not broken anymore

      После признаний их отношения... Мало меняются. Но Рико встречает гораздо меньше сопротивления своим попыткам помочь Ичиро с его раненым плечом. Он понимает, как это бесит — он сам злится, что Ичиро буквально контролирует, чтобы Рико не отказывался от еды и не вводил слишком тяжёлые тренировки, даже начал писать ему сообщения, находясь на работе. Даже со своей раной в плече Ичиро не меняет своего бешеного графика, чаще всего уезжая рано утром и приезжая практически ночью. И это Рико тоже раздражает — потому что он понимает, что если о его здоровье брат беспокоится, то о своём, видимо, нет — всё ещё курит, пьёт много кофе и берёт на себя слишком много, потому что так и не сформировал близкий круг подчинённых, которым может доверять с уверенностью.       Сам Рико вдруг обнаруживает себя настоящей тактильной катастрофой — до этого он не знал, какие у Ичиро границы прикосновений, но теперь, со знанием того, что Ичиро нравится не только самому касаться Рико, но и когда Рико касается его, он почти не отлипает от брата. Ещё одна причина в том, что большую часть времени, когда Рико бодрствует, Ичиро дома нет — в лучшем случае он уходит после завтрака и возвращается, когда Рико ложится спать, в худшем же не возращается пару дней, но теперь предупреждает о подобном, хотя раньше так не делал.       Рико приходится просыпаться, чтобы помочь ему с перевязкой, хоть брат и каждый раз говорит ему спать дальше, а он сам справится. Рико начинает чуть проще относиться к тому, что его режим сбивается, к тому, что он просыпается, чтобы побыть с братом утром, просто помочь с обработкой раны, которая за эти две недели заметно затянулась, постоять рядом, пока тот курит, позавтракать вместе, а потом лечь досыпать, ведь у него больше нет учёбы и тренировок, занимающих всё его время и заставляющих следовать строгому графику.       И ему правда слишком мало Ичиро, поэтому, когда брат дома, он буквально прилипает к нему. Ичиро явно находит это забавным, но также признаётся, что ему это нравится.       Правда, способы Ичиро сообщить Рико, что ему что-то нравится в младшем брате и его поведении, ломают Рико в самом приятном из всех возможных смыслов — похвала и комплименты Ичиро действуют на него не меньше, чем его поцелуи.       Рико думает, что, наверное, хочет зайти дальше. Хотя признаваться в этом тяжело. Он столько лет убеждал себя в том, что он гетеро со слабым влечением, или что ему просто не нравится вообще никто, и это хорошо, ведь отсутствие интереса к сексу или отношениям даст ему больше сосредоточиться на карьере, и вообще секс переоценён. А теперь Рико понимает, что почти что сознательно не оценивал окружающих парней с точки зрения привлекательности, но Ичиро... На его личный взгляд выглядит слишком идеально, чтобы не думать о том, что он красивый, а его манера поведения, харизма и отношение к Рико делают его ещё и невероятно привлекательным. Горячим.       Он хочет Ичиро. Но не знает, как конкретно хочет, чтобы тот с ним обращался во время секса, и боится показаться неопытным не знающим собственных предпочтений вчерашним подростком, которым по факту и является.       Рико привык получать желаемое, но в этой ситуации он не знает, что делать. Он думает, что пора бы привыкнуть — в его жизни с Ичиро подобная растерянность стала привычным состоянием, но это чувство всё ещё бесит.       Тем более, с графиком Ичиро ситуация такая, что хорошо, что они хотя бы видят друг друга — в последние две недели у старшего брата не было ни одного свободного хотя бы наполовину дня.       Сегодня Ичиро приходит раньше обычного, около восьми вечера, смотрит на только вышедшего из душа после второй лёгкой тренировки за день Рико — приходится справляться своими силами, без тренажёров — и сразу, без приветствий, говорит: — Собирайся, поехали. — Куда? — спрашивает Рико, сразу вскакивая и активнее вытирая волосы полотенцем. — Любишь сюрпризы? — спрашивает Ичиро, приподнимая уголок губ. — Не знаю. Не то что бы мне их часто делали, — самым запомнившимся сюрпризом в жизни Рико было то, как брат сначала приставил пистолет к его виску, а потом резко перенаправил руку, выстрелив в их дядю. Рико слишком чётко запомнил шок, который тогда испытал. — Тогда я не скажу тебе. Сам всё увидишь, — Ичиро усмехается, а Рико подходит к нему и целует, прежде чем начать переодеваться. — Есть какой-то дресс-код? — спрашивает Рико, ловя горящий взгляд Ичиро на своём торсе, когда он снял футболку. Эти внимательные жадные взгляды после разговора об их отношениях стали намного понятнее и заставляли возвращаться к мысли о своих собственных желаниях. — Нет, — Ичиро не переодевается, так и оставаясь в своём чёрном костюме.       Рико кивает, одевается удобно — в чёрные джинсы и футболку, менее свободную, чем те, в которых он ходил дома — и фиксирует правую руку специальной повязкой. В домашней одежде он смотрелся обманчиво миниатюрно, скрывая за свободной тонкой тканью натренированные за много лет в экси мышцы, а сейчас, в одежде по фигуре, его спортивное телосложение гораздо заметнее. — Я готов, только высушу волосы и причешусь.       Сейчас Рико уже гораздо лучше справляется со своими отросшими волосами, привык, да и с двумя функционирующими руками это удобнее. Правда, теперь отросшие пряди лезут в глаза, но это решаемо — он просто убирает их назад гелем, прилизывает нелепо торчащие волосы на когда-то выбритых висках и довольно смотрит на своё отражение. А потом переводит взгляд на стоящего в ожидании брата и не в первый раз обращает внимание, насколько же они похожи. Ичиро выше ростом, и скулы выделяются на его лице немного резче, а у Рико есть родинка под левым глазом, ну и длина волос отличается, но в остальном... Не особо внимательный и осведомлённый человек мог бы их легко перепутать. — Тебя никогда не принимали за меня? — с ухмылкой спрашивает Рико по дороге к машине.       Ичиро тихо посмеивается, вращая брелок с ключами на пальце. — Нет, ни разу. Я не рисовал цифры на лице и мало контактировал с простыми людьми, чтобы у них был шанс перепутать. — Что ж, цифр на лице больше нет, — Рико пожимает плечами показательно-безразлично, хотя насильное сведение татуировки всё ещё вызывает небольшое чувство обиды, но к своему лицу без единицы он почти привык. Почти — поэтому вытаскивает прядь из укладки с левой стороны и позволяет ей упасть на лицо. — Хватит обижаться по этому поводу, — даже в опускающихся сумерках Ичиро считывает эмоции по его взгляду и легко касается его щеки рукой, прежде чем сесть за руль. — Я не собираюсь объяснять тебе всё в третий раз.       Рико фыркает и садится в машину на переднее пассажирское сидение. — Я не обижаюсь, и я помню, что ты сказал, — Рико хладнокровие и спокойствие Ичиро раздражает. Неужели он совсем не понимает, что просто взять и вычеркнуть свою прошлую жизнь невозможно? Рико пристёгивается и сжимает левую руку в кулак так сильно, что на ладони явно останутся следы-полумесяцы от коротких ногтей. Боль не успокаивает, его она никогда не успокаивала, но помогала держать себя в руках, потому что в голове отпечаталась чёткая схема: ведёшь себя неправильно, делаешь что-то не так, выдаёшь недостаточно хороший результат, проявляешь не те эмоции — значит, будет больно. Он отворачивается к окну, а Ичиро, повернув ключ зажигания и одну руку оставив на руле, второй вдруг ловит левую руку Рико и заставляет его разжать кулак, водит по его ладони кончиками пальцев, глядя только на дорогу, а Рико щекотно, и он снова фыркает, но уже чтобы сдержать тихий смех — на щекотку он всегда реагировал остро. А ещё его радует факт, что Ичиро щекотки тоже боится — Рико помнит его напряжение, когда он так же легко касался его рёбер, изучая татуировки. Он ловит ладонь Ичиро и переплетает пальцы, и брат оставляет свою руку в его, пока они не выезжают на более оживленный участок дороги.       