Силы небесные, с кем я связалася?

— Вот, — сказал мне Лю Цингэ довольно возмущённым или даже в какой-то степени грубым голосом, притащив веер и сунув мне его в руки, будто это было нечто совершенно обычное, но в то же время неприемлемое по отношению к нему. В этот момент его интонация подчеркивала его недовольство, и я могла почувствовать, как его раздражение постепенно перетекает ко мне. Он действительно сейчас меня так ненавидит или он на самом деле цундэрэ? Вот ведь, фиг разберёшь! Но я уже потихоньку начала раздражаться, так как вчера весь божий день ходила на нервах. Но в этот момент я просто стояла с выпученными от удивления глазами и смотрела на это произведение искусства, которое внезапно оказалось в моих руках. Мой взгляд не мог оторваться от деталей, чтобы оценить красоту и мастерство, вложенные в каждую его линию. Этот веер был словно противоречием всему тому, что происходило вокруг. Атмосфера не была похожа на какую-то дружескую; скорее, будто я заставила шиди перевернуть весь Цаньцюн за пару часов в поисках какой-то фигни, которая ему вообще никуда не упёрлась, но он её отыскал и вручил мне в руки. — Забирай свой веер и не бросай его где попало, — произнёс он сердито и, отвернувшись, удалился от меня с явно выраженным намерением оставить меня наедине с моими мыслями и эмоциями, которые поневоле накатывали на меня, как волны. После этой фразы возникло какое-то острое непонимание ситуации. Мне не нравилось, что мне уже пророчат, что я стану главным тактиком и стратегом школы, а я не могу сейчас понять какую-то фразу, сказанную моим шиди. Как я только буду расшифровывать малейшие намёки демонов и других заклинателей, если даже от довольно близкого незнакомого-недодруга не могу понять? — Эм, — отчаянно пробормотала я, глупо глядя на веер, который оказался у меня в руках, полная недоумения и легкой растерянности. — Более нелепую ситуацию сложно представить… Лишь бы мне после этого не постучались со дна. В чем сейчас весь сюр? Здесь довольно запутанная ситуация. Я вчера потеряла свой любимый и единственный веер, который купила на свои кровные, изрядно потратив на него с трудом сэкономленные деньги. Да, сейчас у меня этих самых накоплений гораздо больше, не спорю, но это были самые первые заработанные мной деньги, и потраченные, что придаёт им более сильную ценность. Тем более своим раздражением я очень сильно походила на любого из своих шицзуней, у которых, если тронуть дорогую ему вещь — у одного это талисман, у другого ваза — то или молись, или сразу копай себе могилу, выхода другого нет. Раздраженные просто капец. Вот и я невольно с них пример взяла, теперь мои шиди и шимей страдают. Естественно, весь день, начиная с момента утраты, я ходила хмурая, грубая и бесилась практически на всех вокруг, не в силах сдерживать свою злобу на мир, который казался мне совершенно несправедливым по отношению к бедной мне. Бесилась даже на тех, кто не попадался мне на глаза, будь то просто знакомые или соученики, которых я ни за что, ни про что включила в своё недовольство. Думаю, им икалось, а прошлый наставник, несмотря на непонятное мне место захоронения, перевернулся там раз сто, так двести или, может, даже больше. Им просто не повезло с тем, что я про них вспомнила. Недовольство своё высказала чуть ли не всем, манеры во мне вбиты, поэтому многим вышестоящим просто показывала субтитры на лице. Думаю, учитель бы не сильно обрадовался, если бы я сказала ему что-то в слух. А потом уже не сильно обрадовалась бы я, потому что, несмотря на довольно утончённый вид, рука у этого человека довольно тяжёлая. У нас есть люди, которые специально проводят ученикам порку в качестве наказания, но это был бы явно не тот случай, он бы меня сам за мои слова так отругал чем-то, что я бы с помощью всего Цяньцао сидеть ближайший месяц не смогла. В таком состоянии ко мне пытался подойти главный ученик Цюндин, чтобы извиниться и успокоить. Он явно выбрал не самое лучшее время, так как над головой у меня буквально летала красная мигающая табличка с надписью «Не подходи! Убьёт и не заметит!» А зная мой противный характер, можно сказать, что он ещё и не будет жалеть о вашей смерти, и оплакивать вас потом тоже не станет. Так вот, он решил, что хорошо знает мой характер и сможет успокоить меня с помощью чая и каких-то сладостей, но в тот момент у меня ещё шиди с байчжановскими обезьянами разнесли площадку, так что было вообще не до него и его подачек. Я вообще не продаюсь, да и в аренду сдаюсь тоже не каждому. Тем более что вчера он уговаривал меня больше не ходить в бордель. Ага, три раза «сейчас» — ходила, хожу и буду туда наведываться, раздражая