Тропой войны

В этом райском уголке американского фронтира, расположенном среди безжизненных каньонов, все казалось спокойным и предсказуемым. Так оно, в сущности, и было. Городишку очень повезло: построенный на расстоянии от центров притяжения авантюристов и бандитов, он прослыл захудалым и скучным местечком, где даже проворнейший вор не найдет, чем поживиться. И когда на рассвете местные увидели вихрями поднимавшиеся от подкованных копыт клубы пыли, они поняли, что их безмятежная деревенская идиллия сегодня прервется. Это был Эмилиано Торрес, и его приезд в Агуа-Негра нес в себе нечто большее, чем вздымающийся в воздух песок. Он был вспыльчивым и печально известным бандитом, который никогда не давал своему «ремингтону» подолгу простаивать в чехле. В городе, лишь недавно пробудившемся ото сна, вновь воцарилась полная тишина, и только топот копыт трех всадников ритмично отдавался в ушах застывших в страхе горожан. Все их взгляды были устремлены к Торресу — высокому мексиканцу, чью стройную фигуру не могло скрыть даже старое узорчатое пончо, и чьи пылающие бессильной злобой глаза так и светились под широкими полями сомбреро. В его наружности скрывалась сила и необузданная горячность, которую ощущал всякий, увидевший этого мужчину. Пожалуй, поэтому к его спутникам, двум коренастым американцам, было обращено несоизмеримо меньше внимания. Миллио, где бы он ни появлялся, всегда оставался главным героем, приковывавшим к себе любопытные, но подчас и испуганные взгляды толпы. Разве что один только шериф еще не был в курсе приезда бандитов в город — в это время он безрадостно потягивал сигару, разыгрывая со своими помощниками очередную партию в покер. — Ну уж нет, — буркнул поджарый паренек, презрительно вглядываясь в свои карты. — Я пасую. — Да всем ясно, что ты пасуешь, Дэнни, — ухмыляясь, ответил шериф, загорелый мужчина с лихо подкрученными усами. С сетом тузов он чувствовал себя на коне. — Поднимаю. — Иду ва-банк, — поколебавшись, ответил второй помощник и с трудом оторвал от сердца целый доллар. — Вскрываемся? Хлипкая деревянная дверь громко заскрипела, заставив увлеченных законников оторваться от игры. Миллио, державший в каждой руке по револьверу, молча оценивал ситуацию. На это у него ушло секунды три. Оба помощника, охнув, рухнули на пол. Один из них все еще подавал признаки жизни, руками хватаясь за воздух, однако Миллио метким выстрелом в голову оборвал его предсмертные страдания. Американцы, сопровождавшие преступника, ввалились в офис, взяв ошеломленного шерифа на мушку. Миллио, ловко покрутив револьверы на указательных пальцах, убрал их и, держась рукой за пряжку ремня, начал прохаживаться по офису, разглядывая фотографии на стенах. На каждой из них неизменно присутствовал шериф. Однако вскоре ему это надоело, и Миллио, подобрав с пола две окровавленные карты, сел напротив скованного ужасом законника. — Доиграем? — тихо спросил бандит. Шериф, словно очнувшись, испуганно закивал. — Вы собирались вскрываться? — Да, — выдавил из себя тот. Карты аккуратно опустились на стол. У Миллио оказался фулл-хаус. — Я победил, — сдержанно сказал он. В момент наивысшей напряженности под столом прогремел выстрел, заставивший шерифа с криком свалиться вниз. Пуля прошла навылет через икру. — Лучше не испытывай меня, здоровяк, — швырнув стул в законника, рявкнул Миллио. Все его тело сотрясалось в предвкушении. — Где он прячется? — Кто? — запищал шериф со слезами на глазах. Мексиканец схватил его за воротник и рывком поставил на ноги, а затем толкнул к стене. Дуло самовзводного револьвера уперлось прямо в живот. — Уэнделл Маккензи, — процедил Миллио. — Я знаю, что он в этой сраной дыре или где-то в округе. — Уэнделл?.. Он был здесь несколько месяцев назад, но… — Тогда где он? — закричал Миллио, вжимая револьвер в перепуганного законника. — Он… он в Тумстоне! Он там шериф! Я не знаю, чего вы от меня хотите, сэр, я никогда с ним не… — Шериф? — удивленно