В машине Рико опять смотрит в основном в окно, изучая город — вечерний сияющий огнями Нью-Йорк ему нравится больше, чем ещё более оживлённый и залитый солнцем, что он видел днём. Он хотел бы прогуляться здесь, но, видимо, потом. Может, когда у Ичиро будет время, чтобы пойти с ним.       Ичиро говорил ему, что не запрещает никуда ходить, он не запирает Рико дома без возможности выйти, у Рико есть ключи, машина, бумажник с некоторым количеством налички и картами, но он не может выйти куда-то в одиночестве, потому что никогда не был один, и даже дома его до сих пор иногда накрывают приступы тревоги в одиночестве, но он не говорит об этом брату — не хочет выглядеть в его глазах слабаком с необоснованными страхами.       Когда Ичиро сворачивает на парковку перед небоскрёбом из стекла и бетона, Рико смотрит на него с удивлением. Потому что он знает, что это здание — вовсе не такой же бизнес-центр, как множество похожих зданий в Нью-Йорке. Рико узнаёт это конкретное здание — видел однажды случайно, на фото, но слишком мечтал сюда попасть. Это резиденция главной семьи Морияма, место, где они решают большую часть вопросов. И тут, видимо, проходила и проходит большая часть жизни Ичиро. Рико чувствует воодушевление, любопытство и беспокойство от того, что брат зачем-то привёз его сюда, хотя ранее ясно выразился, что не станет втягивать его в дела клана, как бы Рико того не хотел сам — он уже не уверен, что ему этого действительно хочется, но интерес остался. — Почему мы здесь? — спрашивает Рико. — У тебя какие-то ещё дела? — Нет, на сегодня я всё закончил, но нам сюда. Идём, — Ичиро выходит из машины, и Рико следует за ним.       Они заходят через автоматические стеклянные двери в холл, там Ичиро берёт Рико за плечо, ведя за собой, и его рука так уверенно, будто на своём месте, лежит на плече Рико, когда Ичиро бросает фразу "он со мной" поклонившемуся охраннику и прикладывает магнитный пропуск к турникету.       Внутри резиденции всё выглядит мрачным, и дело, возможно, не только в доминировании чёрного цвета в интерьере, но и в том, что свет в холле приглушён. Рико не знает, что наверху, но тут, в холле первого этажа, ничего не говорит о том, что это место имеет отношение к якудза. Просто холл бизнес-центра в тёмных тонах, алый ковёр на полу, автомат с напитками в углу и двери лифта из тёмного металла. Ичиро нажимает кнопку вызова лифта, она загорается красной лампочкой. — Надеюсь, ты не боишься высоты, — говорит он с задумчивой полуулыбкой. — Не боюсь, — отвечает Рико, теребя снова застежку фиксирующей повязки на своей руке — ожидание сюрприза вызывает в его душе нервное возбуждение.       А пару минут спустя понимает, что ему нравится высота. Понимает это, глядя на город сквозь стеклянную стену поднимавшегося всё выше и выше, на последний этаж небоскрёба, лифта. Вечерний Нью-Йорк сияет фонарями, окнами зданий, фарами машин на оживлённых дорогах, неоновыми вывесками, и Рико смотрит на это сияние с живым интересом, а Ичиро ловит взглядом то, как огни города отражаются в тёмных глазах его брата — он на огни Нью-Йорка уже насмотрелся в течение всей жизни, в конце концов, Ичиро практически вырос на верхних этажах этого здания, был тут в любое время суток и на эту картину смотрел регулярно. Красиво, но привычно. А вот насмотреться на Рико он не может.       Ичиро встаёт за спиной младшего брата, одну руку снова кладёт ему на плечо, другую поверх прижатой к стеклу ладони Рико, прижимается грудью к его спине и чуть касается губами ушной раковины — разница в росте для этого у них идеальная. Рико вздрагивает, но не поворачивается, лишь чуть откидывается назад, увеличивая площадь контакта. — Нравится? — спрашивает Ичиро, гладя брата по руке. По его губам скользит лёгкая усмешка. — Нравится, — Рико ухмыляется уверенно, глядя теперь в глаза Ичиро в отражении в стекле, но старший брат губами чувствует, как уши и скулы Рико пылают, и просто кусает край ушной раковины, заставляя Рико выдохнуть, закусывая губу. — Тут камеры, перестань. — За много лет ни одно слово не покинуло стен этого здания без моего желания, так что можешь не переживать, что кто-то что-то узнает. — Хорошо, — Рико поднимает свободную руку и касается волос и лица брата, продолжая смотреть на живые и подвижные городские огни, но возвращаясь мысленно на месяцы назад, в другое место, стен которого ни одно слово не покидало уже без его собственного желания.       Что сейчас происходит в Гнезде? Рико одновременно хочет узнать, что изменилось там без него и Тетсудзи, и хочет забыть эту основополагающую часть своего прошлого навсегда, жить предложенную Ичиро новую жизнь без экси.       Лифт останавливается на этаже с тихим звонком. Рико выходит и следует за Ичиро по слабо освещённому коридору мимо множества дверей, пока старший брат перед одной из них не останавливается, доставая магнитную карточку.       Свет в открывшемся просторном кабинете загорается автоматически. Здесь огромное панорамное окно, стол из тёмного дерева с ноутбуком и стопкой бумаг на столешнице, на одной из боковых стен висят картины, а другая полностью зеркальная.       Рико смотрит вопросительно. — Мой кабинет, — поясняет Ичиро. — Надо кое-что взять, — он подходит к одной из картин и кладёт руку на незаметную на стене сенсорную панель рядом, картина сразу выдвигается чуть вперёд и отъезжает в сторону вместе с куском стены, открывая минибар. — Такое милое маленькое наебалово на случай, если кто-то сюда заберётся в надежде найти сейф с деньгами, ценностями или компроматом, — ухмыляется Ичиро, и Рико смеётся. — Что ты пьёшь? Выбирай. — Я не пью алкоголь, — отвечает Рико, скользя взглядом по бутылкам вина, виски, шампанского, чего-то ещё, он не слишком вглядывался. — Совсем? — Ну, иногда позволял себе бокал шампанского или вина на мероприятиях, но так нет. Мне не особо нравится, — он дёргает плечом. Возможно, вкус некоторых из попробованных вин ему и показался приятным, но мысль о том, что будет, если он позволит себе выпить чуть больше или вне банкетов, до сих пор отдаётся фантомной болью в теле.       Алкоголь вреден, кофе и соль в слишком больших количествах тоже, курение и сахар вообще чисто зло — вот установки, привитые ему в Гнезде с самого детства. Полезно только следить за балансом, считать калории, пить воду, есть пресную еду с высоким содержанием белка и тренироваться. — Ладно, — отвечает Ичиро и берётся за горлышко одной из бутылок. — Мы тут надолго? — Я не планировал оставаться дольше, чем до рассвета.       Рико прикидывает, что светать сейчас должно около четырёх утра. — Вызовешь водителя или обратно машину поведу я? — Нет. — Ты не сядешь за руль, если выпьешь, — заявляет Рико категорично. — Я не пьянею, — отвечает Ичиро спокойно. — Всё равно нет, — Рико смотрит на брата упрямо и строго, хватая его за галстук и слегка дёргая на себя. Сердцебиение его участилось от осознания собственной дерзости. — Если ты так хочешь выпить, можно сделать это дома, когда тебе не надо садиться за руль.       