Как правильно работать в команде

— Мориске, хоть ты убери пистолет от моего лица, — учтиво просит Куроо. Ему обещали неприкосновенность! — Ты опоздал, — свидетельствует Яку с каменным лицом. Куроо цыкает и закатывает глаза. По хорошему — так не стоит делать рядом с парнем, держащим тебя на мушке, но это же Куроо Тецуро. Тем более, ему надо осмотреться. Местечко для совещания было кладовкой. Вместительной, но не особо большой, и даже имела несколько чистых диванов. Как кот, принюхиваясь к местности, Куроо обводит собравшихся людей цепким взглядом. — А в какой из пяти лет моего отсутствия мафия начала вести консилиумы с копами? Куроо боком садится на быльце свободного дивана напротив отряда спецслужбы и нарочито громко сёрбает из кружки. Он узнал не всех: всего два из пяти, но у них у всех едва на лбу предупреждающе не светится: «я полицейский, бандиты, прячьтесь, пока есть время». Кроме девушки, которая, кстати, выглядит довольно знакомо. Она совершенно незаинтересованная происходящем играла в, отсюда не видно, но кажется, это была «змейка». И её розовый брелок на телефоне не вязался с протёртой, обтягивающей все прелести, майкой, с солнцезащитными очками-авиаторами на блондинистой макушке и, Куроо готов был поспорить, что лежащая на спинке голубого дивана косуха, — её. Но больше всего остального она не вязалась со своими коллегами — добропорядочными полицейскими в отглаженных рубашках. Если бы не значок на кожаном ремне — Куроо бы подумал, что барышня затесалась сюда случайно. Или это какой-нибудь новый головорез мафии. — Куроо Тецуро? В центре статно сидел мужчина с причёской Бокуто-наоборот. Ему стоит начать бояться, что Бокуто разозлится на чью-то неоригинальность. И сидел тот с такой ровной спиной — хоть овощи режь. — И Бокуто Котаро, — кивает рядом коротыш, которого Куроо узнал. Это Нишиноя Ю — двадцать восемь лет, член вооружённого подразделения агенства, работающего с особо опасными преступниками. Проще сказать: Интерпол, но именно Нишиноя Ю специализировался на Японии и её окрестностях. О, кстати, это те самые ребята, у которых в отдельной папке «Засекречено» хранят портреты всех находящихся в этой комнате разом. А этот Нишиноя Ю и стоящий сзади Рен Омими — те самые ребята, которые заломали Куроо руки и прострелили ему ладонь. И лучше бы они здесь не светились, потому что он человек злопамятный. Особенно в моменты, когда ему простреливают ладони. — А ещё скептик с маузером и шпала без опыта, — ёрничает Куроо, отставляя в конце концов недопитый кофе на перекошенную тумбочку. — А вы кто? И почему живые? Офицеры — или кто они там в этих детсадовских службах — очень косо глянули на Куроо, но после всех взглядов (стоит поверить, в мафии на Куроо Тецуро их кидают часто) он не стушуется от несчастных молокососов из международной полиции. — Сядь и желательно отвечай только тогда, когда тебя спросят, — а вот Яку, конечно, ещё имеет какое-никакое влияние со своими замашками командира концлагеря. Куроо приготовился внимать всю информацию с очень заинтересованным видом. Яку к повествованию тоже готовится — поправляет запанки своего гостевого костюма, собирается с мыслями и ещё тяжелее обычного вздыхает. — Если начать с исток всего этого дерьма — не поверишь, — тут бы Куроо со своим профессиональным профилем рассказчика вставил усмешку, потому что в их жизни трудно во что-то не поверить, но Яку такое не положено. Яку вообще мало что при исполнении положено, — мы вернёмся в Токио. Он даже остановился, ожидая, очевидно какой-то колкости, комментария, идиотской шутки или бесполезной вставки, но ничего не последовало — вот так подарок — и Яку продолжил рассказывать. — Но ещё раньше — клиент, — о, ну да, все вопросы мафии появляются с клиентов. Куроо вообще не понимает, почему старик продолжает род мафии, а не откроет свой клубешник — вон, как Ойкава с его командой сантехников — и спокойно бы отмывал деньги, приходящие с основной работы. Они-то толком и не промышляют всякими киношными делами кланов: ну чуть-чуть наркотики, чуть-чуть память в виде дани традициям предков — и всё. Главный интерес действующего главы клана «Ganador» — программа услуги за услугу, когда приходит какой-то несчастный и просит осчастливить его рутинную жизнь, а взамен — мафия может забрать эту же жизнь. — Пришла непримечательная девушка, этническая японка. Тряслась вся от злости, мести жаждала — говорит, в Токио какая-то группировка её бойфренда прирезали, — Яку скучающе опустился на диван, подпирая рукой щеку. Он вообще не великий рассказчик и не любитель повествовать, но он тут самый просвящённый — в плане, где лучше приукрасить, а где — недоговорить. Ведь работники спецслужбы слушают ещё внимательнее самого Куроо. — В общем, сначала на Крупье мы попали. Тут уж — Яку знает и делает паузу — Куроо не мог промолчать. — На того самого Крупье, которого хлебом не корми — дай этот хлеб у нашего старика отжать? — уточняет спокойно. — Да. — Куда ты смотрел?! — уже не так спокойно реагирует Куроо, но всё ещё в пределах разумного. — Заткнись! Мы не могли этого знать! Ах, ну да, действительно. Что-то Куроо не подумавши погорячился. Как же они могли знать о том, что, когда они заявятся в город, который буквально держит Крупье (любой город, в котором сосредотачиваются главные силы Казино — их город), — они стопроцентово столкнутся с ними при раскладе, что чужой старик сам ищет способы помериться силой. Это же было так неожидаемо! — После нашей небольшой потасовки, — Яку мельком глянул на Такетору и почесал локоть с раздосадованным вздохом, — мы всё-таки нашли обидчиков — наших старых друзей. — Я даже боюсь спрашивать, — вставляет Куроо, поднимая брови в притворном ужасе. Что-то он сегодня не выспался — подкачивает в ярких эмоциях. — В нас стрелял картель Змеиный, — Куроо очень выразительно закашливается, но в этот раз Яку поскорее старается сменить тему: — по итогу мы уехали из Токио, потому что у нас было слишком мало ресурсов. Да и совет собрать надо было: убивать змей — опрометчивое решение. — Всю Йокогаму бы выручили. — Мы действовали из Пуэрто-Рико последующие несколько дней, — говорит Яку. «Прокопали всё от и до дома — в Мексике» — читает Куроо между строк. Вот это да! Он даже не зря полночи воскрешал в памяти старые условные знаки. В своё время долго голову ломал, почему они называют Мексику Пуэрто-Рико. А ответ лежал не то, что на поверхности, — на носу: Пуэрто-Рико — это свобода. Восхищался иронией, ведь мафия — про что угодно, кроме свободы, но они же особенные. — Оказалось, что парень насолить успел всем дай Боже. Украл картину у Дайшо… — Что за парень? Жаль, мы не успели с ним познакомиться, я бы пожал ему руку. — … Что равносильно перейти дорогу Змеям… — Ну не скажи, у них обычно всё, куда влазит Дайшо — личные дела самого Дайшо. Потому что Дайшо заебал их влезать во всё. По всем присутсвующим было видно, что они уже очень опасались за Яку, который с каждым перебивающим словом становился всё краснее и краснее. Коноха на диване то и дело щипал Куроо за бок, принуждая заткнуться, но последний и внимания не обращал — так его увлекла сказочная история путешествия мафии к горячим источникам Токио (удивительная игра слов, Куроо восхищён сам собой). — Потом его заметили в СДУ, когда он стащил их