переспросил Миллио. Шальная улыбка неосознанно растянула его губы. — Он переехал туда год или около того назад… работает там шерифом, мистер! Пожалуйста, нету необходимости… — Боюсь, я не могу этого позволить, так что заткнись и прими смерть как положено, — перебил его Миллио. — Готов? — Я… — Законник притих и вдохнул полной грудью пропитанный сигаретным дымом воздух. — Да. — Шериф… — буркнул себе под нос Миллио, остановившись на привал у ручейка в неглубоком каньоне. — Знаете, это… меняет все дело, мистер, — подал голос один из американцев. — Мне не говорили, что мы будем мочить законников, когда я нанимался. Стало быть, и деньжат за это нам полагается на порядок-то больше? Как за… переработки и дополнительную угрозу! — Да ты шутишь. — Ни разу, — невозмутимо возразил американец. Миллио вздохнул и не сдержал смешка. — И что же тебе угрожало сегодня? — Ничего, но… кто знает, как все могло обернуться. — Когда-нибудь твой паршивый язык вылезет тебе боком, — выпалил Миллио. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой, пендехо. Умолкни и делай то, для чего был нанят — охраняй меня. Если бы я хотел, чтобы вы убивали законников, я бы не делал этого сам. Сечешь? — Ну как скажете, и все же… — Господи! Я же просил Макса подобрать мне молчаливых. Мы в пути всего пару недель, а мне уже кажется, будто это самая длинная поездка в моей жизни. На этом и порешили. Американец, устав спорить, пошел прогуляться по каньону, пока Миллио, надвинув сомбреро на глаза, задремал у высокой акации, закрывавшей его от палящего дневного солнца.

***

В резервацию Мэтис решил возвратиться на следующее утро, переночевав в гостинице. Уже знакомый ему администратор не стал задавать лишних вопросов и быстро нашел свободную комнатушку, вид из окна которой открывал взору постояльца живописные горы. Лежа на кровати в ожидании сна, Мэтис вспомнил, что в далеком детстве хотел научиться рисовать, но все его потуги не зашли дальше забавных карикатур на учителей, которые он со скуки нацарапывал в тетради на уроках. Наблюдая, как солнце медленно ложится в седловину меж двумя горными пиками, он пожалел, что забыл взять с собой в дорогу старый блокнот с записями и зарисовками времен работы маршалом. Вскоре пришел сон. Густые Хейвудские леса тем утром встретили его необычным для них светом, втискивавшимся между разлапистыми соснами, словно пытавшимся обнажить самые темные уголки этого проклятого места. Мустанг Мэтиса проворно вилял среди шершавых стволов и мшистых булыжников. Уже у самых ворот мужчина почуял что-то неладное — будто воздух по мере приближения к резервации становился все тяжелее и пахуче. Запах этот ему был знаком как пять пальцев. Запах страха. У палатки вождя образовалось какое-то столпотворение, и Мэтис спешился, выискивая в толпе предводителя племени. Разгневанные, но с тем и испуганные, взгляды женщин упали на белого человека, и гам быстро стих. — Мистер Эдгартон! — прозвучал сиплый голос вождя, возникшего из толпы. Его длинные темные волосы были заплетены в две косы. — Вы вернулись очень вовремя. Мы могли бы… поговорить? — Доброе утро, вождь. Конечно, — пожал плечами Мэтис, стараясь сообразить, какая беда вновь стряслась с резервацией. Они отошли в тихое местечко между палатками, где их не могли подслушать. — Они убили всех вапити, сэр, — сказал вождь. — Всех до единого. — Погодите. Всех вапити? — Всех в лесу, сэр. Пришли под покровом ночи и перестреляли. Они даже не забрали с собой туши. — Но зачем им это делать? — возмутился Мэтис. — Чтобы лишить нас единственного источника пропитания, мистер Эдгартон. — Громкий Лис шмыгнул носом и схватился за лоб. — Но это не самое ужасное. Послушайте, мой сын собирается сделать что-то очень плохое. — Он что? — Он хочет… напасть на какой-то караван, который едет в форт. Сегодня, сэр. Я услышал, как он об этом говорит с другими, но сам он мне ничего… — Это же поставит всех вас под удар, черт возьми, — выругался