгук заткнулся. — А то у меня сейчас встанет от твоих фантазий, — улыбается он.       Улыбка настолько усталая и измученная, а губы сухие и потрескавшиеся с чуть приспущенными вниз уголками. Однако успокаивает Чонгука так, что он моментально забывает о том, что ещё хотел бы сделать с Ли и его прихвостнями.       — Так, у кого-то уже встал? — громко спрашивает Хосок, когда они с Суён и Асоль медленно подходят к лагеру.       — А что? Хочешь помочь? — тихо отшучивается Юнги, не верящий собственным ушам, так как предпочитает держать свои шуточки при себе.       Обычно они у него не самые смешные. Но тело всё равно покрывается приятными мурашками, потому что Хосок звонко смеётся, явно не оскорблённый его словами. Парень садится рядом с ним на спальный мешок и берётся за одно из яблок из пакета. Протерев его о ткань своей рубашки, Хосок шумно надкусывает его как ни в чём не бывало.       Вафли ему сегодня уж точно не подадут, а есть всё-таки хочется.       — Блять, сказал же, экономнее с едой, — недовольно бурчит Намджун, хмурясь на Хосока, который невинно пожимает плечами, делая вид, что впервые слышит словно «экономный».       Он в своей жизни никогда не пользовался таким тарифом услуг.       — Ну, что там с огнём? — спрашивает Асоль, на лицо которой вновь вернулась стервозная ухмылка.       И дело было не только в том, что она смогла вовремя, не опозорившись, справить нужду. Судя по искрам, которые метались между Хосоком и Суён, у них что-то или было, или должно случиться. А Асоль любит любовные драмы сильнее, чем спа-процедуры.       — Пока не эволюционировали до него, — грустно усмехается Сокджин, у которого в этот раз получается удовлетворить Намджуна своими находками.       Он раскрывает один из спальных мешков и устало ложится сверху, так как на сегодня исчерпал весь лимит своих физических возможностей. За последние полчаса он проходил больше, чем за всю неделю. Сокджин может сутками не выходить из комнаты, просидев часами безостановочно в компьютерном кресле, и даже не заметить того, как утро сменяется сумерками. Сейчас же ему кажется, что этот день длится дольше, чем прохождение «Тоски».       — Чимин пытается попросить у Дахе очки, — вкратце объясняет Тэхён, показывая в сторону парня, который постепенно теряет терпение, и улыбка выглядит уже не заботливой, а больше походит на злобный оскал.       — Зачем вам очки? Можно сделать линзу из презерватива, — говорит Суён, догадавшись, зачем им очки девушки.       — И у тебя есть с собой, да? — усмехается Хосок, обращая на неё кокетливый взгляд, и облизывает сладкие от яблока губы, демонстративно осматривая её ноги в чулках. — Скажи мне, где ты их прячешь.       Суён сразу же жалеет о том, что предложила такую идею, о которой узнала во время беседы с одним из клиентов, и отмахивается от Хосока, показав ему средний палец. Ей хотелось укутаться в один из спальных мешков и не выходить оттуда, пока кто-то из людей родителей не заберёт её. Однако мысль о том, что ей придётся объяснять перед ними свой внешний вид, заставляла её желать того, чтобы просто спрятаться навсегда в спальном мешке и никогда оттуда не выходить.       Жизнь за лесом стала слишком сложной и невыносимой.       — Так, стойте, — задумчиво шепчет Тэхён, заинтересованно смотря на то, как Чимин, чуть придвинувшись к Дахе, заправляет ей за ухо одну из выпавших из толстой косы прядей. — Сейчас он стянет с неё очки, — говорит он выжидательным тоном и смотрит со слишком заразительным вниманием, что другие ребята сосредоточенно уставляются в их сторону. — «О, Дахе, у тебя такие гладкие волосы», — пищит Тэхён, якобы озвучивая голос Чимина, который боковым зрением понимает, что в нескольких метрах от них сидят другие ребята и издевательски следят за его попытками добыть им огня.       — «Да, Чимин, потрогай их ещё раз, молю тебя», — подхватывает представление Чонгук, широко улыбаясь от комичности появившейся перед ними сцены.       — «Детка, ты такая секси в этих очках. Давай я сниму с тебя всё, кроме них», — продолжает Тэхён, краем глаза смотря на хихикающего в кулак Чонгука, и впервые за эти несколько часов видит его таким незлым.       Весёлый Чонгук оказывается намного симпатичнее.       Другие ребята, сидевшие рядом на спальных мешках, также давят свои смешки, чтобы случайно не спугнуть главную героиню представшего перед ними ромкома. Несмешно лишь Асоль, которой осточертело тут торчать. А ещё ей жутко надоели её некогда любимые туфли. Но больше всего ей было невыносимо смотреть на то, как издеваются над влюблёнными девушками.       Особенно, когда над ними издевается Пак Чимин.       Сняв туфли с ног, она бросает их на землю, даже не проследив за их сохранностью и, не давая себе ни секунды на то, чтобы прочувствовать полностью долгожданное облегчение в ступнях, Асоль быстро подходит к Дахе и Чимину.       Ничего не сказав, девушка грубо стягивает с носа Дахе очки и смотрит на неё сверху вниз сердитым взглядом, потому что она должна быть настоящей тупицей, раз считает, что Чимин с ней флиртует. Когда-то и Асоль была такой идиоткой, поэтому видеть себя в других людях её злит.       — Ай, ты что делаешь? — тихо возмущается Дахе, так как оправа больно царапает кожу лица, но не решает встать на ноги, чтобы в полной экспрессии выразить своё недовольство.       Асоль никак не оправдывается перед этой девушкой и злобным шагом подходит к Намджуну, передавая ему долгожданные очки. Она не знает, что он собирается с ними делать, однако ей и не важно, потому что солнце уже не светит так ярко, как должно бы.       Чимин с облегчением выдыхает, ведь на секунду ему показалось, что придётся целоваться с Дахе ради этих дурацких очков. Также ничего не сказав девушке, он встаёт на ноги, меняя взгляд на безразличный, и подходит к ребятам, устроившимся на спальных мешках, словно на скатертях для пикника в ожидании обеда, который, судя по тому, как медленно садится солнце, должен стать их ужином.       Чимин знает, что не сможет есть то, что им дали на пропитание. Незаметно избавиться от съеденного у него не получится, поэтому, как обычно, просто сделает вид, что ест.       — Ну наконец-то, — произносит Намджун за секунду до того, как ломает тонкую оправу очков пополам и, не поднимая головы, отламывает от линз дужки.       — Ты их сломал, блять! — возмущённо возникает Чонгук под возглас других ребят, которые так же недовольно охают из-за увиденного.       — Рукожоп — это диагноз, — с укором в глазах цокает Тэхён, не меняя своей расслабленной позы.       Несмотря на то, что погода вполне тёплая, он ощущает то, как его знобит, и старается не дрожать слишком заметно.       — Зачем ты это сделал? — удивлённо бормочет сидевший рядом Сокджин, оглядываясь в сторону ребят.       Он, конечно, знает Намджуна всего несколько часов, но у этого парня была энергетика, заставляющая Сокджина доверять ему. Да и он просто слишком отвык от самостоятельной жизни, где у него нет шансов обыграть её в случае неудач. Поэтому ему обязательно нужен был крепкий якорь по типу того, каким ему кажется этот Намджун.       — Вы совсем, что ли, тупые? Так надо, — раздражённо прикрикивает Намджун и замечает, что закат близко. Это очень плохо, поэтому он не тратит время на объяснения этим идиотам того, что учат ещё в начальной школе.       Приложив линзы друг к другу, он сдерживает их на том же месте пальцами одной руки и приближает к самодельному труту, добытому Джином. Придерживая линзы над измельчёнными до этого в комочек сухими листьями и травой, Намджун пытается сфокусировать один из пробивающихся сковозь деревья лучей солнца на стекле и слишком поздно понимает, что облажался.       — Блять, — бормочет он, поднимая виноватый взгляд на Дахе, которая, вместе с остальными, затаив дыхание, следит за тем, что этот парень пытается сделать.       Каждый из них видел такое лишь в фильмах и в жизни никогда самостоятельно не догадался бы добывать огонь с помощью линз очков. Но этого было недостаточно.       — Я забыл спросить о том, близорукая ты или дальнозоркая.       — Близорукая, — тихо отвечает Дахе, подходя ближе.       