Реченька

Это не первая смерть из-за болезни. Их было немного, и каждая наступала неожиданно. Судя по рассказам Грейс, больные жаловались на головную боль, головокружение и чувство слабости. Пару раз звучали слова о странных ощущениях в груди и мышечных спазмах. Со стороны казалось, такие больные быстрее пойдут на поправку - их не рвало и они не лежали, как выжатые мокрые тряпки. И некоторые, действительно, быстро приходили в себя, а для остальных все заканчивалось судорогами. Я не понимала эту болезнь. Местные лекари приносили отвары за отварами, а алхимики пытались что-то придумывать, но результат был один — в лучшем случае лечение облегчало симптомы, а болезнь будто проходила сама. Мое пение не только ускоряло процесс лечения, но и вытаскивало тех, кому не повезло больше прочих. Словно я точно так же помогала пережить симптомы, просто магия голоса работала эффективнее. Вдруг, это местная ветрянка, которую нужно перетерпеть, чтобы получить иммунитет? Если и так, легче не становилось. Медленно, неделю за неделей больные перетекали из лазарета к себе домой и их заменяли новые. Дома они соблюдали диету, но выздороветь полностью пока никто не смог — самые первые больные все еще жаловались на слабость и редкое головокружение. Я не была уверена, что выздороветь полностью вообще возможно. После неудачи с пением монашки не отчаялись — многим понравился наш ансамбль, поэтому изредка, поднятия духа ради, мы разучивали песни и выступали в зале. Осторожные попытки попросить о помощи людей с глазом Бога к результатам тоже не привели. Во-первых, магических школ в Тейвате не было — каждый осваивал свой дар сам, следуя то ли интуиции, то ли желаниям. Во-вторых, способности в игре и здесь не сходились, что в принципе логично. Наверное, странно иметь в своем арсенале всего пару «заклинаний»? Я ж не могла даже сказать работает ли глаз Бога Барбары. Вроде он иногда едва заметно светился и несмотря ни на что казался на ощупь прохладным, как родниковая вода. Когда я держала его в ладони, тревожность и страх постепенно уходили, но это все. Наверное, дело во мне. Глаз Бога зависит от желаний и стремлений, а я, признаться, окончательно запуталась что мне делать. Меня разрывало от множества предположений и было сложно понять какое из них наиболее верное. Легче всего — остаться в Мондштадте. При наилучшем раскладе я не заболею или отделаюсь легкой кровью и просто дождусь, когда появится хоть какой-нибудь коллективный иммунитет. В худшем — серьезно заболею, что, наверное, маловероятно. Ну и в любом случае я потеряю время. Посложнее — плюнуть на Венти и отправиться в Сумеру, где растет Ирминсуль с записями о всех жителях Тейвата. Может, и обо мне там найдется пару строк? Но канон я помнила примерно так же, как и прошлую жизнь — местами и смутно, поэтому где именно находится Ирминсуль, как к нему попасть и осталось ли древо вообще в целости и сохранности, я не знала. Да и дорога туда осложнялась уже в Мондштадте. Сомневаюсь, что меня отпустят. Сбегу — так отправятся следом, если не из благих побуждений, так из корыстных. Путешествие в Сумеру займет несколько месяцев, и всю дорогу я буду в опасности. Вероятность выжить в незнакомых условия практически равна нулю — я никогда не путешествовала даже в родном мире. Можно, конечно, найти проводника. Но кого? Кэйю? А согласится ли он на то, чтобы я бросила всех умирать? Кого-то другого? Но предложить мне нечего. Разве что украсть деньги или что-нибудь ценное у Джинн, но это весьма сомнительно. Ещё один вариант — найти Путешественника. Но тут еще хуже — мало того, что он неизвестно где находится, так еще там, где он ходит, кабздец происходит по умолчанию. Да и как Путешественник мне поможет? Грейс отвлекла меня от очередного рассуждения за обедом. Стоит отметить, что Джинн свое обещание сдержала: несмотря на некоторое недовольство со стороны особо набожных девиц, в церкви появилась нормальная еда и кофе. Мой пример успокоил многих несогласных, к тому же я схитрила, объявив, что для поддержания иммунитета и сил нужно хорошо питаться. Однако будет неловко, если причина болезни все же в еде и монашки заболеют. — Кажется, всем больным я сегодня спела, — потирая глаза, сказала я. Последнее время я экспериментировала с голосом и лечением чаще — пробовала петь нескольким, вспоминала разные песни, пела сразу