Мэтис. — Больше ни слова, вождь. Я попробую образумить его. И я… я что-то придумаю насчет провизии. Доверьтесь мне, хорошо? — Мне трудно выразить, как мы все вам благодарны за те усилия, которые вы прилагаете, чтобы нас спасти… — Не стоит, вождь. Я поступаю как правильно, и не более. И знаю, что Лили бы это оценила. Он уже собирался уходить, когда вождь, преодолевая смущение, спросил: — Простите, а вы говорили с полковником? — Да, мы с шерифом ездили в форт. Результаты мы увидим позже, если все пойдет так, как я планирую. Но мы обсудим ту встречу позже, хорошо? Сейчас первостепенная задача — отговорить вашего сына от всяких глупостей. Мэтис нашел Ручного Ветра у его палатки, у которой в широкий круг собрались два десятка молодых индейцев, завороженно слушавших сына вождя. Они тихо перешептывались между собой, с надеждой и чувством долга взирая на предводителя. Индеец прекратил говорить, когда его глаз пал на маршала, наблюдавшего за ним издалека. — Мистер Эдгартон! Присоединяйтесь к нам, сэр! — с вызовом бросил он. — Мы собираемся… — Я слышал, что вы собираетесь, — отрезал Эдгартон, неспешно пробираясь к Ветру. Он жестом дал понять, что хотел бы переговорить наедине. Индеец, напрягшись, пригласил его в палатку, воздух в которой был пропитан смесью дурманящих трав. Однако Мэтису было не привыкать — Лили сама часто раскуривала их дома, особенно перед приездами тех неприятных личностей, которых он загадочно звал «друзьями с работы». — А теперь выслушай голос разума, — начал Мэтис. — Я понимаю, как сильно ты взбешен. Как и то, что ты хочешь мести. Но это ничего не меняет — ты не можешь взять и ограбить военный караван. — Почему же? То есть, им можно гонять нас с места на место, убивать наших людей, лишать нас пищи, а мы не можем оторвать… как вы говорите? Кусок от пирога? Там много вещей, в которых мы нуждаемся, мистер. Это долг каждого из нас — защитить резервацию. — Ты не защитишь ее, напав на военных, сынок. Знаешь, к чему это приведет? К войне. И что ты будешь делать? Сколько у тебя людей? Двадцать, тридцать, полсотни? И чем вы вооружены — луками со стрелами? Подумай о женщинах и детях, Господа ради, потому что… когда они придут, они не посмотрят, в кого стрелять. — А что ты предлагаешь, мистер Эдгартон? Остаться здесь и наблюдать, как они медленно нас убивают? Это продолжалось десятки лет, и вот, куда мы пришли! — вспыхнул индеец. — Я знаю, как тебе больно. — Мэтис сжал его руку в своей. — Но мы должны думать над тем, как выйти из такого трудного положения, а не усугублять его больше. — Они убили мою мать, мистер, — прошептал Ручной Ветер. Его лицо сильно омрачилось. — Я не могу просто сложить руки, как мой отец, и соглашаться с каждой их подачкой. Во имя чего тогда все это? — Во имя выживания, сынок. Пожалуйста, сделай, как я прошу. Не нападай на караван. Громкий Лис позвал меня, чтобы решить эту проблему, и я пытаюсь. Я соображу, что делать с провизией. Тебе просто нужно… не делать поспешных действий. Понимаешь? Ручной Ветер хмыкнул, погрузившись в собственные мысли. Мэтис мог представить, как ему сейчас тяжело, и какой ураган из чувств бушует в юном сердце. — Хорошо, если вы так уверены. Но я не знаю, смогу ли объяснить это своим людям. Они доверились мне и верят, что я поведу их в бой, а теперь окажется, что мы остаемся в резервации. Какой позор! — Это к лучшему, поверь мне. — Мэтис поднялся и, на прощание хлопнув его по плечу, вышел наружу. Решение ехать обратно в Тумстон возникло само собой — нужно было поговорить с Маккензи, и если уж местные действительно прониклись любовью к этому шарлатану, то попросить их помочь с едой для резервации. Мэтис начинал ощущать себя мальчиком на побегушках, но любые проявления самолюбия всегда отодвигались на задний план чувством долга, и этот раз не стал исключением. Он решил сократить путь и поехал другой дорогой, ранее неизведанной. На всем своем маршруте он несколько раз встречал