Дай бой морали!

Очередная бессонная ночь тянулась невыносимо долго. Цинк сидел на полу и, едва касаясь пальцами струн побитой гитары, тихо наигрывал незамысловатые минорные мелодии. В остальной квартире было не так спокойно. Два голоса: мужской и женский, то и дело нападали друг на друга, а перерывы между руганью казались Цинку ещё более тревожными, напоминая затишье перед бурей. Он откашлялся и стал размеренно напевать:

Ребята и девчонки глухих окраин,

Спальных районов и грязных домов —

Такие все разные люди,

Но всё же они едины в одном.

Они все знают, как трудно бывает

В этом лживом мире кусок хлеба добыть,

Никогда не сдаются и не унывают.

Крепкие духом, достойные жить.

Все мы — дети окраин,

Ваших нам подачек не надо.

Без вашей помощи мы сможем прожить,

И не важно что нас дальше ждём впереди

…

Цинк замер, услышав страшный надрывный крик. Он встал. Безразлично брошенная гитара загудела, ударившись об пол. Он насторожнно пробрался в кухню, и все мысли, только что занимавшие его, поспешили освободить голову, давая дорогу чистейшей ярости. С этого момента он видел только бесформенную опухшую тушу, стоящую над воющей от боли сгорбленной женщиной, закрывающей лицо руками. Воздух был плотным от сигаретного дыма и перегара. Он мало что видел, кроме своих кулаков, врезающихся в череп и живот туши. И думал он только о том, достаточно ли сильно бьёт. После первого удара что-то успело блеснуть перед глазами и теперь щёку слегка пекло. Туша упала, и в ход пошли ноги. Голые ступни пинали голову, как мяч, и били поддых. Когда исчезли последние намёки на сопротивление, и ещё немногим спустя, он схватил его за ворот сальной футболки и с пинками выкинул на лестничную клетку. Закрыв дверь квартиры на единственный едва рабочий, он опустился на колени перед женщиной в кухне: — У тебя кровь, мам. Я сейчас льда… — Убери руки, уёбище! Ты… Моего супруга, сука! Пусть он тебя как собаку зарежет, пидораса такого… Уйди отсюда, блять! — залилась она нечеловеческим рёвом. Цинка обдало запахом спирта и тотально запущенной гигиены. Он продолжал сидеть возле неё и смотреть в разбитое морщинистое лицо, но уже не вслушивался в слова. Вернувшись в комнату, он закрылся на ключ и лёг на голый липковатый пол. Уснуть удалось только под утро. Пришлось через силу продрать глаза, когда стало совсем нестерпимо слушать разрывающийся дверной звонок. Цинк в одних трусах вышел в коридор и посмотрел в глазок, после чего в недоумении открыл дверь: — Илона? — Я тебе раз 10 звонила, — она протянула ему телефон с открытой историей звонков и кучей безрезультатных исходящих по номеру, почему-то записанному как «ЦИрроз», стой, а что у тебя с лицом, мать твою? — С лицом? Похоже, вчера поцарапался, — Цинк потрогал полоску запёкшейся крови, вдруг в мозгу щёлкнуло, и он выхватил её телефон, чтобы всмотреться в мелкие цифры часов. — Блять! Проспал! — он буквально сорвался с места, и через пару минут вновь появился перед опешевшей Илоной, — Идём скорее, я, если хочешь, по дороге всё расскажу. — Ты во что-то мутное опять ввязался? — преследуя его, она так укоризненно сдвинула брови, что Цинк от её вида и сам начал чувствовать себя виноватым. Он постоянно ускорял шаг, и запыхавшаяся Илона снова просила его идти помедленнее. «Вот дурак, даже будильник не завёл. Идиот» — продолжал он корить себя. — Ну подумаешь, придёшь попозже к этому своему Кириллу, подождёт. — Вообще-то он на меня рассчитывает, я не должен его подводить и заставлять беспомощно сидеть и ждать меня. — Какой ты обязательный, просто ужас, — она поморщила лоб, — А этот твой Кирилл что, правда совсем ничего не может сам? — Может конечно, и много всего. Просто двигаться — не его конёк, — осторожно выкинул Цинк. — Ага, звучит обнадёживающе, — сарказма ей было не занимать, — А что тогда у него остаётся? — Блять, ну ты серьёзно? Всё остальное: думать, чувствовать, творить, работать, быть хорошим человеком… Мне продолжать? — Не обижайся. Просто тяжело представить, какаво это. Не видела никогда таких людей. Ну… вблизи. Да и звучит это всё это как-то дебильно: мало того, что ты — сиделка, так ещё и подружился со своим подопечным-инвалидом. — Попридержи свои шаблоны, потому что щас я скажу тебе, что он понемногу нашими идеями начинает интересоваться. — Шутишь? — Нет. Но пока рано о чём-то судить, — Цинк задумчиво посмотрел на широко шагающую рядом миниатюрную Илону, — Хочу прийти с ним на репетицию. Что думаешь? — Звучит ещё более дико, чем всё остальное. Но ты у своих в первую очередь спрашивай, я-то что. Кстати, как идут дела с поиском бабла? — Две тысячи заработал, пока не густо. Надеюсь, ребята тоже подсуетятся. И ты ведь тоже? — Я пытаюсь. Выходит не ахти, но ещё ж не вечер. — Времени-то всё меньше. Ладно, подумаем ещё, — они уже подошли к нужному дому и Цинк вдруг поинтересовался, — А какие у тебя на сегодня планы? — Да я как-то не думала об этом, первым делом планировала к тебе, узнать, живой ли. А что? — А не хочешь с нами потусить? — Ну… потусить? А я там точно буду не лишняя? Не знаю, как мне себя вести. — Почему-то на всех остальных вписах и тусовках ты себя лишней никогда не чувствовала, так какая разница? — Ну блин, ты же сам понимаешь, не прикидывайся. Он же… немного особенный как-никак. — Не усложняй. Где твоя свобода, равенство и братство, сестра? — сказал он издевательски, — И вообще, говоришь сейчас, как стеснённый социальными скрепами обывала. — Слышь, ты! Сам ты обывала, — Илона кинулась на него, в шутку колотя Цинка в грудную клетку. — Ну а что я сделаю, сама ж виновата: «особенный» говорит. Стыдно, Илона, к человеку так относиться! — Ладно, пойдём давай, я же пошутила, — она уже толкала его к двери, — Всё равно до вечера идти особо некуда. — А я всегда говорил, что ты у нас двигатель общественных перемен, — Цинк тащился по лестнице, еле поднимая ноги, но голос оставался чрезмерно бодрым. — Пфф, чего говорил? — она была впереди и поднималась прыжками, почти танцуя, то и дело в ожидании оборачиваясь на Цинка, — Не смеши! Меня каждая вторая ваша идея приводит в ужас. Когда они вошли в квартиру, Цинк жестом попросил Илону остаться в прихожей, а сам зашёл в комнату, прикрыв дверь: — Привет, Кирь, — Цинк упал на коленки возле кровати и умоляюще взял Кирилла за руку, — Я дурак, проспал сильно, ночью уснуть не мог до последнего, а будильник не завёл, представляешь. Только Илона пришла разбудила. — Лучше скажи, что у тебя с лицом? — Кирилл озабоченно разглядывал воспалённый след от лезвия, растянувшийся от уголка глаза до губы, — Выглядит плохо. Опять на улице кого-то ловил? — Нет, не ловил, всё в порядке. Если захочешь, я расскажу, но позже. Прости пожалуйста, я жутко проебался со временем. — Да ничего. Я знал, что ты придёшь. Только немного переживал, что у тебя, возможно, возникли проблемы. Ну и видимо не зря. — Это всё фигня, просто царапина. Слушай, я вообще не один пришёл. Илона меня провожала от самого дома, и я пригласил её у нас посидеть. Ты ведь не будешь против? Это было явно не то, что Кирилл ожидал услышать: — Напомни, я тебе вчера говорил, что не знаю, чего от тебя ожидать? — Кирилл улыбнулся с ноткой беспомощности перед обстоятельствами, — Тебе невозможно отказать. — Илона-а? Иди к нам. В комнату осторожно вошла панкушка во всём чёрном: короткой юбке, намеренно напоминающей охапку лохмотьев, сетчатых колготах и большой вязаной кофте. Обрамлённое коротким ёжиком волос лицо не смотря на обилие пирсинга казалось до странного невинным. — Привет, человек, укравший у меня Цинка, — она подошла к Кириллу и, стараясь быть непринуждённой, протянула руку. — Привет, — он попытался сделать ответный жест, но получилось только махнуть сжатым кулаком. Илона с совершенно испуганным видом схватила его холодную руку за запястье и