при поступлении. Монашки два раза в день обходили всех пациентов и записывали сведения о самочувствии и температуру, которую измеряли с помощью термометров на винном спирте. Все данные отправляли мне в келью, где я раскладывала их по симптомам, возрастам и применяемым лекарствам в попытке найти взаимосвязь. Туда же отправлялись отчеты по ввезенным товарам. Пока что я заметила, что за последние полгода торговля между регионами заметно окрепла, но это мало что давало, потому что список товаров был огромен. Когда Грейс села ко мне поближе, я сразу поняла, что что-то опять не так. У нее все на лице написано. — Господин Дилюк снова заболел. Сердце пропустило удар. — Он обратился за помощью раньше, но… — Я поеду прямо сейчас, — перебила я. — Найди Кэйю, пусть подготовит телегу. Грейс тихо пискнула и побежала исполнять поручения, а я отставила тарелку с хорошим куском мяса. Аппетит мгновенно пропал. Дилюк — первый кто заболел второй раз. А это значит только одно — в ближайшее время к нам начнут поступать старые больные, а мест едва хватает на нынешних. А я, наивная, решила, что скоро все станет легче! Вздохнула — дышать из-за волнения стало тяжело. Глаза защипало. Волна гнева нахлынула неожиданно, и я ударила по деревянному столу кулаком. Вилка подскочила, зазвенела о тарелку, и монашки разом замолчали, повернувшись в мою сторону. Я опустила голову, чтобы прикрыть пылающее лицо волосами. Скорее всего они уже догадываются о том, что я не Барбара. Но либо молчат, чтобы не потерять единственное худо-бедно действующее лекарство, либо я сама себя накручиваю. И Джинн все поняла, и Кэйа… В общем ко мне рано или поздно должны возникнуть вопросы, и я совершенно не знала, что на них отвечать.

***

По приезде на винодельню Кэйа пробурчал что-то про зачистку территории и оставил меня одну. Слуги беспокойно бегали по поместью, создавая тревожную атмосферу. Но к моему удивлению все оказалось не так плохо. Дилюк сидел на кровати. Белый кот с темными пятнами на лапах и ушах терся о его ладони и мурчал, как самый настоящий трактор. Стоило ему погладить по пушистому брюшку, как кот одним движением плюхнулся на одеяло и потянулся. Дилюк улыбнулся краешком губ и, поправив выбившуюся из хвоста прядку, притянул кота ближе. На мгновение вспомнился дом — кот, почти такой же раскраски, спал под одеялом, вытянув лапки с розовыми подушками. Его хозяин лежал рядом, нежно поглаживая питомца за уши. Как и у того парня, у Дилюка длинные волосы завязанные в низкий хвост. Челка неряшливо торчит по сторонам от лица, а ворот рубашки завязан так, что закрывает почти всю шею. В груди заныло от тоски. Будь я дома — села бы рядом, приласкала кота и уткнулась в лоб любимому. Но я не дома, а это совершенно чужой для меня человек. Кроме той ссоры и болезни, нас ничего не связывало. — Ты выглядишь неплохо, — заметила я. И я не врала. В прошлый раз Дилюк ни на что не реагировал. Уж не знаю, как правильно называется такое состояние, но я бы сказала жар или горячка. С нашей последней встречи он немного похудел, но все-таки несмотря на почти незаметную бледность, сидел ровно. — Решил последовать совету одного человека и обратиться за помощью раньше. Хм, он говорит про Кэйю? Очевидно, братья разговаривали без меня. Что ж, надеюсь, они помирятся. Давно пора. — Это правильно, — отвлекаясь от посторонних мыслей, ответила я. — Рассказывай, что с тобой случилось. Какая-то часть меня все еще надеялась, что информация о болезни неверная. Вдруг, у Дилюка простуда? Грипп? Обычное отравление? Аллергия? Не одна же болезнь гуляет по Тейвату. — Как в прошлый раз. Тошнота, рвота, боль в животе, головная боль, головокружение. — Слабость? Он на мгновение сузил глаза и молча кивнул. — Да, похоже, — почесав затылок, протянула я. Хреново. И главное: почему? — Как давно появились симптомы? — Пару дней назад, ближе к вечеру. — Ты контактировал с больными? Ел что-нибудь необычное? — Все как всегда. Дилюк говорил скупо, практически не меняя тона голоса. — Диету соблюдаешь? Он выгнул бровь. — Только не говори, что нет. — Хорошо, не говорю. Я сжала кулак до побелевших костяшек. Как же ты меня бесишь! Мало того, что информацию вытягиваю по крупицам, так ещё и рекомендации лекарей не соблюдаешь! — Диета бесполезна. Это лишь самовнушение. — Твой организм ослаблен. Он нуждается в витаминах и