безжизненно лежащих на земле оленей вапити. Такая бессмысленная жестокость никак не могла уместиться в его голову — Мэтис всегда был человеком с особым отношением к животным, на которое некогда сильно повлияли индейские верования. С каждым встреченным мертвым оленем ненависть к полковнику вспыхивала ярким пламенем и распирала его. Когда лес начал редеть, и впереди между деревьями показалась поляна, он повстречал Уэнделла, направлявшегося в сторону резервации. Внезапная встреча обескуражила обоих всадников. — Есть ли какая-то причина, по которой ты околачиваешься здесь? — с ноткой сомнения в голосе спросил Мэтис. — Я напомню, что ты разговариваешь с шерифом этого округа, — без раздражения ответил Уэнделл. — Твой вопрос прозвучал бы куда уместнее, произнеси его я. Но так уж и быть, раз ты спросил: я ехал в резервацию, чтобы разузнать, могу ли чем-то помочь. — Конечно, можешь, — уверенно ответил Мэтис и сразу приступил к делу: — Какие у тебя отношения с местными земледельцами? Фермерами, то есть, чтоб их. Уэнделл призадумался и дернул себя за ус. — Взаимовыгодные, полагаю? — Тогда поехали обратно в Тумстон, по дороге расскажу. Вкратце объяснив шерифу проблему, он умолк, ожидая ответа. — Паршиво получается. Вряд ли кто-то из местных займется этим без… дополнительной мотивации, если ты понимаешь, о чем я. — Понимаю. — Но есть тут один ранчер — старик Кобб, бывший стрелок из Юты. Кажется, в конце пятидесятых воевал против мормонов, потом подался в Канаду, но в конце концов вернулся и осел на Западе. Он мужчина гордый, но справедливый. — Кобб? — спросил Мэтис. Лес становился все реже, и на горизонте замаячили бескрайние просторы Долины. Ехать оставалось совсем недолго. — Не Лиланд ли, случаем? — Неужто наслышан? — И лучше бы не был. Николс, сколько я с ним работал, вечно трещал о нем; как сначала работал с Лиландом, а потом гонялся за негодяем до самой Калифорнии. Но вот что странное: когда я спрашивал его, за что он хотел убить Кобба, Айк всегда уходил от ответа. — Тогда, думаю, вам будет что обсудить, — рассмеялся шериф. В Тумстоне они спешились у салуна, где, как он сказал, Кобб регулярно коротал беззаботные деньки, спихивая ранчо на сыновей. У него здесь даже был свой столик — в уголке на втором этаже, с которого открывался хороший обзор на весь салун. Это немного позабавило Мэтиса — старые стрелки, встречавшиеся ему, были не самыми приятными людьми, к тому же заносчивыми и вспыльчивыми. Даже легендарный Айк Николс, под началом которого он работал, к концу своей жизни ожесточился и стал нервным, вымещая злость на своем подчиненном. Поэтому насчет Кобба больших ожиданий он не строил. — А вот и он, — понизил тон Уэнделл, когда вместе с маршалом вошел внутрь. Салунные двери протяжно заскрипели. — Ты главное не дерзи в этот раз, понял? Сегодня здесь было не очень людно: за одним из столиков шла вялая партия в покер, у барной стойки тихо перешептывались о своих делах таинственные интриганы в черных плащах и цилиндрах, а сам бармен небрежно протирал рюмки, любуясь на местных девиц, собравшихся в шумную компанию в другом конце зала. — А эти кто? — Мэтис кивнул на барную стойку. — Городские, — тихо ответил шериф. — Приехали сюда покупать землю, но я в эти дела не вмешиваюсь, пока кто-то… не впадает в крайности. Они поднялись наверх, где почти у самой лестницы за собственным столиком восседал Кобб. Его худое, как и он сам, лицо было изрыто морщинами, в то время как живые глаза с интересом сверлили подошедших к нему мужчин. Кобб пригладил роскошные седые усы. — Старого друга с собой приволок, шериф? — прозвучал хриплый, надсадный голос. Потрескавшиеся губы старика расползлись в дерзкой улыбке. — Не совсем точно, но не так уж далеко ты ушел от истины, старина, — ответил Уэнделл. — Могли бы мы разделить с тобой столик и немного поболтать? — Присаживайтесь, я к вашим услугам. Давайте послушаем, чем вы собрались мне пудрить мозги в этот день, шериф.

