Пусть любовь вновь оживёт

      Я вдохнула свежий весенний воздух. Он был немного влажный, но это скорее была приятная влага, а не та, которая присуща дождливой осенней погоде или душной летней. Сейчас было начало мая и оно было очень мягким. Погода была тёплой, но не слишком и дожди шли очень редко.       Думаю, это моя любимая погода, когда всего в меру. Какой-то баланс наступает в погоде, что-ли. И всё бы хорошо, но если бы не мамина просьба.       Ещё на ступеньках крыльца я подумала, что всю дорогу до школы я буду думать только об Антоне. И я поняла, что мои догадки полностью оправдались, когда спустилась окончательно и вышла за забор. Даже за это короткое время налетел целый рой мыслей.       Ни о чём другом я и не могла думать. Но почему?..       Вроде я его почти... неважно.       Я не знала, что мне делать. Ладно, с Антоном я ещё бы и могла заговорить, по крайней мере, я могу себе это представить, но он же постоянно ходит с Пятифаном и Бяшей! Они меня либо засмеют, что я к нему клеюсь, либо вообще не подпустят. Значит, как минимум, чтобы с ним заговорить, мне надо дождаться, когда он будет один.       Только вот, что говорить-то?       Не подойду же я такая к нему, со словами: "О, привет, как дела? Может пообщаемся?"       Я представила это, и мне стало одновременно смешно и стыдно. Нужен повод, какая-нибудь причина для разговора. Может спросить про рисунки?       По-моему это единственное, что я не поносила по отношению к нему.       "Да уж..." — мне стало совестно за то, что я так жестоко обращалась с ним. Но не могла же я по-другому!       Да, я продолжаю сплетничать, язвить, в моменте мне даже хорошо от этого, но всегда, когда я оказываюсь одна, я понимаю, что всё, что я делаю — отвратительно.       С Антоном ситуация не лучше... даже хуже.       Мне правда не хотелось с ним общаться. Именно сейчас, ведь он стал хулиганистым, жестоким. Он перестал быть тем добрым Тошей, который любит свою младшую сестру и защищает её от жестокости мира. А всё из Ромки. Гад он! Хотя... он не виноват, что в такой семье родился.       Погрузившись в свои мысли, я и не заметила, как проделала большую часть пути до школы. А ещё я увидела Антона, идущего чуть впереди.       Я чертыхнулась себе под нос.       "Вспомнишь солнышко — вот и лучик, блин!" — пронеслось у меня в голове.       "Надеюсь, он меня не увидит".       Я слегка замедлила шаг и снова погрузилась в размышления.       И тем не менее, главнейшая причина моего нежелания общения с Антоном — не его хулиганистость. А то, что он мне нравится.       Ещё вчера я была уверена, что он мне только нравился. Но нет, он до сих пор мне симпатичен. И был симпатичен с первого дня его пребывания в школе!       Именно поэтому я напирала на него больше всех. Да, это глупо — привлекать внимание тем, что оскорбляешь парня, но я не умею по другому. Меня никогда не любили, да и я, если честно, тоже. Я не знаю, какого это быть привлекательной, как кокетничать с парнями и обольщать их. Всё время проведённое в этой школе я была язвой, сплетницей, задирой. Меня боялись или ненавидели, но не любили. А мне этого очень хотелось.       И вот пришёл Антон: добрый, мягкий мальчик, а я как дура давай его оскорблять, сплетничать, жаловаться учителям. Да и он стал ухлёстывать за другой. Полина и правда добрее, привлекательнее меня. А я лишь сплетница. Змея.       — Прости, — я выдохнула, — я очень виновата.       Не знаю перед кем я извинилась. Наверное перед Антоном, но и перед собой я чувствовала вину. Вину, что упустила, оттолкнула. Он же был как маленький котёнок, среди собак, а я вместо того, чтобы ему помочь облаяла его. Зато Рома и Бяша помогли. Конечно же Полина после того, как он стал якшаться с Ромкой перестала с Антоном общаться, да и казалось бы: бери своё. Но уже не хотелось. Нет, я его любила, но понимала, что не могу с ним связаться. Я понимала, что связываться с бандитом, мне нельзя никак. Да и мама бы неодобрила.       — Ой! — моя нога упёрлась во что-то твёрдое, по всей видимости тяжёлый камень, булыжник, и я по инерции упала на землю.       Ещё в полёте я немного содрала себе кожу на ладонях и локтях, благо не пострадала, да и с формой ничего критичного не случилось.       Но это мелочи. Самое ужасное — это то, что все смеются надо мной!       Мои "подруги", которые стояли возле входа и видимо уже кого-то обсуждали. Чуть подальше от них стоял "вольтрон". Рома, Бяша и... Антон тоже смеялись. Хотя по Антону не скажешь, что ему и вправду было смешно, а в какой-то момент мне даже показалось, что в его глазах промелькнуло сочувствие.       Я почувствовала, как мои уши и щёки покраснели, но всё же встала и подошла к девочкам из моего класса.       — Ну ты даёшь, Катька! — заливисто смеясь, сказала одна из моих так называемых подружек.       — Да, — подхватила вторая и стала говорить, прерываясь на смех, — ты, ты как мешок картошки прям! — она смеялась и эмоционально жестикулировала, изображая падение.       Мне стало до жути обидно, моя нижняя губа затряслась, но всё же через силу я сказала:       — Да... вот это я недотёпа.       — Ой, ладно, а сейчас слушайте, что расскажу...       А дальше всё как в тумане. И так каждый раз. Когда я не с ними, я и думать не думаю о своих одноклассниках почти. Но только я с ними, я вспоминаю все их плохие, смешные, стыдные деяния и активно делюсь со всеми тем, чем знаю и принимаю от других такую же информацию. Но только разговор кончается, я всё забываю.

