Promise

      Выпутавшись из хватки сильных рук, Бомгю аккуратно соскальзывает с мягкой кровати, ступая босыми ногами на холодный пол. Тэхён недовольно ворчит во сне от потери объятий, но, не проснувшись, лишь переворачивается на другой бок, а принц на секунду замирает у кровати, мягко оглаживая чужую щёку с небольшими шрамами, освещённую сейчас лишь светом полной луны, подглядывающей всю ночь за ними в окно.       Омега чувствует умиротворение, растекающееся по всему телу, отслеживая через свежую метку на шее эмоции спящего альфы. Лорд спокоен и глубоко погружён в царство Морфея, а едва заметная улыбка краешками губ говорит о том, что ему снится что-то весьма приятное. Принц накидывает на плечи лёгкий атласный халат и покидает покои, направляясь в небольшую купель, чтобы очистить кожу от остатков спермы и пота, по дороге захватывая сменную одежду из своей спальни.       Не желая будить пожилого бету, следящего за дворцовыми ваннами, Бомгю сам нагревает воду в камине и переливает её в небольшую деревянную бочку, а затем, раздевшись, залезает внутрь, откидываясь руками на шершавые бортики и прикрывая глаза от того, как приятно согревается и расслабляется уставшее от физической нагрузки тело.       Добавленное в ванну розовое масло приятно пахнет, позволяя расслабиться и разуму, отгоняя прочь из рыжеватой головы все неприятные мысли о уже втором покушении произошедшем в родном замке. Как принц он должен непрестанно об этом думать и вместе со всеми искать виновного, но сейчас, будучи обнажённым наедине с самим собой, он чувствует себя лишь самым обычным омегой, наконец-то получившим долгожданное счастье. Укус на шее пульсирует и слегка покалывает, когда на раненую кожу попадают брызги, но это не вызывает неудобство, лишь лёгкую эйфорию от долгожданного полного слияния с любимым альфой.       Бомгю блаженно прикусывает губу, вспоминая прошедшую ночь, а затем погружается с головой под воду, чтобы не начать по-дурацки хихикать, как маленький влюблённый мальчишка. Но стоит принцу вынырнуть обратно, как что-то в атмосфере купальни меняется. Горьковатый запах специй примешивается к нежной розе, а тихий ночной воздух прорезает громкий всхлип. Он настороженно замирает и, аккуратно выбравшись из бочки, быстро натягивает на себя блузку и брюки, а затем, вооружившись кочергой от камина, следует к источнику тревожащего запаха и негромкого плача.       — Ох, Ёнджун, — облегчённо выдыхает омега, находя друга сидящим на полу за колонной. — Ты испугал меня. Что случилось?       Но старший лишь поднимает вверх опухшие от слёз глаза и сквозь рвущийся наружу поток новых рыданий еле выдавливает из себя:       — Всё в порядке.       — Да, вижу, — Бомгю опускается на пол рядом и прижимает содрогающееся тело к своему, стараясь окутать успокаивающим ароматом сочного фрукта.       И, кажется, это действует, потому что спустя пару минут южанин вытирает нос рукавом тонкой блузы и, заикаясь, выпаливает:       — Субин во всем обвинил меня и мой народ, — он внимательно следит за реакцией младшего, ожидая новую пощёчину. — Но, клянусь, ни я, ни Кай никогда бы не пошли на такое. Я бы не смог причинить такую боль тому, кого люблю больше жизни, Бомгю.       — Хорошо, я верю тебе, — принц вытирает ладонями припухшие щёки, ласково поглаживая их. — С чего вообще мой брат взял, что это твоя вина? Тебя самого чуть не убили.       — Тэхёна ранили стрелой с гербом Тархистана, но в нашей стране нет лучников, — всхлипывает Ёнджун, вновь сглатывая горькую обиду на супруга. — Но Субину было достаточно этого, чтобы сорваться на меня, обвиняя во всех грехах.       — Мой брат просто идиот, — закатывает глаза принц. — Пожалуйста, не обращай на него внимания. Он был, скорее всего, очень зол из-за ранения Тэ… лорда Кана и немного вспылил, наговорив глупостей.       — Да, или просто показал своё истинное отношение ко мне, — вновь шмыгает носом южанин. — И моему народу тоже. Хоть между нашими странами и есть перемирие, но оно будто бы действует только на подписанной с Тисроком бумажке.       — Субин не умеет контролировать свою злость, — произносит Бомгю, заглядывая в чужие блестящие глаза. — Это в нём от отца, и как бы он ни отрицал любую схожесть, с каждым годом люди всё больше говорят о том, что они похожи.       — Ваш отец был прекрасным человеком, — шмыгает носом Ёнджун, вспоминая в голове образ высокого широкоплечего короля. — Вернее, таким он мне показался, когда я видел его в Ташбаане.       — Совсем его не помню, если честно, — с лёгкой грустью хмыкает Бомгю. — Я всегда был больше привязан к папе.       — Мне жаль, — теперь настает очередь южанина успокаивающе поглаживать чужую руку. — Вы очень рано столкнулись с их смертью.       — Смертью? — от воспоминаний по щеке принца скатывается одинокая слеза. — Ох, если бы. Отец совсем обезумел, воюя с Кровавым Тисроком. Он начал бредить о стране Аслана и вечной гармонии, царящей там. Этот мир казался ему враждебным и обманчивым, а люди — подлыми и лживыми. Он перестал доверять даже своим близким союзникам и в один из дней просто покинул нас, отправляясь на её поиски и перекладывая управление страной на плечи Субина. А папа просто ушёл вместе с ним, оставив нам лишь письмо о том, что настоящий омега всегда должен следовать за своим альфой. Это было… тяжело. Мой брат не знал, за что хвататься первым делом, и так и не смог принять их решение покинуть нас. Это всё вылилось в обиду и отторжение.       — А ты? — заинтересованно спрашивает Ёнджун. — Как ты с этим справился?       — Я был маленьким и мало, что понимал, — слёзы уже пропитывают щёки, стекая вниз за ворот блузы по тонкой шее. — Но Субин хорошо заботился обо мне и не давал чувствовать себя брошенным. У нас остались только мы сами и наш народ. Но сейчас я периодически думаю о том, что бы случилось, останься наши родители тут, и, знаешь, мне кажется, что всё было бы не очень хорошо. Отец бы окончательно спятил и привел страну в еще больший упадок, так что, может… — принц на секунду замирает, проглатывая скопившуюся в горле досаду. — Может, и к лучшему, что получилось так, как получилось.       — Возможно, — задумчиво кивает ему Ёнджун, — мы не в силах изменять прошлое или видеть будущее.       — Да, именно так. А сейчас давай я отведу тебя в твои покои? — наконец произносит Бомгю после недолгого молчания, в котором они с южным омегой просто обнимаются, окутывая друг друга своими успокаивающими ароматами, но Ёнджун лишь отрицательно мотает головой. — Может тогда в мои? Тебе нужно немного отдохнуть, а тут слишком сыро, чтобы спать.       — Хорошо, но утром я собираюсь написать Каю и попросить забрать меня отсюда, — решительно отвечает старший. — Я не хочу, чтобы в следующий раз твой брат придушил меня в порыве ярости… Думаю, у нас с ним никогда не получится достигнуть доверия и понимания. Так и будем кусать друг друга, словно две ядовитые кобры. И лучше мучаться вдали друг от друга, сохраняя в мыслях лишь светлые воспоминания, чем убивать всё живое, находясь рядом.       — Он не причинит тебе вреда, но если считаешь, что так будет лучше, то поддержу любой твой выбор, — кивает Бомгю, прикусывая нижнюю губу. Ёнджуну очень тяжело даётся это решение. Теперь, будучи меченым омегой, юный принц не может себе представить и дня без избранного альфы. Но их с Тэхёном история отличается от истории его брата. — Возможно, Субину это тоже пойдёт на пользу, и он наконец-то начнёт думать прежде, чем делать.