любимую ласточку, — Лев невинно интересуется, что такое СДУ, пока Куроо пытается понять, реально ли он смог украсть тот самый мартин, который Ойкава собрал сообственноручно. Яку говорит, что это «Секс, Деньги, Убийства»; Куроо говорит, что это ужасное место; а Бокуто, кивая, добавляет, что никогда там не появится больше. — И на десерт — предал Крупье. — Он сделал что?! — Что сделал?! — даже Бокуто, жующий у кого-то — вероятнее всего, на ресепшене отеля — вежливо позаимствованные конфеты, вытянулся в лице. — То есть, хочешь мне сказать, что всё было так: — Куроо чуть прокашливается от переполняющих его эмоций. Не каждый день узнаёшь, как обставляют одну из самых влиятельных группировок по всему миру, — какой-то новоявленный гуру-мастер сначала обокрал Дайшо, потом обокрал и едва не убил Ойкаву, прости Господи, и всё это при том, что он был, вашу мать, членом Казино? Ты прикалываешься? — На его счету также несколько убийств и подозрительная деятельность со взрывчаткой на территории Японии и Китая, — добавляет парень с неудачной причёской и ровной спиной. Весь рассказ он сидел с непробиваемым лицом, но почти каждый раз, когда Куроо перебивал, морщился. — Поэтому мы и взялись за дело. — До вас я ещё дойду, — машет ладонью Куроо беспечно. — Яку, ну ты же понимаешь, что он не мог провернуть всё в одиночку? — Ты нас за идиотов держишь? — подаёт голос Такетора. Он поочерёдно громко и достаточно угрожающе заламывает пальцы, и у Куроо не возникает желания держать его за идиота. — Единственная проблема — его лица не зафиксировано ни на одной камере. Он или всегда спиной, или очень тщательно кроется одеждой. — Начнём с того, что это, очевидно, не единственная ваша проблема. — Наша, Куроо, теперь — наша. — Я ещё не давал согласие на работу, — говорит Куроо так, словно у него есть выбор, и ловит сразу несколько цепких подозрительных взглядов. — Какие-то вы невесёлые, уже и не пошутить! Яку открыл чёрный выход этой тесной комнаты и опёрся на косяк, прикуривая. По его синякам под глазами Куроо читал, что курить сейчас ему крайне не рекомендовано, но иначе — Яку загнётся от комментатора и его активного друга. Комментатор и его активный друг, кстати, не особо и против. Мыслями оба были уже в обещанной Сицилии. — Разумным решением было проверить девушку, что приходила к нам. Потому что ситуация набирала обороты со скоростью одного из баллидов Ойкавы, — часто Яку его сегодня вспоминает — не к добру. Вспоминать Ойкаву вообще — не к добру. — За неделю парень нажил себе врагов больше, чем ты за всю свою карьеру неудачника. — Не говори так, а то меня посетило резкое желание побороться за титул. Яку делает затяжку дольше остальных и продолжает говорить почти буднично. Только если в будни его сопровождает нервный тик. — Девушка, естественно, бесследно исчезла — в прямом смысле ни слуху, ни духу. Но пришло пустое электронное письмо от её имени. Айпи мобильного — заброшенная военная станция. Конец истории. — Так пехота в самолёте — их рук дело? — Куроо спрашивает скорее риторически. Ему, в общем-то, даже с ответом было не особо понятно, чем мотивировался такой, очевидно умный, мошенник. Он в шаге от того, чтобы оскорбиться — их что, серьезно не восприняли всерьез? — Понятия не имею. Закручивается что-то неприятное, и ему жуть как не хочется в это ввязываться. С виду — ничего такого, для чего стоило звонить ему. Перестрелки, погони, расследования и много крови — это, конечно, весело, но он уже не в том возрасте. Десять лет назад позови его кто-то на такую вечеринку — за милую душу, но сейчас осознанная версия Куроо Тецуро понимает, что это абсолютно не выгодно, может быть чересчур сложно, но играющий не в том месте интерес всё равно подогревается интригой. А ещё: выбора нет. Если бы он не приехал сюда своим ходом и почти добровольно, шанс сменить имя, паспорт и причёску ещё был бы, но точно не сейчас. — А какая наша роль в этой пьесе? Я понял, что заварушка закручена тремя узлами, но у нас не так много оружия, а людей — ещё меньше. Знакомых много, но большинство из них очень хотят прострелить нам с Бокуто затылки. А ещё, мне всё ещё непонятно, почему эти ребята находятся тут. — Обсудить план, — как само собой разумеющееся, говорит кто-то из мафиози. Это и было, вообще-то, само собой разумеющимся. Спасибо, парень в шляпе из первого отряда, выручил. — Я, наверное, не так выразился. Какого весёлого хуя эти строгие и неведомые ребята спелись с, я вам напомню, криминальной организацией? — Чем ты слушал вообще? Тебе человеческим языком сказали, что мы ввязались в дело, потому что тот промышлял дичью на контролируемой нами территории, парень. Враг моего врага — мой друг. О, женщина всё-таки оказалась подобна образу — резкая и с перчинкой. Куроо любит остроту в отношениях, но сейчас она его больше раздражает. — Саэко! — А после того, как мафия найдёт злоумышленника — вы нас всех в алфавитном порядке за ручку и в камеру? Удобно, барышня, удобно. — Куроо! Яку и, Куроо наконец разглядел его имя в списке на столе, Кита растянули условно в разные углы Куроо с девушкой. Только если офицер просто выразительно посмотрел, Яку — взвёл курок. — Да чего ты начинаешь, — закатывает глаза Куроо и раздражённо вздыхает. Ну сколько можно в него целиться? — Я сказал всё, что было положено. Серьёзно, Куроо, прошли сутки, а ты уже закрыл гештальт по взбешиванию меня за все пять лет. Просто заткнись и предлагай только тогда, когда оно требуется. И сейчас, когда Куроо уже был готов помолчать, потом выслушать предложения, а уж после этого, только в случае, если его спросят, рассказать свой план, раздаётся вежливый стук. Куроо тянется к пистолету в ботинке, готовый уже ко всем возможным поворотам. Какой же день в мафии без интриги. Он так рад, что вернулся. Слов не находится. — Ну входите уж, — разрешает Куроо, когда пауза затягивается. И минутой позже он пожалеет, что не сказал «занято» или «не входить — прострелим колени». Хотя, пожалуй, кислая пуще прежнего гримаса вошедшего его слегка расслабляет. — О, какие люди — и без охраны. Куроо вертит на пальце револьвер и направляет его в того самого парня с ножами, с которым он уже познакомился. В Ойкаву целиться — много чести ублюдку. В итоге повторяется картина, которую вся комната наблюдала около двадцати минут назад: куча пистолетов, — и кто-то опять целится в него! — столько же непоняток и злых лиц. Визуально коморка становится ещё меньше, ещё душнее и — спасибо, Яку, — заполнена дымом. — Вы чё приперлись? — опять звучит Куроо, потому что у других слов не находится. Спасает всех от неловкой паузы, ну каков молодец! Ивайзуми и его несчастливый напарник уже давно зашли и стоят в проходе, пока за ними продолжают заваливаться люди — видимо, охрана всё-таки на месте. — Мы… — Ойкава замялся, переступая с ноги на ногу. — Извиниться приехали. Не с пустыми руками! Куроо находит взглядом Бокуто и заливается таким хохотом, что сотрясается весь отель. Это надо быть такими дегенератами! Договориться с мафией о консенсусе, разорвать его буквально через день, а потом заявиться просить прощения. Это абсурдно настолько, что Куроо даже не хочется в них стрелять от этой детской наивности. — Яку, можно Ойкаву пристрелю я сам? — с нервным и протяжным «хух» Куроо трёт глаза. Но Яку