***

      Осознанность ко мне пришла только тогда, когда я села за парту. Я уже готовилась к началу урока, как тут меня подозвала мама.       — Доброе утро, Катюш, ты поела кашу, которую я тебе на столе оставила?       — Доброе. Да, мам, спасибо.       Мама всегда уходила раньше, чем я просыпалась: она любила с утра прогуливаться и всегда готовилась к урокам по утрам — ей было так спокойнее.       — Ну что, ты подумала насчёт моей просьбы?       После вопроса, последовавшего от мамы, у меня в голове всплыла сегодняшняя картинка: упавшая на землю я и Антон, который смеётся вместе со всеми. Обида снова напомнила о себе. Тем не менее:       — Да, я попробую конечно, но ничего не обещаю. Сомневаюсь, что Антон хочет общаться со мной.       — Может сначала и не захочет, но, уверена, со временем он поймёт, что ты хороший человек, — мама задумалась. — Я знаю, что у вас с ним плохие отношения, но если ты сделаешь первый шаг, то и он в ответ сделает.       — Может быть, — я равнодушно пожала плечами.       Нет, всё равно мне не было, но показывать маме эмоции по поводу Антона мне не хотелось. Я и сама не знала, что чувствую: симпатию, ненависть, обиду или отвращение к его образу жизни. Мне самой надо было разобраться в эмоциях, прежде чем их показывать.       — Вот увидишь, — улыбнувшись, сказала мама и потрепала меня по голове. — Ладно, садись, скоро звонок.       Я так и поступила, и действительно — только я села за парту, как прозвенел звонок, оглашающий начало учебного дня.

***

      Прошла уже половина учебного дня, а я так ничего не добилась.       Перемены перед алгеброй и перед биологией я провела с "подружками" — не получилось от них отбиться. Они что-то или кого-то обсуждали, но по моим воспоминаниям, я, погружённая в размышления об Антоне, только поддакивала. На уроке алгебры мы писали тяжёлую контрольную. Контрольная навела меня на мысль: помочь Антону. Но, видно я настолько его достала, что даже от помощи он отмахнулся. Это меня расстроило, но сдаваться я не собиралась.       Урок биологии начался с теста, а далее мы проходили новую тему. И, спасибо учительнице, которая под конец урока вышла минут на пять, за то, что благодаря ей у меня появилось время на размышления в одиночестве.       Решила я вот что: попытаться пообщаться с Полиной. Та уже несколько месяцев ходит одна, возможно у меня бы получилось разузнать у неё об Антоне хоть что-то. Прозвенел звонок, мы пошли в наш классный кабинет, он же кабинет русского языка и литературы. По пути я стала выискивать Полину взглядом, и уже когда мы подходили к кабинету, всё же нашла.       Казалось бы, иди и спрашивай, но тут что-то меня остановило:       "Глупо будет подойти к ней и просто так заговорить об Антоне" — подумалось мне.       "И по правде, у меня с ней отношения не лучше, чем с Антоном."       Сомнения начали брать вверх.       "С другой стороны, может это повод подружиться?" — я пыталась найти хоть какую-то причину с ней заговорить.       Но делать мне это не пришлось. Внезапно Полина сама подошла ко мне.       — Привет, Катя.       — П-привет.       Я была слегка удивлена.       — Прости, если лезу не в своё дело, но ты, по моим наблюдениям, засматриваешься на Антона?       Её слова меня окончательно сбили с толку.       — Нет... с чего это? — я попыталась шутливо отмахнуться, но получилось глупо.       — Да? Может я и ошиблась, но просто каждый раз, когда я смотрела на тебя, ты заглядывалась на Антона.       Что удивительно, в словах Кати не было ни капли издёвки, усмешки или чего-то подобного. Говорила она так, будто искренне сочувствовала мне. Я не сумела ничего ответить.       — На самом деле, я просто хотела сказать, что лучше с ним не связываться. Не уверена, знаешь ли ты, но он сейчас никуда не лучше Пятифанова.       — Да... да, я знаю, — продолжая прибывать в ауте, проговорила я, — я не заглядываюсь, правда.       — Тогда ладно. Дело, конечно, в любом случае твоё, но мне показалось, что тебе стоит знать, — она тронула меня за плечо, то ли успокаивая, то ли подбадривая.       — Спасибо...       Она удалилась на в класс и села на своё место. Я же ещё минуту стояла у двери.       "Что это было? С чего бы ей так за меня беспокоиться?"       Единственное, что было понятно: попробовать узнать у Полины что-то про Антона — дело гиблое.       Спустя пару мгновений, звонок вывел меня из некоего транса и я вошла в класс.

