I found...

Дазай любит флиртовать. Чуя знает, ничто этого не изменит. Если у Дазая и есть особенно любимая маска, так это маска обольстителя и коллекционера женских сердец. Чуя давно перестал ревновать; если вообще ревновал. Несмотря на то, что их с Дазаем отношения никогда не были простыми, в одном Чуя всегда был уверен: если Дазай устанет от него, то просто сообщит об этом в лоб без всяких увиливаний и шашней на стороне. Вот только «если», а не «когда». Впрочем, возможно, Чуя так уверен в их отношениях из-за того, что прекрасно знает, как Дазай одержим им и как порой бывает ревнив: по поводу и без. Чуя узнал об этом однажды и до сих пор не может забыть. Дело было на очередном светском рауте, когда «Двойной Чёрный» поспорил, кто очарует больше дам, пригласив на танец. Выиграл Чуя, чему и сам непомерно удивился, ведь никогда не был таким же прожжённым манипулятором, как Дазай. Ещё больше он удивился, когда Дазай с елейной улыбкой утащил его за собой на пустующий балкон и зацеловал там до распухших губ, что в итоге обернулось тем, что уже распалённый Чуя зажал его в самом тёмном углу, и Дазай спустил в брюки, даже ни разу не прикоснувшись к себе. После этого было принято единогласное решение послать банкет к чёрту и свалить оттуда, что они и сделали. Тогда им было по восемнадцать, и их отношения только начинались. Возможно, какие-то вспышки ревности и были, но Чуя не помнит ни единого случая относительно самого себя. И не то чтобы он считает себя исключительным, нет. Он никогда не думал о чём-то вроде «он никогда меня ни на кого не променяет, ведь это же я». Скорее, такие мысли могли быть в голове Дазая. Чуя даже приписал бы их ему, если бы не чужие вспышки ревности. Чуя понятия не имеет, был ли Дазай неуверен в себе или в его чувствах, был ли так жаден до него на самом деле, что ревновал даже к тем, с кем Чуя просто дышал одним воздухом. Его это и не волнует. Ревнует Дазай забавно, сам себе находя поводы, а про себя Чуя и так всё знает: если бы не был влюблён в Дазая, давно бы его придушил. - Накахара-доно, вы... Может, мне позвать Дазая-сана? Чуя одаривает ёрзающего на своём стуле Ацуши скучающим взглядом. Тот после двойной - от Чуи и вдобавок от Акутагавы - «воспитательной беседы» по поводу разодранных колёс его машины в последние дни как шёлковый - весь такой услужливый, расторопный, неприметный и тихий. Чуя сомневается, что так на Ацуши подействовал его авторитет или клыки «Расёмона». Скорее на него подействовал Дазай, к которому Чуя не притрагивается уже неделю и которого умело избегает вне рабочих часов. Тот наверняка запретил Ацуши вольности, которые раньше покрывал, дабы не бесить Чую ещё сильнее, не продлевать срок своего наказания, вот Ацуши и бродит неприкаянной тенью, ведь слово своё Дазай, на удивление, сдержал, и у Акутагавы от этого сопляка выходной в целый месяц. Чуя готов поклясться, иногда Акутагава буквально светится от счастья, когда вспоминает об этом. Но лишь иногда. Чуя разбирается и ориентируется в этом болоте получше многих, так что сразу заметил у Акутагавы все признаки ломки по раздражающему вниманию, которые присущи и ему самому. Без Дазая просто прекрасно, тихо и спокойно, но когда эта суицидальная шкура пропадает надолго, становится как-то неуютно. Этот раз не стал исключением. Неделя. Всего какая-то жалкая неделя, а Чуя уже сидит в этом кафе на побережье, неторопливо потягивая капучино, и не один, как планировал изначально, а в компании Дазая и его подопечного. Точнее, изначально Чуя будто невзначай обронил, что решил устроить себе обеденный перерыв, и Дазай сам нарисовался за его спиной. Ацуши же приволокся следом в явной надежде, что в попытках избавиться от общества Дазая Чуя обязательно позовёт Акутагаву. «Обойдёшься», - мстительно подумал в тот момент Чуя. Во-первых, план в том и состоял, чтобы получить внимание Дазая, сделав при этом вид, что это не было запланировано. Во-вторых, у Акутагавы нет такой закалки, какая есть у Чуи. Может, ему и скучно на данный момент, но пусть лучше отдохнёт лишние дни без навязчивого внимания