Дело №8

      Аделайн поставила гостье чашку с блюдцем и предложила печенья их вазочки. Женщина благодарно кивнула и вновь всхлипнула в платок. Её тёмные волосы, аккуратно уложенные в нижний пучок, немного растрепались, а сама продолжала теребить края чёрной шали.       — Итак, Мадам Эвон, — Жан-Гарольд устроился напротив и пригласил ассистенку сесть. — Расскажите нам, что случилось. Верю, что дело трогательное, однако мы не сможем помочь, если вы продолжите плакать.       — Да-да, — закивала клиентка и глубоко вдохнула. — Вы знаете, мой брат, Дамьен Кастель, был убит три дня назад в своей мастерской. Луи, бедняжка, нашёл его утром: зашёл принести пирог, который я испекла, ведь не успела на наши четверговые разговорные вечера. Дамьен очень любил его… — она снова всхлипнула и промокнула слёзы. — Мы с мужем обратились в жандармерию, но они не нашли ни единой улики, кроме следа от укола. Они опросили свидетелей, но теперь… Ничего не делают!       Эвон снова разразилась рыданиями, вся сжалась и задрожала. Аделайн и Жан-Гарольд переглянулись.       Дамьен Кастель был довольно известной личностью в Верне. Было бы странно, если бы такого гениального механика никто не знал. Разумеется, как у каждого человека, у него были свои завистники, но и они признавали его уникальный дар. Только Дамьен мог заставить железные ноги танцевать лучше настоящих, а железные руки обнимать крепче живых.       И Жан, и Адель знали месье Кастеля лично ещё с первого их совместного дела. Он был победителем на ярмарке гильдии и чуть не попался в руки мошенника, благо, что бюро подоспело на помощь. И теперь слышать о том, что его убийца до сих пор не найден — было особенно тяжело. Потому что если Жан-Гарольд знал Кастеля только в деловой среде, то Адель виделась с ним из-за отцовской работы довольно часто. И для неё его потеря была более личной, чем хотелось бы.       Жан подал гостье стакан воды.       — Вы уверены, что они ничего не делают? Может, вас просто не хотят посвящать в материалы следствия?       — Уверена! Луи и другие ученики ходили несколько раз в участок! И всё бестолку, — женщина вновь уткнулась в свой платок.       Адель отодвинула чашку с чаем, чтобы их гостья ненароком не ошпарилась.       — Так ли уж бестолку? Может быть они сняли отпечатки пальцев?       — Нет! Луи сказал, что они рассуждают о том, что Дамьен сам наложил на себя руки! — женщина тут же взвыла и затряслась сильнее. — Мой бедный брат!       Молчание разлилось по комнате. Оно расплескалось в тишине, и будто застыло в воздухе, обволакивая всех присутствующих мертвой хваткой. Невзирая на уютный коричневый декор и мягкий свет лампы, царила гнетущая атмосфера.       Комната была оформлена в теплых тонах: кремовые стены с деревянной нижней половиной были украшены рукописными произведениями искусства, а винтажные картины оказывали восхитительное обаяние. На низком столике, окруженном мягкими креслами, в беспорядке покрывались старые книги и газеты, одна из которых была открыта на странице с черно-белым портретом победителя ярмарки — Кастелем.       Но самое примечательное в комнате было огромное окно, которое выходило на тихую улицу. Полуденное солнце своими лучи заполняли пространство, создавая ощущения уюта, совсем не соответствующее происходящему. За окном играли дети, и звук их веселого смеха был таким резким контрастом с напряжением, витавшим внутри.       Аделайн оглядела пространство, надеясь, что пауза сейчас прервётся Жаном. Девушка пыталась сосредоточиться, но её мысли вновь и вновь возвращались к Дамьену, к его хриплому хохоту, который раньше наполнял мастерскую гильдии. Она вспоминала, как они вместе с отцом восхищались его изобретениями, обсуждая каждую деталь, каждую новую идею, что поднимали его на вершину успеха. Это было время, когда он сиял, и сейчас, воспоминания о нем вызывали слёзы, в них всё ещё было тепло, уважение и восхищение.       — Мадам Эвон, — прервал размышления Жан. — Расскажите нам все, что вы помните о последнем дне вашего брата. Может быть, это поможет нам разобраться.       Женщина снова подняла голову, и её глаза встретились с глазами детектива. Её сердце сжалось, но она понимала, что больше не может позволить себе терять время.       — Он собирался работать над новым изобретением, — ответила она, стараясь собрать мысли. — Дамьен говорил о каком-то удивительном механизме, который сможет...       Эвон замялась, будто пытаясь вспомнить детали, и это молчание вновь наполнило комнату напряжением. Жан-Гарольд наблюдал за клиенткой, отслеживая каждое движение. Он заметил, как её пальцы нервно затеребили шаль, и решил подбодрить женщину.       — Мадам, не спешите. Вспомните, вы ведь упоминали ранее о своих разговорах с Дамьеном. Может быть, он делился с вами какими-то идеями? Целями? — произнёс он мягким тоном, стараясь добиться доверия Эвон.       Эвон вздохнула, и вздох её был полон боли и утраты.       — Он говорил о... о каком-то механизме, который может распознавать команды. Я помню, что он хотел сделать что-то, что могло бы помочь людям...       Её голос дрожал, и она вновь уткнулась в платок, глотая слёзы. Жан аккуратно наклонился ближе.       — Команды... Это интересно, — поддержал он. — Не помните, кто ещё мог быть вовлечён в этот проект? Были ли у него конкурентные идеи или споры с кем-то?       