***

      Проводив друга в свои покои, Бомгю облегчённо вздыхает и вновь разворачивается, чтобы вернуться в тёплые объятия любимого альфы, делая мысленную пометку утром поговорить с королём и вставить его никудышные мозги на место. Возможно, даже получится заставить его умерить пыл и извиниться перед собственным мужем. Разговор о родителях разбудил в сердце лёгкую тоску, и хоть принц всегда старался делать вид, что смирился с их уходом, но где-то в глубине души он всё ещё чувствовал потребность в их любви, где-то там глубоко внутри себя он всё ещё оставался тем самым брошенным ребёнком, оставшимся без нежной ласки.       Скользя лёгкой поступью по коридорам ещё крепко спящего дворца, Бомгю вытирает со щёк вновь выступающие слёзы и отгоняя от себя грустные мысли, представляет, как вновь почувствует на коже шероховатые и грубые подушечки пальцев Тэхёна. Его альфы, с которым Бомгю наконец-то может свободно дышать и чувствовать себя по-настоящему любимым.       Но добраться до спальни молодого лорда ему не суждено. Чьи-то сильные руки перехватывают тело омеги, прижимая едко пахнущий кусок ткани к лицу. Ошарашенно замирая на месте, он пытается быстро среагировать на происходящее и вырваться из хватки нападающего, но порошок, попадающий в лёгкие, жжётся, заставляя разум мутнеть, а тело — ослабевать с каждым дрыгающимся движением. Лёгкая дрожь животного страха пробегается по нежной коже, покрывая её мурашками, а затем темнота и неизвестность забирают его в крепкие объятия.