Её, конечно, злит то, что ей сломали очки, однако все эмоции сейчас были сконцентрированы на Чимине, который стоял так далеко, словно до этого не он пытался успокоить её рёв.       — И что? Какая разница? — нетерпеливо спрашивает Суён, по взгляду Намджуна понимая, что что-то пошло не так.       — Чёрт, — шепчет Юнги, до которого наконец доходит, в чём дело.       Он разочарованно смотрит на впавшего в идейный ступор Намджуна, признавая в мыслях то, что этот парень умён, но недостаточно для того, чтобы помочь им пережить время ожидания спасения.       — С линзами, предназначенными для коррекции при миопии, практически невозможно разжечь огонь, — вздыхает он, но не присоединяется к общему негодованию ребят, которые одновременно ругают Намджуна за то, что дал им ложную надежду.       Юнги начинает думать, что среди них он должно быть второй по уму, а значит, надо быть толерантным к Намджуну. Он старается, как может, ради чужих для себя людей.       — Слушайте-слушайте, — прикрикивает Тэхён, медленно вставая на ноги, и пытается привлечь к себе внимание, подняв высоко руки над головой. Такое движение вызывает у него очередное головокружение, но рядом сидит Чонгук, поэтому он не боится упасть, надеясь сделать это именно в его крепкие на вид руки. — В рюкзаке же были спички. Почему мы ими не воспользовались? — спрашивает он будничным тоном, что остальные на секунду затыкаются, уставляя теперь злобные взгляды на него.       Тэхёну становится настолько не по себе от такого внимания, что голова автоматически вжимается в плечи, пряча шею, и он осторожно опускается обратно на свой спальный мешок.       — И ты не говорил нам об этом, потому что…? — нервно интересуется Джин, понимая, что ничего тот не ждал.       Он просто или не блещет умом, или ненавидит их всех так, что готов пожертвовать даже собой, лишь бы они тут умерли от голода и надвигающейся ночной прохлады.       — Я думал, вы знаете, — пожимает плечами Тэхён, который считал, что вся эта миссия с очками проходится для того, чтобы развлечься на время готовки.       — Как же я хочу выбить из тебя кишки, — шепчет ему сидевший рядом Чонгук, сжимая кулаки, но не использует их и встаёт на ноги, чтобы взять тот рюкзак, который Тэхён успел от и до изучить до последней ниточки. — Доставай спички, придурок, — приказывает он ему, и парень послушно нагибается над рюкзаком, продолжая наивно надеяться на то, что сможет найти что-нибудь, что удовлетворило бы по крайней мере его никотиновую зависимость.       — Ох, я бы сейчас даже гло со вкусом мочи покурил, — бормочет под нос Тэхён, пока роется по карманам рюкзака в поисках нужной коробочки, и не особо прислушивается к тому, как некоторые из ребят кроют его матом.       Тэхён слишком привык к таким эпитетам в свою сторону. Не потому что является плохим человеком, а просто потому что стал таковым после того, как слишком быстро и крепко пристрастился к наркотикам. Они высасывают силы, лишая человека чувства такта и эмпатии, уничтожают в нём доброту, которая и до этого особо не проявлялась в нём.       Тэхён прекрасно понимает то, каким его видят другие, но он знает и искренне верит в одно. Даже больше, чем в Бога, на которого они молятся в их школе. Тэхён не станет ужасным человеком, если все будут видеть его таким. Он уверен, что у него всё под контролем. И когда-нибудь, когда Тэхён найдёт то, чем сможет заменить скуку и внутреннюю пустоту, он перестанет употреблять, он не сомневается.

: : :