молчит. Он стучит запястьем, потому что пальцы заняты пистолетом, по двери, возле которой всё еще стоит, и раздумывает. О чём тут думать — Куроо не понимает. Разве что только о способах. Яку часто оставляет символические послания перед убийствами. Клиентам, что не уплачивают долги, — отрезают язык; часто ворам, что посмели позариться на чужое имущество, вырывают пальцы или другие части рук, в зависимости от ущерба. А предателям вообще — голову с плеч. — Никто не будет никого стрелять, — резюмирует Яку после молчания. И если ему требовалось чуть больше времени — Куроо готов был подождать сколько угодно. — Бо, скажи мне, что я ослышался. — Ты ослышался. — Яку, у тебя какие то проблемы развились? Перед нами СДУ. Те самые СДУ, которые кинули нас несколько часов назад. — Во-первых, они кинули нас, — Яку уже сам себе противоречит. Значит, если проблемы — то Куроо в этом тоже участвует, а как врагов убивать — так Куроо вообще тут ни боком, ни сраком. — А во-вторых, напомни мне, что сделал ты пять лет назад? — Что было — то прошло, — подняв указательный палец, вещает Бокуто с умным видом. А Ойкава — никакой оригинальности — повторяет за ним. — Куроо, ты какой-то злопамятный, — говорит Ойкава, когда Куроо совершенно точно не собирается соглашаться с вердиктом Яку. — Сказал человек, который до сих пор не может простить мне пьяную драку пятнадцатилетней давности! Мне плакать или смеяться? Ойкава цыкает и отворачивается рассматривать свои идеально подпиленные ноготочки. Куроо всё ещё удивляется, насколько сильным может быть влияние удачи, потому что самостоятельно этот человек никогда бы не выбрался из тех засад, в которые сам же и угождал. — Садитесь уже, хватит глаза мозолить, — Ямамото сжалился над гостями. Такой добрый в последнее время, аж за душу берёт! Вот бы ещё так снисходительно к Куроо относился — цены бы ему не было. Итак, подытожим состояние на — хотелось сказать вечер, но сейчас клятые четыре часа аэм — утро. Гаага, три-сорок восемь, какой-то отель на все звёзды из возможных, коморка и целая охапка вооружённых людей в ней. Серьёзно, тут пистолетов больше, чем извилин у Ойкавы. А ещё тут, зажатые меж двух крупных криминальных группировок, притаившись, сидела служба по борьбе с такими, как они. Вернее, не с такими, как они, а как раз с ними. Как раз с тем, кто сейчас безуспешно пытался вместиться между Нишиноей Ю и дерзкой женщиной Саэко, на что оба реагировали не особо доброжелательно. Яку взялся за голову, и пока тот не разнёс комнатушку масштабным ба-бахом к чертям собачьим, надо срочно что-то делать. — Вы сказали, что не с пустыми руками. Для храбрости бутылочку баккарди прихватили? — Коноха, золотой и внимательный Коноха, как всегда выручил. Что б Куроо делал без него — неизвестно. Одно Куроо известно точно — с Конохой не пропадёт. Без Конохи, как без рук. Семь раз Куроо, один раз Коноха. Ойкава стреляет в Коноху щелчком пальцев и Конохе, кажется, не нравится это действие. Правильно, всё потому что Коноха — умный парень. Тот мальчишка, который совершенно не обращал внимание на Ойкаву при их Чилийской встречи, достал из кармана джинсовки смятый лист и кинул его в Ойкаву. — Ты не мог бы обращаться слегка аккуратнее с уликами, Куними? — по лицу Куними читается, что он мог бы только послать Ойкаву и его просьбы куда подальше. — Я начну с самого начала… В машине стояло пекло. Во-первых — жарило с улицы, а ехали они по солнечной стороне дороги, и во-вторых: — Мы можем ехать быстрее? — нагревался сам Ивайзуми. Ойкава уверен, во всём виноват Куроо. Непонятная ссора с мафией, о которой его не предупредили и до сих пор не выкладывают никаких подробностей. Ёмко сообщив место, Ива-чан совсем перестал реагировать на Ойкаву. Его бы это оскорбило в любой другой ситуации, но сейчас тот был так сосредоточен, что тревожить его — себе дороже. Любопытство его, конечно, рызрывало с головы до пят, а интуиция подсказывала, что ничего хорошего не близится. И он не мог понять, подъезжает ли сзади Куроо Тецуро или это предчуствие. Место назначения тоже казалось странным — насколько может быть странным заброшенная местность для человека, занимающегося нелегальным бизнесом крадёжки машин. Когда Ойкава чего-то не понимает — он спрашивает у Ива-чана, но когда такими головоломками его загружает сам Ива-чан.. Чёрт, стоит придумать варианты действий на такие случаи. Ивайзуми вообще последний человек в его личном списке загадочности. Он прямолинейный и не следит за выражениями — этого должно быть достаточно для того, чтобы понять, что он не будет разговаривать загадками и отвечать вопросом на вопрос. Но сейчас, дайте сил, Ойкава не может успокоиться. Он трёт вспотевшие ладоши о кожаный руль в нетерпежке, постоянно смотрит на навигатор и выглядывает нужное бетонное ограждение из-за лобового стекла. — Сядь и угомонись. — Господи, можно как-то реще? — взмаливается Куроо, пробираясь через гору эпитетов, метафор и сказочных описаний. — Я сейчас спать лягу, — поддакивает Такетора, закрепляя свои слова шумным зевком. И пока все в комнате по цепной реакции зевали, — будь ты проклят, Тора, — Ойкава с раздражением продолжил. По прибытии оказалось, что это не заброшенная стройка, как предполагал Ойкава, а просто полигон. Вдалеке за воротами в ряд выстроились три чёрных брабуса и больше ничего. Глушь да гладь — убьют и не заметят. Ивайзуми приказал парковаться, а сам вышел из машины и двинулся к воротам. Выглядело это странно — бетонные ворота высотой с колено растягивались метра на три. С одной стороны стояла почти разваленная будка, опершись на неё курил охранник, а за всем этим добром газон стелится на несколько гектаров. Как это понимать? Без вопросов Ойкава дал себя проверить, уже с меньшей охотой отдал оружие, принимая правила — они на чужой территории, а значит придётся соблюдать уставы. Ивайзуми он доверял, даже если умирать, то вместе. Через парапет Ойкава перепрыгнул мастерски — не зря в своё время по крышам прыгал. Это вряд ли то, чем стоит гордиться в жизни, но ему всё равно. Он выглядел круто. — Ну нет, — Ойкава стопорится, глядя на Ивайзуми с лицом вселенского разочарования. Ивайзуми продолжает идти, даже не обернувшись. Он пробирается в ботинках сквозь заросли травы, а всё для чего? Ради какого-то несчастного стоящего за сто метров гелика. А стоящий возле гелика парень выглядел, как ещё меньшая причина добираться сквозь препятствия. Теперь, в общем-то, и вопросов не остаётся. Если Ойкава понял правильно, — а в таких обстоятельствах нельзя понять иначе — то Ива-чан развёл мафию и собрался заручиться поддержкой другой организации. А какой — вы узнаете в следующей серии. Куроо чувствовал это еще в машине. Он подозревал, что такой парень, как Ивайзуми, придумает запасной план (в его случае — вообще основной с обходными путями). Мужчина изначально планировал отвязаться от мафии, вот только на черт они изначально сплотились — вопрос. Насущный и открытый. — Что думаешь? — в ухо дышит Коноха, пока Ойкава опять отвлекается на какую-то ересь. Куроо думает очень много всего, но пока стоит ограничиться чем-то, в чём он уверен на сто процентов. Сейчас не время выдвигать гипотезы, которые так любит Коноха, потому что тот же Коноха обсосёт их так, что и мать родная не узнает. — На ходу