Ичиро смотрит на него с насмешкой и умилением, а Рико думает, что, возможно, дело не только в том, что брат стал вести себя с ним более эмоционально и открыто, но и в том, что он сам научился различать больше эмоций Ичиро просто по его взгляду, положению бровей, наклону головы и множеству других мелочей. И ему хорошо от этой мысли. — Считаешь, что ты тут главный? — Ичиро берёт его за подбородок, слегка сжимая, проводит по нижней губе подушечкой большого пальца, прикасаясь мягко, но властно. — Я помню, как ты говорил, что я пытаюсь нас угробить, когда я пытался отобрать у тебя руль, когда я был напуган, — на самом деле это была истерика, и Рико это понимает, но ему не нравится это слово, не нравится настолько признавать свою поломанность и эмоциональную нестабильность. — На мой взгляд, давать вести машину выпившему человеку не меньшее самоубийство, а я только смирился с тем, что мне придётся прожить другую жизнь, — Рико тянет последние слова, пытаясь сохранять спокойствие и серьёзность, не повышать голос из-за нервов и желания убедить брата в своей правоте и при этом не показывать, каким мягким и податливым его делает подобное обращение. — У тебя почти получилось, — Ичиро усмехается и смотрит выжидающе.       Рико не знает, что сказать. Разве что то, чего он, кажется, никогда не говорил. — Нх... — это правда тяжело для него. — Пожалуйста? Мы просто можем пить что-то ещё. — Умница, — Ичиро наклоняется и быстро целует его, забирая из холодильника прозрачную бутылку. — Что это? — спрашивает Рико, прижимаясь к брату, даже не пряча уже вспыхнувшее от похвалы лицо — с приходом осознания, насколько Ичиро хорошо понимает влияние таких простых слов на младшего брата, попытки спрятаться потеряли всякий смысл.       Ичиро закрывает минибар, сдвигая панель с картиной обратно, и свободной рукой обнимает Рико за талию. — Цитрусовая вода. Обычно я разбавляю ей алкоголь, но раз ты умеешь хорошо просить, мы будем пить только её, - он целует Рико медленно и мягко. — Ты вообще можешь получить очень многое, если достаточно хорошо попросишь. — Я буду иметь ввиду, — усмехается Рико, чуть склоняя голову набок и выпуская галстук брата из пальцев.       Ичиро на миг наклоняется к его открывшейся шее, опаляя дыханием и едва касаясь губами — это щекотно, и Рико сдавленно хихикает и радуется, что эта лёгкая щекотка преобладает над возникшим от того же почти поцелуя в шею чувством жара внизу живота. А потом Ичиро просто ведёт его за собой обратно в коридор, продолжая обнимать за талию. — Куда теперь? — спрашивает Рико. — Сюда, — Ичиро останавливается перед дверью, над которой в полумраке коридора ярко светит зелёным табличка с надписью "запасной выход".       Он открывает дверь, и за ней показывается лестничная клетка, тоже слабо освещённая, и помимо множества пролётов вниз Рико видит пролёт вверх, и Ичиро ведёт его туда, и там останавливается перед другой дверью, видимо, выходом на крышу. — Точно не боишься высоты? — Точно, — отвечает Рико и смеётся, чуть прикрывая глаза — высота сама по себе его не пугает, а вид из лифта или панорамного окна кабинета Ичиро ему даже понравился, но на открытом пространстве так высоко Рико никогда не был, поэтому на крышу выходит, вцепившись в руку брата — тот не возражает. — Вау! — он не сдерживает восхищённого возгласа, смотря на сияющий и подмигивающий огнями город с крыши небоскрёба, этот вид выглядит ещё круче, когда в лицо дует ветер, свежий и прохладный здесь, на высоте, несмотря на то, что летняя ночь казалась тёплой и почти безветренной внизу. — Ты... Просто хотел отвести меня сюда? — с улыбкой спрашивает он, проводя по длинным волосам Ичиро, которые уже растрепались от ветра, и Рико так, пожалуй, даже больше нравится. — Не совсем, — Ичиро не выпускает ладонь Рико и тянет за собой к стоящему на крыше столу, ставит туда бутылку с водой. — Я решил, что тебе это понравится.       Рико смотрит, что на столе, и видит что-то вроде шоколадных конфет на шпажках. Они неправильной формы и с разными узорами и посыпками. Рико берёт одну шпажку и кусает конфету, чувствуя под тёмным шоколадом сладкую мякоть клубники. Это вкусно. Для него, всё ещё непривычного к сладкому и одновременно обожающего его, это вызывает чуть ли не чувство эйфории. Он смотрит на Ичиро сияющими глазами и не сдерживает смеха, из-за которого почти давится клубникой — старший брат выглядит забавно, когда вытаскивает прядь растрёпанных ветром волос изо рта, но так же он выглядит удивительно живо и человечно, а ещё невыносимо прекрасно — на то, как Ичиро отбрасывает волосы с лица и закуривает, прикрывая пламя на зажигалке с гравировкой ладонью, Рико откровенно любуется, застыв со шпажкой из-под клубники во рту. — Я привёл тебя сюда смотреть не на меня, хотя мне, безусловно, приятно, — усмехается Ичиро, выдыхая дым и кладя руку на щёку Рико. — А на что? — Рико склоняет голову набок, прижимаясь к ладони брата. Посмотреть на город с такой высоты, конечно, тоже хорошо, а ещё сияет всё красиво-красиво, но это было хорошо и без пронизывающего ветра. Он кладёт ещё одну клубнику в рот и обхватывает себя руками, ёжась — не то что бы тут совсем холодно, но ветер создаёт некоторые неудобства. — Подожди буквально... — Ичиро бросает взгляд на часы, стряхивает пепел, который в ночи над городскими огнями разлетается маленькими искорками, — минуту. Смотри туда, — он поворачивает голову Рико в ту сторону, где здания чуть ниже. — Тебе холодно? — Нет, — отвечает Рико на автомате, хотя его руки покрылись мурашками.       Ичиро фыркает и снимает с себя пиджак, набрасывая его на плечи младшему брату, сам остаётся в рубашке. Рико суёт руки в рукава, слишком длинные ему, доходящие до костяшек пальцев, в остальном размер одежды у них примерно один, кутается в пиджак и судорожно вдыхает запах, оставшийся на этом предмете одежды — дорогие духи Ичиро со свежим терпким ароматом, его сигареты и что-то ещё, и Рико нравится.       Он хочет что-то сказать — может, слова благодарности, может, то, что возвращать пиджак не собирается — но теряет дар речи, когда видит разноцветные взрывы искр в небе. Алые, розовые, золотые, они смешиваются между собой и завораживают. Фейерверк затмевает городские огни и освещает их лица. — Сегодня... Какой-то праздник? — спрашивает Рико, мысленно прикидывая даты между вторым и третьим залпами фейерверков. — День Независимости? — даты немного не сходятся, но он позволяет себе подумать, что потерялся в днях. — Уже был. Тебе нравится? — Очень, — отвечает он заворожённо, продолжая смотреть на искрящееся великолепие в небе. — Знаешь, я... Никогда не видел фейерверк вживую, — так уж вышло, что все праздники, в которые традиционно запускались фейерверки, Рико провёл в Гнезде, тренируясь. — Значит, я угадал. Потому что это для тебя, и если бы ты боялся высоты или не любил фейерверки, было бы... Неловко, — Ичиро усмехается и, затушив окурок о поверхность крыши, отпивает цитрусовую воду. — Для меня?! — восторженно переспрашивает Рико, и у него от переизбытка эмоций в горле пересыхает, он вырывает из рук Ичиро бутылку и делает несколько больших судорожных глотков, мигом выпив половину воды. У неё приятный легкий вкус лимона и апельсина. — Да, — голос Ичиро звучит совершенно спокойно, но краем глаза Рико видит, что брат улыбается, а ещё видит отражение фейерверков в его почти чёрных глазах.       