***

      Конец урока. Тема: обсуждение произведения Гоголя "Мёртвые души".       Моя мама, точнее Лилия Павловна, в данный момент смотрит в журнал — видимо ищет, кого бы спросить. Я уже отвечала, так что волноваться нет смысла.       В один момент, я замечаю, что на её лице появляется улыбка, с нотками то ли удивления, то ли восторга от самой себя. Видно, что-то придумала.       — Так, а характеристику Настасье Петровне Коробочке даст Петров! — она отрывается от списка учеников и смотрит на Антона.       — Не читал, — даже не вставая с места, отвечает парень.       — Что? — конечно учительница всё услышала, но была просто возмущена тем, что он даже не встал.       — Не читал! — невербальные сигналы дошли до Петрова, и он уже стоя, ответил на вопрос.       — Вот как... ну смотри: доклад по Пушкину ты не сделал, стихотворение тоже не рассказал. Островский — мимо. В итоге... у тебя выходит два в четверти. Я думала хоть как-то вытянуть, но видно... — Лилия Павловна стала задумчиво отстреливать ручкой по столу. — А ведь в году и четыре могло выйти, хорошо же закончил прошлую четверть.       Антон же в свою очередь безразлично смотрел на неё.       — Значит так... — протянула учительница. К концу недели подготовишь доклад на тему: история написания поэмы "Мёртвые души", и отражение общества в ней. Понял?       — Угу, — всё так же безразлично ответил Петров.       — Что?       — Да, понял, — уже смиренно ответил он.       — Садись.       "Ну что же ты..." — подумалось мне.       Урок продолжился, ещё один ученик не прочитал, мама, пардон, Лилия Павловна отругала его и усадила.       Показательно она вызвала отличницу, которая, конечно же, подробно описала помещицу из произведения Гоголя.       И вот, Лилия Павловна уже заканчивала урок, как вдруг меня осенило.       "Точно! — прогремело у меня в голове. — Это же идеальный повод: у Антона тяжёлое задание, которое ему нужно выполнить до конца недели. Я же могу ему помочь, тем самым наладить общение!"       К звонку в моей голове сложился примерный план:       "После школы, я жду, когда Антон разойдётся с Ромой и Бяшей, а после подхожу и предлагаю помощь с заданием".       "Хотя, если получится уловить момент, когда он останется один в школе, то можно и раньше предложить".       В общем, остальное условности. Главное — есть повод. По крайней мере, я так думала.

