Мы те, кто мы есть.

Первые лучи восходящего солнца игриво пробежались по пушистой перине, усыпанной мягкими подушками и смятыми кружевными простынями. За окном раздавалась оживлённая симфония птиц. Тёплые золотистые полосы коснулись сонных глаз эльфийки, и она сладко зажмурилась. Халбранд спал рядом, крепко-накрепко прижимая обнажённую Галадриэль к своему разгорячённому телу, будто опасаясь, что она может раствориться в воздухе вместе с утренней дымкой, нарушив эту безупречную идиллию. Её лицо залил ярко-пунцовый румянец, когда она вспомнила, как они с южанином со стола переместились на её постель; Как бесстыдно стонала она от наслаждения, словно распутная дева, когда Халбранд двигался в ней, целуя трепещущие алые губы; Как судорожно цеплялась за его сильные плечи, впивалась в спину ногтями почти что до крови, извивалась под ним, выкрикивая его имя, потеряв над собой всякий контроль. Откровенно говоря, имя «Халбранд», действовало на Галадриэль гипнотически, как какое-то опасное заклинание: оно было единственным звуком, который хотелось прокричать громко и яростно, а затем, растянуть сладкое послевкусие на языке и проглотить, с закатившимися от блаженства глазами. Но, кажется, теперь ей было этого недостаточно. Теперь Галадриэль хотелось, чтобы только у неё было это право. Право на то, чтоб произносить его имя столь бурно, столь волнующе, задыхаясь от страсти. Галадриэль с легкой улыбкой прикусила губу и вдруг осознала, что в ней притаилась та ещё собственница. Однако, улыбка в одночасье слетела с лица, стоило ей вспомнить, как охотно нуменорские девушки вешались на Халбранда. И это было совсем неудивительно: он умён, остроумен, хорошо слажен. В Нуменоре таких мужчин днём с огнём не сыщешь, а тут — «получите и распишитесь», такой красавец на горизонте! Хотелось верить, что для Халбранда она не очередное несерьёзное увлечение, которое он оставит, как только ему это наскучит, и не временная игрушка для постельных игр. Эта мысль причиняла ей невыносимую муку, сплошное расстройство, ведь она хотела волновать его сердце. Волновать по-настоящему. Волновать так же сильно, как делал это он. Чёрт, эльфийка просто мечтала вечно лежать вот так, в обнимку, вдыхать запах его кожи, пока за окном раздаются птичьи трели, напоминая о том, что жизнь за пределами комнаты всё ещё продолжается. Она хотела бы состариться рядом с ним, умереть в один день. И вдруг ее охватила печаль – это же невозможно! А что тогда вообще возможно, если не это? Галадриэль попыталась осторожно высвободиться из тесных объятий Халбранда, чтобы не разбудить его, но тот недовольно пробормотал, не открывая глаз: – Снова убегаешь, эльф? Девушка вздрогнула от неожиданности. Он улыбнулся и мягко провёл кончиками пальцев по спине эльфийки, притягивая её к себе ещё ближе. Она попыталась возразить ему, но тот предусмотрительно добавил: – Мы будем просто лежать здесь и наслаждаться моментом. И это не обсуждается. Галадриэль перевернулась лицом к Халбранду и увидела, что он до сих пор лежит с закрытыми глазами. – Халбранд, нам пора собираться в путь. Он отрицательно помотал головой в ответ, а затем решительно поцеловал эльфийку в шею. Шея у Галадриэль была довольно чувствительной и Халбранд это подметил, отчего по её телу в ту же секунду прокатилась хорошо знакомая дрожь возбуждения. Она ахнула и инстинктивно выгнулась, как будто это было впервые. Так странно, что её тело до сих пор не привыкло к его поцелуям и жаждет их вновь и вновь. И у жажды этой нет конца и края. – Пожалуйста, Халбранд, не сейчас. – Ты уверена? – игриво ответил Халбранд и хитрым, изучающим взглядом уставился на девушку, прожигая в ней дыру – Наконец-то я ясно вижу, что упрямый эльф хочет этого гораздо больше, чем сделать меня королём Южных Земель. Она проворчала: – У этого эльфа есть имя. Он саркастично согласился с этим: – Да, есть. «Я без ума от парня, с которым лежу». Галадриэль недобро посмотрела на Халбранда и слегла толкнула того в бок. Парень весело расхохотался, радуясь тому, как отреагировала эльфийка. – Вообще-то, я хотела поговорить. Когда ты расскажешь мне о своём прошлом? Я ничего о тебе толком не знаю. Взгляд Халбранда потемнел, стал задумчивым и тяжёлым, а брови нахмурились. Он отвернулся от девушки, словно ему было неприятно это слышать. – Почему ты так стремишься всё испортить, Галадриэль? Я так счастлив сейчас, неужели ты этого не видишь? – О, так ты знаешь моё имя!