придумывает, — ответно шепчет Куроо и решает, что этого хватит. Яку, пристально наблюдавший за перешептываниями, показал Куроо на часы на своей руке. Похвастался он или намекнул сократить время рассказа Ойкавы — догадываться надо самому. Он поднимается с насиженного места, разминая на ходу конечности, и проходит к выходу. Попутно он сгребает чью-то — Тора человек не жадный — пачку сигарет со стола и кивает на выход. Яку выходит следом и захлопывает за ними дверь. Выход вёл на внутренний двор. Такой же красивый, как и фойе, — всё в золоте, сад усажен аккуратно и без лишнего патетично. Лавочек тут не было — не вписались бы в вид, но присесть можно на другом конце, если пройти через аллейку, а после завернуть в квадратный проход под зданием отеля. Улица встречает сильным сквозняком. Желание пуститься в бега и путешествовать в порывах ветра разрастается, но его по кусочку разьедает интерес — Куроо клял себя за это тремя крестами. Мог бы жить, как человек, работать и купаться в деньгах, но надо его душеньке раскопать все интрижки и расследования, что попадаются ему на глаза. Пошёл бы в детективное, да только там это для людей делают, а Куроо наплевать на людей. Чертов дед со своими чертовыми головоломками. — Он врёт. — Я в курсе, — подмечает Куроо и глубоко затягивается в унисон Мориске. Сейчас они даже похожи на коллег одного чина. Яку стоит со скрещенными руками и смотрит куда-то вдаль — напоминает Некомату, а Куроо уставился в белокурый затылок, откинув голову на бетонную стену. — Кай установил слежку за кабриолетом, — поделился Яку с протяжным выдохом тоненькой струйки дыма вниз. — Не были они ни в каком поле. Эти твари решили нагреть нас. — Ай-да Нобуюки, ай-да молодец, — хвалит Куроо короткой усмешкой и щелчком отправляет сигарету в мусорный бак. Попал! Яку разворачивается резко. Куроо даже не успевает сообразить, куда ему уставиться теперь. — Но нужны твои ресурсы, — как-бы намекает Яку. «Его ресурсы» — это таинственный парень, на находку имени которого поставлено около трёхсот тысяч в кругах Семьи. Бытует домашнее прозвище незнакомца — его называют выручалочкой Куроо. Когда мафия не справляется — такое бывает редко, но программисты мафии не такие способные, как хотелось бы, — он выходит на помощь. Вернее, Куроо в одиночку или с Бокуто едет в город Икс доставать нужную информацию. Он никогда не говорит больше нужного, а старается даже помолчать, что для Куроо редкость, но так он точно знает, что не подрывает доверие парня. Зато тот не берёт с него плату за срочные задания. Он не задаёт вопросов — просто выполняет свою работу. — Что ты собираешься делать? У вас должен быть план действий. — Пиши айтишнику, — без ответа хлопает по плечу Яку и заходит в подсобку. Куроо вздыхает. — Тоору, где отчёты за прошлый месяц? У нас касса полупустая. — Ива-чан шарил по столу в разбросанных бумажках. Ойкава поднял ленивый взгляд, громко бурля кальяном. — Это оно? Между пальцев Ивайзуми зажал белый конверт без подписи и адресата — белый конверт с маркой баскетбольного мяча. — Наверное? — пробует Тоору, который в глаза первый раз видит этот конверт. — Я полагаю, — Шинске Кита с каменным лицом указал взглядом на смятую бумажку, что ранее брезгливо вытянул из кармана Куними. Кто такой Куними Куроо уже забыл. — Это и есть конверт? По крайней мере, был ранее. — Ты такой сообразительный, — Ойкава презрительно осматривает полицейского. — Я тащусь. — Перестань использовать такие слова в моей компании, — несчастно кривится Куроо. — Я чувствую себя тинейджером на тусовке по репосту. — Вы же отказались участвовать в погоне за неизвестным? — Такетора прерывает настрой Ойкавы на гневную тираду. И Куроо правда счастлив, что не придётся выслушивать ещё полчаса истерику. — Ну во-первых: полностью отказаться мы не могли, ведь в мою тачку вложено больше денег, чем в меня самого, — Ойкава кивает медленно. Так, что уже начинает надоедать. — Потом, к тому же, заметили одно интересное предложение. — Змеиный дают двести ка баксов за голову, Казино — лям за живого,— вместо Ойкавы ставит всех в известность Ивайзуми. Куроо присвистывает. Нехило так! Он бы сам побежал сдавать этого парня кому-нибудь из них. Только если бы не считался залегшим на дно вражеским бандитом всех известных с тёмной стороны мира группировок. — А когда это ты с Казино сдружился? — Куроо понимает масштаб и суммы, но Ойкава и Крупье — это как огонь и вода. Им не функционировать рядом. Тот вполне ожидаемо отвечает: — Деньги не пахнут. Перед тем, как Куроо додумал свою очень остроумную простенькую шутейку, его окликнул Яку, пробежал глазами по письму и сцепил зубы так, что скулы побелели. Куроо насторожился, когда Яку под руку вывел Куроо из комнаты (да сколько можно-то?). Куроо вообще-то поднапрягся ещё когда Яку рявкнул на всех, чтоб те работали сами. Хотя, если быть уж совсем честным, в такой компании Куроо изначально не расслаблялся. — Не нравится мне всё это, — Яку громко хлопает дверью, пугая проходящую мимо работницу. Он отдал лист и Куроо ещё пришлось постараться, чтоб разобраться, о чём речь, — вот это почерк у людей. Пришлось выцепить основное, потому что времени, судя по поведению Яку, у них совершенно нет. Это походило на какой-то список, написанный поверх полустертых чертежей и другой несвязной писанины. — Я правильно понял? — Куроо на всякий случай решил уточнить, аккуратно складывая и возвращая бумажку в нагрудный карман пиджака Мориске. — Нас позвали развлечься за баскетболом? — Очевидно, что это ловушка, — кивает сам себе Яку и серьёзно смотрит на Куроо, — но вариантов нет. Это единственная зацепка, а тебя… — Да-да, я помню, «всё равно хрен убьешь», — Куроо цыкает. Он вообще-то человек обидчивый. До сих пор настораживает поведение Яку. Не знает он, что именно изменилось за последние года, но если Мексиканская мафия упустила из-под контроля Тихуану, в которой в каждом уголке знают, за чей счёт могут жить, — дела совсем плохи. На бумажке криво были выведены ФИО, а сверху красовался несколько раз наведённый разными ручками «СтритФест». Название Куроо казалось знакомым. Он не увлекается баскетболом, но любит заскакивать на огонёк и любит спортивный азарт. В позапрошлом году он на этом конкурсе появился мимоходом — отстреливался от преследователей, но вечеринка его в целом устроила, потому возражений не появилось. Ежегодный недельный фестиваль стрит-бола проводился в Тихуане в августе. Место они выбрали не особо удачное, почти каждый год игроков царапают пулями. Хотя, если посмотреть с другой стороны, перестрелки — неплохой способ чёрного пиара. По правилам, первые дни длятся профессиональные игры и набор стритбольных команд. И никаких ограничений, кроме того, что должна быть собрана команда из пяти совершеннолетних участников. Такие игры, в общем-то, славятся особой жестокостью, но Куроо же не дурак: кто ходит в Мексике без пушки? — Театр абсурда, — бормочет Яку недовольно. — Они, кем бы они не были, делают из нас посмешище. И не только из нас — раз сова залетела и к СДУ. — Думаешь, это как-то связано? — К черту идиотские догадки. Твоё задание на сейчас — смотаться к своему программисту и выяснить всё про похождения Ойкавы с его дружком. И забери своё длинноконечное это, я не могу его терпеть. Ох, не нравится ему всё это.