В следующем перерыве между фейерверками Рико буквально набрасывается на Ичиро с поцелуем, но отстраняется, как только снова слышит взрыв в небе. — Ты только что сказал, что устроил для меня ёбаный фейерверк... — Да, ты всё верно понял. — Ты...! — Рико давится словами, издаёт невнятный растроганный звук, и Ичиро просто засовывает в его приоткрытый рот клубнику. — Тише, не нервничай, смотри, — он обнимает Рико сзади одной рукой, оставляя её на животе брата, вторую запускает в волосы, гладит и перебирает пряди, играя с ними и путая в них пальцы, и целует за ухом.       Рико невозможно хорошо. Искры в небе рассыпаются безумно красиво, и прикосновения руки брата к телу сквозь одежду, и его пальцы, перебирающие волосы, и нежные слегка влажные поцелуи за ухом, и вкус клубники в шоколаде во рту, это всё так приятно... — Ты... — выдыхает он, сглатывая. — Ты невероятный.       Рико ждёт, пока фейерверк закончится, потому что взгляда от него оторвать не может, слишком красиво, а потом берёт с тарелки последнюю клубнику, зубами стаскивает её со шпажки и, зажав между зубов, смотрит на Ичиро. Делает то же самое, что брат делал дома с вишнёвыми конфетами. Ичиро усмехается и целует Рико с этой клубникой. Сладко, долго, горячо, с языком и укусами, прижимая его к себе, одной рукой удерживает за талию, а второй проходится по спине сквозь пиджак и просто залезает ладонью в задний карман джинс Рико, надавливая, вжимая бёдра Рико в свои и заставляя его издать невнятный полустон в поцелуй. Становится жарко, несмотря на ветер. — Хочешь ещё побыть здесь или поедем домой? — спрашивает Ичиро, отстраняясь.       Его тон звучит спокойно, но дыхание сбито, губы зацелованы, и глаза блестят как-то иначе и совершенно удивительно, и Рико этот блеск вдруг кажется ярче городских огней или фейерверков, потому что он помнит мрачный и холодный взгляд Ичиро в их первую встречу, и... Его лицо всё ещё не выражает слишком много, лишь иногда приподнимая уголки губ или слегка меняя положение бровей, но Рико теперь знает, куда и как смотреть, чтобы видеть весь спектр, и это пленит и завораживает. — Нии-сан... Я хочу домой. — Опять так меня называешь... Ри-чан, — Ичиро говорит это так насмешливо, что Рико хочется поцеловать его снова просто чтобы прокусить ему губу так же, как старший брат прокусил его губу несколько дней назад. — Не дразни меня, — хмурится он, понимая, что брат просто в отместку за всё ещё слегка выбивающее его из колеи обращение придумал ему дурацкое ласковое прозвище. — Это весело, — Ичиро растрёпывает его и так разрушенную ветром укладку.       Рико хватает его за галстук, разворачивает, вжимая в стену рядом с дверью на крышу, встречает удивлённый взгляд и целует, дёргая вниз на себя, кусая губы брата, пытаясь не отдавать ему контроль, но проигрывая в этом несмотря на то, что Ичиро спиной всё ещё прижат к стене. Старший брат смеётся в поцелуй. — Весело, да? — Очень. Иногда мне кажется, что я слишком много тебе позволяю, и ты наглеешь. Обычно за наглость по отношению ко мне можно умереть. — Ты опять дразнишь меня? — Рико напрягается и понимает, что Ичиро это напряжение чувствует, ведь их тела прижаты друг к другу вплотную. Слова старшего брата звучат как угроза, но он даже не прячет веселья в своём голосе и взгляде. — Да. Я могу дразнить тебя иначе, если тебе не нравится, — Ичиро оттягивает волосы Рико назад, заставляя его запрокинуть голову, и припадает к его шее. Сначала едва касаясь губами и больше щекоча кончиками волос и горячим дыханием, а потом целует, кусает, облизывает, чуть втягивает в рот тонкую кожу, и Рико просто пытается не застонать — он даже не знал до недавнего времени, что шея у него довольно чувствительная. И он надеется — и знает, что это пустая надежда — что Ичиро не замечает, что ему в бедро упирается слегка вставший член Рико. — Нххх... Прекрати, — выдавливает он, поражаясь тому, насколько надломленно и жалко сейчас звучит его голос — хотя в целом именно так и должен звучать голос человека, у которого сердце пытается пробить грудную клетку и понемногу начинают подкашиваться ноги. — Поехали домой. — Разве тебе тут не нравится? Или не нравится, что я делаю? — прохладные кончики пальцев Ичиро касаются шеи Рико в тех местах, где он его целовал, и, судя по слегка саднящему ощущению, при взгляде в зеркало Рико увидит там ярко-красные пятна засосов.       Вообще-то Рико тут нравится, вид с крыши безумно красивый, и ему определённо доставляет удовольствие то, что Ичиро с ним делает, но проблема как минимум в том, что Рико сейчас слишком эмоционален и возбуждён, настолько, что почти готов выпрашивать больше прикосновений, больше близости, умолять о том, чтобы Ичиро целовал его не только в губы и шею и трогал не только открытые участки кожи или сквозь одежду, мешает только факт того, что крыша грёбаной резиденции главной ветви клана Морияма в качестве места, где можно заниматься сексом, его не устраивает, хотя и в качестве места для чего-то вроде свидания он её едва ли представлял до этого вечера, а ещё определённо мешает гордость, ему кажется, что просить о чём-то, особенно таком — проявление слабости, и вообще он сейчас видит себя жалким, потому что не может скрыть своей реакции, смущения, возбуждения. — Не здесь, — Рико требовательно смотрит на брата, видит ожидание чего-то в его взгляде и вздыхает. — Пожалуйста. — Вот видишь, это не сложно, — Ичиро выпускает его из объятий, берёт за руку и ведёт обратно в здание, через полутёмные коридоры к лифту, и в лифте Рико снова смотрит на город, всё такой же сияющий, но теперь не потому что просто восхищается видом, а чтобы не смотреть брату в глаза. Он усмехается собственной непоследовательности — ему стыдно смотреть в глаза Ичиро, и он даже немного злится на брата из-за того, каким слабым тот заставил его себя чувствовать, но при этом они всё ещё держатся за руки, и Рико не собирается это прекращать. Они даже на парковку мимо охраны так и выходят, и Ичиро выпускает ладонь Рико только чтобы закурить, а потом снова ловит и переплетает их пальцы. Рико хочет вырвать из пальцев брата сигарету и затянуться, потому что он всё ещё не успокоился, но у него всё ещё на подкорке этот запрет на курение.       Ичиро метко бросает окурок в урну и открывает машину. — Всё, поехали.       Рико садится привычно на переднее пассажирское сидение, и понимает, что ему в машине Ичиро очень комфортно. Ему нравится черный кожаный салон, запах внутри, похожий на духи брата, нравится музыка без слов, которую тот всегда включает. Это забавно, потому что пару месяцев назад он в этом же, кажется, автомобиле, и с тем же самым человеком испытывал настоящий ужас и самую жуткую истерику в своей жизни, а теперь ему здесь... Уютно. И это хорошо, ведь он надеется, что по дороге домой захочет спать, потому что время уже позднее, а идиотское возбуждение, до которого Ичиро довёл его, никак не утихает, так что он снова смотрит в окно на город, в котором будто бы никто не спит ночью. — Злишься на меня? — спрашивает Ичиро, выруливая на мост. — Нет. Спасибо, — тихо говорит Рико. — Мне правда понравилось. Просто это было... — он вздыхает и отворачивается от окна, глядя на брата, — немного слишком. Не в плане фейерверков, хотя устроить такое, наверное, дорого, но если ты так делаешь, то... — Раньше я так никому не делал. Не из-за денег, просто не видел смысла, я ни к кому ничего такого и не чувствовал, — Ичиро улыбается, а Рико снова не может успокоить сердцебиение. — Я понял, что ты имел ввиду, и