энергично потрясла. Цинк постарался сдержать смех, как мог. «Легко же её взять на слабо», — с умилением подумал он. Когда оба немного освоились, Кирилл предложил перебраться в гостиную, и Цинк на руках отнёс его туда и усадил в центре дивана: — Так хорошо? — он внимательно поправлял подушки, стараясь придать телу Кирилла более стабильное и расслабленное положение. — Да. Очень, — улыбнулся он. Илона осторожно опустилась на край дивана, но увидев, как Цинк спокойно садится вплотную к парню, осмелела и тоже придвинулась ближе. — Кирилл, а ты ходишь на какие-нибудь концерты? — прервала тихий бытовой диалог парней Илона, но вдруг испугалась и принялась отчаянно извиняться, — Прости, я не хотела… в смысле… я хотела спросить, бываешь ли ты где-то. — Хах, да ты чего? Всё в порядке, говори, как тебе удобно, я не обижусь — успокоил её Кирилл, — Я вообще редко из дома выбираюсь, но зато слушаю много разной музыки. Илона выдохнула и позволила себе откинуться на диванные подушки. — Хм, а ты хотел бы сгонять с нами на одно из мероприятий? — спросил Цинк. — Даже представить трудно, если честно говорить. Но с тобой я, кажется, на что угодно готов подписаться. — Я это запомню, — Цинк похлопал его по плечу. Илона понемногу расслабилась, все трое оживлённо болтали, рассказывая истории и интересуясь друг другом, Цинк и Илона поделились планами на предстоящий тур. Когда речь зашла о том, что Кирилл рисует, удивлённая Илона уговорила его показать работы. По просьбе Кирилла Ци принёс из спальни планшет и протянул ей. — Ахренеть! С экраном, так ещё и галерея здесь же. Это вообще законно? — она увлечённо рассматривала рисунки, среди которых чаще встречались портреты на грани импрессионизма, птицы и очевидно рабочие заказы по дизайну: эмблемы, листовки, рекламы и афиши, — Стой. И это тоже ты сделал??? Она остановилась на чёрно-красной афише, содержание гласило: «Гордая грязь, Бесплатная дикая ебля, Воздушные орки, Атака последних январей, Струпья цвета бычьей крови, Дай бой морали, Стреляй-беги! Хардкор, Ска, Краст Панк, Фолк панк. Нулевой этаж 13.04. 19:00» — Ну да. Она простая, тут и делать нечего совсем, только со шрифтами поигрался немного и порисовал не больше часа. Это недели две назад заказывали. — Ци! Ты видел? — она практически ткнула его планшетом в нос и рассмеялась, — Ничего не узнаёшь? — А в чём дело-то? — непонимающе спросил Кирилл. Цинк с изумлением посмотрел сначала на экран, потом на Кирилла: — «Дай бой морали!» это моя группа, а Илона играет в «Бесплатной». Получается, Райан заказал эту афишу у тебя. Он у нас вроде независимого организатора в нескольких клубах. — Вообще-то не только эту…— Кирилл в несколько медленных, рваных, но точных движений открыл другую папку, — Вот все заказы вашего Райана. Правда, он мне представился как Роман. — А-ху-еть, — Илона листала подборку из почти сотни афиш панк-концертов, регги-вечеринок и акустических вечеров, — Мне всегда эти… твои афиши нравились. Не думала, что вот так встретимся. Райан про своего художника говорит, что у него есть «надёжный источник». Про тебя, получается. Вот это история! — Получается да, — сказал он, наблюдая за реакцией Ци. «Неужели он последние два года был так близко, а я и подумать не мог», — Крутилось в голове у Цинка. — Ты охуенно крутой, — сказал он. — А можно я попробую порисовать на нём? Первый раз такое в руках держу, — с восхищением спросила Илона. — Конечно. Стилус там сбоку. Она выудила его из кармашка защитного чехла и перебралась на пол в противоположный угол комнаты. Кирилл опустил голову на плечо Цинка: — Получается, я уже второй год пиарю твою группу? — Хочешь послушать, что мы играем? — А может, мы лучше оставим это на живое выступление, если ты и впрямь решил, что мы там рано или поздно окажемся? — Хм, имеет смысл. Тогда поищу что-то другое. Цинк задумчиво листал плейлист в телефоне: — О, вот эту для начала:

Я был полностью разрушен и опустошён

Мыслями, что я не нужен и всего лишён.

Думая, что всем плевать мёртв я или жив,

Я решил: пора начать, добавить действий в свою жизнь.

Нахуй закон, нахуй закон! Нахуй закон, нахуй закон!

Россказни о сытом завтра — словно в горле кость.

С ощущением азарта в сердце кипит злость.

Если жизнь твоя — не прихоть, а суровый бой,

То поймёшь, что лучший выход — повторять за мной:

Нахуй закон, нахуй закон! Нахуй закон, нахуй закон!

…

— Звучит, как анархический гимн! — Ну насчёт гимна не знаю, но анархо-идея и правда предельно ясна. Да и вообще мне нравится иде брать жизнь в свои руки, даже если за это по итогу получаешь пизды. А эта понятно о чём? — Цинк включил следующий трек.

Пришел развлекаться – иди на дискач,

Ты должен уважать свою культуру, Ты должен честно за нее отвечать, Совестью, ребрами и арматурой.

Сделай уже сегодня хоть что-то, Измени свою жизнь полезной работой! На хуй бездельников, в пизду болтунов, Чтоб культура жила недостаточно слов. Время защищать свою культуру –

Стой за нее или уходи!

Лучше лежать, чем стоять на коленях, Время отвечать за культуру с ноги! Модник, позер – накорми бездомных! Злу отвечай аргументом в табло. Зачем ты пришел? здесь опасная зона! Здесь люди живут в ритме хардкора!