***

Когда Маккензи умолк, Кобб забарабанил пальцами по столу, переваривая сказанное. — А что я получу взамен? — наконец прервал он тишину. — Уважение местного шерифа, и лучше вам, старый пердун, этим удовлетвориться, — выпалил Мэтис. Кобб раскатисто засмеялся, несколько раз ударив кулаком по столу. — Ладно, как-нибудь потом рассчитаетесь. Уговорили, я вам помогу. Завтра же поболтаю с владельцами окрестных ферм, но обещать ничего не могу, эти парни — жмоты еще те. А ты, — обратился он к маршалу, — еще раз что-то такое выкинешь — мозги вышибу. — Ладно-ладно, не горячись, — краешком губ улыбнулся Мэтис. — И все же, я слышал, что не так уж страшен волк, как его малюют, если ты понимаешь, о чем я. — И что это ты такое слышал? — возмутился Кобб. — Байки, разумеется, древние байки. В любом случае… — Мэтис поднялся и надел шляпу. Шериф последовал его примеру. — Как говорится, кто старое помянет… Он хотел ретироваться, оставив пожилого стрелка в размышлениях, что же он имел в виду, когда из открытого окна вдруг донеслись выстрелы. Тихие толки, ходившие в салуне, резко умолкли, и все напряженно стали вслушиваться в разгоревшуюся перестрелку. По спине Мэтиса прошел ледяной холодок, когда он догадался, что значат эти выстрелы. — Нам нужно ехать, — бросил он шерифу и сбежал вниз по лестнице. Тот безмолвно последовал за ним, явно сконфуженный собственным неведением, и все же решил положиться на бывшего законника. Со стороны бара донесся заинтригованный шепоток — этим городским воротилам перестрелка была явно на руку, если они собирались покупать здесь землю. Взобравшись на холм, с которого открывался отличный обзор на дорогу, ведущую к форту, они наблюдали за сражением, разгоревшимся вокруг дюжины крытых повозок. Оборонявшиеся растерянно метались из одного укрытия к другому, пока из лесной чащи, мимо которой пролегала дорога, на них обрушивался град стрел, а время от времени оттуда долетали и оружейные выстрелы. Вдруг сверху, где лес казался не таким густым, откуда ни возьмись появился отряд всадников. Мэтис тщетно пытался разглядеть лицо мужчины, ехавшего во главе отряда. — Глупые дети! — в бессильной злобе воскликнул Мэтис. — Я говорил ему не делать этого… думал, что он меня послушал, но, похоже, лучше было остаться в резервации и лично проследить за паршивым дитя. Погоди, это он скачет? Ручной Ветер? — Давай-ка лучше уедем отсюда, пока по нам не прилетело, — посоветовал Маккензи. — Сделать мы ничего не можем, Мэтис. Я — шериф, и даже при всем желании не смогу занять чью-то сторону, а ты… ну, в твоем-то положении ввязываться в бой было бы абсурдом. — Что ты, черт возьми, имеешь в виду? — процедил маршал, покосившись на шерифа. — Не строй из себя идиота! — не выдержал тот. Тем временем всадники пронеслись по позициям армейцев словно монгольская орда, внеся хаос в их ряды. Некоторые из индейцев оказались сражены винтовочными выстрелами. Мэтис выругался, оценивая шансы обеих сторон. Он ясно понимал, что этот бой индейцам, вооруженным луками, не выиграть, если только им пришлось бы пойти на большие потери. Он никак не мог понять, почему же сын вождя не послушался его, не сдержал своего слова? Как бы то ни было, он должен был спасти хотя бы этого чертенка, и потому, отыскав фигуру в красной рубашке среди поля боя, напряженно сказал Уэнделлу: — Значит так, я постараюсь вытащить его, а ты прикрывай меня отсюда. Или не прикрывай, если так уж боишься нарваться на шальную пулю. — Ты спятил! Там побоище, а ты рвешься его переубеждать? Стой тут и даже не вздумай. Мэтис