Сборник B. (mineshield)

      Пугод в спине гнётся до невозможности. Выгибается, тянется, чувствуя, как к ягодицам снова и снова прижимаются чужие бедра, а член входит между глубоко и плотно, скользя взад вперёд, едва преодолевая сопротивление мышц. Пугод жмурится и млеет ни сколько от стимуляции внутри себя, сколько от рук на спине, так бережно, но чётко, будто на опыте знающих, куда нужно давить — два крупных крыла мягко оглаживают. Перья пушатся, голову опускает и крылья ненароком приподнимает, раздвигает, позволяя партнёру перебирать перья, зарываться в пух, переходящий на спину, позволяя рукам нащупывать мягкую кожу, сжимая до звёздочек в глазах. Модди слишком знал, как нужно делать хорошо, и Пугод на это хорошо каждый раз вёлся, не имея себе ни в капли силы остановиться, стоило только рукам коснуться основания крыльев. Его вело как от наркотика, и он готов хныкать и умолять, если его только дразнят, но не доводят до конца. Он скребёт ногтями, и двигает бедрами назад, насаживаясь самостоятельно, крылья в отместку сжимают сильнее, и он рот приоткрывет в немом, беззвучном крике. Только приоткрытые губы, задушевный быстрый вздох и, он забывает что нужно выдыхать. Руки на крыльях сильнее, и Пугод жмурится, чувствуя сквозь пелену удовольствия едва уловимую боль. Его тянут назад, удерживая за основание крыльев. Чувствует чужое тепло спиной позади, дыхание над ухом, и как в него входят короткими толчками. И он уже готов кончить, начать просить чуть сильнее, но в спине невыносимо больно тянет, настолько в моменте, что Пугод глаза распахивает, перед собой, не видя ничего, настолько, что это кажется слишком, и из губ рвётся мычание. Чувствует как внутрь кончают, теплом разливается чужое семя, и слышится хруст, хруст с которым отрывают что-то, что отрывать бы не стоило. И Пугод, не сразу понимая, ногтями впивается в поверхность перед ним. Руки Модди все ещё на крыльях, и он тянет их. Пугоду кажется будто ему рвут перья вместе с кожей. Осознание приходит слишком запоздало. Он чувствует, как невыносимо горит спина, как по ней течет кровь, и с каким садистским наслаждением впиваются пальцы в мясо, где кожа рвалась вслед за плотью крыльев. Дыхание спирает, из глаз льются слезы от боли, и он почти падает на колени — Модди держит его за крылья, не дает упасть. Перехватывает основание крепче и снова тянет, что Пугоду приходится только закричать, слепо вцепиться в чужое бедро позади, сдавить и, не имея возможности просить остановиться, дёрнуться в противоположную от него сторону. И становится еще больнее, будто плоть рвется. Она рвется, и Пугод сквозь собственную истерику не слышит как ломаются кости. Чувствует чужое прикосновение, неосторожные когти и как его наконец отпускают. Падает на колени перед собой, зажимает рот, сгибаясь от боли напополам. В глазах предобморочная темнота. Закрывается крыльями инстинктивно, но в спине еще большая боль, и он тянет левое крыло к себе, не реагирующее на импульсы его мозга. И не находит второе. Видит как собирается кровь, стекая по его спине, перья, лежащие на земле словно после битвы и крыло в руках у Модди, с ошметками его кожи и плоти на основании.       На лице Модди улыбка, и Пугод с ума сходит. Страх бьет набатом по голове, и он на ноги едва пытается встать, когда Дьявол мелкой поступью к нему шагает, сгибая чужое уже неживое крыло в руках, словно оно искусственное. Колени дрожат, он едва может встать и сквозь пелену слез рассмотреть чужое лицо. Лицо искажённое садистским удовольствием. У Пугода по щекам слёзы золотом.       «Не подходи» — дрожащее, сквозь истерику. И он руки вперёд выставляет, будто это поможет. Но Дьяволу плевать, он его руки берёт обманчиво бережно, прижимая к своему телу полюбовно. Пугод рыдает, к нему ближе наклоняются и чужие когтистые руки снова, безмолвно, ползут к его спине. «Не надо» — шепотом. «Они тебе не нужны» — объятия. Рука на основании, обхватывает, сжимает, и Пугод, глаза распахнув, вцепляется в одежду Дьявола. Снова тянут, хруст костей, разрыв кожи, в чужое плечо подавленный крик. Все окрапляется кровью. Крыло падает неживым.