Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

Чимин умеет просить. Даже слишком хорошо умеет. Как тут, чёрт возьми, отказать?! Чон медленно вкладывает пальцы в рот старшего, не даёт говорить, наслаждается тем, как Чимин гладит языком подушечку указательного, потом среднего, потом обхватывает их и слегка посасывает — от этого сводит живот, туго поднимается член и голова становится пустая-пустая, там только одна мысль красным цветом: "Трахнуть булочку Чимина". Как вообще, кто вообще когда-то может отказать ему? Он отнимает руку, смотрит сверху вниз. Пак запрокинул голову, раскрыл рот и блядским своим языком просто... Господи. Штаны свалились сами, кажется, потому что через несколько секунд Чонгуков член в этом манящем, пухлогубом, наглом рту — прямо так, заставляя старшего прогибаться, запрокинув голову, и расстёгивая на нем рубашку. Он сам напросился. — Кто-то слишком нагло себя ведёт... Булочка, я накажу тебя. Чимин молчит, только языком работает усерднее. Чон щиплет пальцами сосок, слушает стон и отталкивает к кровати. Чимин умеет просить. — Хороший мальчик.. — фу, не называй меня так! — Чимин взглядом таким, кажется, способен убить, но не сегодня. Not today, сегодня Чонгук не реагирует на этот взгляд. Совсем. Ухмыляется одной стороной рта: — Хороший. Мальчик. Хорошие мальчики слушаются. Чимин взрыкивает, и в секунду оказывается скручен, обесштанен и заброшен на колено, прямо кверху своим круглым крепким задом, на котором незамедлительно остаётся след от ладони. — Ты!.. ты! — попытки вырваться прерваны на корню, одна рука держит чиминовы запястья, ноги зажаты между ног, вторая рука звонко, с оттяжкой, отвешивает наказание хорошему мальчику. Но Чимин не был бы Чимин, хорни-режим уже активирован, он слегка елозит, очень вкусно стонет и радостно ощущает упирающийся в бедро горячий стояк. Это заставляет стонать громче, горячее, протяжнее, а потом ещё и включить режим камикадзе: — Папочка, ты такой строгий! Ммм... Накажи меня, папочка!.. Чонгук перехватывает Чимина за лодыжки, заставляя ладонями упереться в пол, легко подтягивает его бедра к лицу и языком касается отпечатков ладоней на красной горячей коже, целует, лижет, готовит. Хороший мальчик Чимин понимает, что его переиграли, и сдаётся, стонет, трётся и подчиняется, просит, принимая правила. Чонгук щекой ласкается, языком проникает, осторожно толкается пальцами, проверяет, можно ли, достаточно ли влажно, а Чимин нетерпеливо жмётся бедрами, ногами оплетает, за ноги чона хватает, пытается коснуться ягодицей горячей головки, хотя бы коснуться... — Гукаааа... Хочу тебя, пожалуйста, Гукаааа... — Я уж думал, ты не попросишь! Уверенные руки придерживают, направляют, насаживают, поднимают — чтобы обнять сзади, касаться nevermind, ласкать Чимина, обхватывать его аккуратный член татуированными пальцами, заставлять двигаться быстрее или медленнее, и не мешать получать удовольствие, до тех пор, пока старший не прольётся на его руки, колени, свой живот. Тогда — можно. Можно перехватить, и в своём, зверином, бешеном темпе брать, что дают, забирать, вталкиваться и вбиваться, ещё, ещё, всего несколько тягучих мгновений до собственного оргазма, пульсации в тёмной пустоте, заполненной цветными всполохами и всхлипами Чимина, чтобы упасть на постель и заснуть, не отлепляясь друг от друга, сберегая сон, тепло и нежить это в себе и в Чимине: — Сладких снов, хён...