***

Прощаться со всеми было очень тяжело. Особенно с Яку, который почти выпинал его из номера. Это было психологически больно, потому что он успел привязаться эмоционально и вообще… — Как меня заебало колесить по всему свету белому, — Куроо изливает душу постукивая по раме открытого окна в бит играющему радио. — Сидел бы в Мексике где-нибудь в модельном агенстве и не парился. — Бро, какое тебе агенство, — Бокуто сзади разложился на колени сопящему Конохе. — Ты ж весь обрисованный. Там таких не берут. Вот Лев наш — запросто. — Я экстраординарная модель. — Ты идиот, — встрял Ямамото. Куроо вообще-то возмущён. Он не понимает, на кой чёрт к нему привязали надзирателя, если сам Яку сказал, что ему стоит держаться подальше от их клана на людях. Понять предосторожность можно — Куроо человек хитрый, захочет — смоется и след простыл. Но кому, как не им знать, что если Куроо захочет, он смоется даже с нянькой. А вот неосторожность будет лишней. У Куроо врагов не насчитаешься, и если они все узнают, что он вернулся к прошлому — начнут стучаться к Некомате. И кому всё это выгодно, кроме самого Куроо? Он-то избавляется от тягостной ноши общаться с отрядом своих недоброжелателей. — Слушай, — Коноха, делающий вид, что спит, забирает у Бокуто бутылку пива, изначально принадлежавшую Куроо, за которую ранее его же и отчитал: «Ты наклюкаешься — потом везти нас будешь?» Ему зря сказали, что Куроо может подменить Тору в крайний случай. Коноха вообще, как скажет — хоть стой, хоть падай. Кто вообще садится за руль без запасной бутылки пива? И жажду утолить, и расслабиться, и расквасить кому-нибудь морду розочкой. — У меня не клеится один момент, — он делает глоток и тыльной стороной запястья стирает каплю с подбородка. — Почему они, получив письмо, сразу примчались к мафии? Ну, всмысле, не обдумали это как-то. Не решили взяться самостоятельно, не обратились к профессионалам: почему именно мафия? Как я понял, отношения у вас натянутые. Голова от рассуждений разрывается — это приятно отчасти. То есть, в целом, это очень напрягает и выматывает, но хотя бы не скучно. Правда, когда вспоминает, что от мафии чаевых точно не дождётся, мотивации немного убавляется. Пока, из всей полученной информации, картинка складывается странная. Даже если гипотетически посмотреть со стороны того самого зачинщика — мотивы его понятны. Он хочет коим-то образом стравить между собой огромные влиятельные организации. Что непонятно — так подбор методов. В его собранном пазле есть лишняя деталь: непонятные военные в самолёте, про которых Куроо ещё не забыл к чьему-то несчастью. И таких немало, просто приходится сосредотачиваться на чём-то одном, чтоб не потерять нить. Теперь, Куроо считает, можно и поделиться рассуждениями по поводу крысиной натуры Ойкавы. — Как только мы узнаем, где они были, как они были и их ближайшие тёрки, — ему даже не приходится обьяснять, что те точно были не у полицейских. Серьезно, такая абсурдная версия, что раскусил бы даже Лев, а тот в раскусываниях вообще не мастер. — Я думаю, ответ будет на поверхности. Я Ойкаву знаю давно, и врать он умеет, но вот подтирать за собой следы — совершенно точно нет. И вряд ли об этом позаботился пресловутый Ива-чан. «Разве что у них сообразительная крыша» — остаётся на языке. Куроо не может утверждать то, в чём не уверен, а то потом окажется неправ и будет неловко. Он-то прав всегда. — Бро, ты меня сейчас только запутал, — проныл Бокуто, прикрывая предплечьем глаза. Они выехали на солнечное шассе. Куроо тяжко вздохнул, резким движением головы скидывая солнцезащитные очки на нос. И почему его всегда садят на переднее сидение, как ответсвенного взрослого? Может ему, как Льву, больше нравится в кузове отлёживаться. Сейчас они едут до первого удобного аэропорта, а с него уже летят в Токио прямым рейсом (и наконец-то люксом). Удобным аэропортом Куроо зовёт аэропорт, до которого можно доехать в целостности, через который пройти в целостности и в самолёте которого можно не напрягаться. Вроде и райдер несложный, и особых запросов не наблюдается, а иногда всё равно по всем параметрам проскакивает — как было в крайний раз. Сейчас Куроо старался вспомнить, в какой точке мира их не узнают, а что важнее — не захотят убить. Плохо, что географию Куроо в школе не учил, хорошо — что через опыт он знает почти весь земной шарик наизусть. Итак, ещё раз: сейчас они направляются во Вроцлав. Это в Польше — как раз тот самый удобный аэропорт. По расчётам Куроо, если никого из их отряда не повесили на ориентировку, в Польше о них вообще должны ни слуху, ни духу. То самое, что он искал. Остался бы там даже жить, если бы не одно срочное дело. Коноха бы сказал, что оставаться там жить ему точно нельзя, пока это остаётся едва не единственным местом, где он может спрятаться. А на вопрос «почему?» он ответил бы просто: потому что и там через неделю Куроо заделается врагом страны номер один. В Японии их, безусловно, встретят. Хотя правильнее будет сказать проводят, потому что пока они хватятся информации по аэропорту, Куроо уже наведается в гости к своему другу. Главное не терять ни минуты и как можно аккуратнее вести себя с документами — имена поддельные, но фотографии настоящие, ибо времени было маловато, а все его сорок и больше паспортов либо на настоящее имя, либо известны абсолютно всем и вдобавок в розыске несколько лет. Морока, в общем, ещё та. — А что было в письме? — решился полюбопытствовать Коноха в итоге. Куроо видел его сомнения, он всё порывался время от времени открыть рот, но прикусывал губу и задумчиво глядел в окно, словно искал ответ там. — Список, — Коноха и Бокуто одновременно зыркнули в сторону кресла Куроо. — Если без воды: наша новая и единственная зацепка — стрит-фест. — Тот самый в Тихуане?! — Куроо видит боковым зрением, как друг подрывается с места, едва не пробивая затылком крышу. — Да, — мечтательно протянул Куроо и вернулся к теме: — Планируем успеть к первому дню. — Что за фестиваль? — Ежегодные недельные соревнования по стритболу. Изюминка — местоположение. В Мексике вообще редко бывает спокойно и то, что несколько раз за соревнования мимо может пролететь пуля — пустяк. А Тихуана вообще самый криминальный муниципалитет. — Это же в противоположной стороне от Токио, — едва не взвыл Коноха, сползая по сиденью. Куроо бы его проблемы. Он раньше любил путешествовать, сновая из страны в страну, но уже после десятого гражданства и седьмой перестрелки на вокзале Куроо угасал к этой страсти. Сейчас это больше похоже на чувство, когда спустя столько времени находишь старую игру и решаешь вспомнить былое — руки вроде и помнят, а правила уже начинают меркнуть в памяти. У Конохи же вообще нет опыта перемещаться так быстро по миру: обычно после задания они на какое-то время задерживались, а потом переезжали рывками на небольшие расстояния. Ну ничего, всё бывает в первый раз. — Надо позвать Юкиэ! Ей должно понравиться, — предложил Бокуто на радостях. Бокуто любил спортивные игры. — Только маякни ей пораньше, а то на такие мероприятия не опаздывают. Куроо с Юкиэ общается натянуто. Женщина она интересная и неглупая, но какова же стерва. «День без шуток над внешностью Куроо Тецуро — плохой день», — цитата Юкиэ Широфуку. И распостраняется