***

      Тэхён просыпается от резкого давящего чувства в груди. Будто, пока он спал, что-то тяжёлое упало сверху, выбивая весь воздух из лёгких. Альфа садится в холодной кровати, растирая лицо ладонями и стараясь отдышаться. Внезапный страх и тревога окутывают всё его тело, заставляя каждый мускул напрячься и замереть в оцепенении. Метка на шее неприятно ноет, перетягивая на себя боль от ранения стрелой. Теперь этот лёгкий раздражающий зуд перебирается с плеча выше к шее, заползая в несколько крошечных отверстий, оставленных аккуратными клыками, и посылает в организм необъяснимые панические сигналы.       Где Бомгю?       Нежный аромат персика всё ещё наполняет комнату, оседая на кончике языка, но его едва ощутимая насыщенность говорит о том, что омеги давно уже нет в покоях. Альфа втягивает в грудь больше воздуха, стараясь определить, как давно ушёл его возлюбленный, но яркие вспышки в голове не дают сосредоточиться. Лорд быстро выпутывается из объятий шёлковых простыней и, наспех одевшись, отправляется на поиски.       Обоняние и природные инстинкты усиливаются от тревоги, и, вдыхая слегка морозный ночной воздух, Тэхён забредает в ванные комнаты, ведомый запахом персика.       Остывшая вода в одной из бочек и тлеющие огоньки в камине говорят о том, что омега был здесь совсем недавно, но к мягкому сочному фрукту добавляются горечь цитруса и южные специи, а мягкая безмятежность, которую носители этих двух ароматов дарили тут друг другу, заставляет и альфу слегка прийти в себя. Но всё же тревога продолжает сковывать внутренние органы ледяными ржавыми цепями, заставляя сердце биться в сумасшедшем ритме и искать дальше своего избранника.       Тэхён обретёт внутренний покой только когда своими глазами увидит Бомгю. Он успокоится только когда его руки займут своё место на тонкой талии. Он успокоится только тогда, когда рот наполнится сладким вкусом любимого фрукта, распространяющим по всему телу желанное умиротворение и снимающим напряжение и боль.       Покои принца наполнены этим чудесным ароматом, но вот только облегчение это совсем не приносит. Под полупрозрачным балдахином на мягкой кровати виднеется мирно дремлющая тень, но альфа чувствует, что что-то всё равно не так.       Возможно, Бомгю проснулся пару часов назад и, приняв ванную, решил не будить возлюбленного, вернувшись до утра в свои покои.       Сильная рука резким движением отдёргивает лёгкий ситец в сторону, обрывая крепления на потолке, в надежде найти за ним любимое лицо.       Но на мягких подушках мирно посапывает совсем не принц Орландии, и паника охватывает тело альфы с новой силой.       Куда же, чёрт возьми, делся его омега и почему метка на шее всё сильнее пылает болезненным огнём?