совершенно не нуждается в тяжелой пище. К тому же фрукты, ягоды и овощи обладают лекарственными свойствами и выводят токсины из организма. Да, это не полноценное лекарство, может, польза от диеты минимальна, а, может, ее и нет, но самодеятельность мне не нужна! А если каждый будет решать, каким рекомендациям следовать, а каким нет? — Есть доказательства, что диета полезна? — Да ты единственный человек, заболевший повторно, — возмутилась я. — Слушай, что тебе говорят! Дилюк отреагировал ровно никак — он даже не прервал мерное поглаживание кота по шкурке. Я несколько раз вздохнула, прикрыв глаза. Нужно успокоиться, а то глядишь добью его пением, а не вылечу. И чего так психанула-то… Хотя нет, знаю чего — ровно то же самое я слышала дома. От родных. Да, я никогда не была образцом для подражания: практически не занималась спортом, обожала сладкое и жирное и налегала на кофе больше, чем стоило. Но как же меня раздражали люди с диагнозом (серьезным диагнозом!), которые продолжали пить алкоголь, курить, таскать тяжести, есть то, что им категорически запретили. Они же потом еще и жаловались на плохое самочувствие и бестолковость врачей. А я-то, что должна им отвечать? Поддакивать и поддерживать?! — Ты слишком не сдержана. «Да пошел ты!» — про себя огрызнулась я. На таких тратить и без того дефицитные нервные клетки бессмысленно. Знаем, проходили. Хоть убейся об стенку, а сделает он по-своему. Порой настолько упрямые люди меня восхищали, но стоило столкнуться с упрямством в собственную сторону, как руки начинали чесаться. И нет, не для того, чтобы погладить по голове. — Ладно, давай начнем, — успокоившись, сказала я и села рядом. Кот недовольно заурчал и скрылся под кроватью. Обидно, я-то котов вообще-то люблю. Ладно, я просто напугала его резкими движениями и громким голосом. Я потянулась к руке Дилюка, но он молча отодвинулся. — Для лечения нужен физический контакт, — уже недовольно продолжила я. — Поверь, мне самой не хочется трогать больных. — Вот именно, — тихо сказал он, но ладонь вернул. — Что сто-ишь ка-ча-ясь, то-о-нка-я ря-би-на, го-о-ло-вой скло-ня-ясь до са-мо-го ты-на? Дилюк напрягся. Он настороженно посмотрел на меня из-под челки, но, честно говоря, настроения объяснять, что за песня и почему, не было. Я выбирала по наитию. — А че-рез до-ро-гу, за-а ре-кой ши-ро-кой, та-ак же о-ди-но-ко дуб сто-ит вы-со-кий. Он скривился. — Тебе больно? — Долго еще? — Это только первый куплет. — А сколько их всего? — Четыре, — прищурившись, ответила я. Вообще-то, если учитывать повторы, то шесть, но к чему он клонит? — Хватит одного, — выдергивая руку, сказал Дилюк. — Я не настолько болен. Дилюк потер ладонь, будто стирая прикосновение. Не глядя в мою сторону, перезаплел хвост. Его волосы почему-то жутко спутаны, словно он не расчесывался пару дней. Жаль стиль геншина не позволял оценить состояние волос персонажа, а то кажется мне, что это неправильно. По крайней мере я представляла его совершенно другим. — Тебе больно? Мне важно знать. — Нет, ты просто ужасно поешь. Так. Вдох-выдох. За годы обучения в музыкальной школе я видела разную реакцию на свое пение. От восторга и слез из-за переизбытка эмоций до вот такого шипения. Меня этим уже не обидеть — я прекрасно понимаю, что не все люди любят высокие голоса, академическое пение и далеко не все отличают плохое качество от банального не нравится. Да и что таить, я действительно далеко не певица. Но какого, простите, черта здесь происходит? Я упустила момент, когда помимо меня появились другие лекари? — Хорошо, на сегодня мы закончим, но с утра я спою снова. — Зачем? Внутри закипело. То ли от его равнодушия, то ли наглости — еще не определилась. И то, и другое раздражало одинаково сильно. — Затем, что я не собираюсь ехать сюда в третий раз просто потому, что тебе что-то не нравится! А в ответ снова равнодушные до безобразия глаза и сложенные на груди руки. Эй, это тебе надо, а не мне! Я как-нибудь обойдусь без ночи в люкс-номере, а вот ты обблюешь все вокруг и пластом заляжешь! А потом еще, не дай бог, других заразишь! — Делай, что хочешь, — ответил он. — Мой дом в твоём распоряжении. Я не выдержала — подскочила к выходу из комнаты и со злости хлопнула дверью. Скопившиеся в коридоре слуги подпрыгнули от испуга. — Кто-нибудь еще болеет? — почти рявкнула я. — Всех ко мне. Быстро.