      Когда коробка спичек наконец находится, а костёр благополучно и без очередных неудач зажигается, солнце окрашивается в ярко-персиковый цвет, расплываясь длинной полоской по горизонту, не сулящему ребятам ничего хорошего. Вечерело, а родителей всё ещё не было.       — Мы могли бы сделать факелы, — начинает Чонгук, который успокоил свой пыл, когда опустошил целую металлическую миску с рисом и съел три недожаренных на костре сосиски, две из которых ему отдали Чимин и Асоль. Другой добавки Юнги ему не разрешил, и перечить этому парню почему-то совсем не хотелось. — Благо, огонь добывать мы теперь можем, — саркастично добавляет он и смотрит по сторонам.       Ребята сидят вокруг костра в тишине, нарушаемой лишь тем, как тлеют ветки и кусочки коры в огне. Доедая из своих мисок отвратительный ужин, они оглядываются, подмечая то, как быстро вокруг темнеет. Становится по-настоящему до такой степени страшно, что даже не хочется в этом признаваться.       — И пойти искать выход из леса. Держу пари, этот Ли со своими шестёрками не будет следить за нами ночью.       — Я почему-то уверен, что ты со своим этим факелом спалишь лес уже через три метра, — усмехается Намджун, смотря на остатки риса на дне своей миски, и готов выбросить его прямо в костёр, потому что на вкус невыносимо. Никакой соли или соуса, не говоря уже о привычных ему гарниров.       Неудивительно, что Чимин практически не притронулся к своему рису, отдав большую часть Чонгуку, а в оставшейся порции ковыряется ложкой, задумчиво уставившись в переваренные крупинки, прилипшие друг к другу.       — Зачем нам искать выход? Пусть родители ищут нас, — произносит Сокджин, недовольно хмурясь, и начинает понимать, почему взрослые ещё не подняли город на уши.       Может, они даже не заметили ещё его отсутствия и решили, что господин Ли со своим выкупом это какой-нибудь очередной пранк, которыми Джин когда-то грешил до того, как уйти с головой в киберспорт. Из-за своего увлечения он и не помнит, когда в последний раз собирался с родителями и старшим братом за одним столом, предпочитая запираться у себя в комнате, чтобы они его не отвлекали пустыми разговорами по типу «Как дела в школе?».       — Ты их где-нибудь видишь? — саркастично бурчит Чимин и откладывает свою так и не опустевшую миску в сторону, в мыслях надеясь, что лесная живность не интересуется пресным переваренным рисом и не придёт сюда на запах еды. — Что-то они совсем не торопятся платить за нас выкуп.       — Думаю, мой отец, наоборот, обрадовался тому, что меня похитили, — смеётся Тэхён, но совсем невесело, уставив грустный взгляд в огонь.       Он сидит, укутавшись в спальный мешок, и иногда стучит зубами от холода, пробирающегося под кожу. Ребятам он сказал, что просто мерзляк, и надеется, что обычный оливковый цвет его лица не сменился сейчас на болезненную бледность, выдающую синяки под глазами и желание закинуться чем-нибудь даже самым отвратительным.       — А я не удивлюсь, если мой отчим заплатит похитителям в два раза больше, чтобы они меня ещё подержали, — с такой же печалью в голосе усмехается сидевший рядом Чонгук, которого Тэхён чуть толкает плечом в поддержку и с понимаем кивает, не прекращая зрительного контакта.       — Меня буквально выловили после ссоры с предками, — добавляет Намджун, хоть и не считает, что его родители будут рады тому, что их старший сын и гордость семьи, может быть в руках сомнительных людей. — Я… я разбил отцовский джип… эээ… на первом же повороте, тайно выехав из гаража, — робко признаётся он и чуть сжимает полупустую бутылку с водой.       Пластик звучно мнётся под напором пальцем, показывая то, насколько Намджуну стыдно об этом говорить, однако друзей у него не было.       Никто не хочет общаться с лучшим учеником класса, которого хвалят взрослые, являющиеся для подростков представителями вражеского лагеря. А Намджуну хотелось выговориться на эту тему кому-то, кто понял бы его проблему в отношениях с родителями.       — Ты такой рукожоп, что даже машину не смог нормально украсть? — беззлобно смеётся Хосок, который до того, как получить права и собственную личную машину, частенько угонял у родителей транспорт и в полной сохранности возвращал так, что они и не замечали этого.       — Странно, что ругали они меня не за это, — безразлично отвечает Намджун на шутку, понимая, что выговаривается чужим себе людям. Однако всё равно было приятно говорить об этом. — А за то, что я два месяца ходил с гипсом на пишущей руке и пропустил маловажный школьный экзамен, — продолжает, вспоминая вчерашний день, когда родители устроили ему очередную лекцию о плохом поведении прямо в кабинете врача, снимающего с руки гипс.       