***

      Головная боль — это первое, что чувствует омега, открывая слипшиеся после сна глаза. Руки болят и хочется вытянуться во весь рост, чтобы размять затекшие конечности, но что-то крепкое и влажное сжимает щиколотки и запястья, не давая пошевелиться. Вокруг темно и пахнет морской солью, и Бомгю лихорадочно старается понять, где он и как сюда попал. Всё, что он помнит, — это как шёл в покои Тэхёна, а дальше — лишь пустота… И, кажется, ещё пахло глицинией, но в Орландии она точно не растёт.       Вывод наращивался сам собой, мигая в голове омеги жутким словом. Его похитили, но кто и зачем — остаётся пока непонятно. Стараясь не поддаваться панике, принц дёргает руками в попытке освободить запястья, но те слишком плотно примотаны друг к другу.       На столе загорается масляная лампа, мягко озаряет часть комнаты, выхватывая из темноты грузную фигуру, которая неспешно подходит к своему пленнику, склоняясь ниже и осматривая. Запах фисташек наполняет лёгкие Бомгю, заставляя закашляться, а глаза, привыкшие к темноте, начинают слезиться, размывая образ похитителя.       — Ты так прекрасен даже сейчас, — ядовитой змеей шипит незнакомец, оглаживая подушечками пальцев лицо омеги, приподнимая за подбородок.       — Лорд Джехён? — Бомгю старается отвернуться от чужих прикосновений, узнавая наконец альфу, но хватка на челюсти лишь сильнее сжимается. — Что происходит?       — Узнали меня? — чужеземец удивлённо изгибает бровь. — Какая честь, Мой Принц, что вы правда помните о своём самом верном и преданном поклоннике, который написал вам столько писем, прислал столько приглашений, но вы так и не удосужились ответить мне и посетить мои владения. Поэтому я пришёл сам забрать то, что должно по праву принадлежать мне.       — Я не принадлежу тебе, сволочь, — шипит Бомгю, понимая, что речь идёт о нём. — Это преступление и покушение на королевскую семью. Ты отправишься на виселицу, как только мой брат найдёт нас.       — А найдёт ли? — зло усмехается похититель, наклоняясь ещё ближе и обдавая омегу запахом спелых фисташек. Его глаза бегают по красивым чертам лица, а затем замирают на изгибе шеи. Альфа раздражённо скалится, порыкивая, и резким движением отдёргивает ткань чужой блузки в сторону, обнажая свежую метку. — Этот ублюдок всё-таки испортил тебя, — он давит пальцами на укус и зло скрипит зубами. — Ну ничего, мой милый, маленький, глупый омега, я прощаю тебя за эту глупость. Вместе мы сможем всё исправить. Я выжгу это поганое клеймо с твоей нежной кожи и поставлю сверху него своё собственное. Тогда никто не сможет нам помешать. Ты будешь только моим.       — Ты безумец, — мурашки бегут по всему телу Бомгю от этих слов, но он старается держаться, не подаваясь страху. Его обязательно найдут. Пропажу принца и второго человека в стране должны быстро заметить, нужно просто продержаться до прибытия помощи.       — Ох, малыш, прости мне мою грубость, — похититель нервно облизывает пухлые губы. — Но ты сам виноват в том, что случилось.       — В чём моя вина? Я не понимаю.       — В том, что был таким прекрасным и недоступным всегда, — теревинфийец опускается на корточки рядом с омегой, внимательно наблюдая за эмоциями на чужом лице. — Я был сражён твоей красотой ещё с самой нашей первой встречи, когда вы с братом посетили мой остров в первый раз. Ты был тогда таким робким, стеснительным и до одури прекрасным. Я писал тебе столько писем, но на все получал лишь холодный сдержанный ответ. Каждый раз я искал повод для нашей встречи, но ты избегал меня и держался в стороне. Но на королевской свадьбе ты наконец обратил на меня внимание, — альфа проводит костяшками пальцев по чужому виску, смахивая лезущие в глаза пряди, — но этот сраный выродок всё испортил, — звонкая пощёчина опускается на щёку омеги, от чего голова поворачивается в сторону, а кожа горит. — Но теперь он не сможет нам помешать. Теперь ты будешь моим, — цепкие пальцы вновь сжимают подбородок принца, и на этот раз лорд впивается в мягкие губы, грубо воруя поцелуй.       Бомгю скулит и пытается оттолкнуть от себя альфу, но тот лишь напористее терзает его рот, пока омега не впивается в его язык зубами, прокусывая до крови.       — Маленькая сука, — шипит Джехён, отстраняясь.       — Ты заплатишь за всё, что сделал, — Бомгю сплёвывает на землю смесь слюны с чужой кровью, чтобы избавиться от горького привкуса фисташек на языке.       — Не думаю, — хмыкает лорд. — Орландия будет сейчас слишком занята конфликтом с Тархистаном. Потому что герб именно этой страны был на стреле, летевшей в короля.       — Так это ты всё устроил? — Бомгю вновь дёргает связанными запястьями. — Зачем?       — Всё ради любви, мой милый, — сладко шепчет Джехён, одаривая омегу надменным взглядом. — Никто и не заподозрит Теревинфию в этом. Орландия будет винить Тархистан в нарушение договора о ненападение. Я спланировал всё слишком хорошо, хоть иногда приходилось и отступать от первоначальной задумки. Например, яд должен был попасть в тарелку короля и ещё тогда посеять в его мыслях подозрения, что во дворце предатель, но вмешался этот жалкий омега.       — Отравление Ёнджуна — тоже твоих рук дело?       — Конечно, — кивает похититель. — и знаешь, это даже сыграло мне на руку. Потому что теперь и у Тисрока есть повод тоже поучаствовать в конфликте. Пока две страны будут заняты новой войной друг с другом, никто не сможет помешать нашей любви, милый.       — Они не так глупы, как ты думаешь, — омега поджимает губы в тонкую полоску, осматривая комнату в поисках путей бегства.       — О, глупышка, когда кто-то пытается забрать у альфы самое ценное, что есть в жизни, он не думает рационально, взвешивая все за и против. Он просто идёт и делает то, что ему велит инстинкт. А если ещё в руках этого альфы есть власть, то поверь, он не сядет за стол переговоров с врагом. Таков закон природы. Либо ты, либо тебя.

***

      — Где Бомгю? — обеспокоенно спрашивает Тэхён у ничего не понимающего и перепуганного спросонья Ёнджуна.       Омега растерянно потирает глаза, а затем наконец выпаливает:       — Не знаю. Он предложил мне остаться в его покоях и затем пошёл к тебе.       — Он не вернулся ко мне, — мерзкий ком тошноты и нервозности поднимается из желудка альфы, а паническая мысль красным пламенем вспыхивает в голове. — Мне кажется… — каждое слово даётся произносить с трудом, но, до конца не веря своему языку, он всё-таки высказывает самое страшное подозрение. — Бомгю похитили.

