Цена жизни

      Идти до работы с новым шефом было куда менее увлекательно, чем в компании мужа и даже извечно его сопровождающего друга Ахтырцева. Последний, к слову, когда вышел утром к завтраку, показался Эрасту куда менее неприятным. Да, липнет к мужу, никуда его одного не пускает, однако же в деле Бежецкой очень им помог, причем в детали будучи не посвящен.       Кинжала он не увидел вовсе, а потому Эраст, чувствовал перед Ахтырцевым некую вину: они с Петей его фактически использовали, чтобы залезть за картину, а ведь Коля жизнью ради них рисковал!       Поэтому, Эраст принял решение вести себя с Колей менее предвзято. Пусть себе Коля Петю к нему ревнует, но Эрасту-то вестись не обязательно! Неожиданно в этом намерении Эрасту пришла на помощь Алиса, в присутствии которой извечно хмурый, подозрительно щурящийся из-под своих окуляров Ахтырцев, вдруг преобразился. — Коленька! — неподдельно обрадовалась Алиса, едва Николай Степанович появился в столовой. — И вы здесь! Ну, точно, куда Петя без вас! — она хитро прищурилась, закинула обе косы за спину. — Однако же, теперь вы не отвертитесь. Петю теперь вы делите с его законной супругой, а значит, у вас стало больше времени на других. Например, на меня. Я вас приглашаю на генеральную репетицию сегодня. В среду вечером я играю в оркестре Большого. Придете послушать? «Спартака» поставили. — хитрый прищур, уже успевший потрясти Эраста похлеще взора Бежецкой, пылал как костер в ночи. — Придете?       Ахтырцев снял извечное свое пенсне, потер переносицу. Выпрямился, из последних сил держа спину прямо. — В среду говорите? — переспросил он. — Приду.       Она прыснула, игнорируя страшные глаза матери и красноречивый изгиб бровей отца, взглянувшего на шалунью из-за газеты. — Спектакль в среду. А репетиция сегодня вечером, в семь. В Малом зале Консерватории. — сказала она.       Афродита Игоревна не выдержала. — Алиса! Как ты себя ведешь? Нельзя так говорить с мужчинами! — А как можно, маман? — развернулась на стуле в своем черном платье Алиса Александровна. Это маман еще не видела, в чем, собственно, дочь собралась выступать. — Как в зоопарке? Не разговаривать, пальцы за решетку не просовывать?       Эраст уже с трудом держал серьезный вид, Пётр под шумок позаимствовал отцовскую газету, и быстро сверял коды. — Обычно на этой ноте маменька говорила Лисе брать пример с брата, — шепнул он супруге, бегая глазами по международным новостям. — Но он утратил актуальность после моей свадьбы.       Фандорин не выдержал, прыснул, некстати глотнув перед этим чаю. — Платочек, душа моя, — невозмутимо протянул свой носовой платок Кокорин.       Фандорин вытер губы и от души пихнул мужа в плечо. — Прекрати меня смешить!       Ахтырцев, меж тем, смущенно улыбнулся, теплея на глазах. И чего, спрашивается, дурью маялся у Бежецкой на раутах? А потому что ничего ему не светит у купеческой дочери. Свои не примут никогда. Да даже если и примут, ну разве может Алиса Александровна, высокая, умная, острая на язык, взглянуть на него иначе как с иронией? — Шутить изволите, — кивнул он, отпивая кофий. — В я вот приду. Какая ваша любимая пьеса?       Алиса фыркнула, сверкая хитрыми весёлыми глазами. Хоть и не рыжая, а впрямь лиса. Кицунэ о семи хвостах. — Ну, разумеется, «Мещанин во дворянстве»! — выдала она, окрыто веселясь.       Ахтырцев сдержанно улыбнулся, поняв намек. Александр Артамонович побледнел от гнева. — Пётр! Я не помню, чтобы разрешал взять мою газету! — однако же, сорвался он на сына. — Прошу прощения, папенька, — невозмутимо улыбнулся Пётр. — Я только прогноз погоды глянуть. — Прогноз погоды, — пробурчал Александр Артамонович. Афродита Игоревна же и вовсе поднялась из-за стола и вышла.       Алиса взглянула на напольные часы. — Маменька новый рекорд ставит, — заметила она, возвращаясь к своей каше с фруктами. — Две минуты и тридцать секунд. Коленька, — вновь вернулась она к Ахтырцеву. — А ваши родители как смотрят на то, что вы с купцами якшаетесь? — Нормально они смотрят, — принялся вертеть бесцельно ложку Ахтырцев.       Эраст вопросительно взглянул на мужа. — Мы сегодня в обеденный перерыв увидимся? — Конечно, контрольную напишу и сразу к тебе. Надо в приют сгонять. — ответил Пётр. — Что за приют? — заинтересовалась Алиса. Александр Артамонович поднялся, взглянул мрачно на детей и последовал за женой. — А вот это уже не моя заслуга, — показала жестом на закрывшуюся дверь столовой Лиса. — Петенька, да мы ухо в ухо с тобой идем. Так что за приют? Я может тоже поехать хочу. Я в Консерватории договорилась, меня до вечера отпустили. — Она перевела взгляд на Ахтырцева. — Поедем с ними, Николай Степанович? Может тоже дитятю присмотрим, — она рассмеялась искренне, заразительно.       