я ни к чему тебя не принуждаю. Безусловно, если я прикажу тебе, ты должен будешь подчиниться, но... — он останавливается на светофоре, — я не собираюсь делать так. У тебя есть выбор. Ты можешь отказать мне, и я это приму. Может, я и далёк от понятий морали или законопослушности, но я не насильник. — Ты... — Рико смеётся. — Далёк от морали! Мне начать с того, что ты глава ебаной группировки якудза или с того, что ты сейчас говоришь о сексе с родным братом? — Это мешает мне быть далёким от морали? На самом деле мне всё равно, насколько аморально с точки зрения общества и то, и другое. — Да, я понимаю, но прозвучало забавно, — или смех — просто защитная реакция Рико на смущение, особенно в случае, когда агрессией и высокомерием защитить себя не получится. — А насчёт отказа... Это было не "нет", это было скорее "подожди". — Я подожду, — Ичиро кивает и вдавливает педаль газа, как только светофор переключается на зелёный. — Столько, сколько тебе надо, если ты не готов. — До дома подожди! — выпаливает Рико и сразу прикрывает рот рукой. Он не планировал быть столь откровенным в своих желаниях.       Ичиро в ответ только усмехается и кивает, а как только они выезжают на менее оживленный участок дороги, сразу набирает скорость, одну руку при этом с руля перекладывая на колено Рико и проводя вверх по его бедру, сжимая пальцами и царапая аккуратными короткими ногтями джинсы.       "Блять, ну я же только успокоился," — думает Рико, вздрагивая и шумно выдыхая. Ичиро будто бы внимания на его реакцию не обращает, не отвлекается от дороги, а его рука так и остаётся на бедре Рико, слегка поглаживая и сжимая. Он понимает, что Ичиро прекрасно всё замечает — и стояк от поцелуев в шею на крыше, и учащённое дыхание сейчас — но не комментирует, и Рико за это благодарен, потому что комментарии его бы определённо смутили, а он ненавидит это чувство, но он догадывается, что молчание Ичиро сейчас ему в дальнейшем обойдётся минимум порцией сарказма, максимум... Он не знает.       Но понимает, когда обычно спокойный Ичиро буквально тащит его в дом и впивается в его губы, едва дав им обоим разуться. И Рико безумно нравится, потому что теперь он не чувствует себя глупым и чрезмерно эмоциональным, потому что сейчас особенно остро ощущает, что Ичиро тоже переполняют эмоции и желание, и потому что Ичиро безумно хорошо целуется. Он снимает с Рико свой пиджак, скользя поцелуями с губ по челюсти и ниже, к уже зацелованной и покусанной шее младшего брата, и руками лезет ему под футболку, оглаживает бока, кончиками пальцев пробегается по рёбрам, и Рико дёргается и давится смехом, потому что боится щекотки. — Не смей так делать! — выдавливает Рико. — Боишься щекотки, значит? — Ты тоже, — с ухмылкой отвечает Рико, развязывая галстук Ичиро дрожащими пальцами. — Я заметил, когда ты мне татуировки показывал, но ты сказал не проверять. — Ты и не проверил. Такой послушный, — тянет Ичиро, кусая мочку уха Рико, пока тот расстёгивает его рубашку. — Какого хрена тут так много пуговиц? — шипит Рико зло, потому что ему хочется зайти дальше, а дрожь в руках от перевозбуждения и дурацкий фиксатор мешают расстёгивать пуговицы, он даже до середины не добрался. — Оторвёшь — будешь пришивать сам, — хмыкает Ичиро и ловит его запястья. — Я не умею, — единственный опыт Рико с шитьём был попыткой залатать свои джинсы, и нитки, торчащие из этой нашивки, и неровные швы напоминали ему о собственной криворукости, которую он тогда назвал стилем. — Придётся научиться. Или быть более терпеливым. Либо я просто свяжу тебе руки, — Ичиро выпускает Рико и поднимает соскользнувший на пол галстук.       Рико мотает головой. У него со связыванием рук ассоциируется только то, как в Гнезде он связывал или сковывал наручниками особо строптивых игроков вроде Натаниэля, чтобы они не могли дать сдачи в процессе "воспитания". Ичиро видит испуг в его глазах и гладит по щеке. — Значит, на тебе это оставило свой отпечаток, хотя тебя никто не связывал, — хмыкает он. — Идём наверх.       Подъём по лестнице даётся немного тяжело, потому что колени Рико дрожат так, как не дрожали даже после тяжелейших тренировок, потому что физическая нагрузка была его спутницей с раннего детства, а вот таких ярких эмоций и такого сильного возбуждения он ещё не чувствовал. Эти чувства его буквально плавят, превращают в нечто податливое и отзывчивое. В комнате он буквально виснет на Ичиро и отводит в сторону воротник его рубашки, чтобы поцеловать в шею — сначала несмело и осторожно, потом, услышав возбужденный вздох и почувствовав горячие ладони под футболкой на пояснице, целует чуть выше и ставит засос, срывая с губ брата полустон. Когда он отстраняется, Ичиро убирает от себя его руки, снимает сначала ортез с правого запястья Рико, потом через голову стягивает с него футболку и целует в губы, и всё это невыносимо медленно, хотя Рико уже терпения совсем не хватает, но как только он пытается проявить инициативу, Ичиро, не разрывая поцелуя, усаживает его на кровать, стоит, склонившись к нему, ощупывает руками обнажённый торс, надавливает на сосок, ведёт ладонь вниз по напрягшемуся животу, задерживается на секунду на поясе джинс и оглаживает сквозь плотную ткань пах Рико, а когда он подаётся навстречу прикосновению, пытается потереться о ладонь, сразу убирает руку, разрывает поцелуй и выпрямляется. Теперь лицо Рико ровно напротив ширинки брюк Ичиро и пряжки его ремня, и старший брат убирает с его лица волосы и оттягивает назад, заставляя запрокинуть голову. Смотрит в глаза сверху вниз, ухмыляется, и его тёмные глаза поблескивают в тусклом свете фонаря с улицы совершенно дьявольски. — Я... — Рико теряется, думая о том, чего от него, возможно, хочет Ичиро. — Я не буду брать в рот, это унизительно.       Он в ответ смеётся. Смеётся звонко и открыто, запрокидывая голову, выпирающий кадык дёргается, и даже в темноте Рико видит тёмное пятно свежего засоса на его шее. — Я сейчас докажу тебе, что это не так. Раздевайся.       Рико судорожно вздыхает и стягивает с себя джинсы вместе с трусами, мысленно проклиная свою любовь к зауженным штанам, потому что снять свободные было бы намного быстрее. Теперь он полностью обнажён, сидит с неприкрытым стояком и смотрит на Ичиро снизу вверх, а тот, всё ещё полностью одетый, только рубашка расстёгнута наполовину, медленно опускается перед ним на колени, но даже в таком положении очевидно, кто из них контролирует ситуацию. Он разводит колени Рико шире, гладит его напряженные бёдра, целует и кусает, оставляя яркие отметины, а когда Рико запускает руку в его волосы, сразу отстраняется, ловит за запястье, помня о недавней травме, не желая даже случайно навредить, не прикладывает физической силы, заставляя отпустить, просто убирает руку брата мягким движением, но настолько властно, что Рико не может ослушаться.       Ичиро целует его предплечье там, где остался шрам после того, как кость, сломанная тяжёлой клюшкой, вспорола кожу, опускается мягкими касаниями влажных губ ниже, прижимается к точке пульса, целует ладонь, облизывает длинные дрожащие пальцы, и Рико почти скулит, зажимая себе рот свободной рукой. — Не делай так, — приказывает Ичиро. — Как? — голос Рико дрожит, он не в состоянии терпеть дольше. — Не закрывай себе рот. Не сдерживай голос. Я хочу тебя слышать. Ты меня понял? — Да. — Умница, — Ичиро выпускает руку Рико и целует его в рёбра слева, туда, где бешено бьётся сердце.       