Освободившись от него, Намджун выбежал к выходу из больницы в порыве ярости и обиды на старших. И как только перед ним открылись автоматические двери здания на выход, его схватили по бокам, накинув на голову чёрный плотный мешок, и потащили к машине, за которой родители, даже не услышав его криков, не последовали.       — С тобой хотя бы ссорятся, — тихо произносит Юнги, смотря на пустое дно алюминиевого котелка, к которому прилип обгоревший слой плохо приготовленного им риса.       В голове пронеслась мимолётная мысль о том, чтобы попросить домашнего повара научить его варить хотя бы рис, и стало ещё больнее от замечания того, что с прислугой Юнги общается чаще, чем с собственными родителями.       — Судя по твоей пижаме, выкрали тебя прямо из кровати? — спрашивает Чимин, успевший осмотреть внешний вид каждого из присутствующих.       Он даже придумал каждому подходящий им стиль, потому что лишь мысли об одежде отвлекают его от глухо урчащего пустого желудка. Будь они в городе, он бы провёл полдня за шоппингом, после которого мать позвала бы его к себе в кабинет и долго отчитывала за то, что её сын закупается везде, кроме её магазинов.       Чимин ни разу так и не смог ей признаться, что несмотря на большое количество бутиков по всей стране, ему отвратительна мысль о том, что он будет носить одежду, которую продаёт родительница.       — Когда ночью спустился на кухню попить воды, — неуверенно кивает Юнги, потому что плохо помнит вчерашнюю ночь.       Он провёл её, смачивая мягкую подушку своими слезами, пока не провалился в сон. Обычно Юнги просыпается посреди ночи из-за того, что плохо спит и частенько встаёт с кровати, чтобы просто погулять по большому одинокому дому, потому что родители в такое время обычно или на съёмках, или же где-то веселятся. Каждый по отдельности.       — Этот господин Ли хорошо подготовился. Видно, что знал кого и где найти.       — Скажу папочке, чтобы нанял для меня тройную охрану, — озвучивает Асоль свои дальнейшие планы, уверенно вскидывая вверх кончик носа. Она хотела бы в очередной раз похвастаться тем, что отец придёт за ней. Надо просто ещё час подождать.       Но она всё ещё сидит на пеньке и смотрит на пальцы своих оголённых, испачканных в грязи ног, которые пульсируют от натёртых мозолей, и понимает, что совсем не верит в то, в чём никого уже не нужно убеждать.       — Если тебя выпустят отсюда живой, — едва слышно бормочет Дахе в землю перед собой и старается вновь не предаваться слезам, ведь её не будут утешать.       Перед ней даже не извинились за то, что нагло отобрали и просто так сломали очки, которые оказались бесполезными. Может, если бы её просто по-человечески попросили, объяснив, зачем они нужны, она отдала бы их добровольно.       — С чего им не отпустить нас живыми? — нервно спрашивает Суён, которой не нравится такой пессимизм, повисший в их кругу. Как будто ситуация и без этого недостаточно угнетающая.       Она понимает, что они тут не собственной воле собрались, тем более в таком составе. Однако тема о проблемах в отношениях со старшими ей неблизка. Родители Суён любят её, а она их. Настолько, что не смогла признаться в том, что лишилась стипендии в женском лицее из-за того, что часто устраивала бунт во время уроков и ссорилась с одноклассницами.       — Делая вывод из того, что нам пришлось есть такое дерьмо, этот Ли вряд ли хочет, чтобы мы пережили сегодняшнюю ночь, — честно отвечает ей Чонгук, откладывая свою миску, которую всё же чуть ли не вылизал, потому что потратил слишком много сил и энергии на ярость.       Несмотря на своё желание реально взять факел и самостоятельно пойти искать выход из леса, он уже достаточно на сегодня утомлён и готов в любую секунду отключиться.       — Да всё с нами будет хорошо, — произносит Тэхён, уже укутавшись по голову в мешок, и выглядит очень противоречиво по сравнению со своими словами.       