она со скоростью света по всему криминальному миру. А Куроо хоть и мастер в самоиронии, но авторитет себе так не заработает. Он не вгылядит как крутой парень, когда каждый второй хочет подколоть стиль в одежде или в прическах, паралелльно пробуя отстрелить висок. Красивое шоссе заканчивалось почти плавно: если безмерное количество кочек, ям и песка можно определить плавностью. Хорошо, что машина Торы — вездеходный пикап; плохо, что от тряски это не спасает. Куроо уже сорок раз проклял гребаный — где они там сейчас едут? — гребаный Шверин. И не Шверин тоже, все — гребаные. Куроо хочет в Сицилию, удобную кровать в номере люкс и полный мини-бар в том же месте. Куроо оглядывается, опомнившись. Он-то ладно, переживёт трясучку, а что там со Львом? Вроде держится, — Тора, помой окна в тачке — видно не особо хорошо. Куроо поздно вспомнил, что у бедняги, вообще-то, так себе вестибулярный аппарат. Пусть считает это своеобразной тренировкой — надо же как-то подготовить к самостоятельной жизни. — Сколько осталось ехать? — пытается спросить Коноха. Если Куроо как-то держится за ручку, то их там кидает по всему салону. Тора остаётся недоволен тем, что его отвлекают от такой сложной дороги, но на часы всё-таки смотрят. Они у него стоят дороже самого Куроо и всего его нажитого имущества разом — такие мафия дарит за заслуги перед Семьей. А у Торы их достаточно. — Около пяти часов, — осведомил тот и вернул руку к рулю. Обычно он ездит с одной на руле, а степень его напряжения — это как уровень опасности. Две ладони — оранжевый, лопается обивка под пальцами — красный с кучкой восклицательных знаков. «Внимание, покиньте автомобиль». Полтора часа тянутся мучительно долго, потому что приходится проезжать через пустыри с нечеловеческими дорогами. Красиво, конечно, и ветерок обдувает, но шоссе лучше. Вранье. Шоссе было хорошим вариантом до того, как они попали в пробку через два с половиной часа. Прямо в центре пекла — над головой солнце припекает сорокапятиградусной жарой. Лучше — свободное шоссе. Спустя без десяти пять часов им удалось выехать на комфортное направление. Виднелось пригородье и куча жилых домов. Куроо разглядывал их и думал, что не так уж и плохо живёт: ему хотя бы не скучно. Хотя кто-то находит для себя счастьем сидеть с пряжей, двумя котами и лживым ток-шоу. Что может сказать такой холоп как Куроо, который и в жизни-то не смыслит? — Может остановимся перекусить? — Коноха перебил Бокуто, который всё трещал о каких-то героических приключениях. Это вообще-то опрометчивое решение: игнорировать Бо — фатальная ошибка. Даже если ты слышишь историю одного и того же подвига уже восьмой раз. За пять часов. Кто-то громко затарабанил в заднее окно. Куроо сначала не понял, что произошло, но потом вспомнил про их плюс один. — Лев согласен, тоже хочет есть, — переводит какие-то кивания Льва Коноха. Но Куроо спешит их расстроить. — Минут двадцать — и мы на месте. Потерпите? — А у нас есть выбор? — Выбор есть всегда, — наставительно встряёт Бокуто и чешет огромной лапищей живот. — Если бы было время, мы бы точно остановились. — Будем мимо кафе проезжать, пусть протеже ваш со стола что-нибудь стащит, — предлагает Тора со смешком. — Вау, это была попытка в юмор? — Куроо подходит к этому профессионально. Всё-таки он воспитывал в кучке этих бесчувственных камней харизму. — Я оценил, но стоит поработать над подачей. Он тут же примирительно поднимает обе руки, пока пистолет не уперся Куроо куда-то выше колена. До юмора Такеторе пока далековато. — Какие все нервные, — в окно и шепотом возмущается Куроо, который всё ещё не понимает, почему Тора вообще едет с ними. Больше всего расстраивает факт того, что до Токио добираться шестнадцать часов. Это где-то на четырнадцать больше, чем Куроо хочет. Почему его вообще заставили из-за одного Ойкавы тащиться на край света? У мафии были хорошие специалисты. — А где наши айтишники? Тора мастерски делает вид, что не услышал, постукивая пальцами по рулю. Актёр из него так себе, поэтому Куроо приходится налегать. — Тора, где наши работники? — спокойно переспрашивает Куроо. Ещё спокойно. — В отпуске, — буркнул, лишь бы что сказать, Такетора. Куроо не устраивают такие ответы. — Ты издеваешься? — Отьебись, — он очень агрессивно вписывается в поворот. Так, что становится страшно, а бояться в машине с Такеторой — плохой знак. — Приехали. И в других случаях Куроо бы не сдался, но сейчас времени нет. У него вообще мало когда есть время: куча дел, всякие перестрелки, ну, сами знаете. Очень плотный график. — Мы не договорили! — возглас рикошетит от захлопнутой двери. Куроо утыкается носом в стекло и выразительно громко цыкает. В этот раз путь к боингу ощущался куда приятнее. Во-первых и в самых важных: кондиционер. Они тут повсюду, так что Куроо больше не приходится всю дорогу ныть о том, что ему жарко и вообще невыносимо жить. Следующим не менее весомым критерием был выбор билетов, наконец-то кто-то позаботился о его комфорте. Не личным рейсом летят, конечно, но места премиум-класса его тоже вполне устраивают. Хоть где-то годится опека мафии. Правда, было бы разумнее — не верит, что думает об этом, — полететь экономом. Все их нехорошие друзья первым делом начнут прочёсывать самые дорогие билеты. Хотя что уж мафии — нельзя лицо терять. «Сделали имя, так и несите с почётом» — скрипит в голове дед Крупье, голос которого Куроо отказывался воскрешать в памяти где-то до конца жизни. В этот раз их встретили более зрелые стюардессы. Если бы на них напали в этом рейсе, они бы, наверное, не растерялись как прошлые. Куроо плюёт через левое плечо трижды — не дай Бог опять наткнуться на приключения. Веселье он любит, но и меру знать надо. Сейчас главное как можно быстрее смотаться туда-обратно. Салон радушно принял к себе пятерых парней. Они расселись, как и всегда, Бо с Куроо — неразлучно, а остальные уже как получится. Такетора уединился где-то в другом конце, то ли следуя советам не появляться вместе на людях, то ли просто желая находиться от них как можно дальше. Разницы нет, главное, что никто не будет проедать мозги ближайшие восемь тысяч километров. Бортпроводница услужливо предложила выпить, а кто такой Куроо, чтобы отказываться. Просит принести двойной виски со льдом и расплывается в кресле, подготавливая себя к возвращению на родину. Не так давно командировка завела его в старый-добрый город Токио. Старый-добрый — это не тот, в который массово заезжают туристы, в котором процветает жилая местность и проводят яркие фестивали. Это тот, в котором из яркого — громкие перестрелки, а из туристов — такие, как Куроо, которые здесь за тем, чтобы очистить гнилой райончик от гнилых людей. Процветающие в таких местностях только татуировки, которые якудза сейчас начали клепать как на заводе. Раньше было тяжелее получить клеймо. В Йокогаме такие жестокости проявляются куда редше, но портовый город просто не может быть белым и пушистым. Через берега его родины ежедневно пропускают столько наркотиков, что хватило бы и Манхэттену, и всему Лос-Анджелесу. Где-то там двадцать пять лет назад Куроо и встретил, как тогда казалось, спасение. Дело в том, что маленький Куроо извечно страдал от скуки. Ничего не интересовало его больше двух дней, а найти хоть