***

      Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищ Екатерина!       Перемену после литературы я провела одна — от подружек отмахнулась. И всё время незаметно старалась проследить за Антоном.       Не знаю уж, насколько мне это удалось: несколько раз он оглядывался, наши взгляды встречались. Тем не менее, виду он не подавал. Но, по правде говоря, ничего путного не вышло, ничего я не узнала и не добилась.       На уроке географии все мысли были забиты Антоном и моей миссией, так что урок прошёл в раздумьях, но зато быстро.       А вот уже на следующей перемене, как мне сначала показалось, удача была на моей стороне.       Антон, с его бандой, куда-то направились, а я же последовала за ними.       Остановившись у раздевалки и перекинувшись парой слов между собой, они разошлись: Рома с Бяшей вошли в мужскую раздевалку, а Антон остался стоять возле.       "Самое время" — подумала я, но тут же мои руки слегка похолодели, а по телу пробежала дрожь. Но отступать я не собиралась!       Я встала из-за лавки, на которую присела, якобы чтобы почитать и подготовиться у уроку, на самом же деле для шпионажа.       Однако, когда подошла к Антону, к горлу подступил ком. Антон в ответ уставился на меня.       — Привет... — всё же выдавила из себя я.       — Что надо? — недовольно спросил Антон.       — Да я вот... — я стала придумывать что бы сказать. — Тебе же доклад надо сделать, а я помочь могу, — неловко проговорила я.       Брови Антона изогнулись в удивлении.       — Помочь? Мне? — он ухмыльнулся, но тут же посерьёзнел. — Не надо, лучше уйди.       Я опешила. Конечно, я не надеялась на благодарность, но хотя бы на согласие...       — Ну... я же тебе помочь хочу, — не зная, что сказать выпалила я.       Он прыснул от смеха.       — Ты? Помочь мне хочешь? — он приподнял бровь. Хотя на секунду мне показалось, что его взгляд стал каким-то... тёплым? Но тем не менее он продолжил:       — Лучше уйди, не мешай мне. Не видишь, я на шухере стою?       — Но...       — Не мешай, — протянул он, перебив тем самым меня.       Обида с расстройством смешались во мне, и я, лениво перебирая ноги, пошла в класс.       "За что он так?" — вопрос раздался у меня в голове.       Хотя я и знала за что. За то, что я его с самого первого дня поливала помоями. За то, что обвиняла его во всех смертных грехах, насмехалась, пускала слухи, но что я могла сделать, чтобы привлечь внимание? Как я могла подойти к нему? Как могла понравиться.       Я знала, что своими действиями я его отталкивала, но надеялась, что он поймёт, что это было не от злого умысла. Надеялась, что он всё же обратит на меня внимание, в хорошем смысле. ***       Последний урок, физику, я провела в расстроенных чувствах. От раздумий, слёзы несколько раз подступали, готовые обрушиться на мою тетрадку по физике, словно водопад в какую-ниубдь речку. Голос учителя просто пролетал мимо ушей и разбивался об стены, не отпечатываясь у меня в мозгу, будто ненужный шум. Звонок прозвенел, и я собрала вещи, направилась в раздевалку, накинула свою лёгкую кофточку и вышла из школы.       Будучи на крыльце, я услышала позади себя шаги.       "Антон?" — томно прозвучала мысль в голове, невесть откуда появившаяся.       Ответом мне стал голос многих детей и подростков. Казалось, что среди них я услышала голос Бяши и Ромы.       И правда, они прошли мимо меня. Между ними затесался Антон, который никак не вписывался в это трио, по крайней мере визуально.       Я вспомнила сегодняшний разговор с ним, отчего моё, казалось бы только изменившееся в хорошую сторону настроение, стало снова меняться в плохую. Я продолжила стоять на крыльце.       Компания, в которой был Антон, вышла за ворота и ещё минуты две о чём-то разговаривала, а я просто наблюдала. Тем не менее, в итоге они разошлись: Бяша с Ромой в одну сторону, а Антон в другую.       Я наблюдала, как Антон постепенно удалялся. Но вдруг что-то щёлкнуло во мне:       "Иди за ним".       Не знаю зачем, но я пошла.       Через какое-то время я поровнялась с ним, из-за чего он посмотрел на меня и спросил:       — Опять? Что тебе надо?       Но в этот раз я была увереннее в себе.       — Антон, ты же понимаешь, что девятый класс — один из самых важных? А у тебя по литературе в году может тройк а выйти, — уверенно начала я. — Хватит вредничать, давай я тебе помогу и ты получишь четыре в году.       Я постаралась по-доброму улыбнуться.       — Думаешь мне не всё равно?       "Блять" — ругнулась я у себя в голове, но виду не подала.       — Ну, Антон, я же как лучше хочу.       Антон остановился и полностью повернулся ко мне.       — Катя, если бы мне и нужна была помощь, то последняя, — Антон выделил слово "последняя", — у кого бы я попросил её была бы ты, — холодно и чётко сказал он.       Сердце сжалось в груди, но Антон и не собирался останавливаться:       — Сейчас ты мне поможешь, а завтра будешь всем рассказывать: какой Антон неуч, бездарь, глупый! — он стал повышать голос, но тут же опомнился и продолжил холодно и спокойно. — Ещё повезёт, если ко всему этому ты не приплетёшь, что я тебя домогался.       — Анто...       — Ничего не говори! Ты сплетница, лгунья, змея просто! Единственное, чем ты мне можешь помочь — перестань душить и уползи в своё змеиное логово.       Мои глаза стали до предела влажные, а сердце, казалось, сжалось до размеров атома. А Антон только злобно на меня смотрел.       Но в какой-то момент, он закрыл глаза и вздохнул, а на выдохе сказал:       — Прости...       И ушёл, оставив меня наедине с мыслями, слезами, посреди безлюдной тропы.       Я села и обхватила колени руками, пытаясь ужаться настолько, чтобы меня невозможно было разглядеть. Хотелось только плакать и проклинать всю свою жизнь. Свой дрянной характер, из-за которого Антон меня сейчас послал. Свою бывшую школу, в которой меня только и делали, что оскорбляли. Весь мир.