Из окружающих ребят он отчаяннее всех показывает, что всё отнюдь не хорошо.       — Ладно. Раз все поели, думаю, нужно определиться с тем, как будем делить спальные мешки, — говорит Намджун спустя долгую тишину, во время которой каждому из них хотелось бы как-либо возразить Тэхёну, ведь это слишком очевидная ложь. Однако они молчали, потому что желание верить в то, что их очень скоро спасут, было сильнее.       — Ты уже собрался спать? — негодует Джин, надув губы, словно ребёнок. — Ещё же семь вечера. Ну, может, восемь. Максимум, девять. Эти ублюдки даже часы забрали, а я по восходящей луне не знаю, как определять время, — говорит парень, пока Юнги начинает собирать с рук ребят металлические миски, потому что он реалист и знает, что посуда всё ещё необходима.       Если этого никто не озвучивает, то все понимают, что утром им также придётся из чего-то есть.       — А что? Тебе есть ещё чем заняться? — саркастично усмехается Намджун, пытаясь придумать в голове план того, как и кому придётся делить один мешок на двоих. Хоть они всё так же чужие друг другу люди, некоторым из них тем не менее не стоит спать рядом. — Есть и спать — наши единственные развлечения в этом блядском лесу, — вздыхает он, замечая, что никто из них не торопится встать и помочь ему в деле, на которое он так-то тоже нигде не подписывался.       Но лидерские качества вырываются из него независимо от его желания тоже сидеть ровно на попе в ожидании того, пока кто-нибудь не придумает варианты того, как пережить эту ночь.       — Мы всегда можем устроить оргию, — как бы невзначай говорит Хосок и игриво двигает бровями, получая в ответ возмущённые возгласы от девушек, и несильные удары в оба плеча от Чимина и Чонгука.       Его поддерживает лишь Тэхён, который криво улыбается, однако слишком ослаб, чтобы как-либо дополнить эту шутку.       — Я не буду спать в этом лесу! — твёрдо произносит Асоль, топая голой ножкой по холодной земле, и звучно шипит сквозь зубы, когда в кожу врезается деревянная щепка.       Ей срочно нужен многочасовой массаж всего тела, потому что, кажется, что в каждый сантиметр кожи вонзились тысячи заноз и вызывают жуткую боль.       — Я тоже, — кивает её словам Чимин и, получив от девушки ненавистный взгляд, повторяет её выражение лица, потому что его самого не радует перспектива ночевать в лесу.       — Ну вот, первые участники нашей оргии готовы, — смеётся Хосок, демонстративно потирая ладони друг об друга, и, оглядывая ребят жадным взглядом, облизывает нижнюю губу.       — Прекрасно. Посидите на шухере, — сердито произносит Намджун, радуясь такой перспективе.       Значит, мешок делить будут лишь четверо. А это уже в два раза меньше потенциальных ссор.       — На шухере? Зачем? — испуганно спрашивает Чимин дрожавшими губами.       Он оглядывается вокруг, замечая, что костёр с трудом освещает их импровизированный лагерь. И что, если из темноты за ними следит какое-нибудь существо, то они смогут его заметить, лишь когда оно будет уже близко к ним. Перспектива защититься в спальном мешке, тупо спрятавшись в нём по голову, чтобы не видеть того, как его будет рвать на кусочки какой-нибудь лесной хищник, звучит уже не так отталкивающе.       — От лис и диких кабанов, — отвечает Юнги будничным тоном, раскрывая спальные мешки вокруг костра.       Намджун, помогающий ему в этом, с понимаем смотрит на него, признаваясь самому себе в том, что этот парень является единственным, кто более или менее знает, что он чувствует, общаясь с этими идиотами.       — Вы в школу ради красоты, что ли, ходите? — качает он головой, не обращая внимания на Тэхёна, который, свернувшись калачиком в своём спальном мешке, ворочается из стороны в сторону. К нему в пару Намджун никого не уложит, это точно.       — Да. Поэтому я её и бросил, — усмехается Хосок, смотря на Суён, которая сидит на земле и расстёгивает пряжку своих туфель, чтобы подготовиться ко сну.       Ей плевать на то, где спать и с кем. Ей хочется как можно скорее провалиться в небытие, чтобы утром уже проснуться под крики родителей, которые зовут её домой.       