Рико от похвалы и этой нежности только сильнее заводится, хотя ему казалось, что сильнее уже нельзя, но Ичиро опровергает это мнение, прикусывая и облизывая сначала один сосок, потом другой, а следом приникая к выпирающим острым ключицам, не оставляя там ни миллиметра без поцелуев, укусов или засосов, потому что Рико от первого же прикосновения губ там стонет громко, а от укуса практически кричит, хочет откинуться назад, прекратить эту сладкую пытку, потому что ключицы у него, оказывается, ещё более чувствительные, чем шея, это просто невозможно, но Ичиро заставляет его остаться в сидячем положении, отпустив одно бедро и надавив между лопаток. — Не ложись, — его губы очень близко к влажной чувствительной зацелованной коже, и он прижимается к брату, чтобы продолжать это, и возбужденный член Рико зажат между их телами.       И Рико хочет сообщить, что вообще-то если Ичиро так продолжит, он кончит просто от этих ласк, но это слишком. Слишком жалкое поведение, Рико просто ненавидит то, что Ичиро с такой лёгкостью находит места на теле и слова, которые заставляют Рико плавиться, ненавидит своё тело, которое отзывается на каждое прикосновение, поцелуй и даже на простое "умница". Ему никогда не было так приятно, но это удовольствие делает его таким слабым, он не ломается, он прогибается так, как Ичиро того захочет. Как металл, который под воздействием температуры становится пластичным. — Х-хорошо, — выдавливает он, сжимая край кровати, чтобы за что-то держаться — хотелось схватиться за Ичиро, но когда он попробовал это сделать только что, это вылилось в то, что происходит сейчас, ещё Рико точно не выдержит. — Молодец, — Ичиро отстраняется от его тела и гладит бедро, смотря в лицо так, будто в комнате вовсе не темно, будто видит, что у Рико, сидящего спиной к проникающему с улицы слабому ночному освещению, пылает лицо, и в глазах как-то слишком мокро. — А теперь смотри на меня внимательно, — он отбрасывает волосы с лица и с развязной ухмылкой, так контрастирующей с его обычным выражением лица, облизывает свои длинные пальцы, обхватывает ими член Рико, сжимая у основания, целует выпирающую тазовую кость, потом облизывает головку, ловя языком каплю предэякулята. — Ах, да, — смотрит снизу вверх прямо в глаза, и Рико хочет отвести взгляд, отвернуться, но Ичиро сказал смотреть на него. — Ты кончишь только когда я тебе разрешу. Понятно? — Да, — выдыхает Рико, думая, что хочет кончить уже сейчас. — Хороший мальчик, — Ичиро усмехается, ласково гладит его бедро и берёт в рот головку члена, продолжая смотреть в глаза, и Рико не знает, от чего стонет и даже всхлипывает — от этого обращения, горячего и влажного ощущения от рта брата на своём члене или от взгляда. От всего и сразу. Он хочет закрыть глаза, зажать себе рот, спрятать лицо, потому что Ичиро делает его пиздец каким уязвимым и податливым, и это одновременно бесконечно приятно и совершенно ужасно, потому что Рико никогда не хотел и не мог позволить себе быть таким, но... Ичиро сказал не сдерживать голос и смотреть на него, и Рико смотрит, смотрит на движения головы брата, на его губы, плотно обхватывающие ствол, смотрит ему в глаза и понимает, что отсасывать кому-то — это совсем не про нахождение в подчинённом, униженном, слабом положении.       Потому что из них двоих именно Рико чуть не плачет и громко стонет от возбуждения, когда Ичиро рукой сжимает его яйца и почти полностью выпускает член изо рта, а потом резким движением берёт глубже, чем раньше, и сжимает основание пальцами, языком делая по ощущениям что-то невообразимое, потом просто облизывает, проходясь по длине, и отстраняется. — Так приятно, правда?       Рико кивает, ему кажется, что он сейчас не способен на членораздельную речь, только возбуждённые звуки, стоны, скулёж. — Хочешь кончить? Я позволю тебе, если попросишь, — Ичиро давит на член Рико пальцами чуть сильнее. — Да! — на контрасте с почти шепчущим братом Рико срывается на крик, потому что ему хорошо до боли. — Да, пожалуйста... Нии-сан... — По имени, — он всё ещё говорит тихо, но жёстко и властно. — И... Ичиро... Пожалуйста... Пожалуйста, дай мне кончить, — голос Рико дрожит, и ему уже даже всё равно, каким он сейчас выглядит, он просто хочет удовлетворить наконец возбуждение.       Старший брат усмехается. — Какой послушный... Ты умница, Рико. Ты просто чудо, — и доводит его до финала и до слёз парой движений руки и этими словами.       Рико дрожит. Он не испытывал раньше такого сильного оргазма, и тело ощущается теперь как грёбаное желе, и сквозь пелену выступивших слёз он видит, как Ичиро слизывает его сперму со своих пальцев, и просто откидывается на кровать и закрывает лицо рукой, потому что от этой картины снова жарко и сладко тянет в паху. И слышит тихий смех брата. — Тебя, оказывается, так легко смутить. Кто бы знал, — он снова гладит бедро Рико, иногда надавливая на какие-то места, где явно успел оставить засосы, потому что это больно, но даже боль вдруг становится приятной, потому что сладкая нега растекается по всему телу Рико, он наконец может расслабиться. — Никто и не знал... Ты первый. — Я знаю. Это приятно. Ладно, я в душ. Рико не в состоянии ответить, он только туманным взглядом наблюдает, как Ичиро включает слабое освещение в комнате, стягивает полурасстёгнутую рубашку через голову и уходит в ванную. "Ну, теперь не страшно выглядеть глупым и неопытным — ему это, видимо, нравится," — думает Рико, слушая шум воды. А когда вода выключается, к нему приходит осознание. — "Может, не так уж и нравится," — он чувствовал возбуждение Ичиро, когда они целовались в коридоре, и старший брат вжимал его бёдра в стену своими. — "Вполне здраво не хотеть спать с человеком, который превращается в такую тряпку, если его просто похвалить," — Рико кажется, что слабость не бывает привлекательной. Слабость — что-то отвратительное и запрещённое, а тем более ей нет места, когда твоя фамилия Морияма. А Рико последние месяцы только и делает, что проявляет слабость.       Он усилием воли заставляет себя подняться, достаёт салфетки, лежащие в ящике около кровати, приводит себя в порядок, одевается. Потом подходит к двери в ванную и открывает — с момента, как Ичиро ранили, он перестал запирать дверь, хотя рана его и почти затянулась, ему уже даже перевязки не нужны, только достаточно широкие пластыри. И, открыв дверь резким движением, Рико едва не врезается в брата. Тот удивлённо моргает. На нём только полотенце на бёдрах. — Я думал, ты уснул, — говорит Ичиро. — Нет. Я хочу поговорить. Ты... Передумал, да? Из-за того, что я слабый? — Рико решает быть максимально прямолинейным — это его единственный путь в откровенных разговорах, ведь Ичиро всё равно читает его, как открытую книгу.       Ичиро смеётся. — Если ты о том, что я не стал делать с тобой что-то ещё, чтобы удовлетворить не только тебя, но и себя, то нет. Я всё ещё безумно хочу тебя, — он толкает Рико обратно к кровати. — Я просто подумал, что вымотал тебя. — То есть, считаешь меня слабаком? — он хмурится. — Нет, но считаю тебя не слишком умным. Ты можешь быть слабым, пока я тебе это позволяю. Цени такую возможность, думаю, всем иногда это нужно. А когда ты становишься слабым из-за меня, — он нежно целует Рико в губы, а потом между плечом и шеей, оттягивая в сторону горловину футболки, — мне это нравится. Так чего ты хочешь?       Рико вздыхает, обхватывает Ичиро руками, прижимается лбом к его плечу. — Просто трахни меня. — Уверен?       