***

      Домой я зашла, хлопнув дверью так, что, казалось, весь посёлок услышал это. Забежав в свою комнату, я бросила портфель к кровати, на которую же и повалилась, уткнувшись лицом в подушку. Буквально через несколько секунд, я почувствовала, как она стала мокрой.       Не знаю, сколько я так пролежала, но когда чуть-чуть успокоилась и пошла умыться, на часах было уже половина четвёртого. Только я выключила воду и вышла из ванны, как услышала звук открывающейся двери.       Это была мама. Лицо моё было ещё красным и опухшим от слёз, так что я, не дожидаясь, когда она войдёт, ушла в свою комнату и закрыла дверь.       Чтобы меньше было заметно мою расстроенность, я достала тетрадки с учебниками, и села за стол.       — Катюш? — мама постучала в дверь. — Я войду?       — Да, — коротко ответила я.       Дверь открылась, а в комнату вошла мама и села на кровать.       — Как у тебя дела? Всё хорошо?       — Да, мам, всё хорошо, — не отрываясь от тетради сказала я.       Мама подошла ко мне.       — Кать, посмотри на меня, — ласково сказала мама.       Я помедлила, но всё же повернулась к ней. Мамины брови приподнялись.       — Ты что, плакала?       — Нет, мамуль, всё правда хорошо, — я постаралась улыбнуться.       — Катюш, — она положила руку мне на плечо, — скажи честно, ты плакала?       Я не знала, что ответить.       — Да... — тихо сказала я.       — Доченька, ну ты чего? Что случилось?       Мама меня обняла за плечи.       — Антон...       Мама вздохнула. А у меня всплыла сегодняшняя сцена, и слёзы сами стали течь по щекам.       — Он не хочет со мной общаться! Он злится на меня, считает сплетницей!       Мама стала поглаживать меня по спине, отчего мне становилось чуть теплее и лучше.       — Я не могу! Я устала, что меня считают тварью! Я ненавижу всё! — кричала я сквозь слезы.       — Ну, ну, ну... — тихо успокаивала мама.       Я прекрасно знала, что она в курсе всей ситуации, которая происходила в моей прошлой школе. Она знает, какой я стала. Мама пыталась меня изменить, поговорить со мной, но я ни в какую не поддавалась.       То есть, конечно, я пыталась несколько раз измениться, но только я делала свои попытки, все как будто чувствовали, что я дала слабину и начинали смеяться и издеваться.       Поэтому, мама решила, что в данный момент лучше меня не трогать, но когда я перейду в другой коллектив, помочь мне. Я и сама хотела стать другой, когда бы пошла в университет.       Я хочу стать другой. Хочу быть чьим-то другом. Настоящим другом. Хочу любить людей и чтобы они меня любили. Но не могу.       — Мам, за что он так со мной? За что?       Я знала за что, но моё подсознание нет. Оно всего лишь защищалось тем, что нападало на других. Но оно не хотелось этого, просто выбора не было.       — За что...       — Ты этого не заслуживаешь, — я почувствовала, как по маминой щеке потекла капля и упала мне на нос.       От этого мне стало, конечно, не лучше, но спокойнее. Я знала, что я не одна. Знала, что есть всё же человек, который меня любит и заботится обо мне. И хоть это меня радовало.       Несколько минут мы обнимались, а потом, собрав всю волю в кулак, я решила:       — Я больше не буду такой... такой какой была. Я стану лучше, покажу, что я не стерва и сплетница...       Мама улыбнулась и крепко обняла меня.       — Ты у меня умница, доча, — нежно прошептала она.       Через несколько секунд молчания, она всё же отпрянула от меня и спросила:       — Ну что ж, ты ещё не кушала, ведь?       Я, уже успокоивашаяся, мотнула головой.       — Тогда пойдём обедать.