Хосок же хотел бы разделить спальный мешок именно с ней, потому что огни костра открывают ему прекрасный вид на красные трусики между девичьих ног, колени которых прижаты к груди. Учись в его школе такая девчонка, он бы определённо ещё разок её посетил бы.       — Оно и видно, — тяжело вздыхает Намджун и подмечает то, как тот смотрит на не замечающую его похотливого взгляда Суён. Если в эту ночь кто-то при них займётся сексом, он точно сойдёт с ума. — Так ты будешь стоять на шухере или как? — уточняет, чтобы понять, давать ему спальный мешок или нет.       — Если на нас нападёт уссурийский тигр, я вряд ли выйду победителем. Поэтому — нет.       — Окей, тогда занимай свой мешок, чтобы мы определились с тем, как разложить остальных, — говорит Намджун.       Хосок послушно залезает в один из спальников, не скрывая своим сморщенным от отвращения носом того, как ему неприятна подобная поверхность для сна.       — Подождите, а почему мы решили, что ты определяешь то, кто и где будет спать? — вмешивается Чимин, поднимая ладошку, хоть и хорошо понимает, почему именно Хосоку не распределили соседа по спальному мешку.       Он определённо будет домогаться ночью, кого бы к нему не уложили.       — Прошу тебя, умоляю, Чимин. Давай ты возьмёшь на себя эту ответственность? — иронично отвечает Намджун и скрещивает руки на груди в ожидании того, чтобы Чимин реально вышел с предложениями, потому что у него самого нет никаких идей.       К его сожалению, никто не проявляет инициативу и не вызывается с желанием разделить спальник с кем-либо. Как и он сам, в принципе.       Они никогда не делили даже комнату, не то, чтобы кровать, а уж тем более, спальный мешок с человеком, которого знают лишь день. Максимально отвратительный день.       — Хорошо, — согласно кивает Чимин, не услышав в голосе старшего иронии. — Девчонки, я так понимаю, делить мешок с парнями вы не будете, да?       — Только если вам отрубят сначала член, — не задумываясь, отвечает Суён мрачным взглядом, что Чимин неосознанно глотает слюну от того, с каким серьёзным тоном прозвучал её голос. — Я буду спать с Асоль, — добавляет она, зная, что они так никогда не придут к общему решению.       — Со мной почему? — возникает та, широко раскрывая глаза в недовольстве. — Я буду спать одна.       — Я видела тебя писающей — у нас с тобой особая сестринская связь, блять, — сердито усмехается Суён, от чего некоторые парни заостряют на девушках своё внимание в ожидании того, что они сейчас подерутся.       То, как их взгляды метают молнию, не остаётся незамеченным даже в темноте, еле освещаемой слабым огнём костра.       — Ага, конечно, — шипит Асоль, ощущая то, что Суён проявляет к ней странный интерес. — Ты что, лесбиянка? — тихо спрашивает, меняя взгляд с надменного на удивлённый.       Сокджин и Тэхён громко охают от такой новости, но Суён никак на это реагирует. Лишь надменно фыркает и подходит босыми ногами к одному из мешков, так как хочется уже лечь и вести этот дурацкий разговор в горизонтальном положении, медленно падая в сон.       — Нет, конечно. Ты не в моём вкусе, — лениво улыбается она и широко зевает, показывая, что ей плевать на то, кто рядом с ней ляжет. — Просто не хочу спать с этой Дахе. Ей я не доверяю сильнее, чем тебе.       — Асоль, не волнуйся. Суён любит толстые члены и анальный секс, — хихикает Хосок, положив голову на уложенные за затылком ладони, и кидает на девушку очередные двусмысленные взгляды.       — А это ты когда успел узнать? — не скрывая своего любопытства, спрашивает Тэхён и новой развязавшейся среди них драмой пытается отвлечь себя от того, как тело, несмотря на озноб, начинает сильно потеть.       — Знаю методы, — коротко отвечает Хосок, игнорируя то, как Суён смотрит на него взглядом, способным разжечь огонь получше того, что добыл Намджун.       — Ладно. Утром поговорите о членах. А лучше обменяетесь номерами и поболтаете об этом и анале уже после освобождения, — произносит Намджун, видя, что с этими ребятами, если не командовать, можно полностью потерять контроль и впасть в анархию.       