***

На винодельне болело не так много народу, причем большая часть пришла с царапинами, ушибами и обыкновенной простудой. Всего у нескольких человек обнаружились похожие на болезнь симптомы, но они были столь незначительны, что вполне могли появиться на нервной почве. В любом случае лучше помочь всем сразу, чтобы потом со спокойной душой вернуться в Мондштадт. Можно ещё по дороге загляну в Спрингвейл, раз все равно выбралась из города. На радостях слуги приготовили то же мясо, что и в прошлый раз. Правда вместо вина притащили бутылку виноградного сока, но я была согласна и на него. Посмотрим на что Дилюк надеется заменить напиток всех времен, народов и, как выяснилось, миров. Дедушку Таннера я попросила присоединиться к ужину, раз уж Дилюк не соизволил даже спуститься за едой. — Расскажите, каков распорядок дня Дилюка? Он единственный кто повторно заболел, и мне действительно хотелось бы узнать причину. Мужчина говорить о своем господине-начальнике не слишком хотел. — Если он заболеет в третий раз, не факт, что я смогу помочь. — Обычно господин Рангвиндр всегда чем-то занят. Он проверяет виноградники, статистику продаж, следит за появлением новых сортов винограда и расходами винодельни. По вечерам выходит упражняться с мечом и глазом Бога. — И зачищать территорию от слаймов и хиличурлов? Таннер коротко кивнул. Хм, но ещё в прошлый с этим были проблемы. — А что он ест, раз не соблюдает диету? — Обычно мясо, овощи, крупы, хлеб. Он… очень привередлив к качеству блюд. Я грустно улыбнулась. Кажется, мне все же нравится определенный тип парней. Сама себе яму рою, жизнь ничему не учит и так далее. Не то чтобы я готовилась пускать розовые слюни по Дилюку, вовсе нет. Но типаж прослеживался даже в выборе любимых персонажей. И это удручает, особенно если учесть, что от таких вот молчаливых парней я потом требую разговоры о любви. Тараканы, мои тараканы! — Обычно он ложится около десяти вечера и встаёт до рассвета. Ухо зацепилось за очередной повтор. — Почему вы говорите «обычно»? — Дело в том, что… — Таннер нервно вздохнул. — С господином Рангвиндром что-то не так. Его поведение изменилось. Он как будто потерял тягу к жизни. А, наверно, это не удивительно? Пациенты из церкви тоже не блещут активностью. Многие спят целый день и лишний раз не встанут. А если и встанут, то головокружение заставит их лечь обратно. — Он спит почти до обеда, мало ест и практически не интересуется делами винодельни. Я, конечно, держу все в порядке, но состояние господина беспокоит всех нас. Хм, запомню. Справедливости ради его поведение во время лечения тоже может быть результатом плохого самочувствия. Только от этого терпеть Дилюка не легче. Больные в церкви хотя бы не выпендриваются и слушаются. Звание местной «звездочки» все же имело вес, но видимо этот вес испарялся, стоило мне перейти через порог комнаты Дилюка. — Он контактировал с больными в последнее время? Таннер покачал головой. — Он ни с кем не разговаривает. Совсем. Странно. Возможно, слабость насколько велика? Ладно в первый раз Дилюк лежал в полусознательном состоянии, но что мешает сейчас? Что-то здесь не так. — Должна быть причина, господин Таннер. Подумайте хорошенько, иначе я не смогу помочь. После недолгого молчания я устало вздохнула и попросила: — Напишите мне, если что-то вспомните, хорошо? Мужчина кивнул и оставил меня одну. На нервах я съела все мясо, но все равно осталась голодной. К горлу уже подступила тошнота, но мне отчаянно хотелось сгрызть что-нибудь вкусное. Помню, как мучилась с дипломом. Нужно было выбрать направление исследования, а я то одно сделала, то другое, то третье, а потом запуталась. Встряла. Надолго. Потом все же пришлось выбрать что-то одно и пилить, пока не получилось что-то стоящее и, главное, собравшееся в одну логичную картинку. После уже подцепила хвосты и доделала все, чего не хватало. Так и здесь. Я не знаю, как и зачем тут появилась. Не помогу как врач. Но раз могу петь, значит нужно разобраться с голосом, довести до ума наблюдения и попытаться найти взаимосвязь. И раз я почти