позволил себе отвести взгляд от Ручного Ветра и прикрикнул: — Может, для тебя с твоим послужным списочком и плевое дело — сообщить отцу о том, что его сына застрелили военные, а вот меня такая идея совсем не прельщает, поэтому я сейчас же спущусь и сделаю то, что должен. Он погнал мустанга вниз по склону. Тем временем еще одного индейца повалили на землю; стрелял солдат, паливший с открытого пространства. Мэтис, злобно прищурившись, промчался мимо, и конь слегка задел его копытом. Этого хватило, чтобы солдат рухнул вниз. Скача мимо повозок, он увидел, что Ручной Ветер с поредевшими всадниками идет на второй заход. Мэтис во что бы ни стало решил помешать его глупой затее, грозившей парню оказаться среди уже убитых соплеменников. Размышляя на ходу, как бы ему провернуть задуманное, Мэтис едва увернулся от просвистевшей прямо у него над ухом пули. Он пустил мустанга вправо в последний момент, так что Ручному Ветру, без того растерянному из-за появления маршала, пришлось уйти в сторону. Остальные вновь двинулись на военных. — Уноси ноги, пока можешь! — закричал Мэтис. — Вас же перестреляют как собак! — Доставайте оружие и сражайтесь с нами, мистер Эдгартон! — с нетерпением воскликнул индеец. — Делай то, что я скажу, и останешься в живых! Вам нужно уходить отсюда и как можно быстрее. Отзови людей! — Если мы не убьем их всех, полковник поймет, что это были мы! — Он и так поймет, хренов ты… Мэтис запнулся, и его лицо исказила гримаса ужаса: пуля вновь прошла мимо него и попала в плечо индейцу. Тот едва не свалился с лошади, и только внезапный крик сзади растормошил Мэтиса: — Хватай его к себе и удираем, пока сами целы! Это был шериф Маккензи. Сзади него, крепко вцепившись в мужчину, сидел еще один индеец, но времени разглядывать, куда был ранен он, не было. Мэтис подпустил коня вплотную к лошади Ручного Ветра, все еще пребывавшего в сознании, и, приложив неимоверные усилия, пересадил раненого к себе. Дрожащими руками Ручной Ветер обхватил его за торс. — Сейчас вытащим тебя отсюда, — прохрипел Мэтис и пустил мустанга прочь от поля боя. С Маккензи он воссоединился за холмом, с которого они ранее вели наблюдение. Здесь было куда безопаснее. — Что нам с ними делать? — пытаясь отдышаться, спросил Мэтис. — Везти в резервацию? — Не будь дураком, в городе есть доктор. За мной! Крепко натянув поводья, они пришпорили лошадей. Винтовочная стрельба постепенно стихала. — Твой еще дышит? — на ходу спросил Мэтис. — Ты еще дышишь, сынок? — обратился Маккензи к индейцу. Тот пробормотал что-то невнятное. — Живой. Надеюсь, они дотянут до города. — Они и так потеряли там слишком много людей. Этот чертенок… сорвал мне все планы. Теперь резни не миновать. — Давай будем честны друг с другом, маршал. Ты вообще верил, что кровопролития можно избежать? Мэтис нервно поиграл желваками и признался: — Нет. — Вот и не начинай. Теперь уже не важно, как мы здесь оказались. Нужно думать, что делать дальше. — У меня есть идея. Но это если мы протянем хотя бы до завтра. Сейчас нам в первую очередь нужно помочь этим двоим выкарабкаться. На главную улицу Тумсона сбежались зеваки, видимо, ожидавшие приезда шерифа — перестрелка всполошила весь город. Любопытные взгляды встретили промчавшихся мимо всадников, остановившихся в конце улицы, у узенького домика, где жил и работал доктор Вилья — в прошлом мексиканский революционер, бежавший на Север после неудачной попытки свержения Порфирио Диаса. Бесплатно принимая бедняков, он сумел расположить к себе местное население, поначалу с подозрением относившееся