какое-то занятие с такой гиперактивностью было тяжело. От тоски и забрался на гаражи вечером, весело перескакивая через препятствия. В одиночку прыгать, как и ожидалось, быстро наскучило, потому Куроо выискивал себе напарника. Ойкава, с которым они тогда пересеклись в каком-то месте паркур-собрания, повёл его посмотреть на красивые виды города, когда они заметили одну из поставок Ganador del diablo. С этого началось его самое занятное и точно не скучное занятие длиною в жизнь. Охладевший стакан в руке отрезвляет. Куроо возвращается домой не ностальгировать, Куроо возвращается по делу. И если закрыть глаза на то, что это Йокогама, можно даже пережить путешествие без драмы и слёз «я вас всех ещё вот такими помню». Он делает несколько глотков сразу и задумчиво отставляет напиток. Виски приятно обжигает стенки желудка, когда Куроо отвлекается на прочие мысли просто чтоб не думать о насущном. Дорогостоящий скотч, но он всё ещё не дотягивает до уровня мафии. И чёрт бы его побрал при каждом удобном случае сравнивать что-то с мафией. Дурная привычка. — Скучаешь? — весело спрашивает Бокуто рядом. Он сидит возле прохода, потому что Куроо надо загадачно повздыхать возле иллюминтора. Бокуто так сказал. — Боже упаси, — Куроо едва не крестится, отвлекаясь от напряжённых воспоминаний, который складывались в голове как плёнка. Один за одним бежали кадры, пока Бокуто не встрял в цепочку. — Меня не было в Йокогаме лет пять, и не было бы ещё столько же в два икс, если бы не это внезапное задание. Бокуто вскидывает свои густые осветлённые брови и по-совиному моргает: — Как не было? — он искренне удивляется, повторяя ртом букву «о». — Ты ж мотался на днях к своему компьютерщику. Реакцию обьяснить можно: он сам говорил, что его «компьютерщик» из своего логова выползает только в продуктово-канцелярский магазин на углу. Куроо в нём даже познакомился с семейством Хайба, обещая забрать растущего пацанчика на благо города, когда ещё работал с мафией. Забрать-то — он забрал (правда, он вообще и помнить не помнил о белобрысом мальчишке через пару лет при их второй встрече в Токио), но вот приручил к своим лапам. Ему забавно нянчиться и воспитывать кого-то в промежутках между стрельбой из револьвера и MAC-10. — Два года назад, — Куроо скептически выгибает бровь, но не зацикливается на кратковременной памяти друга. Спешит обьяснить: — Мы пересеклись в Сан-Паулу тогда, он о-очень редко появляется там навестить какого-то пацанчика-мента. Работает на этих парней тоже, я не особо углублялся. — Важные шишки, — предполагает Бокуто с деловым видом. Куроо не желает отвечать, соглашаясь кивком и опять упирается взглядом в иллюминатор. Метров через семьсот ему надоедает корчить из себя многозначительную личность, потому что он больше похож на подозрительного маньяка в розыске. Тяжко вздыхающая бортпроводница Елена обещает настойчивому Бокуто обед через двадцать минут. Коноха через два сидения опять читает непойми откуда взятую книжку, Лев рядом выискивает в ней картинки. В сторону Ямамото Куроо не смотрит. После парочки стаканов ему приходит мысль ополоснуть лицо прохладной водой, чтобы не уснуть в пути — он помнит, чем это закончилось в прошлый раз. Он, вообще-то, зарекался не спать в самолёте ещё с того случая, когда его разбудила не мягкая посадка, а звук ножа, разрывающего кожу в его подголовнике. Но это долгая история. Сейчас Куроо протискивается через колени Бокуто, улыбается белокурой стюардессе и вертится в проходе несколько раз так, словно это было продумано. На деле же он пытался найти, в какой стороне тут уборная. За тридцать два года Куроо стоило бы запомнить, что в самолётах очень маленькие проходы. Но нет — он прёт напролом, ожидая, что парень лет двадцати на вид с ужасной, как пилой скошеной, чёлкой почтенно обойдёт его. Он, вообще-то, возможно, защищал его родину, родственников или зачем тот там летит в Йокогаму. Паренёк как специально задевает его плечом, но силы не рассчитывает и выплёскивает на обоих горячий чай. Горячий чёрный проклятый чай. На отглаженный и совсем новенький, услужливо выданный мафией, смокинг. Куроо проклял бы сейчас и сына президента (любого, чьей страны гражданство у него есть), куда уж мелкому пацану с такими тягаться. Ему в этом лететь ещё столько часов! — Прошу прощения, — он ещё и говорит с таким акцентом, что Куроо едва разобрал: его сейчас послали или извинились. — Вам помочь? Он отдёргивает мокрые — и горячие с-сука! — полы пиджака и едва сдерживается от испанских матов. Он всё-таки человек воспитанный, в приличном обществе. И хоть этот рейс оформлен научной экспедицией (для них — чтоб не шманали через металоискаторы и их спокойно пропустили с пушками) этот парень не выглядит как учёный. Соответственно вариантов не так много: или он просто аспирант у кого-то на побегушках, или у него в ботинке под этой белоснежной штаниной прячется какой-нибудь кольт мини. Сегодня точно не день этого парня: мало того, что по гороскопу (Куроо не разбирается, но по какому-то из всех точно) сегодня его знак зодиака в ретроградной Луне и полном Меркурии склонен к построению теорий, так он ещё и ловит знакомые черты лица. Правда не может вспомнить, где бы видел эту наглую японскую рожу. Но зуб даёт — какой-нибудь враг! С учётом того, что врагов у него с каждого уголка мира и ещё чуть-чуть сверху. — Ничего страшного, — сквозь зубы цедит Куроо, удерживая себя от очень невоспитанного «себе помоги». Милая женщина Елена уже спешит с салфетками, чтобы… Чтобы что? Куроо думает несколько секунд, потом смотрит, как на идиотку. Всё, что он говорил про «зрелых» здешних стюардесс — забудьте. Начерт ему сухие салфетки против очевидно сладкого чая? Наглая японская рожа задерживается в узком метр-на-метр-не-развернёшься коридоре, раглядывая его, и Куроо думает, что воизбежании очередных неприятных ситуаций он просто ждёт, пока тот пройдёт. Потому Куроо отодвигается, освобождая проход, и провожает его соответствующим жестом. Пусть чай свой допивает, не обляпывается. И молится, чтоб не последний. Пиджак он стягивает и отдаёт Елене, как только она приблизилась на расстояние вытянутой руки. Не дай Бог ещё начнёт его бумажками оттирать. И направляется, наконец, в туалет. *** В шаге на трап ощущается почти сплошная боль затёкших конечностей от многочасового перелёта. Вот это маленькое «почти» — это свежий вдох японской рассады вдоль входа в аэропорт и длинный выдох ещё Чилийской жары, за свободой которой Куроо уже успел соскучиться. Года идут, трава сохнет, Йокогама не меняется. Кое-где просвечиваются высаженные деревья, ведь этот район города — приличный район. Здесь встречают туристов, слушающих, открыв рот, гида с картой города в руках, где вырезаны почти все причальные части. Один вид на Токийский залив власти выкупили для курортных магазинчиков с морскими сувенирами. Тут провожают японцев, которым надо показать, что они теряют, уезжая отсюда. Куроо твёрдо убежден, что ничего. Кто-то реально хоть раз купился на такую дешёвую картинку? Или он чересчур привередливый после своих скитаний по действительно стоящим курортам, или это плохой трюк. Из нового здесь только две чёрные машины, стоящие поодаль взлётно-посадочной полосы. Правда обе отъехали, как только Куроо