***

      — Я ещё раз тебя спрашиваю, — ледяным тоном произносит Субин. — Где мой брат?       — А я ещё раз тебе повторяю, — зеркалит его манеру речи Ёнджун. — Я не знаю. Мы разговаривали, потом он отвёл меня в свои покои и отправился к лорду Кану.       — Ты был последним, кто его видел, — король сжимает пальцами пульсирующие виски, продолжая измерять шагами зал для совещаний.       Обеспокоенный лорд и его муж ворвались в его покои всего полчаса назад с новостями, которые не только выбили воздух из лёгких, но и землю из-под ног молодого правителя. Времени разбираться и расспрашивать нет, и Субин сразу же приказал поднять весь дворец и обыскать каждый уголок, а также дополнительно отправил отряд на поиски к южной границе. Если это просто очередная глупая шутка Бомгю, то он придушит его своими же руками, даже несмотря на то, что Орландия останется без очаровательных наследников, но чем больше слуг подтверждало, что принца нет в том или ином месте замка, тем сильнее паника и гнев возрастали в теле короля, заставляя разум представлять самые страшные исходы событий.       — Клянусь, если ты или кто-то из твоего народа причастен к этому, то я…       — Ты что? — раздражённо выпаливает южанин, если бы он умел плеваться ядом, то сейчас с удовольствием плюнул бы им в лицо альфы. — Перестань винить меня и мой народ. То, что было раньше между нашими странами, — вина только одного человека, и он давно уже мёртв, — выкрикивает омега, вскакивая с места. Последняя капля его терпения падает в чащу самообладания, переполняя её и переливаясь через край. — Я не мой отец. Кай тоже не мой отец. И ты тоже, Субин. Ты тоже не твой отец и никогда не станешь им. В твоих руках есть власть положить конец ненависти между нашими странами, и ты даже вступил на путь перемирия. Но что происходит сейчас? Почему чуть что ты винишь во всём южан, и даже сейчас первое, что ты сделал, — это отправил отряд к Великой пустыне, даже не предполагая вариант, что в этом во всём может быть виноват кто-то другой.       — Кто, например? — сквозь зубы порыкивает альфа, ближе подходя к взбешенному омеге и выпуская в воздух удушающий цветочный аромат раздражения, который обычно использует, чтобы поддавить чужую волю. — Кто ещё может желать смерти королевской семье, если не тот, у кого забрали родного брата?       — По себе людей не судят.       Хрусталики слёз скапливаются в глазах Ёнджуна то ли от раздражающего слизистую аромата, то ли от ранящей обиды, но омега стойко выдерживает это давление, поддерживая зрительный контакт. Ему нужно просто продержаться пару дней, пока Солнечный Тисрок получит письмо и пришлёт за ним одного из подданных, чтобы увезти обратно в Ташбаан.       Король открывает рот, чтобы сказать ещё что-нибудь колкое и ядовитое, но его обрывает резкий полный отчаяния крик. Тэхён, слушавший их перепалку последние две минуты, падает на колени, прижимая руку к шее — прямо туда, где поставлена брачная метка.       — Заткнитесь вы оба! — сквозь боль рычит он, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Бомгю больно. Он чувствует это своей кожей. Злость, страх и адреналин резкими потоками выбрасываются в кровь, заставляя всё тело трястись, а на языке появляется незнакомый до этого мускусный привкус, удушающее заполняющий все вкусовые рецепторы. — Мне кажется, я знаю, кто во всём виноват — и он не жилец.