Вместо ответа Рико тянет на себя полотенце. Ичиро усмехается и позволяет ему это, а потом тянет на себя, усаживая сверху, сжимает ягодицы сквозь шорты и снимает с Рико футболку, прежде чем опрокинуть его спиной на кровать. Он пытается приподняться на локтях, но Ичиро надавливает ему ладонью на грудь. — С такими просьбами ты зря одевался. Лежи. Правила прежние — слушайся, не сдерживай голос и смотри на меня. Если тебе неприятно или больно... — Ичиро делает небольшую паузу, а Рико весь напрягается, ёрзает, наблюдая, как брат достаёт что-то из того же ящика, откуда он чуть ранее вытаскивал салфетки, — просто скажи, и я остановлюсь. Понял? — и кончиком пальца надавливает на сосок Рико. — Понял, — голос слегка дрожит, но сейчас ему легче, тело более расслабленное, он снова слегка возбуждён, но видит, что Ичиро тоже, и когда пальцы брата цепляют и тянут вниз резинку его трусов, Рико приподнимает бёдра. — Молодец, — Ичиро склоняется к губам Рико и целует его, одной рукой удерживая за лицо, а другой скользя вниз, заставляя раздвинуть ноги шире, и устраивается между его бёдер. Рико чувствует, что в той руке Ичиро, которая сейчас между его ног, что-то зажато. Небольшой флакон из холодного стекла или гладкого пластика и что-то еще, кожи Рико это не касается, но шуршит, как фольга.       Старший брат отстраняется от его губ, целует шею, ключицы, грудь, даже не кусая, делая всё максимально нежно и медленно, и это просто убивает Рико, ему приятно, но чертовски мало. — Я не сломаюсь, если ты не будешь тянуть и начнёшь наконец, — Рико не думал, что окажется таким чувствительным к подобному воздействию, не думал, что нежность в сочетании с лёгкой болью от прикосновений губ брата к им же оставленным засосам и укусам будет его так сводить с ума. А ведь недавно кончил, и снова возбуждён. Никакого терпения. Рико никогда не был терпеливым.       Ичиро смеётся ему в рёбра — щекотно — и кусает, заставляя застонать и сжать пальцами простыню, чтобы не закрыть себе рот рукой. — Ты такой легковозбудимый. Чувствительный, — что-то щёлкает. Крышка флакона в пальцах Ичиро.       Он выпрямляется, глядит сверху вниз с какой-то дьявольской полуулыбкой, льёт смазку на свои пальцы, на которые Рико, кажется, уже никогда не сможет спокойно смотреть.       "В этом и проблема!" — думает он, злясь на себя и думая, что вот сейчас переживает то, что большинство его ровесников пережили в пубертате. А он-то радовался и недоумевал, почему не становится таким помешанным на сексе придурком, какими были старшеклассники из фильмов или многие первокурсники, а оказывается, заставить его сходить с ума от желания было так просто. Так просто, если найти подход. Так просто, если это делает Ичиро.       Рико во все глаза смотрит, как брат разогревает гель в пальцах. Смотрит и жалеет, что перед походом в ванную Ичиро включил свет, пусть даже не на полную, потому что в темноте это было бы менее смущающе — лежать так с раздвинутыми ногами и чувствовать, как Ичиро надавливает на его задний проход, вводя обильно смазанный палец буквально на фалангу, но это уже ощущается. Это не больно, это странно, это ощущается как растяжка, и Ичиро толкает палец глубже, заставляя снова сжимать простыню, у Рико всё тело напрягается в ответ на такое воздействие. — Расслабься, — приказывает Ичиро, двигая палец внутри Рико и склоняясь снова к его губам, целуя глубоко и требовательно, кусая его губы, свободной рукой ощупывая тело, проводя по животу, груди, играясь с сосками, трогая засосы на ключицах и шее, а потом поворачивая голову Рико в ту сторону, где был стенной шкаф, зеркальную поверхность которого Рико когда-то разбил, но теперь там было новое зеркало, и он прекрасно видел в отражении и себя, и Ичиро. Изящные изгибы тел, движение мышц под кожей, собственное лицо, такое возбужденное, с алым румянцем на скулах и припухшими зацелованными губами. Лица Ичиро в отражении почти не видно - закрыто волосами. Рико убирает его длинные смоляные пряди за ухо и теперь не только чувствует, но и видит, как брат целует его за ухом, ставит очередную отметину чуть ниже, обводит языком ушную раковину и кусает мочку. — Оххх, — полустон срывается с губ Рико, он не в состоянии отвести взгляд от отражения. — Смотри, — шепчет Ичиро, медленно вводя в него ещё один палец. — Ты красивый.       Рико смотрит на своё отражение и на отражение брата. Вспоминает, что буквально перед поездкой, глядя в то же самое зеркало, думал об их поразительном сходстве. — Ты... Такой самовлюблённый, — выдыхает он в ответ. Потому что комплименты заставляют его плавиться не хуже прикосновений и поцелуев.       Ичиро утыкается ему в шею, смеётся, двигает пальцы внутри Рико, и, чёрт, он знал, что у Ичиро длинные пальцы, чуть длиннее его собственных, но он не знал, как это ощущается, когда они внутри. — Я назвал красивым тебя, а не себя, если ты не заметил. — Мы всё ещё похожи. — Если тебе станет легче от этого, в первый раз я подумал, что ты красивый, когда вытаскивал из тебя осколки. — Да, мне определённо легче, теперь я могу думать, что у тебя какой-то фетиш на кровь или шрамы, — Рико ухмыляется и ведёт по татуированному плечу Ичиро снизу вверх, запуская вторую руку в его волосы тоже. На теле Рико детство и юность в Гнезде оставили достаточно шрамов, и Ичиро определённо заметил их, изучая его, полностью обнажённого, и взглядом, и прикосновениями. — Нет, такого я за собой не замечал, — пальцы старшего брата двигаются внутри Рико уже не столь медленно, растягивают, в какой-то момент задевая внутри что-то, что заставляет Рико вздрогнуть и застонать. — А на что? Что тебе нравится? — Рико интересно, но ответа он не получает, Ичиро только приподнимается и отворачивает его голову от зеркала, заставляя смотреть прямо в своё лицо. — Интересуешься? Какой ты милый и отзывчивый, — Ичиро явно издевается.       Пальцы Ичиро двигаются в Рико, осторожно растягивая, иногда проходясь по простате, с каждым разом надавливая сильнее, и это всё так тягуче и горячо, что Рико не выдерживает, дёргает брата к себе ближе, впивается в его губы, желая стереть эту ухмылку. Ичиро не говорит, что ему нравится, но Рико теперь это прекрасно видит — ему нравится мучить его приятными вещами, такими как сладости, поцелуи, похвала и теперь вот... Долгие прелюдии.       Ичиро разводит пальцы в нём шире и добавляет третий, и это всё так же медленно, мучительно-приятно, и Рико стонет в поцелуй, в котором опять потерял контроль. — Ты садист, — выдавливает он невнятно, вперемешку со стонами, потому что с губ Ичиро опять перешёл к его ключицам, шее и плечам, где, кажется, живого места уже не осталось, и в сочетании с ошущением его пальцев внутри себя это слишком ярко, горячо, болезненно и приятно одновременно. — Тебе больно? Мне прекратить? — спрашивает Ичиро, останавливаясь, и Рико пальцами сжимает его плечо. — Перестань надо мной издеваться! — Хорошо, хорошо, — по тонким губам Ичиро скользит усмешка, он смотрит Рико в глаза, и этот взгляд даёт понять, что эта игра продолжается. И правда — Ичиро медленно вытаскивает пальцы из ануса брата, убирает его руку со своего плеча, мимолетно коснувшись губами запястья, выпрямляется и смотрит сверху вниз на Рико, оставшегося со своим уже снова болезненным возбуждением и чувством, будто внутри чего-то не хватает. — Ты ведь этого хотел? — Не притворяйся, что не понял, тебе просто нравится меня мучить, — Рико хмурится и совершенно не может скрыть мольбы во взгляде.       