…

— Ещё бы. У вас в этом жанре все тексты такие жесткие и буквальные? Прям как у левых поэтов двадцатых. Ну... почти. Призывы к действию и прямой диалог со слушателем это круто. Он же буквально кричит: займись делом. То есть призывает быть, а не казаться. Они ещё долго перебирали песни, пока Илона не прервала их. Она, искрясь от радости, подсела к ребятам и гордо продемонстрировала результат своей работы. А нарисовала она то, что видела: угловатого Кирилла с беспечным выражением лица и грубого Цинка, тепло обнимающего парня. Добавив в уголке пару маленьких сердечек и подпись «Цинк и Кира». Увидев рисунок, Цинк машинально одёрнул руку, лежащую на плече Кирилла: — Красиво, как всегда. Но ты придумала конечно — мы прямо как пара. — Это не я придумала, мальчики. Вы так и смотритесь со стороны, — она ехидно улыбнулась. — Хороший рисунок, — смущённо сказал Кирилл, — А почему «Кира»? — Сложное у тебя имя, хотя и красивое — она в очередной раз мило улыбнулась и пафосно продолжила, — Поэтому нарекаю тебя Кирой. Кажется, это что-то японское, не припоминю… Понемногу вечерело, и Илоне пора было уходить. Она крепко обняла Цинка на прощание, а затем и Кирилла: — А ты классный, — искренне сказала она и ушла по своим делам. Цинк разогрел себе и Кириллу запоздалый обед. Пока вторая тарелка вертелась в микроволновке, он проверил сообщения. Из важных нашлось только одно: «Позвони мне, как сможешь, нужно встретиться. Это полный пиздец», он вздохнул и убрал телефон в карман. Ци посадил парня в коляску, и они вместе пошли на кухню. Тёплый оранжевый свет пробивался через занавески, обволакивая пространство комнаты. Цинк аккуратно кормил Кирилла, он не торопясь подносил к его рту кусочки картошки и рыбы, периодически предлагая чай. — Тебя не бесит, что я так медленно ем? Цинк вопросительно и даже с осуждением посмотрел на него: — Чего? — Понял. Это значит «нет»? — Откуда у тебя вообще эта мысль в голове? Почему это должно кого-то раздражать? Тебя ведь не бесит, что я дышу, или что я вот тут рядом с тобой сижу? И даже не бесит то, что я, как последняя сволочь, просыпаю нашу встречу на два часа. — Э… да, звучит логично. Но, мне кажется, ты не до конца понимаешь, насколько твоё ко мне отношение отличается от того, с чем я обычно сталкиваюсь. — Просветишь? — Извини, не хочу жаловаться на жизнь лишний раз. Просто знай, что я очень ценю то, с каким участием ты всё это делаешь. Такое правда встречается редко. Мне даже неловко. — Эх, блять. Люди очень странные существа, — Цинк встал и кинул посуду в раковину, — Кажется, я многих вещей никогда не пойму. — Слушай, мне, наверное, сейчас будет нужна твоя помощь. — Да, всё что угодно, — бодро сказал Ци. — Отведи меня в туалет, пожалуйста. — А, блин… — он слегка замешкался, — тогда мне понадобятся подсказки по ходу дела. — Конечно. Но вообще не бойся, там вроде не так сложно. Цинк поднял Кирилла на руки и, игнорируя кресло, понёс в тесную ванную комнату. — Тебе не обязательно так спину надрывать, знаешь? — Но так ведь проще, чем в узкие проёмы проезжать? Не хочу оббить все косяки твоими коленками, — сказал он, опустив стопы парня на кафельный пол ванной комнаты, всё ещё крепко прижимая к себе торс, — Что дальше делаем? — Нужно спустить одежду… — Ой, извини, догадаться бы мог на самом деле, — он освободил одну руку, расстегнул ширинку джинс, и стал стягивать их вниз, — Интимный момент, не находишь? Кирилл смущённо засмеялся: — Увы, будет ещё немного интимнее. Цинк потянул за резинку трусов. — И посади меня, — неловко сказал Кирилл, — Я стоя не справлюсь. Ци помог ему сесть и продолжил придерживать за плечи. — Извини, нужно ещё… поправить там. И наклонить меня чуть вперёд. Ци, до этого увлечённо разглядывавший потолок, мельком глянул вниз и сразу понял, в чём дело. — Если брезгуешь, там перчатки есть… Пока Кирилл говорил, Цинк уже провёл тыльной стороной ладони вниз между его бёдер. — Мне ведь остаться? — решил уточнить Цинк. — Да, пожалуйста. Цинк не особо смутился, но на всякий случай продолжил разглядывать идеально белый пластиковый потолок. — Я всё. Цинк поднял Кирилла за подмышки и не глядя быстро коснулся его паха комком бумаги. Вернуть одежду на место оказалось сложнее — пришлось повозиться. Затем Ци вернул Кирилла в коляску: — Всё в порядке? — Извини, что о таком просить приходится, но тут прям без вариантов…— сказал Кирилл — Ну всё, теперь моя психика безнадёжно травмирована, — Ци постарался разрядить обстановку и продолжил, стараясь говорить убедительно, несмотря на лёгкое смущение, — Короче, не парься. Ты меня, вроде, удивил. — Хах, значит, в следующий раз буду стараться лучше, чтобы шокировать. У нас есть ещё какие-то планы на сегодня? — Думаю, что раз скоро стемнеет, то рисовать граффити уже поздновато, там ведь и фонарей толком нет. Но можем заняться, чем захочешь. — Вообще мне бы поработать хотя бы немного, а то за последние дни разленился до невозможного. Ты найдёшь, чем занять себя? — Да, конечно, — он на секунду задумалс и робко спросил, — А если я на пару часов отойду по делам, ты справишься тут один? Я тебе всё подготовлю. — Не вопрос. Просто включи компьютер и подключи к нему планшет. Цинк подготовил рабочее место и помог Кириллу занять удобную позу, положив его руки с подлокотников коляски на стол. На всякий случай он оставил Кириллу свой номер телефона, чтобы в случае чего экстренно вернуться раньше задуманного. Он вышел на улицу и поёжился от холода — погода испортилась, лицо и руки обдавало порывами холодного ветра с мельчайшими капельками дождя. По дороге он достал телефон и позвонил своему басисту и старшему товарищу — Гвоздю. — Здарова. Ты дома? Я могу зайти сейчас, — он сильнее прижал к уху умирающий динамик, пытаясь расслышать голос товарища, — Хорошо, я буду через полчаса. Цинк, миновав спальный район, вышел ближе к центру. Старинные дома стояли вплотную друг к другу, их колонны и карнизы освещались сотнями огней. На одной из похожих друг на друга улиц он свернул в двор-колодец, с силой дёрнув дверь, поднялся на второй этаж и постучал ботинком в порог нужной двери. Ему быстро открыла девушка по имени Саржа. — Ого, какие люди! — высокая и почти до болезненности худая, в мешковатой одежде и с длинными лохматыми дредами, она пожала Цинку руку. — Привет, я к Гвоздю. Я так понимаю, у вас что-то срочное. — Так и знала, что он тебя позовёт. У нас там последние два часа собрание, — она выкинула из шкафа до дыр заношенные тапки, — проходи, может, приведёшь их в чувства наконец. Цинк влез в тапки и прошел по длинному коридору коммунальной квартиры, напоминающей ни то притон, ни то огромный арт-объект, к просторной кухне, наполненной что-то живо и яростно обсуждающими людьми. Человек двадцать сидели на полу, стульях, столешницах и подоконниках, стояли, прислонившись к стенам. Цинку были хорошо знакомы почти все лица, кроме двух парней лет четырнадцати-пятнадцати, скромно устроившихся в углу комнаты. — Доброго всем вечера, — он стал протискиваться между сидящими на полу, чтобы каждому пожать руки, — Введёте кратко в курс дела? — А на долгий рассказ тут и не хватит, — начал Гвоздь, крепкий парень сильно за двадцать, — Ситуация обыденная: очередные уёбки сбились в очередную шайку. Ребята прикинули, что ими за какие-то две недели было совершено около десятка нападений на обывал, и сверху ещё два налёта на наших ребят. — Нихуя себе они активные… А это кто, от «Щита» отколовшиеся поди? — В «Щите» они все тупые, как пробки, и нередко школьники, играющие в войну за честь белой расы, — Гвоздь хмыкнул, — а эти постарше будут, хотя вроде и не сильно, их человек пятнадцать, если не больше. И явно кем-то организованы, судя по тому, как удачно выбирают время, место и тактику. Менты в их сторону будто бы вообще не дышат, а в свете этого совсем не ясно, кто во главе стоит: старый бон со связями или сам товарищ майор. — Тогда собираемся и идём в рейд? — Аххах, нихуя, вот это ты придумал! Мы ж здесь не просто так сидим. Они за это время никому не успели ни лицо спалить, ни адрес, ни имя. Всё, что у нас есть, это «парни среднего телосложения в масках», вон у Гали и Ирвина спроси, их сегодня пятеро из них так отхуярили средь бела дня, что у Ирва глаз на лице не видно. Гале, судя по всему, сломали ребро-два и палец. Ну и перцем сверху полили конечно. — Пиздец, а что, уже стало можно нападать на безоружных девушек? Когда найдём, я их ножом распакую и кишки все вытрясу! — Цинк не глядя ударил кулаком в дверной косяк. — Вы уже определитесь, а: феминизм и равенство или по понятиям девушек не трогаем… Ладно, извини, твари-то они при любом раскладе. Просто она сама особо не жаловалась: говорит, одному из них в ответ тоже ебучку слегка помяла, пока ещё на ногах стоять могла. — Где они сейчас? — Длинный домой к себе увёз. Подлечит, нормально всё будет. — Ладно, ему могу доверить. Так что у нас ещё есть из информации? — Лейка, Лом и Склянка сейчас ищут пострадавших, про которых мы смогли разузнать. Ну там все наши: два дворника, про которых нам рассказал Раджаб, друг той продавщицы на Центральном, и близкий знакомый Расула. — Ёбаный свет, ещё бы сам Расул в эту историю не влетел. Илоночка, позвони ему пожалуйста, объясни помягче, чтобы аккуратнее был, пока ебланов не найдём. Им с Риммой этого говна уже на жизнь вперёд хватило. — Если честно, я ещё вчера позвонила, — гордо сказала она, — Правда тогда мы ещё не представляли себе масштабы... — Моё ж ты золото! Больше ничего? — Так страница та, — вставил Болт, — Они публикуют результаты нападений, фото в основном, но там всё так перемазано, что хрен чё разглядишь. — Всё равно учесть стоить, вдруг они просчитаются, — подала голос Саржа откуда-то из глубины коридора. — Никогда там ничего полезного не находили, но отправь мне в личку, ладно? — обратился Цинк к Болту, — Нужно им быстрее ботинками в черепки надавать, пока жертв больше не стало. Когда будет информация, предлагаю сразу же выдвигаться. Максимум подождать темноты. Это сейчас задача номер один. И не ходите одни, да ещё и без стафа, перцовки хотя бы по карманам распихайте, сколько раз говорил, особенно пацифистов касается, вы ж первые в итоге пизды получаете. — А если полиция? — послышался робкий голос из того самого угла с двумя новенькими, — Ну когда мы их это... Того. Избивать будем. — Что значит «если»? — рассмеялся Гвоздь, — Правильно говорить «Когда»! И нахуй пойдут, даже говорить тут не о чем. Телефон с собой берите только один-два на всех и чистый, убегайте врассыпную и включайте дурачка, если поймали. Лица не показывать, особенно в камеры, одежда только обывальная. А вы как-то иначе хотели? Хардкор, парни, это хардкор… — Пиздец, ребята... — послышался откуда-то сзади лаконичный комментарий. — Ладно, я на этом отчаливаю, меня дела ждут, — сказал Цинк, — Как что узнаете, сразу пишите. — Знаю я твои дела! — ехидно прокричала Илона, — Привет Кире! Послышалась пара сдержанных смешков. — А чего ты один идёшь, сам ведь только что сказал…— вставил второй новенький. — А ему можно, — с ухмылкой ответил Гвоздь, — Вы, как увидите его в драке, сразу волноваться перестанете. Кстати, малой, классная у тебя царапина! — Спасибо, — бросил Цинк и, снова обменявшись со всей толпой рукопожатиями, отправился к Кириллу.