***

      Бомгю не перестаёт верить, что скоро Субин или кто-то из дворца заметит его исчезновение, но с каждой минутой, проведённой наедине с Джехёном, вера утекает сквозь пальцы, как песок. Через маленькое окно рыбацкой лачуги уже пробиваются первые лучи всходящего солнца. Значит, скоро в замке начнут просыпаться слуги и готовиться к новому дню. Его не хватятся до завтрака, чёрт бы побрал дурацкую привычку принца просить не будить его слишком рано. Как быстро брат поймёт, что это не просто очередной каприз принца пропускать утреннюю трапезу, а серьёзная проблема?       Тэхён скорее всего тоже не хватится его сразу, думая, что возлюбленный просто вернулся в свои покои с утра.       Значит, искать его начнут только где-то к обеду, и неизвестно, сколько времени это займёт. Если король правда начнёт винить в похищении Тархистан, то в первую очередь отправит своих людей туда разбираться с южным народом. Этот ублюдок и правда хорошо расставил фигурки на шахматной доске, но Бомгю сделает всё, что в его силах, чтобы выиграть хотя бы крупицы времени, хотя бы несколько минут, которые могут дать брату возможность найти его, пока не стало слишком поздно.       Джехён подкидывает ещё пару дров в горящий камин и, помешав их железной кочергой, кидает быстрый взгляд на пленника.       — Даже не думай о побеге или спасении, малыш, — скалится он.       — Да пошёл ты, — шипит Бомгю, обессиленно стучась пару раз затылком о стену позади себя. — Мой брат уже ищет меня, — он говорит это полным уверенности голосом, отгоняя все сомнения, чтобы казаться сильным если не перед похитителем, так хоть перед самим собой.       — Твой брат… — дёргает бровью Теревинфийский лорд. — Думаю, сейчас он больше занят неизбежным конфликтом с Тархистаном. Ведь у него с мужем накануне произошёл крупный конфликт, и какое совпадение, что после пропал самый дорогой для него человек. Вывод напрашивается сам собой, не так ли?       — Может быть и так, но не забывай о моём альфе, ублюдок, — не подумав, выпаливает Бомгю, тут же прикусывая язык и понимая, как провокационно звучат эти слова для влюблённого безумца.       Джехён в два быстрых шага преодолевает небольшое расстояние между ними, так и замирая с горячей кочергой в руках перед принцем. Его глаза затягивает плотная чёрная пелена, и он, раздражённо усмехаясь, растягивает тонкие губы в злой улыбке.       — Конечно, — сильнее скалится он, смотря на пленника сверху вниз, но Бомгю стоически выдерживает его, не отводя взгляд, желая показать, что даже если сейчас он в проигрышной ситуации, но всё равно не сломлен и верит в спасение. — Этот безродный щенок, который испортил тебя, — Джехён опускается на корточки перед омегой, больно хватая его за челюсть и с силой отводя голову в сторону, чтобы открыть взору аккуратный узор брачной метки. Фисташка терпким запахом давит на лёгкие изнутри, заставляя кашлять от горечи. — Но ничего, любовь моя, я выжгу это уродливое позорное клеймо и оставлю сверху наш с тобой рисунок.       Обжигающая боль пронзает шею Бомгю, и он кричит, срывая голосовые связки. Его метка сгорает под прижатым к ней раскалённым железом, которое плавит кожу, создавая отвратительную уродливую рану от ключицы до линии челюсти. Ноздри наполняет удушающий запах горелой плоти, но внешняя боль не сравнима с тем, как всё обрывается внутри. Будто с меткой внутри принца сгорает и крошечный росток цветка, только собиравшегося распустить бутон. Щёки мгновенно становятся мокрыми от брызгающих из глаз слёз, а внутренности скручиваются в дикой агонии, заставляя изящное тело на полу скорчится в комочек, старающийся избежать чужих прикосновений, раздражающих изувеченную кожу. Звон в ушах почти заглушает безэмоциональные шипящие слова, смысл которых до Бомгю доходит только тогда, когда невыдерживающий болезненные ощущения рассудок отключается.       — Вот и всё. Теперь ты станешь только моим.

***

      В одном Джехён точно оказывается прав. Если у альфы попробовать отобрать то, что дороже жизни, он сделает всё, чтобы это вернуть. А Бомгю для Тэхёна не просто дороже жизни, он и есть вся его жизнь. Он его утреннее восходящие солнце, ласкающее тёплыми лучами сонную кожу; он его свежий горный воздух, вызывающий покалывание в лёгких и томное головокружение, если вдохнуть слишком много. Бомгю расцвёл в груди Тэхёна, как первый весенний цветок в середине марта, ломая своими тонкими хрупкими листьями ледяную промерзшую корку снега и обвивая корнями любви холодное сердце альфы, согревая его, заставляя биться сильнее от головокружительных чувств и врастая всё глубже, изгоняя тьму и отрешённость, оставляя только самый тёплый и искренний свет.       Поэтому сейчас, когда его свету угрожает опасность, Тэхён забывает о ноющей боли в плече, выводя лошадь из стоила, пока Субин что-то кричит ему вслед. Кажется, он просит не глупить. Кажется, он просит остановиться. Кажется, он просит взять с собой отряд. Но Тэхёну всё равно. Его мозг не реагирует на окружающие раздражители, сосредоточившись на жгучей боли на шее, именно там, где его омега недавно вонзил свои зубы, оставляя любовный след. Метка горит, будто к ней прикладывают раскалённое железо, а в ушах звенит отчаянный крик боли. Неведомые инстинкты заставляют внутренности Тэхёна пылать от ярости, животное подсознание одолевает его разум, выкручивая все органы чувств на максимум.       Бомгю больно, он чувствует это на своей коже. Кто-то причиняет его омеге боль, и этот кто-то пожалеет о всех своих решениях, как только Тэхён доберётся до него. Его ярость не спадёт, пока на языке не окажется раздражающий вкус чужой крови с примесью фисташек.       Фисташки.       Альфа тянет поводья лошади и полной грудью вдыхает холодный воздух, улавливая тонкий запах чужеземного дерева. Такие растут только на одном острове.       — Теревинфия, — шипит он, оглядываясь на короля, который отшатывается назад, замечая кроваво-красную радужку и животный оскал. — Я вырву сердце этого ублюдка.       И лошадь быстрым галопом пускается в сторону гавани, поднимая под копытами столпы пыли, оставляя Субина и дворец позади. Теперь счёт идёт на секунды, которые отсчитывает его сердце каждым ударом в груди, и если он не успеет, то оно остановится навсегда.