дипломированный химик, нужно подумать, чем помогу с этой стороны. Мы не изучали болезни, но проходили экологический мониторинг. В моем мире люди, не стесняясь, льют в воду всякую дрянь. Ей же отравляют почву и воздух. Очистные сооружения работают на бумаге или перед проверкой. Бездумное пользование химии приводит к порче продуктов. А раньше люди вообще травились всем подряд. Вспомнить, например, белила, пудру, зелёный пигмент из мышьяка. Мало ли найдется умельцев, которые мешают все, что попадется под руку? И это только рукотворные токсиканты. А если здесь неправильно хранят пшеницу или орехи, и они заражены микотоксиканами? А если какой-нибудь «гениальный» повар решил добавлять в новое блюдо ядовитые цветы, ягоды или грибы? Хорошо, что в геншине нет крупных предприятий — хотя бы выбросы исключены. Впрочем, в Фонтейне я не была… Но плохо, что вся эта гадость токсична в малых количествах, и я не представляю как без современных методов анализа и методик обнаружить хоть что-нибудь из них. Попробуй собери с нулевыми знаниями по физике какой-нибудь атомно-абсорбционный спектрометр, получи верные результаты, а потом ещё и докажи всем, что шайтан-машина в принципе работает. Вариантов много и в то же время их почти нет. Около полуночи Дилюк спустился в столовую. Я к тому времени приставила стул к стене и расположилась полулёжа, так что не удивительно, что он не сразу меня заметил. Впрочем, вот мы встретились взглядами, и мистер Каменное лицо молча достал из шкафчика какой-то свёрток и бутылку сока. На пороге он остановился, покосился на меня и, коротко вздохнув, вернулся назад. Вытащил из того же шкафчика свёртки крафтовой бумаги, перевязанные бечёвкой, и положил мне на колени. — Считай, благодарность за лечение. — Что это? — Открой и посмотри, — пожал плечами он и вышел из комнаты. Свертки оказались шоколадом. Вернее огромными плитками шоколада грамм под триста, может, больше. Я отломила маленький кусочек и положила на язык. Зажмурилась от удовольствия. В меру горький, тающий во рту, его сладость оттенялась перцем и солью. Возможно, с возрастом я становлюсь капризной, но как же не хватает хорошего шоколада в настоящем мире. Там постепенно портится одна марка за другой — в плитках появляются крупицы, сам шоколад и на вкус, и на консистенцию напоминает пластилин, а от количества сахара и вовсе сводит зубы. Я забрала шоколадки и сок и пошла в гостиную. Заняла места у камина. Настроение было тоскливое. Огонь потрескивал алыми языками, и его тепло манило к себе так сильно, будто все вокруг покрылось тонкой коркой льда. Тейват — сказочный яркий мир с магией. Я же попала в тело девушки с по-настоящему особенным даром. Почему то, о чем я грезила с детства, не приносит радость? Мне ведь в каком-то смысле повезло: я жива, здорова и по сути неприкосновенна для окружающих и даже болезни. Целый мир передо мной — возьми, черт побери, протяни руку и открой его тайны. Орех из шоколадки больно треснул на зубах. Я зажмурилась на несколько мгновений и запила щедрым глотком сока. Пускай у меня будет ночь погрустить. А завтра наступит новый день — и я обязательно придумаю какие эксперименты поставить, чтобы выявить закономерность. Исследование болезней не равно исследованию почвы или воды, но подход к постановке эксперимента попробую взять. Поставлю цель, задачи, выберу условия, решу как соблюсти их постоянство. При клинических испытаниях вроде нужно делить на несколько групп — с лекарствами и без. Это совсем не гуманно, но как иначе понять, что действительно работает? В общем справлюсь. Как-нибудь. Наверное. Кого я обманываю? Это не химический эксперимент, где можно в случае ошибки вылить содержимое колбы в раковину и сделать заново. Здесь цена ошибки намного выше. Раскрыла вторую шоколадку на пробу — та была с незнакомыми ягодами. Высушенная шкурка неприятно царапала десны, из-за чего я принялась выковыривать начинку. Справлюсь. А если и нет, значит не судьба. Я в конце концов не напрашивалась на роль спасителя. Комок напряжения в груди постепенно ослабел, и я уснула прямо в кресле