Ацуши. Сам потом «спасибо» скажет и ещё успеет пожалеть о первом шаге, который вне всяких сомнений сделает через недельку-другую, выбрав какой-нибудь простенький предлог из серии «общая миссия» или «спарринг». В этом Чуя тоже разбирается. В отличие от Дазая, он не пытается получить внимание, вешаясь на люстре в гостиной, когда остальные способы перестают работать или так и не дают результатов. Впрочем, когда такое вообще было? - Не нужно, - отмахивается Чуя и откидывается на спинку стула, вновь глядя на Дазая. Наверное, Ацуши так нервничает именно из-за его пристального взгляда, волнуясь о том, как бы его драгоценному сэмпаю не переломали кости за флирт с официанткой, но Чуя не злится и даже не раздражён. Нет, он почти наслаждается происходящим, любуется. Дазай вне всяких сомнений красив даже в своём костюме офисного пингвина. Дело ведь не в одежде. Дело в густых каштановых кудрях, сияющих коньячно-карих глазах и обаятельной улыбке на тонких губах. Дело в приятном голосе, ненавязчивых прикосновениях и в том, какое ощущение рождает флиртующий Дазай: будто объект его внимания - единственно важное во всём мире. Чуе нравится наблюдать за тем, как Дазай очаровывает кого-то. Это всегда так тонко и красиво. Чужая игра завораживает и почти восхищает. Пожалуй, маска сердцееда любима не только Дазаем, но и Чуей, если речь идёт о наблюдении со стороны. Это как пойти на представление в театр. Чуя знает Дазая, видит его прогнившую душонку и чёрное сердце, которое держит в своих руках, насквозь. Оттого так занятно наблюдать за тем, как Дазай преображается в ангела с белоснежными крыльями за спиной, развлекая себя мимолётным самоутверждением, которое ему без надобности: просто убить время и немного развеяться. - И что нашло на Дазая-сана... - бормочет Ацуши, косясь на своего наставника. То, как он волнуется за Дазая, даже мило, но Чуя никак не комментирует. Всё его внимание сосредоточено на Дазае. Вот он склоняется ближе к официантке, заглядывая ей в глаза. Вот будто невзначай отводит пальцами прядь волос с её лица, заправляя за аккуратное ушко, украшенное серёжкой-гвоздиком в мочке. Девушка алеет щеками, прижимает сильнее поднос к груди и выглядит так, будто вот-вот рухнет в обморок. Когда Дазай что-то мурлычет ей почти в самые губы, Чуя уже готов ловить тот момент, когда подкосятся дрожащие колени, и девчонка буквально рухнет к чужим ногам, как вдруг... Когда крошечный кулачок встречается с чужим носом, Ацуши задушено вскрикивает и подскакивает со своего стула, широко распахнутыми глазами смотря на покрасневшую до ушей официантку. Чуя тоже смотрит ошеломлённо, потому что впервые в жизни привычный сценарий изменился. Он ждал, что девушка растечётся от комплиментов и внимания; ждал, что она полезет за телефоном, чтобы дать Дазаю свой номер; ждал, что она полезет с поцелуями - бывало и такое. Чего Чуя точно не ждал, так это того, что вспыхнувшая до ушей девушка сверкнёт глазами и врежет Дазаю, а после ещё и влепит сочную пощёчину, чтобы после вздёрнуть подбородок и гордо удалиться в сторону служебных помещений. - Несмешно, - хлюпает носом Дазай, когда наконец-то возвращается к их столику. Чуя не отвечает, потому что попытка подавить смех проваливается, и он заливается хохотом. В кафе немного посетителей, всего несколько человек, но после устроенной сцены все смотрят на них, явно считая, что это был какой-то спор или вроде того. Кто-то смотрит с любопытством. Кто-то - явно осуждающе. Чуе плевать. Он никогда - никогда! - не забудет лицо Дазая в тот момент, когда девушка ему врезала. Если бы можно было фотографировать глазами, Чуя запечатлел бы этот кадр и поклеил себе такие обои в гостиную. Широко распахнувшиеся глаза, дрогнувшие ресницы, приоткрывшиеся в маленькой «о» губы и прижатая к покрасневшей щеке ладонь - Дазай выглядел как маленький ребёнок, которого незаслуженно обругали. - Я знал, что однажды это произойдёт, - едва не всхлипывает Чуя, растирая мокрые от набежавших слёз ресницы, и широко улыбается поджавшему губы Дазаю. - Это должно было произойти. Каждый раз, когда ты