***

      Субин громко выругивается, а затем, развернувшись, бежит обратно во дворец, по пути приказывая собрать отряд и подготовить его коня, чтобы отправиться за советником.       Мысль о том, что теревинфийские воины в основном лучники, пронзает его разум, как молния — ночное небо, и чувство вины за ранее предъявленные Ёнджуну обвинения сжимают грудную клетку, сбивая дыхание. Но сейчас совсем не время думать о своих ошибках и искать пути их решения. Нужно догнать Тэхёна и найти Бомгю. Только это сейчас важно.       Растерянный южанин встречает его на входе и вопросительным взглядом сверлит короля, который только, стыдливо отводя глаза, кидает быстрое:       — Тэхён подозревает Теревинфию.       — Как он это понял? — омега такими же быстрыми шагами следует за мужем.       — Не знаю, но я должен его догнать, — Субин продолжает отдавать приказы параллельно разговору с супругом. — Лорд Пак, у вас две минуты, чтобы собрать людей и лучших охотничьих гончих, которые смогут взять след.       — Я надеюсь, с Бомгю всё будет в порядке, — выдыхает Ёнджун.       — Я тоже на это надеюсь, но Тэхён был диким. Наверное, это из-за метки, — Субин забирает из оружейной меч и ножны и, ловко прицепив их к поясу, разворачивается, заглядывая в глаза мужа. — Я знаю, что был не прав, но сейчас совсем не время выяснять наши отношения. Поговорим об этом позже, ладно?       — Конечно, как скажешь. Главное сейчас — это найти Бомгю, — кивает омега, приободряющие хлопая правителя по плечу и слегка задерживая на нём ладонь, наслаждаясь последний раз теплом чужого тела, но прекрасно понимая, что они никогда не вернутся к этому разговору. Он уже принял решение избегать Субина до тех пор, пока за ним не приедет один из лордов Солнечного Тисрока.       Их разговору просто не судьба состояться, потому что Ёнджун устал терпеть эти беспочвенные обвинения и обиды, но сейчас, в этот слишком эмоциональный момент, они будто бы отходят на второй план, наполняя хрупкое сердце нежной грустью предстоящего прощания. Южанин сделал свой окончательный выбор и, последний раз наполнив лёгкие лавандовым ароматом, он быстро обнимает альфу, прижимаясь к нему всем телом, и мягко шепчет:       — Удачи тебе, Субин, — не до конца понимает: желает он правителю удачи в поисках брата или в дальнейшей жизни, которую им придётся прожить друг без друга.