к мексиканцу. Доктор как раз собирался седлать коня, когда двое всадников с ранеными привлекли его внимание. Встревоженный, он тут же подбежал к шерифу. — Помогите же кто-нибудь этим бедным людям! — воскликнул тот, взирая на толпу. Из нее выбежали трое крепких мужчин и сняли индейцев с лошадей. Они внесли их внутрь. Маккензи подошел к доктору. — Эти парни… им нужна помощь, и немедленно. Один ранен в плечо, другой в бедро. — Мои помощники ими займутся. Есть и другие раненые, уверен? — обеспокоенно спросил доктор. — Пальба была лихая, я как раз думал выезжать… — Да, вы правы, — задумался шериф. — Нужно забрать выживших. — Я могу съездить, — вызвался Мэтис, однако вышедший из толпы старик Кобб сказал: — Оставайся здесь, приятель. Я с сыновьями сделаю все сам. Мэтис кивнул ему в знак благодарности и уселся на ступеньки. Доктор с шерифом прошли внутрь. День выдался тяжелый, и он совсем не знал, что делать дальше. Самым ужасным было то, что Ручного Ветра ранили, и никто не мог предсказать, каким будет исход. Кроме того, важно было то, насколько быстро военные из форта узнают о случившемся. Опоздание конвоя, конечно, сразу бросится им в глаза, но поисковый отряд выдвинется только спустя часов двенадцать. Намного труднее им придется, если кто-то из солдат выжил и сейчас направляется в форт — тогда времени, чтобы подготовиться, у них совсем впритык. Он вздрогнул, когда незаметно подкравшийся сзади шериф похлопал его по плечу. — Раны не смертельные. У Мэтиса словно гора с плеч скатилась. — Это хорошо. — Таких паршивых деньков здесь я еще не видал. — Все вышло куда хуже, чем я ожидал. Но у меня есть план, как заставить полковника пойти на переговоры. Немного грубый, но в целом действенный, — ответил он. Немного подождав, добавил: — И вот еще что… спасибо, что не остался в стороне. — Ты знаешь, я не мог стрелять. Я все-таки законник. А вот ты… как давно у тебя эти проблемы? — Какие еще проблемы? — нахмурившись, спросил Мэтис. Ему сразу вспомнилась та многозначительная реплика, брошенная Уэнделлом на холме. — А, хорошо, тогда я тоже сделаю вид, что все в порядке. — О чем ты, Христа ради, таком говоришь? Маккензи долго подбирал слова, но в итоге притворно сощурил глаза, будто пытаясь разглядеть что-то. — Вот об этом. Ты же ни черта не видишь, не так ли? Поэтому и не стрелял — ни там, в прериях, ни сейчас. Хочешь сказать, не заметил тех болванов, спрятавшихся внутри дилижанса? Тот маршал Эдгартон, которого я знал восемь лет назад, перестрелял бы негодяев даже с взведенным у его виска револьвером. — Ну, тебя-то я с легкостью пристрелю и глазом не моргну, — скрывая закипающий в нем гнев, прошептал Мэтис. Уэнделл фыркнул. — Я так напуган. — А тебе стоило бы быть напуганным, потому что слишком много ты себе в последнее время позволяешь, шериф. Если мне придется стрелять — я без сомнения это сделаю и не промахнусь. Лучше не испытывай удачу. — Боюсь, ты меня превратно понял. Я только к тому, что тебе следует проверить… Мэтис вскочил и схватил Уэнделла за воротник. Тот лишь усмехнулся и закатил глаза. — А ты и вправду такой непонятливый, ага? Кого ты из себя строишь? Думаешь, я нуждаюсь в твоей помощи и советах? — Он отпустил его и толкнул в сторону, еле сдерживаясь от желания проучить Маккензи. — Следи за собой и тем, как ведешь дела, а не указывай, как мне жить. Мэтис махнул рукой в сторону офиса шерифа, у которого, по-прежнему не подавая признак жизни, без задних ног дрых помощник. Не произнеся более ни слова, он удалился прочь, обуреваемый противоречивыми мыслями.