То, как в ней выживать, он никогда не знал и не умел. Случай с разбитой машиной и сломанной рукой доказал ему, что попытка окунуть в неё хотя бы кончик пальца может закончиться весьма плачевно.       — Асоль, ложись к Суён или к Дахе. Если не хочешь стоять на шухере без мешка.       Девушка недолго топчется на месте, понимая, что у неё опять нет выбора. Лежать с Дахе, которая раздражала её так же сильно, как она ненавидит Чимина, Асоль не хочет. Поэтому обречённо вздыхает и подходит к Суён.       — Только не смей даже прижиматься ко мне, — говорит она предупредительным тоном, когда залезает в спальник, который, к её счастью, достаточно широкий, между её телом и Суён остаётся какая-то пустота, хоть и совсем не гарантирующая того, что к ней не будут приставать.       Слова Хосока про любовь Суён к толстым членам убеждают её, конечно, в том, что та с удовольствием легла бы к нему в мешок, однако Асоль не любит прикосновения чужих к себе людей. Особенно тех, кто так же, как и она, за целый день ни разу не принял душ.       — И не собиралась, — сонно отвечает ей Суён, закрывая глаза, и уже не следит за тем, как сложится судьба оставшихся спальников. Она просто надеется, что Хосок ночью не вытащит Асоль из мешка, заменив её собою.       — Ну что, Дахе, будешь спать тогда одна, — подытоживает Намджун, осматривая парней, и облегчённо выдыхает, ведь сложная часть — та, что с девчонками и Хосоком — уже позади. С этими ребятами проблем не должно быть. Ну, разве что только с одним. — Чонгук, с кем ты будешь… спать? — робко спрашивает, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы случайно не произнести тех, от которых у него может опять снести крышу.       — Я буду стоять на шухере, — безразлично бурчит Чонгук в ответ и садится на один из пеньков перед костром.       Ему не противно делить с кем-то спальный мешок, да и спать в лесу тоже. Он вырос в трущобах, ночевал почти месяц в подъезде, а в более осознанном возрасте находил себя в бессознательном и избитом состоянии в каких-то подвалах, даже не радуясь тому, что остался жив после очередной драки с какой-нибудь бандой.       — Ты же не собираешься реально уходить в лес с факелом? — спрашивает Юнги, настороженно хмурясь.       — Не собираюсь, — коротко отвечает Чонгук, не поворачивая на него голову, и сжимает пальцы в кулаки, понимая, что других идей в голову не приходит.       Ждать утра и своего спасения, которое с его отчимом-то и не спасение для него, ему не хочется, но он всё же попробует придумать способы побега, когда уже станет светло. А ночь потратит на то, чтобы обдумать все варианты, в которых не будет опасности спалить случайно лес или быть застреленным, если его поймают люди господина Ли.       — Отлично, тогда я присоединюсь к Юнги. Если ты, конечно, не против, — произносит Намджун, кривя смущённую улыбку, на которую смотрят удивлённо, но не морщатся и не возмущаются.       — Д-да, — неуверенно кивает Юнги, ощущая странную теплоту внутри от того, что кто-то вызвался разделить с ним спальник.       Он слишком привык к тому, что люди отталкиваются от него, как от назойливой заразы, даже когда он не пытается навязаться.       — Стало быть, я с тобой, Чимин, — пожимает плечами Сокджин, торопясь первым залезть в мешок, чтобы его плечам было больше места. Радует, что этот Чимин выглядит вполне компактным, а значит, не будет сильно мешать ему ночью, в которую, Джин не особо верит, что сможет толком заснуть.       Дома, ложась спать после нескольких часов перед видеоиграми и закрывая глаза, когда он лишь к рассвету клал голову на подушку, под закрытыми веками продолжали мелькать нарисованные персонажи, за которых он играл. А в ушах громко отдавали звуки огнестрельного оружия и голоса его сокомандников, кричавших ему в наушники гарнитуры всякого рода маты и шуточки.       Поэтому сон под стрёкот сверчков, тление костра и шуршание спальных мешков вряд ли будет таким же комфортным, каким хотелось бы.