***

      Тэхён совсем не помнит, как ему удалось найти эту почти незаметную рыбацкую лачугу, которая своим видом не отличается ничем от остальных вокруг. Ветхая крыша покосилась вбок от постоянного морского ветра, а небольшая лестница, ведущая к входной двери, почти разрушена. Через грязное мутное оконное стекло едва пробивается тусклый свет, горящий внутри, и он не спеша, словно хищный зверь подкрадывается к порогу здания, принюхиваясь к воздуху вокруг.       Едкий запах рыбы почти перебивает мускусный фисташковый аромат и едва ощутимый персиковый. Они не смешиваются между собой, а лишь граничаще соседствуют рядом. Это немного успокаивает рассудок альфы, но, почувствовав, как кислит сладкий фрукт, огонь ярости вновь начинает пылать в груди.       Его омега страдает, ему больно.       Свежая метка начинает всё сильнее пульсировать с каждым шагом ближе к дому, а аромат затмевает последние крупицы человеческого сознания.       Одним резким движением молодой лорд распахивает ветхую дверь, практически срывая её с петель, и быстрым взглядом осматривает всю комнату, наконец замечая в самом углу хрупкое тело возлюбленного, который, бессознательно откинувшись назад, прислоняется к стене.       Тяжёлый ягодный аромат в одно мгновение наполняет всё пространство, заставляя веки Бомгю задрожать, а затем распахнуться, сразу же находя хозяина аромата. Но что-то в нём вызывает тревогу, заставляя испуганно отпрянуть назад. Удушающая хвоя наполняет лёгкие, вызывая жжение, а налитые кровью глаза пожирают глубиной.       Альфа облизывает обветренные губы и склоняет голову к плечу, замечая уродливый ожог на теле принца.       — Тэхён… — тихо шепчет Бомгю, собирая последние крупицы почти исчезнувшей надежды.       Альфа, словно дикий волк, сверлит его глазами, а верхняя губа подёргивается, обнажая выступившие клыки, тихий рокот вырывается из груди, стоит краем глаз уловить быстрое движение сбоку.       Всего одна секунда, и Тэхён перехватывает летящую в его сторону руку с занесённой в воздух кочергой и выворачивает её так, что слышится хруст костей. Теревинфиец кричит от боли, но, не желая сдаваться, так же обнажает клыки, скалясь на соперника и отскакивая слегка назад.       — Безродный выродок, — рычит он, аккуратной поступью обходя Тэхёна так, чтобы быть ближе к Бомгю.       — Ещё один шаг в его сторону, и я разорву тебя на части, — предупреждающе клокочет Тэхён, внимательно наблюдая и стараясь предугадать следующее движение чужестранца.       Тот резко дёргается в надежде схватить принца, но Тэхён оказывается быстрее, одним сильным броском поваливая соперника на деревянный пол так, что несколько половиц проламываются под их весом. Он подминает чужое тело под себя и, прижав дёргающиеся руки коленями к бокам, наносит первый удар. Хруст переносицы наполняет воздух, а первые капли бордовой крови пачкают руки.       Каждый удар только сильнее распыляет ярость молодого альфы, и он даже не замечает момент, когда тело под ним перестаёт сопротивляться. Уродливый чёрно-красный след от ожога на шее его омеги впечатывается на внутреннюю сторону век, и смыть этот след сможет только кровь этого ублюдка. Тёплая и пузырящаяся при каждом соприкосновении с ладонями альфы вытекает всё больше от каждого удара.       В ушах чёткий ритм сердца смешивается с отчаянными криками и плачем рядом, но голова будто находится под толстым слоем воды, приглашая мир вокруг. Но Тэхёну не нужно слышать, потому что он и так ощущает Бомгю каждой клеточкой своего тела. Он чувствует, как его омега взывает одуматься и прекратить, но это что-то сильнее его подсознания. Это что-то на уровне животных инстинктов, заставляющих каждый раз поднимать кулаки и наносить новый удар, до тех самых пор, пока руки по локоть не окрасятся в алый горящий цвет. До тех самых пор, пока он не причинит этому человеку боль в тысячи раз сильнее, чем тот причинил его возлюбленному.       К крику Бомгю добавляются ещё голоса, но альфа продолжает вбивать чужую голову в пол, пока чьи-то две сильные руки не вытягивают его в сторону, словно доставая из-под толщи воды и возвращая в настоящий мир, прижимая к полу. Тэхён рычит и пытается вновь освободиться, чтобы продолжить месть, пока обидчик не испустит последний вдох. Но четыре ладони крепко прижимают его к полу, не давая шевелиться.       — Бомгю, стой на месте, — зло произносит один из голосов сверху, заставляя Тэхёна яростнее рычать. Кто смеет так разговаривать с его светом? Кто смеет не подпускать к нему? — Он не в себе и может ранить тебя.       Горечь наполняет рвущееся наружу сердце. Он бы никогда не причинил боль своему возлюбленному. Никогда.       — Бомгю, ты еле стоишь на ногах, слышишь? — вновь орёт голос. — Оставайся на месте.       Тэхён вновь делает попытку вырваться из крепкой хватки, чтобы найти любимого, но стальные пальцы держать слишком сильно, заставляя отчаянно рычать и вертеть головой в попытке вонзить клыки в чужие предплечья.       Мягкая рука опускается на грудную клетку, заставляя сердце биться сильнее, а затем вес чужого тела наваливается сверху, заставляя настороженно замереть.       — Тише, милый, — раздаётся ангельский голос, и перед глазами появляется измученное, но всё ещё любимое лицо. — Всё кончилось, тебе нужно успокоиться.       Запёкшаяся кровь на нежной щеке заставляет вновь оскалить зубы, но Тэхён больше не дёргается, боясь скинуть с себя хрупкую ношу и причинить ненужную боль.       — Посмотри на меня, — шепчет Бомгю, отлаживая лицо альфы подушечками дрожащих пальцев. — У нас всё хорошо, правда. Я в порядке, видишь? Веришь мне, а?       Тэхён лишь завороженно наблюдает за своим возлюбленным, внимательно следя за каждым его движением и прислушиваясь к тому, как бушующая внутри ярость начинает утихать. Бомгю наклоняется ещё чуть ниже, потираясь своим носом о его, и тихо шепчет:       — Ты спас меня, мой альфа, — и оставляет аккуратный поцелуй в самом уголке губ, заставляя всё тело под собой вздрогнуть, от чего две пары рук вновь вжимают его в твёрдые половицы. — Отпустите его, — тон омеги не требует возражений.       Когда давление на конечности пропадает, Тэхён быстро скользит болезненно ноющими ладонями к чужим плечам и талии, вжимая хрупкое тело в своё. Ему так нужно чувствовать сейчас это родное тепло, что зуд разъедает внутри все органы от желания быть ближе к своему свету.       — Я люблю тебя, Тэхён, — шепчет мягкий голос, и, выдохнув в лёгкие побольше сладкого персикового аромата, альфа наконец-то облегчённо выдыхает и расслабляется, теряя сознание от перенапряжения организма.       Но даже так он всё ещё продолжает сжимать в руках самое дорогое, что у него есть. Того, кого у него чуть не отняли. Того, кто наполнил всю его жизнь красками и показал, что значит быть счастливым.       Даже без сознания он продолжал держаться за свой самый яркий луч солнца.       За своего Бомгю.