Отче

Ты заходишь в мою камеру, ты приносишь мне приговор и последнюю сигарету, завтрак смертника состоит из дыма и поцелуя с кровью. Ты, конечно, почти что святой, ну а все же - не каменный, и мне чудится, как тогда - третий лишний смотрит на нас, разместившийся на кресте в изголовье, и прекрасные божие ангелы хором поют: "Аллилуйя!", топчут тюремный двор, курят плохой табак, сплёвывают в траву, бьётся в больных висках гул Иерихонских труб, ангелы звонко чеканят шаг, ангелы становятся на изготовку, ангелы, как один, передёргивают затвор, если этому Богу твоя принадлежит душа - где же твоя винтовка, сможешь ли ты, отче, приговорённого причастить свинца? Будет ли этому рад твой золотой кумир - твой многомилостивый небесный царь, разве не этот сюжет его сердцу мил: отче, ты верный его солдат, если бы звался я Исаак, ты бы меня убил? Знаешь ли, отче, что я сотворён из твоего рёбра? Ты гадаешь, признайся, отче - где же сокрыт брак, я не Ева, мой Отче, имя мне - Каин. Я хочу, чтобы мой приговор был исполнен твоим святым руками, это не камеры каменный пол - это тот самый жертвенный камень, я словно в час рождения обнажён - стань же ножом. ... Пусть за спиною мне не завяжут рук - я никуда не побегу, пусть перед строем открыто дадут смотреть - отче, ты здесь, ты - моя смерть.