***

— И как вы собираетесь их искать? — озабоченно спросил Кирилл. — Я не знаю, зацепок почти нет. Буду ждать информацию от наших, которые пострадавших опрашивают. Но, как я чувствую, там информации тоже будет самый минимум. Сейчас остаётся только выйти в патрули и надеяться, что наткнёмся на них сами, и не окажемся в абсолютном меньшинстве. Или ждать, когда они расслабятся и спалят что-то важное. — Должны же быть ещё способы, я уверен, — он задумался, — Покажи мне, где они всё это публикуют. — Что ты хочешь там найти? — с недоверием спросил Цинк и на память настучал по клавишам короткий адрес аккаунта. — Тяжело на это смотреть… — проигнорировал вопрос Кирилл, тревожно пролистывая публикации — И правда не понятно, где это, и кто все эти люди. — Ещё бы. Но мы на них точно выйдем, не сомневайся, и тогда они уже никому вреда не нанесут. Просто нужно время, — после потока недобрых вестей Цинк выглядел помятым и уставшим, — Ты уже закончил с работой? — Ну… Я бы ещё кое-что поделал, если ты не возражаешь. — Как я могу возражать? Это ведь твоя жизнь. — Отдыхай пока, а я тебя позову, как закончу. Цинк упал на кровать и задремал в полутьме комнаты. Он еле заметно вздрагивал, когда перед глазами разворачивались абстрактные сюжеты преследований и загорались яркие оглушающие вспышки. Постоянное чувство потери: вот его мать пропивает человеческий облик, вот умирают ещё живые наяву Болт и Гвоздь, садится в тюрьму отец. Тревожные сны — не в новинку, но от этого выматывают не меньше. — Ци, я закончил… Ци! — А? Да, сейчас, — он приподнялся и потёр глаза, приходя в себя, — Ты уже всё? — Ага. Я бы уже спать лёг. Только нужно сначала в ванной сделать все дела. Осилишь? Ты что-то неважно выглядишь. — Конечно, сейчас всё сделаем. Долго я спал? — Часа четыре, не меньше. — Блин, а тебе-то там как, столько времени, не двигаясь, сидеть? — он встал и подошёл к Кириллу, помог ему уложить руки на подлокотники коляски и немного приподнял его за подмышки. Послышался хруст. — О, да. Вот что-что, а спина правда устала. Но я много всего полезного успел сделать, ты бы знал насколько. — Пойдём умываться? Хочу тебя положить в постель поскорее. — Ну это взаимно. Мне очень не хотелось тебя будить. Цинк помог ему почистить зубы электрической щёткой, вымыть руки и сделать другие, менее эстетичные вещи. — Ты хорошо справляешься. Осталось только переодеться. Пижама вроде где-то в средней полке. Цинк достал наглаженную стопку из плотной ткани и стал аккуратно раздевать Кирилла, будто боялся прикоснуться к нему хоть сколько-то грубо или безразлично: — Не помню, спал ли я когда-то в одежде намеренно. В смысле кроме тех случаев, когда засыпал на вокзале или заброшке, в машине дальнобоя в автостопе или в гаражном клубе, где отопления толком нет. Ты наверное просто легко замерзаешь? — Да вообще нет. Просто так исторически сложилось. Не супер удобно, потому что она часто где-то тянет или комкается и всю ночь врезается в спину. Но вроде терпимо. — Эм… — Цинк, скрывая полнейшее непонимание, пытался подобрать слова, — А зачем тебе это терпеть, если в этом очевидно нет никакого смысла? — Для меня смысла нет, да, но мать считает, что так надо. — Кому надо? — Цинк высвободил его из футболки и принялся за джинсы, — Если ты сам не хочешь чего-то, то можешь этого не делать, понимаешь? Это называется выбор. — Всё не так просто. Я раньше просил её раздеть меня, когда летом было слишком жарко, но она была категорически против. — Но сейчас-то её здесь нет. Может, всё-таки на хуй её, а? Пижаму в смысле, — он едва заметно ухмыльнулся. — На хуй, — поколебавшись, согласился Кирилл. — Вот что-что, а бунтаря тебе в себе ещё взращивать и взращивать. — Ну, таким, как ты, я всё равно не стану, слишком уж сильно я зависим от людей вокруг. В моей ситуации немного неуместно качать права, знаешь ли. — Вообще ещё как уместно. Я бы сказал, это прям та самая ситуация, когда это необходимо. Панки и скины обычно у нас кто? Правильно, не защищённые социально и экономически люди. Кто будет отстаивать права бесправных? Буржуй-аристократ? Да хуй там плавал! Только