подкатывал к случайным девушкам со своим идиотским предложением о двойном суициде, я ждал, когда же кто-нибудь из них отвесит тебе по смазливой роже. Наконец-то это произошло! Теперь будешь знать, придурок, что если некоторые начинают реветь и бегут от тебя в ужасе и панике, это не значит, что кто-то не может неожиданно разбить тебе нос! - Да ты просто светишься, Чуя, - фыркает Дазай и морщится от боли в лице. - Дай платок. - У меня его нет, - мстительно скалится Чуя, хотя платок торчит из нагрудного кармана его жилета, выделяясь на сером фоне ткани ярко-красным цветом. - У меня есть, Дазай-сан, - едва слышно шепчет Ацуши, глядя на разбитый нос Дазая со священным ужасом. - О, боги, у вас кровь... - Очевидное и невероятное, - продолжает веселиться Чуя. Дазай недобро сверкает глазами, но Чуя игнорирует это. Когда он решил, что с Дазая хватит, и пора дать ему знать, что уже можно начать подмазываться и замаливать свои грехи, то и не думал, что всё обернётся так. А что теперь? Прекрасная погода, ярко светит солнце, в кафе вкусно пахнет жареными кофейными зёрнами и шоколадом, а у Дазая разбит нос после его приставаний. Разве этот день может стать ещё лучше? - Эй, Дазай, - улыбается Чуя, склоняя голову к плечу, и медленно проводит кончиком пальца по боку пузатой белой чашки, за чем жадно прослеживают цепким взглядом. - Приезжай ко мне сегодня вечером? Ацуши давится воздухом, бормочет что-то невнятное и сливается, исчезая в стороне уборной. Дазай даже не замечает его побега. Карие глаза темнеют, когда он вскидывает взгляд на Чую, и тот облизывает уголок губ, толкаясь в него языком, и однобоко ухмыляется. Да, Чуя знает, как сделать так, чтобы у Дазая в голове опустело и у самого в коленях появилась слабость. - В самом деле? - быстро берёт себя в руки Дазай, прижимая платок к разбитому носу. - Только у тебя может улучшиться настроение из-за того, что твоего любовника избили. Ты так жесток, крошка Чу. - Да, я такой, - пожимает плечами Чуя. - Что поделать, если у меня в любовниках самый раздражающий тип из всех, какие только могут быть? - Никаких не может быть, - мгновенно поправляет Дазай, с невозмутимым видом прихватывая стакан Ацуши и залпом выпивая весь сок. - В твоей жизни есть место только одному любовнику, и это - я. - Как самоуверенно. Может, я вдруг понял, что на горизонте появился кто-то поинтереснее? Дазай в режиме ревности - нечто прекрасное. Чуя искренне наслаждается тем, как вернувшийся через пару минут Ацуши вытягивается по струнке под пристальным изучающим прищуром Дазая, второе имя которого «подозрительность», а третье - «паранойя». Тигриное чутьё явно даёт знать о нависших над пушистой задницей неприятностях, и Чуя позволяет себе немного полюбоваться на подобравшегося Ацуши, прежде чем подняться из-за стола и накинуть на плечи пальто. Не то чтобы ему в самом деле нравится издеваться над Дазаем, но после того, что этот придурок устроил, удрав вместе с Ацуши на миссию для «Двойного Чёрного»? После того, как загремел на больничную койку с тремя пулевыми и двумя переломами, к которым, вопреки всем обещаниям, даже не Чуя приложил руку? Да, немного тонуса Дазаю определённо не повредит. - Жду тебя вечером, - шепчет Чуя в чужое ухо, под шумный выдох мимолётно целуя хрящик. Одарив заалевшего щеками - этот мальчишка в самом деле умеет стесняться? - Ацуши насмешливым взглядом, Чуя разворачивается на каблуках и направляется к выходу из кафе. До конца дня он Дазая не увидит, потому что тот будет ревностно проверять все его последние контакты на предмет «особого отношения», а после Чую ждёт отличный вечер и не менее отличное ночное продолжение. Дазай в режиме ревности невероятно отзывчивый и громкий в постели. От мысли об этом сладко ноет в животе. «И в самом деле, прекрасный день», - думает Чуя, довольным котом жмурясь на яркое солнце. И направляется обратно в штаб Порта, едва слышно мурлыча себе под нос незамысловатый попсовый мотивчик, услышанный в кафе. Что-то там о весне, счастливых переменах в жизни и любви. Если задумываться, не такая уж и плохая песня.

|End|