их завидел. — Подозрительно, — задумчиво бубнит рядом Коноха, который вообще в Йокогаме никогда не был. Конечно, он знает, что тут может быть подозрительным. — Чувак, — Куроо спускается за ним и заботливо подталкивает в спину, когда тот останавливается разглядеть джипы. — Такие тачки тут — ни для кого не новость. Чёрные тонированные тачки без номеров — обычное дело. Коноха, ну чё ты как не свой? Из-за того, что кому-то очень захотелось сесть подальше, им приходится ждать, пока из самолёта вылезут все. Лев уже надоедает изнываниями от нетерпения прогуляться по околицам родного города, повидаться с друзьями и что там ещё люди, которые скучают, делают? Куроо надеется, что в этот список входит пункт раздачи всех вещей из его до горы забитой сумки. Ностальгией пробирается и Бокуто, с которым они как-то раз довозили сюда груз и в итоге чуть не убились, наткнувшись на совершенно непонятно откуда материализовавшиеся пистолеты якудза. Вернее, довозил-то Бокуто, Куроо приехал выручать Бокуто с его весёлой компанией оттуда за шкирку. Представители японской мафии очень доходчиво обьяснили, что никто из них не видел якудза на территории чужого порта. А Куроо вообще человек компанейский, поэтому никаких вопросов — не было так не было. Он по делам шел. — И на чём мы поедем? — спрашивает изначально скептически настроенный (вообще-то, Куроо не просил второго Коноху, с него и первого хватает с головой) Такетора, козырьком прикладывая ко лбу ладонь. Как будто ему может это помочь от рассветного солнца, которое скоро ослепит всех. Всех, кроме предусмотрительного Куроо, имеющего в кармане солнцезащитные очки. — Есть у меня одна должница, — улыбается Куроо в ответ. Он смотрит сквозь чёрные заляпаные стёкла на дорогу и улыбается ещё шире. Сообственного аэропорта в Йокогаме нет, а высаживаться в главном токийском — перспектива так себе, когда одна из главных задач на неделю: не светиться особо нигде. Но и далеко лететь тоже нельзя — и так напряг старую знакомую за спасибо. Куроо не то чтобы это волнует, но женщина она такая, что и не поедет, поэтому подстраиваться приходится под неё. Напротив здания международного аэропорта «Ханэда» есть развилка, по дорогам которой мчится серый кроссовер. Такие обычно покупают молодые семьи, потому что эта машина — очень удобная машина. Она не предрасполагает езды в сто сорок километров в час, но её водителю можно простить и не такое. Куроо машет рукой, чтобы их точно увидели, но не заметить такое трудно: три с половиной мужчины (с половиной — потому что Коноха тоже немного смахивает на подростка в пубертате); у одного — ярко-красные шорты; у второго футболка, за которую Куроо переживает с начала путешествия, — она точно порвётся, помяните его слово — с изображением кого-то из Наруто (Куроо не смотрел); а третий вообще стоит в отпаренном костюме, как спецагент. Если бы Куроо увидел такое на улице мимоходом, он бы первоочерёдно подумал о том, что Коноху, который здесь больше всех похож на среднестатистического человека, и Льва, который на человека не похож с его безмерно длинными конечностями, но всё равно выглядящего вменяемым на фоне, надо спасать. Может, дело в героизме Куроо, но если нет — у них будут проблемы, если какой-нибудь прохожий окажется неравнодушным. Серьёзными их назвать в городе, где полицию можно подкупить шоколадкой, Куроо не осмелится. — Живые, — первым говорит девушка за открытым окном. Куроо быстро устанавливает зрительный контакт с переглядками семейства Хайба и понимает, что если сейчас это не пересечь, затянется ещё на четыре часа, а времени в обрез. — Так, — серьёзно начинает Куроо вместо приветствия, — оставьте всё это на потом. Вы не виделись всего полтора года, а у нас дело горит. И запрыгивает на соседнее сидение, поздно понимая, что ему стоило бы усесться за руль. Водить-то она умеет, но вот насчёт хорошо водить — Куроо не уверен.

***

Напомните Куроо, когда он опять забудет: не садится в машину к родственникам, которые не долго не виделись. Особенно в машину, где одна из таких родственниц — за рулём. — Все ещё не могу поверить, что ты привёз его живым, — Алиса выкручивает руль и разворачивается, хлопая счастливого брата по коленке. Тот мигом ориентируется и пригинается, чтобы она смогла аккуратно вписаться задним ходом. Из их семьи Куроо знает ещё бабушку — владелицу того самого магазина на углу. И вот она, на удивление, кардинально различается с внуками. Если Алиса и Лев — светлейшей души люди с такими же светлыми причёсками, то тётка Рени — это воплощение зла в первом поколении. Иногда посещают мысли, что они и вовсе не родные, хотя Рени и относится к внукам куда лучше, чем к окружающим. Ну уж слишком её ведьминский образ не вяжется с солнечной Алисой. — Сам удивлён, — честно признаётся Куроо. Он хлопает дверью и опирается на крышу машины. — Да, — усмехается Бокуто, вылезая следом. — Помню… Куроо истерически пытается показать всеми возможными знаками, что любые истории, которые связаны с безопасностью Льва, лучше не рассказывать в присутствии его сестры. Она девушка хрупкая, но не стоит забывать, где она выросла. — Куроо, тебе водички дать? — вместо Бокуто реагирует Коноха с насмешкой. — Помнишь что? Куроо! Что он помнит? Куроо почти в припрыжку бежит к блеклой малоэтажке в лабиринте сотни таких же. Находясь уже не в зоне поражения, он переходит на лёгкий шаг и пинает один из камней в щебёнке, через которую приходится идти: нужный дом через дорогу от места, где остановилась Алиса. — Угости их чаем, Лев, — кидает напоследок Куроо и скрывается за дверью. Из подъезда резко потянуло сыростью и пылью, но через несколько секунд получилось свыкнуться с запахом. В углу, под ступенями наверх лежала трёхцветная кошка, которая была очень похожа на ту, которую в детстве Куроо подкармливал огрызками. Её звали Миса и она постоянно ластилась к рукам, эта же — даже не подпускает к себе. Но Куроо её понимает, в Йокогаме так делать себе дороже. Воспоминаниям придался, к кошке подошёл, на старую квартиру посмотрел: теперь можно и к делам приступить. Необходимая дверь находилась в подвале и была сооружена из черного железа. Подёргав её пару раз просто так, он стал искать ключи по всем карманам: на связке было штук семь и почти все одинаковые, но от этой ключ должен быть длиннее на пару сантиметров. Когда в скважине что-то щёлкнуло, Куроо отчего-то сначала решил аккуратно заглянуть за неё — как будто ожидал увидеть что-то, кроме следующей двери. Ничего подозрительно замечено не было, поэтому он быстро вводит пароль и, шепотом ругаясь, отодвигает третью бронедверь. Сам себя своей паранойей в могилу сведёт когда-нибудь, это ж запариться сколько открывать каждый раз! Дальше он собирается увидеть маленькую мрачную комнатку, где техники больше, чем мусора, а его, стоит поверить, тоже предостаточно. Стены, которые пропитались ароматом кофе и энергетических напитков насквозь, а открывать окно тут строго запрещено. По правую сторону в привычном порядке стоит четыре монитора и чуть больше системных блоков. Напротив — кровать с недоеденной едой из магазинчика Хайба, а всё остальное место забито мотками проводов. Чего увидеть он точно не собирался — так это пустую квартиру с дырой от пули в центре противоположной стены.