***

Время близилось к вечеру, и закатное солнце залило Долину приятным желтым светом, наслаждаться которым Мэтису не удавалось — закат служил ему напоминанием о том, как мало осталось времени до первого шага полковника. Поэтому голова его усиленно, не щадя себя, думала над вариантами. Он забрел в первую же попавшуюся на глаза столовую — узкий зал с двумя длинными рядами столов. Почти у самой двери сидел, попивая остывший кофе и зачитываясь газеткой, галантный джентльмен в костюме-тройке. Блеск его напомаженных волос едва не ослепил маршала. Коснувшись полов шляпы в знак приветствия, Мэтис прошествовал к самому дальнему столику. С трудом опустившись на стул, он испустил громкий вздох и положил шляпу на стол. — Добрый вечер, — прозвучал мелодичный женский голос сзади. Из-за ширмы, закрывавшей зал от кухни, вынырнула девушка с кофейником. От удивления она слегка приоткрыла рот. — Мистер закон. — А? — не понял Мэтис. — Ох, простите, я вовсе не законник. — Город полнится слухами, — обворожительно улыбнулась она. — Кофе? — Благодарю, — утомленно ответил он и пододвинул чашку к краю стола. — Что на ужин? Девушка подлила кофе в чашку и отступила на шаг назад, открывая его взору доску на стене. Мэтис сощурился и тихо прохрипел, пытаясь разглядеть нанесенное на нее мелом меню. — Я возьму… то, что у вас вкусное. — Боюсь, ничего, — пожала она плечами. Мэтис растерялся. — Но поджаренный хлеб, пожалуй, меньшее из зол. — Значит, поджаренный хлеб. — С беконом? — Да, чего нет. Сегодня суббота. Девушка развернулась и потрусила на кухню, но остановилась, когда маршал воскликнул: — Бог мой! — Его лицо исказилось от глотка кофе. — Такой крепкий, что яйцо не утонет. — Все так говорят, — снова улыбнулась она и скрылась за ширмой. Он снова отпил кофе, когда мужчина, сидевший у двери, отложив газету, с торжественным видом подошел к его столику. — Дружище! Я — Виктор Стасси, — представился он и сел напротив. — О, это чудовищная смесь. Я сделал три глотка и оставил всякую надежду. Вы могли видеть мой экипаж у крыльца. Или нет, учитывая ваше состояние. Думая, у меня есть то, что вам нужно. — Он достал из внутреннего кармана клетчатого пиджака очки и поставил их на стол. — Вот, возьмите, маршал. Примерьте. Смелей! Это изменит вашу жизнь. Мэтис с недоверием притронулся к очкам, покрутил их в руках и наконец примерил. Все в его глазах закружилось, однако через несколько секунд ранее размытые надписи на доске приобрели четкие формы. Он тут же снял очки. — Голова кружится. — Это потому, что их рекомендуется использовать только для чтения. И то не слишком долго. — По чем они? — Для вас? Служителя закона? Того, кто убережет этот тихий городок от страшных потрясений Запада? — Сколько? — нетерпеливо прервал его разглагольствования Мэтис. — Двадцать пять центов. Половина от вашего ужина, а прослужат они куда дольше. Он извлек из кармана четвертак и положил перед мистером Стасси. — Знаете, — снова обратился к нему Стасси, — был я тут недавно в одном захолустье. Точно этот городишко, только восточнее, на просторах Техаса. Остановился на ночь, перекинулся партией в покер, ну и на боковую. А на утро туда въехали трое джентльменов. — Трое? — Да, один — явно южной наружности, а вместе с ним — наши с вами соотечественники. Ничего не спрашивали, не здоровались, сразу поехали в офис к шерифу. И всех там перестреляли. Мэтис лениво перекрестился. — Бог ты мой. — Мне кажется, вы могли знать того мексиканца. До сих пор он не проявлял особой заинтересованности в беседе, но теперь нутром почуял что-то неладное. — Это почему? Стасси хитро хохотнул. — Просто предположение, дружище, ничего больше. Подумайте об этом, хорошо? Он ищет вашего друга. Не успел он что-либо еще спросить, когда Стасси стремительной походкой заторопился к выходу. Открыв дверь, он еще раз оглянулся на маршала и, загадочно ему подмигнув, исчез снаружи. — Чертовски скверный день.