учеников седьмого пика своим присутствием, потому что мне учитель туда разрешает ходить, а им нет. Да и там можно поймать очень много слухов, таких, что на Сяньшу не услышишь, а девочки специализируются на разведке. Мне это нужно? Нет. Катитесь все лесом! Естественно, все шиди довольно быстро узнали о причине моего хмурого состояния и раздражительности, но на глаза продолжали не попадаться. Плохо получалось, всех видела. Я, конечно, не дралась с ними, не поддаваясь своим эмоциям, но вряд ли моя физиономия в тот момент могла хоть кому-то понравиться. Как и тон, с которым я вчера разговаривала — это был сплошной набор колкостей, резкости, а иногда даже упрямства. Вот тут меня можно было назвать змеёй, разрешаю. Но не при мне. А то побитыми ходили бы на законных основаниях, и не важно, что байчжанцы их уже побили — главного ученика мастера тоже не стоит оскорблять. Так вот, этот мой веер, который я нежно любила за его уникальность и детали, нашёлся тем же вечером. Это точно мой, потому что гравировку я делала сама. И спать я легла сразу же в приподнятом настроении, потому что дорогая сердцу вещь нашлась. Сегодня я ходила без него в руках, просто носила в рукаве своего ханьфу. И вот результат. Мне сунули в руки какой-то другой веер и говорили не терять его, при этом не давали мне ни единой возможности высказать свои мысли. Но это не моё, и я это чувствую всем нутром. Хотя бы потому, что гравировки на нём нет, а если его рассмотреть внимательнее, я ощущаю это всем своим существом. Я раскрыла предмет и стала его внимательно рассматривать, как будто это было нечто запредельное. Рисунок тот же… Но он выполнен более аккуратно, точечно, словно его проделали руки мастера, явно более дорогими красками. И я это не только вижу, но и чувствую каждой клеточкой своей кожи. Бумага такая же, на первый взгляд, но ё-моё, она выглядит и ощущается гораздо дороже, чем моя. Лю Цингэ, что это такое, а? Как могло так случиться, что ты нашёл что-то подобное, которое в тысячу раз выше по качеству, когда я ослепительно расстраивалась из-за своей утраты? Я вчера послала несколько людей, которые подходили с веерами, но они были совершенно другими, и их попытки впихнуть мне вместо моего любимца были тщетными. А теперь ты, Лю Цингэ, где-то нашёл такой же, но явно более дорогой, нашёл и сказал мне не терять? Да как так? Как ты, например, рисунок запомнил?! Ты-то? Ты же не любитель всякую такую фигню запоминать. А я сейчас, как дура, стою с этим веером в руках, пялюсь на него, словно в надежде, что он начнёт светиться, и нюхаю краску. Этот новый веер был, конечно, красив, но он не был моим. Мне было стыдно признаваться самой себе в том, что я разочарована и зла не на него, а на себя за неспособность хоть немного сдержать свои эмоции. И вообще, что за подгон веера? Его я вчера даже не послала и не побила, если что. Я про него вообще как-то не подумала, чтобы послать. И тут я услышала шушуканье, доносящееся из-за спин других учеников. Они переговаривались между собой, бросая разглядывающие взгляды в мою сторону, и я чётко угадала, что разговор идёт обо мне. — Смотрите, она его не выбросила! — произнес кто-то с легкой насмешкой, и звук этих слов отдался в моем сознании, как неприязненное эхо, растянувшееся во времени. Я понимала, что у меня теперь был выбор: либо бурно реагировать на это уничижительное обсуждение, полное недовольства и сарказма, зная, что внутри меня кипит гнев и недовольство, как вулкан, готовый извергнуться, либо остаться в тени и проигнорировать эту волну диалогов, освободившись от всей мишуры внешнего давления, присутствующего здесь, в этом пространстве. В таком состоянии я собиралась отрезать все узы своего недовольства, чтобы выйти за пределы этой нездоровой динамики, которая могла поглотить меня целиком. — Сейчас его в тебя запульну! — фыркнула я с наигранной легкостью, стараясь скрыть всю ту бурю, что бушевала внутри. Обсуждают ещё, вот тоже мне, люди ещё называются. Сороки какие-то просто, словно они собирались вести его в неостановимый поток сплетен, где каждый мог бы сделать свою попытку ввести в заблуждение, подстегнув тем самым гнусные переосмысления. В этот момент я, полная решимости и внутренней силы, гордо раскрыла веер, который держала в руках — элегантный и утончённый, как моё самосознание, которое иногда покидало меня в моменты смятения — и начала им обмахиваться, словно отгоняя от себя навязчивые мысли и взгляды, которые пытались пронзить меня, как острые стрелы. «Мне веер подарили!» — заиграла у меня в голове мысль. Ну, шиди, ну, Лю Цингэ, спасибо большое за такой приятный сюрприз, не ожидала от тебя такой подгон.