Аделайн, сидя понуро в своём кресле, едва заметно покачала головой. Она знала, что каждый вопрос Жана был важен, но в то же время не могла избавиться от подавленности. Её ум блуждал между воспоминаниями о Дамьене и теми жестокими фактами, которые они сейчас обсуждали.       Эвон снова подняла взгляд, в её глазах появилась искра смятения.       — Я... я не знаю. Он так много работал, что не говорил о своем прогрессе с другими. Разве что с учениками? Иногда мне казалось, что он просто боится, что его идеи могут быть украдены, или что кто-то захочет остановить его... Он рассказывал о моральной спорности своей задумки.       Здесь Аделайн не выдержала и вмешалась.       — Но ведь он был уважаемым механиком, не так ли? Почему кто-то стал бы угрожать ему?       Эвон чуть улыбнулась, хоть и печально.       — Да, его уважали... Но зависть — это странная вещь, особенно среди людей, которые стремятся к успеху. Я знала, что у него было несколько недоброжелателей, но он всегда уверял меня, что не стоит беспокоиться об этом.       Жан, слыша её слова, схватил блокнот и стал делать краткие заметки.       — Кто именно мог быть вашим братом небезразличен? Кого вы считаете возможным претендентом?       Эвон вновь замялась, собирая мысли.       — Возможно, это был Рене, коллега с университетских лет. Но он тоже очень талантлив, но… часто не выносил критику. Брат часто спорил с ним из-за этого.       Подобные воспоминания, казалось, только отяжеляли атмосферу в комнате. Аделайн, молча прокручивая слова Эвон в своей голове, вдруг вспомнила, как Дамьен однажды жаловался отцу из-за какого-то механизма, который не удалось реализовать. Она решила позже поговорить об этом с Жаном, без Эвон.       — Может быть, у него действительно были причины опасаться? — произнесла женщина, всё ещё теряясь в своих мыслях.       Жан кивнул, осознавая, что у них появилась зацепка.       — Хорошо, Мадам Эвон, спасибо вам. Мы обязательно выясним все детали. Нужно встретиться с Рене. Возможно, он сможет прояснить ситуацию. И я хотел бы попросить у вас ключи от мастерской месье Кастеля.       В комнате вновь повисло молчание. Эвон, всё ещё держа платок у лица, понимающе закивала, а Аделайн с тревогой смотрела на газету, стараясь заметить что-то, что могло бы помочь раскрыть эту загадку. Эвон медленно встала, её лицо было полным печали и надежды. Она сделала шаг к двери, но остановилась и оглянулась на Жана и Аделайн.       — Спасибо вам за поддержку и за заботу, — произнесла она, её голос звучал тихо. — Я надеюсь, что вы найдёте правду. Ключи вы сможете найти под карнизом окна справа.       — Мы сделаем всё возможное, — уверенно ответил Жан и не дал ей договорить. — По поводу оплаты не беспокойтесь. Считайте, что мы сами начали расследование, как заинтересованные лица.       Эвон кивнула и, наконец, оставила комнату, закрыв дверь с легким шорохом. Когда она исчезла из виду, Аделайн встала с места и подошла к окну, глядя на серое небо.       — Жан, — произнесла она, не отворачиваясь. — Я вспомнила один случай... с нашим отцом и Кастелем.       Мужчина поднял голову, заинтересованный её словами.       — Расскажи. Это может быть важно.       Девушка, наконец, обернулась. Её глаза были поникшими, и говорила она медленно, подбирая слова.       — Отец иногда работал в одной мастерской с Кастелем. В один момент он месье рассказал отцу о каком-то случае в своей практике, из-за которого чуть не бросил работу. Насколько я помню, отец упоминал, что это даже было опубликовано в “Дирижабле Жюля”       Жан прищурил глаза, прислушиваясь.       — Что произошло после этого?       — Отец хотел выяснить правду, но Кастель отказался объясняться с ним. В итоге они ненадолго поссорились, — Аделайн сделала паузу, глубоко вздохнув. — Мне следует поговорить с отцом. Он мог знать что-то важное.       — Ты абсолютно права, — согласился детектив, поднимаясь. — Мы должны поговорить с ним как можно скорее. Если он действительно был связан с твоим Кастелем, это может пролить свет на убийство. И убийцу. Идём.       Они начали собираться. Аделайн проверила, что у неё есть необходимый аксессуар — отмычки, которые ей подарил вор из их прошлого дела, и немного дрожащими руками запихнула их в сумку к другим инструментам.       — Кастель работал в личной мастерской на левом юге города, — сказала она, собирая мысли. — Надо поторопиться, иначе мы застанем развод моста.       Жан кивнул, собрав свои записи и готовясь выйти.       — Меня несколько смущают частые упоминания его ученика Луи. В нашу встречу он показался мне довольно странным человеком. Если у тебя будет возможность, постарайся поговорить с ним. Он может быть также расстроен, особенно после всех этих проблем с жандармерией.       — Я постараюсь. Но учти, даже если он будет увиливать, я его разговорю, — сдерживая улыбку, ответила Аделайн, отдавая напарнику цилиндр и трость.       Они направились к выходу, напряжение в воздухе росло, но в них также ощущалась решимость. Каждый шаг к мастерской Кастеля был шагом к разгадке. Когда они вышли на улицу, холодный ветер обдул их лица, но это лишь подстегнуло их стремление узнать правду.       — Как ты думаешь, остались ли улики? — спросил Жан, когда они шли по улице.       — Надеюсь, что да, — ответила Аделайн. — Если слова Эвон про Рене и твои про Луи правда, то они могут быть единственными, у кого есть ответы на наши вопросы.       Они ускорили шаг, их тени сливались на мощёной улице, словно сами события начинали обретать форму мрачной пружины, который им предстояло раскрыть.