– насмешливо бросила она и Халбранд расплылся в тёплой улыбке, возвращаясь к своему привычному положению тела. Он уткнулся носом в копну её белоснежных, как воздушное облако, волос и произнёс: – Галадриэль, дай мне немного времени. Я искренне желаю того, чтоб между нами не было тайн. И их не будет. – Ладно. Тогда расскажи мне о своей первой любви. Брови Халбранда изумлённо приподнялись и он усмехнулся. Он догадывался, что Галадриэль любопытна, но этим вопросом она застала его врасплох. – Я не ослышался? – Ты любил когда-нибудь, Халбранд? Безусловно, он любил. Однако теперь он сомневался, что это была та самая любовь, о которой слагают восторженные сонеты, стремясь запечатлеть это чувство и удержать его, словно нечто неумолимо ускользающее сквозь время. Он посмотрел на Галадриэль и сказал без всякого интереса: – Это было очень давно. – Какой она была? Халбранд уже и не помнил, какой она была. Он лишь помнил, что её звали Ариэн и глаза её горели ярче тысячи солнц, когда он впервые увидел её в Валинорском саду. *** Весь Валинор, пронизанный солнечными лучами, искрился и переливался, словно сама Ариэн, с доверенным ей огненным светилом в руках, промчалась по каждому уголку этого райского края. Хрустальный дворец, в котором Майрон любил проводить время, поражал неземной красотой: стены, сотканные из водопадов света, каскадами спускались с высоких потолков, отражаясь в зеркальных колоннах. Белый мрамор под ногами сиял ярче всего, чем когда-либо освещалось Средиземье. Совсем неподалёку от дворца располагался чудесный сад, где Ариэн, майа Солнца, проводила дни и ночи, с особой нежностью взращивая золотые цветы и бережно ухаживая за Древами. В самом центре сада находился фонтан с кристально чистой водой. Ариэн и Майрон время от времени тут встречались, наслаждаясь пением птиц, порхающих с ветки на ветку. От этой прекрасной белокурой девушки исходил настолько яркий свет, что юный Майрон, не привыкший к подобному, жмурился. Но потом он освоился, и её свет уже не ослеплял так сильно его взор. Майа прикипел к горячей душе девы, к её теплу, к тому священному Солнцу, которое она собой для него являла. Сияние Ариэн пленило и манило его, как самая далёкая звезда на небесной глади. И он знал: они должны быть вместе. Иначе он угаснет, или того хуже... исчезнет. Майрон, чуть завидев Ариэн вдалеке, сидящую под огромной зелёной кроной дерева и напевающую какую-то волшебную мелодию, быстро переместился к ней и попросил дозволения устроиться рядом. Ариэн улыбнувшись, сказала: – Ах, Майрон! Куда бы я не пошла, всюду появляешься ты. – Я не смею просить тебя об этом, лучезарная Ариэн, но если ты позволишь мне, я всегда буду бродить около тебя маленькой, незаметной тенью и восхищаться тобой и твоим Солнцем. Я буду любоваться тобою до окончания времён, если они когда-нибудь наступят. – Не становись ни тенью, ни отражением моим, ибо внутри тебя есть сияние не хуже моего. Я верю, что мы все равны в свете прекрасного. Эру создал нас такими, потому что коснулся наших душ своей мудростью. Он заглянул в необычайно огненные глаза девы и мягко возразил: – Может мы и равны, но ты для меня особенная, милая Ариэн. И сколько бы ты не уговаривала меня отступиться, я не могу. Я не властен над собою и Эру это видит. Значится, создатель задумал терзать меня тобой. – Создатель предоставляет нам выбор, потому что мы не рабы. Ты страстно желаешь моего света, Майрон, но разве это не эгоистично – дарить благословленный блеск Солнца только тебе одному? Преодолей своё искушение и ты поймёшь, что не Эру терзал тебя, а ты сам. Майрон пожал плечами, словно слова Ариэн звучали для него неубедительно. Он сомневался в том, что Эру был так безгранично мудр, как майа ему рассказывала. В противном случае, тогда бы он не сотворил кого-то ужасного и непослушного. Кого-то вроде Мелькора.