Ичиро ухмыляется шире, и Рико видит, как на его губе выступает маленькая алая капелька. Рико чуть опускает взгляд, скользя вниз по его подтянутому торсу и татуировкам к вставшему члену. — Это не так, — Ичиро говорит вкрадчиво и так очевидно дразнит, это видно по его взгляду, насмешливому, властному и... исполненному желания. Он явно видит, как Рико пялится на него. — Просто будь хорошим мальчиком и внятно попроси меня, скажи, чего хочешь, и я сделаю это.       Рико ломает. Ему одновременно хочется воспротивиться, надавить на Ичиро, грубо приказать ему, сохранить остатки своей гордости, хотя что-то подсказывает, что это сейчас бесполезно, но одновременно хочется сделать так, как он говорит, быть совершенно послушным, просто чтобы брат его похвалил.       Рико приподнимается и дёргает Ичиро на себя, прижимаясь к его шее прямо под нижней челюстью. — Трахни меня уже, Ичиро, пожалуйста, я не выдерживаю, — шепчет он судорожно, прикусывая кожу брата. Тот издаёт довольный гортанный стон, нашаривает рукой в складках простыни шуршащую упаковку презерватива и вкладывает его в свободную ладонь Рико. И внимательно смотрит, как Рико рвёт фольгу торопливо, дрожащими пальцами, и шумно выдыхает, когда младший брат раскатывает презерватив по его члену. — Вот видишь, достаточно было просто попросить, — Ичиро говорит с ним вкрадчиво и нежно, при этом действует совсем не так, резким движением снова опрокидывая Рико на спину, шире разводя его ноги и нависая над ним.       Рико судорожно вздыхает, когда Ичиро льёт ещё смазку на пальцы, размазывает поверх презерватива, приставляет наконец член к проходу и резко, но не глубоко толкается внутрь. Рико почти кричит от чувства внутри, потому что это много, больше, чем пальцы, ему не больно, но он буквально чувствует, как мышцы растягиваются, и ему... Ему нравится. Хотя ещё недавно он не представлял, какого чёрта люди получают от этого удовольствие. — Не сжимайся так, расслабься, — Ичиро целует его в скулу, в челюсть, в шею, мягко касается рёбер и напряжённого пресса. И Рико пытается расслабиться, хотя это не так просто. — Да, вот так, ты молодец, — Ичиро толкается глубже, где-то на половину длины, с губ Рико срывается ещё один стон.       Он входит глубже в его тело и опять делает это медленно, заставляя пальцы на ногах Рико поджиматься, а колени дрожать. Эти медленные движения, ощущение от каждого раза, когда во время толчков член Ичиро проходился по его простате, хлюпанье смазки, собственные стоны и стоны брата вперемешку со словами о том, как он прекрасен, как хорошо справляется, всё это заставляет Рико сходить с ума.       Когда Ичиро толкается в него чуть резче, чем раньше, входя до основания, Рико стонет громко, скрещивает лодыжки на бедрах брата, прижимая его крепче, руками обвивает его корпус и кусает между плечом и шеей, потому что собственные стоны кажутся слишком громкими. — Ещё, — шепчет Рико, потому что на громкие звуки сил нет, убирает волосы Ичиро в сторону, путаясь в них пальцами, влажно целуя его в шею. — Ичиро... Пожалуйста, продолжай.       "Снова скоро кончу такими темпами," — думает он, понимая, что реакции выдают в нём неопытность. — Вот, уже даже без подсказок просишь как надо. Ты такой умница, — Ичиро двигается внутри него медленно, а Рико уже даже не стонет, всхлипывает и притягивает брата для поцелуя, чувствуя, как будто внутренности плавятся, и это невозможно ярко. — И такой красивый. — Я... Сейчас... — выдавливает Рико, понимая, что на пределе. — Нет, — Ичиро сжимает основание члена Рико. — Потерпи, я не закончил, — и его интонация такая невозможно ласковая, хотя движения становятся грубее и резче, и Рико совсем ведёт от этого контраста и того, как Ичиро в него буквально вбивается, и разрешение кончать он слышит совсем отдалённо, и оргазм, накрывший его, настолько сильный, что Рико видит перед глазами разноцветные вспышки, как будто снова фейерверки взрываются.       Ичиро кончает в презерватив, находясь внутри брата, и только потом, когда Рико перестаёт дрожать, выходит из него, завязывает презерватив и метко бросает в корзину для бумаг около стола. — Ты как? — спрашивает он, гладя брата по щеке, и только тогда Рико понимает, что у него из глаз текли слёзы. — Ты... Мог стать хорошим спортсменом, — смеётся он, будучи не в состоянии даже открыть глаза. — Что? — Ну, ты выносливый и меткий.       Тихий смех в ответ. — Ты не ответил на мой вопрос, Рико. — Хорошо... Или пиздец... Не знаю. Я не могу пошевелиться, — по телу разливается сладкая нега, и это приятно, но чувствовать себя таким обессиленным... Непривычно. — Отдыхай, я курить, — гладит его по волосам Ичиро. — Останься, — Рико вцепляется в его руку, с трудом делая даже столь простое движение — пальцы, да и все мышцы в теле, ощущаются как желе. — Можешь даже курить здесь. — Не будешь жаловаться на запах? — Если и буду, это будет потом. — Ты здесь именно потому что не думал о последствиях, и ты о них всё ещё не думаешь, — Ичиро дотягивается до ящика и достаёт оттуда запечатанную пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Последний раз он жил тут зимой и тогда оставил этот набор в этой комнате — предусмотрительно курил в тепле, но не совсем там, где проводит большую часть времени. — Знаешь, это закончилось лучше, чем я мог себе представить. Я думал, ты меня убьёшь или просто запрёшь, чтобы я тебя не позорил, — сонно тянет Рико. — Насчёт первого я передумал сразу, а вот насчёт второго довольно долго сомневался — возможно, идея была стоящая, — Ичиро усмехается. — Но ты сам запираешься, так что мне не надо даже думать об этом. — Вообще-то я хочу гулять. И ходить на пробежки. — Что, прямо сейчас? — Ичиро ухмыляется, глядя на то, как Рико, говоря эти слова, льнёт к его плечу и зарывается лицом в подушку, явно будучи на грани сна. Будить его, чтобы сходить в душ, жалко, но потом ведь сам будет жаловаться, что между ягодиц от смазки всё липко. Сонный Рико выглядит поразительно невинно, несмотря на то, что из-под одеяла, в которое он закутался, торчат его покрытые яркими отметинами плечи. — Даже не шути так, ты меня вымотал, — это правда. Причем и физически, и морально — раньше Рико не плакал несколько лет, с последнего раза прошла пара месяцев, а Ичиро умудрился дважды за ночь довести его до слёз удовольствием. — Может, завтра. Если тебе никуда не надо. — Надо, но днём. Но бегать я не пойду. Сходи сам, я тебя не запираю. — Я не пойду один. — Мне кажется, завтра ты в любом случае бегать не будешь. Завтра ты будешь проклинать меня и говорить, какой я мудак и садист, — Ичиро выдыхает дым и гладит Рико по голове. — Ты мудак и садист, я и сейчас это скажу, — сонливость и яркие впечатления не дают Рико следить за языком. — Но ты лучший человек в моей жизни. Я люблю тебя. — Ты... Что? — переспрашивает Ичиро, едва не роняя окурок, сразу туша его в пепельницу. Это что-то новое. Ему выражали симпатию, влечение, восхищение, но никогда не шла речь о любви. А Рико... Он не ожидал от младшего брата подобных признаний, хотя с другой стороны, учитывая, как он сам хочет, чтобы его любили, это логично, но Рико и логика с его точки зрения живут в разных вселенных. — Люблю тебя, — это Рико явно говорит совсем сквозь сон.       Ичиро усмехается, целует брата в висок, в щёку, в уголок губ — тот не реагирует, только прижимается ближе. — Поговорим утром, — тихо говорит он и, проверив будильник, позволяет себе тоже уснуть.