Ахтырцев чесал прыщи и улыбался почти испуганно. — Он для нее просто боксерская груша, — шепнул Пётр на ухо супруге, кивнув на странную парочку. — Как ни приедет, если он тут, все, начинаются хуки да апперкоты. — А по-моему, они друг другу нравятся, — так же тихо отозвался Эраст, поднимаясь. — Тогда, я буду тебя ждать и поедем в приют. — Мы с вами, — кивнула Алиса, хотя Ахтырцев еще ничего не ответил. — Надо узнать, может им учительница музыки нужна. Запасной вариант, если с оркестром не срастется. — Пожала плечами она и подмигнула Эрасту. — Вы молодец, Эраст Петрович. Замуж это, конечно, хорошо, но работать тоже надо. Не всем дома сидит и детишек растить. И вообще, — взглянула на Ахтырцева она. — Я замуж если выйду, фамилию менять не стану и в дом ничей уходить тоже. Пусть муж мою фамилию берет, а дом у меня свой будет, собственный. Ни от кого не зависящий. — Да, само собой, — не стал спорить с сестрой Пётр. — У тебя так точно все по-своему будет, тут и говорить нечего. — он хлопнул друга по плечу. — Поехали на пары, Коленька, вылезай из амурных грёз. Нас ждет Андрей Прокофьевич. Скрутит чертеж трубочкой и шарах все грезы! — влепил шутливый подзатыльник он другу. — Я б на это глянула, — рассмеялась Лиса. — Но я до обеда попишу музыку. «Какие они творческие», подумалось вдруг Эрасту. Захотелось спросить, не пробовал ли Петя иллюстрировать музыку Алисы, но на улице ждал новый шеф, а в конторе работа. — Что ты выяснил по номерам? — шепнул он мужу уже на пороге, под видом поцелуя в висок. — Это то что я думаю, — кивнул Петр, разворачивая супружницу и крепко целуя в губы, так чтобы те еще долго алели. — В обед обсудим все по поводу Лондона. — Буду ждать, — жеманно для стороннего наблюдателя прикрыл глаза Эраст и, легкий и изящный сбежал на улицу.       Студенты, оба при параде, двинулись пешком по поздневесеннему солнцу к университету. Из открытых окон им вслед летела веселая, как ручеек, музыка.       Только утренний подъем и позволял Эрасту достойно выдержать дорогу до конторы. — А где все-таки Ксаверий Феофилактович, Иван Францевич? — полюбопытствовал он. — На пенсию ушел, — отозвался Бриллинг, пребывающий в сумрачном расположении духа.       Обстоятельство, что мальчишка оказался даже не женатым, а замужним, и, судя по всему счастливо, изрядно все усложнило. Мало того, что студенты выжили и финансирования должного приют не получил, так им еще и неймется. — Зовите меня просто «шеф», ибо работать будем вместе.       В годы Эраста Петровича Бриллинг снимал комнату ближе к Истринскому району Москвы, добирался до работы своим ходом, жалованье получал согласно табели. А потому наблюдение за тем, как богатые прожигатели жизни натаптывают с утра пол, мало его вдохновило. — Неприятно конечно, что с этого приходится начинать знакомство, — заметил он. — Но чем вы думали, Эраст Петрович? Вы полицейский, вы коллежский регистратор, а как время проводите? Я думал о вас лучше.       Фандорин подобрался. Кем себя мнит это шеф? — Простите, а о каком времени идет речь? — спросил молодой человек. «Если о моем свободном, то это не ваша забота», захотелось продолжить колко, но он сдержался. Грубить шефу было ни к чему. — Вы были замечены вчера в сомнительной компании графа Зурова играющим на деньги. Но это ничего, время-то ваше личное, не рабочее. Не мое дело, как вам его проводить. Однако же, в этот вечер в доме госпожи Бежецкой произошла кража со взломом. А, поскольку, вы присутствовали, она сказала, что даже в непосредственном месте событий… то есть её спальне, обязан спросить, не видели ли вы чего подозрительного?       Эраст вспыхнул. Вот оно что! Кража со взломом? Это она про конверт? Но они с Петей положили его обратно! И платье Эраст тоже не забирал, бросил его хозяйке прямо в руке. Что она за корсажем не нашла конверт? Выходит, номера то какие-то ценные, раз так всполошилась.       «Надо бы к Грушину зайти», подумалось Фандорину заодно. «Спросить, не из-за меня ли он на пенсию был вынужден уйти». — Что вы вообще там делали? — настаивал, меж тем, шеф, нарочно идя не быстро. — Танцевал и пил шампанское. И в карты играл. Я выиграл, — решил снова пожаловаться Эраст. — А Зуров сжульничал, колоду подменил! Я все заметил, но Петенька, мой муж, решил все на тормозах спустить. Расплатился. — А на момент происшествия вы где были? — прищурился Бриллинг, как экзаменатор, собирающийся подловить студента на ошибке. — Не знаю. — подобрался Эраст. — А что украли? — Нечто очень ценное для госпожи Бежецкой. Она не согласилась сообщить что. Сказала лишь, что конверт, хранившийся за картиной. — За какой картиной? — решил упрямиться Эраст. — Висевшей в спальне над кроватью.       Фандорин пожал плечами, невольно выпрямляясь, будто проглотил аршин. — Я не знаю, где я был, вы же не сказали, в какое время у нее украли этот конверт. — сказал он. — Но в комнату вы заходили? — Заходил. Она сама меня завела туда. Сказала, чтобы я платье надел, раз уж я вышел замуж. Я надел. — А потом? — Потом я переоделся обратно во фрак. — Выходит, вы были в комнате минимум дважды?       Эраст кивнул. — И не видели ничего подозрительного? — Ничего. Я же переодевался. Я был занят тем, чтобы выглядеть хорошо, а до того, как выглядит комната, мне дела не было. — соврал Эраст. — Боюсь, я вам ничем не могу помочь.       «Но то, что вы появились сразу после вечера у Бежецкой это интересно», отметил он про себя.       Надо попросить Петю навести справки по своим кругам об этом шефе. Недоверие Эраста крепло с каждой минутой.