сами угнетаемые люди способны объединиться и победить. — Ну ты тоже хорош: классовое неравенство в масштабах общества с проблемами одного калеки сравнивать. Да и аналогия вообще не считается доказательством. — Не прикидывайся, ты ведь меня наверняка понял, — Цинк приподнял его голову, чтобы взбить подушку. — Понял, понял, — Кирилл устало улыбнулся. — Тебе ещё что-нибудь нужно? — он укрыл его одеялом по шею, — Я там в гостиной упаду. — Это наверное будет слишком эгоистично. Но если ты ещё не отрубаешься, может побудешь со мной немного? Прям совсем чуть-чуть. — Тебе сложно отказать. Но тогда подвинься, что ли — Цинк в пару ловких, но всё таких же бережных, движений переместил его ближе к краю и лёг рядом, — Тебя что-то конкретное парит? — Да конкретное мы уже обсудили, я, скорее, наоборот хочу немного отвлечься от этого ужаса. — Может тебе не стоит так включаться в происходящее? В конце концов, ты здесь бессилен, так зачем тратить на это свои нервы. — Ты же сам не первый раз говоришь, что жизнь в моих руках. Я надеюсь вам помочь. — Ну… Я не знаю. А что ты можешь? Кирилл промолчал. — Извини, я не хочу тебя обидеть. Просто это не такая простая задача. И достаточно опасная: несколько наших ребят серьёзно пострадали. Я не хочу сказать, что это точно не для тебя. Просто сейчас даже я не понимаю, что мне делать. А я, поверь, много дерьма видел и многие ситуации решал. — Вот и отвлеклись, да? Забей, я всё понимаю. Цинк задумчиво провёл пальцами по его ключице и оставил руку на плече. — Всё будет хорошо, вот увидишь. — Давай сменим тему. Например... можешь рассказать мне про Илону? — А что про неё рассказать? Человек со своими загонами и странностями, но всегда поможет и поддержит, поможет в организации. Она с нами не так давно, может год, но много полезного успела сделать. Если честно, мы с ней были какое-то время в отношениях. — Серьёзно? И как это было? Мне она показалась очень весёлой и милой, хоть и довольно стеснительной. — Не, стесняется она как раз редко, тебе просто повезло увидеть её в специфический момент. И вообще человек она открытый. А отношения, ну… это было не совсем плохо. Но я уверен, что делал всё неправильно. В конце концов, мы и полгода не протянули, — он вздохнул и перевернулся на спину. — Она была твоей первой девушкой? — Нет, раньше я короткое время встречался ещё с двумя. Но ощущения были не лучше, честно говоря. — Почему? — вырвалось у Кирилла, — Извини, я слишком некрасиво лезу не в своё дело. — Нет, всё в порядке, вообще я часто обо всём этом думаю. В целом не помню, чтобы я когда-то был счастлив в отношениях. Всё делал не так и не то, много ошибался, и потом всё разбивалось о мой дерьмовый характер. — Мне кажется, такое бывает, если люди не подходят друг другу. Это не значит, что с тобой что-то не так. — Нет, проблема очевидно во мне, ты не представляешь, как плохо всё было. Нет, были, конечно, и хорошие моменты, и с Илоной мы вообще были не разлей вода, и до сих пор так остаётся, но когда доходило до выражения чувств, я всегда сомневался в своих словах. А это, на мой взгляд, отвратительно — говорить «Я тебя люблю» с липким ощущением сомнения. Но я это делал, потому что каждый раз надеялся, что вот-вот я действительно испытаю это чувство. — Это правда грустно. Но хорошо, что ты честен с собой. — Да это не честность, а попытка постоянно закрывать глаза на очевидную проблему. И чем дальше, чем хуже. С Илоной всё сломалось, когда мы начали заниматься сексом. Для неё это было очень важной частью, а я никак не мог оправдать её ожидания. — А чего она ожидала? — Уж точно не того, что член её парня будет унизительно падать при любой возможности, — Ци кое-как выдавил нелепый смешок. — Ну... Я читал, что такая проблема часто встречается, и у неё может быть множество причин. В этом не может быть твоей вины. — Не знаю, — он на секунды зажмурился, — Я устал переживать и пытаться. Думаю, мне стоит принять всё, как есть, и быть одному. — Но разве тебе совсем не хочется, чтобы рядом был близкий человек? — Хочется, конечно. Но, как показывает практика, всё намного сложнее.